Вопрос решается не здесь.
Надвигалась научно-техническая революция. Взрывной рост производства вещей на душу населения. Вот она и не выдержала, прогнулась. Достоевский, Чехов – проскочили в последний момент.
Дверь захлопнулась. Теперь дикарь не напишет, потому что дикарь. А культурный не напишет, потому что упакован в телевизор и в интернет.
Русские описали душу, и она – русская, хотя, конечно, всеобщая.
Она русская. И навсегда останется ею.
Мы, сегодняшние, тут как бы сбоку-припеку. Так, драгоценный китайский фарфор к сегодняшним китайцам не имеет отношения. Сегодняшний их товар – дрянь.
Идея постоянного развития (прогресса) обманчива. Некоторые вершины пройдены. И, похоже, навсегда.
В музыке это Бах и Моцарт – ХVIII век. И если с тех пор (за двести с лишним лет) никто не поднялся выше, то и не будет этого никогда. Во всяком случае, пока цивилизация не изменит направление. Даже в знаменитом фильме «Пятый элемент», где дело происходит в ХХIII веке – в далеком индустриальном дурацком космическом будущем, – героя потрясает классическая ария ХVIII века. Это косвенное признание того, что не только теперь, но и спустя триста лет (когда будут изобретены машина времени и мгновенное перемещение) музыкальные вершины останутся прежними.
А когда вершина пройдена, путь ведет только вниз.
Сегодня душа опускается, отступает перед телевизором и потребительством (на нее, на душу, просто не остается времени). Она исчезает. Это трудно заметить, когда реклама сверкает ярче солнца, а музыка (теперешняя музыка) грохочет громче грома небесного. Душа исчезает, потому что когда меняется климат, то первым исчезает самое новое, самое хрупкое. (Вымерли динозавры, спустя миллионы лет вымерли мамонты, а тараканы легко пережили все катаклизмы и переживут в отличие от людей даже ядерную войну; на тараканов радиация не действует.)
Скорость передачи информации, грузоподъемность и дальнобойность ракет, число телеканалов, высота домов еще будут расти и расти, а качество вина – нет. Никогда уже не будут воздух и вода так чисты, как сто лет назад – до химического оружия, до атомной бомбы и всей выхлопной и полиэтиленовой грязи, которую круглосуточно выделяет человечество.
Вещей произведено так много, что для души, для мыслей о душе почти не осталось места.
И очень может быть, что вершина познания души была пройдена человечеством в ХIХ веке. Русский флаг на этой вершине вечен.
...2008
Эпилог
Я памятник себе воздвиг нерукотворный
Превыше пирамид и крепче меди.
Гораций
Десять килограммов (три романа Достоевского, два – Толстого, три пьесы Чехова) – вот чем завоевана планета. А не триллионом тонн нефти, танков, телевизоров, золота.
Как звали жену Павла Первого, Николая Первого, Александра Первого, Второго, Третьего? А Пушкина – Натали! А еще лучше: Татьяна, Ольга, Евгений, Раскольников, Наташа Ростова, Андрей Болконский, Офелия, Том Сойер, Кот Васька (слушает да ест). Даже Каштанку знаем, собачку-дворняжку, ее характер, вкусы, мечты и всю ее биографию. Толпу литературных героев знаем лучше, чем собственную историю.
Значит, они важнее. Значит, сообщают нам больше, чем хроники, высочайшие указы, рескрипты, манифесты.
Фото
Уильям Шекспир (1564–1616)
Анатолий Эфрос. Великий режиссер. Еле-еле дали ему Заслуженного деятеля искусств. Он радовался: «Теперь мама поверит, что я состоялся». Из архива А.Стернина
«Вишневый сад» Эфроса на Таганке. Варя мечтает о Лопахине, Лопахин – о Раневской. Раневская мысленно уже в Париже. Лопахин – Владимир Высоцкий, Раневская – Алла Демидова, Варя – Татьяна Жукова. © Фото А.Стернина
«Вишневый сад» Леонида Трушкина. Гаев – Николай Волков, Раневская – Татьяна Васильева. Из архива Л.Трушкина
«Вишневый сад» Эймунтаса Някрошюса. Молодой купец надеется, что Раневская его узнает, когда выздоровеет… Лопахин – Евгений Миронов, Раневская – Людмила Максакова. © Фото В.Баженова.
Кама Гинкас. Режиссер «Дамы с собачкой» с собачкой. © Фото В.Баженова
В Ялте на пляже все мужчины хотят одного. © Фото Е.Лапиной
Пляжный роман обернулся разрушительной любовью. Дама (с собачкой) – Юлия Свежакова, Гуров – Игорь Гордин. © Фото Е.Лапиной
Юрий Погребничко. Театр на Таганке, Театр на Камчатке, Театр Около дома Станиславского. © Фото В.Баженова
«Три сестры» Погребничко. Ирина – Лилия Загорская. Из архива театра «Около»
Марк Захаров. Лауреат премий, носитель титулов и кавалер. Но если хотите узнать его мысли о власти – посмотрите спектакль «Убить дракона». © Фото А.Стернина
«Мудрец» Захарова. Ленком. Под хрустальными люстрами, которые скоро рухнут. Мамаева – Инна Чурикова, Крутицкий – Леонид Броневой. Из архива А.Стернина
Режиссер «Ричарда III» и «Короля Лира» Роберт Стуруа. © Фото В.Баженова
Лир (Рамаз Чхиквадзе) душит в объятиях Глостера (Автандила Махарадзе), исполнителя двух главных ролей в фильме «Покаяние». Из архива А.Минкина
Театр им. Руставели. «Ричард III». Этот спектакль объехал весь мир, и богатые англичане мотались за ним в Москву, в Австралию, в Аргентину – не могли наглядеться. Ричард III – Рамаз Чхиквадзе. © Фото В.Баженова
Петр Наумович Фоменко – создатель актеров, режиссеров, театров и спектаклей. © Фото В.Баженова
Великий спектакль Петра Фоменко «Борис Годунов». Родился и умер на чердаке, прожил недолго – типичная судьба театрального шедевра. Лиц не различить, но эти талантливые студенты стали знамениты: Тарамаев, Розанова… Из архива П.Фоменко
Эймунтас Някрошюс. Теперь ему вдвое больше, чем во времена «Квадрата», а спектакли стали вчетверо длиннее. © Фото В.Баженова
«И дольше века длится день». Едигей садится на верблюда Каранара. Из архива А.Минкина
«Квадрат» Някрошюса. Тюремное свидание. Героиня прижимает к уху радиоприемник, сделанный зеком из стеклянной банки. На табурете – те самые кусочки сахара, которым он ее «приручал». © Фото В.Баженова
«Пиросмани, Пиросмани». Шедевр Някрошюса. Художник протер забеленное стекло, а там – Смерть. Ждет. Пиросмани – Владас Багдонас. Из архива А.Минкина.
Страница «Огонька» с автографами Любимова и Шнитке – персонажами истории. Эпиграфы из «Моцарта и Сальери» не пропустили, зато проскочил коллаж: у «пиковой дамы» с одного боку «тройка пик» – Жданов, с другого – «семерка пик» – Суслов, каждый «делает ручкой».
Другая страница «Огонька». «Геннадий Рождественский – рукомахатель»
Репетиция на Таганке. Юрий Любимов, Альфред Шнитке, Эдуард Кочергин, Давид Боровский. Иных уж нет… © Фото В.Баженова
Венеция. Юрий Петрович Любимов читает в «Советской культуре» о том, что его лишили советского гражданства. Из архива В.Баженова
«Гамлет» Любимова в Театре на Таганке. © Фото А.Стернина
Семья Гамлета в его воспоминаниях: отец – Александр Пороховщиков, мать – Алла Демидова… © Фото А.Стернина
Гамлет – Владимир Высоцкий, Горацио – Леонид Филатов, Флейтист – Дмитрий Межевич. © Фото А.Стернина
…и в невыносимой реальности. Гертруда-мать и Клавдий-отчим (Вениамин Смехов). Принца отодвинули в темноту, он еле различим справа. © Фото А.Стернина
Владимир Высоцкий. Один из лучших портретов. © Фото В.Баженова
Смягченная строфа оды на смерть Высоцкого. Автограф Беллы Ахмадулиной публикуется впервые.
Примечания
1
За десять лет до премьеры «Вишневого сада».
2
Четыре грамма.
3
Шлепнуть – расстрелять без суда и следствия.
4
В фильме «Блондинка за углом» героиня – нахальная (без комплексов) продавщица гастронома – очаровывает скромного научного сотрудника и его родителей-профессоров.
5
Пошлый – общеизвестный и надокучивший, неприличный, почитаемый грубым, простым, низким, подлым; вульгарный, тривиальный. (Словарь Даля.)
6
Письма здесь расставлены по датам «для Чехова». Он сперва послал свое от 8 марта, а потом получил письмо Книппер от 4 марта. И т. д.
7
Трудно поверить, но двадцать пять лет назад критика была очень осторожна, вежлива, никого не обижала; разве что из Политбюро прозвучит команда «фас». Но это было редко. А теперь имена критикуемых есть, но критики почти нет. Звучит брань: «скучно», «глупо», «бездарно», а доказательств нет. Настоящая же критика – это анализ, а не ругательства.
8
Актер «Глобуса», первый исполнитель роли Гамлета.
9
Строчка из песни Кати Яровой.
10
Первая публикация в подцензурной советской печати пяти слов из смертельных стихов Мандельштама. Расчет был, как всегда, на своих: мгновенно узнают и вздрогнут.
11
В середине 1980-х и позже фашизм стал вылезать из подполья вместе с гласностью. Слово «коричневый» для всех тогдашних читателей означало фашист, как «красный» – коммунист, большевик. Термин «красно-коричневые» появился позже.
12
Тогда много говорилось о двадцами миллионах, погибших в Великой Отечественной. Потом Горбачев сказал – двадцать семь.
13
Это было страшное межеумочное время: пьесу напечатать уже можно, а правду об авторе сказать нельзя.
14
Потом эта песня оправдала свой «первый выход». Во втором акте появилась женщина, страшным голосом вскрикнула: «Плачьте все! Отец наш умер!» – это до азиатской пустыни дошла весть о смерти Сталина. И начались его местные партийные похороны. Председатель колхоза и чабаны подняли за ножки накрытый белой скатертью длинный стол «для заседаний» и скорбно опустив голову, пошли по кругу. А в динамиках гремела «Сулико», превратившаяся в рыдающий похоронный марш.
15
Тогда этот роман читали все. Сегодня…
16
И эти животные, и эти романы – «Прощай, Гюльсары» и «Белый пароход» – исчезли, а жаль.
17
Это я на заключительном (послефестивальном) симпозиуме сказал с трибуны, что ничем, кроме чиновничьих опасений, нельзя объяснить отсутствие этого спектакля в Тбилиси. Потом с изумлением прочел свою малость приглаженную речь в «Комсомольской правде». Подписан был текст молодым журналистом (ныне он известный крупный вальяжный телеведущий), а мое имя он, естественно, не упомянул.
18
В этом тексте, как и почти во всех других, есть игра с хорошим читателем, который (как надеется наивный автор) опознает скрытые цитаты, намеки, реминисценции. Когда автору его собственный текст начинал казаться излишне пафосным, он (автор) сам себе устраивал снижение. Соединение в одной фразе обнаженного эффекта с обнаженным же дефектом должно отправить хорошего читателя прямиком к «Гамлету».
Полоний
(Гертруде и Клавдию)
Ваш сын сошел с ума.
С ума, сказал я, ибо сумасшедший
И есть лицо, сошедшее с ума.
Что он помешан – факт. И факт, что жалко.
И жаль, что факт. Дурацкий оборот.
Но все равно. Я буду безыскусен.
Допустим, он помешан. Надлежит
Найти причину этого эффекта
Или дефекта, ибо сам эффект
Благодаря причине дефективен.
19
В 1987 году фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние» стал культовым, прошел по всему миру как символ Перестройки. В фильме два времени: наше и – время террора, Сталина, Берии. Махарадзе играл «в прошлом» – Берию (которого в фильме звали Варлам Аравидзе), «в настоящем» – сына Берии (в фильме – Авель Аравидзе), ставшего то ли партийным боссом (вроде секретаря обкома КПСС), то ли мафиози. Женщина (вернувшаяся из ГУЛАГа?) выкапывает и выбрасывает из могилы труп Берии, а сын мафиози (внук мертвеца) стреляется, не в силах жить с пониманием, кто его отец и дед. Связь времен распадается, не склеишь. Но путь указан. В финале древняя, сгорбленная, но бодрая старуха (великая Верико Анджапаридзе сыграла последнюю в жизни роль) спрашивает кого-то: «Эта дорога ведет к храму?» – «Нет». – «А зачем дорога, если она не ведет к храму?». Это последние слова фильма. Они очень понравились, их все цитировали. «Дорога, ведущая к храму» стала фразой эпохи, слоганом. Как ни странно, слоганом вполне атеистических демократов. Но до сердца эти слова, видимо, не дошли. Их начали произносить все, как все начали стоять со свечкой.
20
Отец Майи был арестован, и она (советская пионерка) писала Сталину, защищая отца. Семья тогда жила в Москве, в коммуналке. Однажды ночью к ним постучала соседка с безумными глазами: «Портрет! Портрет пришел!». Они выбежали к входной двери, а это Сталин. Прошел в комнату, посадил Майю на колени: «Это ты, пионэрка, мне писала? Не бойся, разберемся».
21
Текст, публикуемый в газете, надо чем-то оправдать, прикрыть. Тем более если эта газета – «Молодой дальневосточник». С какой стати там будут печатать заметку о Шекспире и Сталине? А вот: дописываешь в начало любую техническую новость, типа «открылся театр» или «закрылся фестиваль»…
22
Слово «маразм» в то время (в 1980-е) автоматически рождало ассоциацию с Брежневым, а шире – с советской властью, окостенелым застоем, дурью системы. И заголовок «Аллюзия» сразу включал аллюзию: это не у Лира маразм и порядок, а у нас.
23
Здесь и далее в угловых скобках восстановлены цензорские сокращения.
24
Еще одна аллюзия: «чувство глубокого удовлетворения» – постоянный штамп в докладах Брежнева.
25
Шутку о грубых жестах сократили, а то, что следующий абзац начинается словами «шутки в сторону», – не заметили.
26
Слова «четвертый блок» тогда все понимали: Чернобыльская катастрофа.
27
Представьте, такое о себе и своих детях прочли бы наши президенты; уголовное дело, терроризм.
28
Брежнев, Политбюро и пр.
29
Любимов еще не вернулся из эмиграции, еще не был прощен, с афиш спектаклей Таганки его имя было снято.
30
Это было и смешно, и дико: в Союз писателей СССР посмертно приняли Пастернака. Живого единогласно исключили, мертвого единогласно приняли, хотя за эти тридцать лет он ничего не написал.
31
Редактор «Литературной газеты» исправил слова «специалисты, разгоняют, митинг, власть» на «полиция демонстрирует силу».
32
Редактор исправил, исчезло «Политбюро», стало «о сегодняшнем руководящем чиновничестве». Укол, направленный в полдюжины вождей, расплылся в гнилой туман бесчисленного чиновничества.
33
Никаких политтехнологов тогда никто не знал, а ведь эта моль уже расправляла крылышки.
34
Тогда всем было ясно: речь о разгоне демонстраций, о саперных лопатках.
35
Тогда очень широко ставились советские пьесы «Пришел мужчина к женщине», «Протокол одного заседания» и т. п.
36
Перестройка с большой не от избыточного уважения; это название эпохи – Ренессанс, Оттепель… Напишешь с маленькой – слякотная погода, с большой – эпоха уничтожения культа личности Сталина; Современник, Солженицын, Таганка…
37
Бросив театр, превратился в политического проходимца – пишет безобразные тексты для Березовского, газеты «День» («Завтра»), Путина.
38
Присяжный поверенный В.И.Ульянов оставил на полях Шекспира две именно эти пометки «NB» и «Ха-ха» – бесценный вклад вождя. И за это все советские шекспироведческие диссертации должны были иметь Ленина в списке использованной литературы.
39
Из СССР уезжали навсегда. Обратно не пускали, даже если кто из эмигрантов захотел вернуться.
40
Число всевозможных чиновников в СССР.
41
В первой половине прошлого века считалось престижным и необходимым, чтобы у входа в роскошные места – «Метрополь», «Националь», «Савой» – стоял швейцар, увешанный медалями и орденами.
42
Думал: невозможно объяснить. Оказалось: никого не интересует.
43
Ю.П. – невозвращенец. Несколько лет был лишен гражданства.
44
Закрыть означало запретить. Иногда даже после премьеры, но обычно до.
45
Через год памятник Дзержинскому свалили. Через пятнадцать – стали требовать возвращения.
46
Шеф КГБ СССР, палач Будапешта.
47
Ю.П. вставил в свою речь цитату из Пушкина, чиновники этого даже не заметили. «В 1826 году я привез в Москву написанную в ссылке трагедию о Годунове… Государь, соблаговолив прочесть ее, сделал мне несколько замечаний о местах слишком вольных… Его внимание привлекли также два или три места, потому что они, казалось, являлись намеками на события, в то время еще недавние; перечитывая теперь эти места, я сомневаюсь, чтобы их можно было бы истолковать в таком смысле. Все смуты похожи одна на другую. Драматический писатель не может нести ответственности за слова, которые он влагает в уста исторических личностей. Он должен заставить их говорить в соответствии с установленным их характером. Поэтому надлежит обращать внимание лишь на дух, в каком задумано все сочинение, на то впечатление, которое оно должно произвести».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Надвигалась научно-техническая революция. Взрывной рост производства вещей на душу населения. Вот она и не выдержала, прогнулась. Достоевский, Чехов – проскочили в последний момент.
Дверь захлопнулась. Теперь дикарь не напишет, потому что дикарь. А культурный не напишет, потому что упакован в телевизор и в интернет.
Русские описали душу, и она – русская, хотя, конечно, всеобщая.
Она русская. И навсегда останется ею.
Мы, сегодняшние, тут как бы сбоку-припеку. Так, драгоценный китайский фарфор к сегодняшним китайцам не имеет отношения. Сегодняшний их товар – дрянь.
Идея постоянного развития (прогресса) обманчива. Некоторые вершины пройдены. И, похоже, навсегда.
В музыке это Бах и Моцарт – ХVIII век. И если с тех пор (за двести с лишним лет) никто не поднялся выше, то и не будет этого никогда. Во всяком случае, пока цивилизация не изменит направление. Даже в знаменитом фильме «Пятый элемент», где дело происходит в ХХIII веке – в далеком индустриальном дурацком космическом будущем, – героя потрясает классическая ария ХVIII века. Это косвенное признание того, что не только теперь, но и спустя триста лет (когда будут изобретены машина времени и мгновенное перемещение) музыкальные вершины останутся прежними.
А когда вершина пройдена, путь ведет только вниз.
Сегодня душа опускается, отступает перед телевизором и потребительством (на нее, на душу, просто не остается времени). Она исчезает. Это трудно заметить, когда реклама сверкает ярче солнца, а музыка (теперешняя музыка) грохочет громче грома небесного. Душа исчезает, потому что когда меняется климат, то первым исчезает самое новое, самое хрупкое. (Вымерли динозавры, спустя миллионы лет вымерли мамонты, а тараканы легко пережили все катаклизмы и переживут в отличие от людей даже ядерную войну; на тараканов радиация не действует.)
Скорость передачи информации, грузоподъемность и дальнобойность ракет, число телеканалов, высота домов еще будут расти и расти, а качество вина – нет. Никогда уже не будут воздух и вода так чисты, как сто лет назад – до химического оружия, до атомной бомбы и всей выхлопной и полиэтиленовой грязи, которую круглосуточно выделяет человечество.
Вещей произведено так много, что для души, для мыслей о душе почти не осталось места.
И очень может быть, что вершина познания души была пройдена человечеством в ХIХ веке. Русский флаг на этой вершине вечен.
...2008
Эпилог
Я памятник себе воздвиг нерукотворный
Превыше пирамид и крепче меди.
Гораций
Десять килограммов (три романа Достоевского, два – Толстого, три пьесы Чехова) – вот чем завоевана планета. А не триллионом тонн нефти, танков, телевизоров, золота.
Как звали жену Павла Первого, Николая Первого, Александра Первого, Второго, Третьего? А Пушкина – Натали! А еще лучше: Татьяна, Ольга, Евгений, Раскольников, Наташа Ростова, Андрей Болконский, Офелия, Том Сойер, Кот Васька (слушает да ест). Даже Каштанку знаем, собачку-дворняжку, ее характер, вкусы, мечты и всю ее биографию. Толпу литературных героев знаем лучше, чем собственную историю.
Значит, они важнее. Значит, сообщают нам больше, чем хроники, высочайшие указы, рескрипты, манифесты.
Фото
Уильям Шекспир (1564–1616)
Анатолий Эфрос. Великий режиссер. Еле-еле дали ему Заслуженного деятеля искусств. Он радовался: «Теперь мама поверит, что я состоялся». Из архива А.Стернина
«Вишневый сад» Эфроса на Таганке. Варя мечтает о Лопахине, Лопахин – о Раневской. Раневская мысленно уже в Париже. Лопахин – Владимир Высоцкий, Раневская – Алла Демидова, Варя – Татьяна Жукова. © Фото А.Стернина
«Вишневый сад» Леонида Трушкина. Гаев – Николай Волков, Раневская – Татьяна Васильева. Из архива Л.Трушкина
«Вишневый сад» Эймунтаса Някрошюса. Молодой купец надеется, что Раневская его узнает, когда выздоровеет… Лопахин – Евгений Миронов, Раневская – Людмила Максакова. © Фото В.Баженова.
Кама Гинкас. Режиссер «Дамы с собачкой» с собачкой. © Фото В.Баженова
В Ялте на пляже все мужчины хотят одного. © Фото Е.Лапиной
Пляжный роман обернулся разрушительной любовью. Дама (с собачкой) – Юлия Свежакова, Гуров – Игорь Гордин. © Фото Е.Лапиной
Юрий Погребничко. Театр на Таганке, Театр на Камчатке, Театр Около дома Станиславского. © Фото В.Баженова
«Три сестры» Погребничко. Ирина – Лилия Загорская. Из архива театра «Около»
Марк Захаров. Лауреат премий, носитель титулов и кавалер. Но если хотите узнать его мысли о власти – посмотрите спектакль «Убить дракона». © Фото А.Стернина
«Мудрец» Захарова. Ленком. Под хрустальными люстрами, которые скоро рухнут. Мамаева – Инна Чурикова, Крутицкий – Леонид Броневой. Из архива А.Стернина
Режиссер «Ричарда III» и «Короля Лира» Роберт Стуруа. © Фото В.Баженова
Лир (Рамаз Чхиквадзе) душит в объятиях Глостера (Автандила Махарадзе), исполнителя двух главных ролей в фильме «Покаяние». Из архива А.Минкина
Театр им. Руставели. «Ричард III». Этот спектакль объехал весь мир, и богатые англичане мотались за ним в Москву, в Австралию, в Аргентину – не могли наглядеться. Ричард III – Рамаз Чхиквадзе. © Фото В.Баженова
Петр Наумович Фоменко – создатель актеров, режиссеров, театров и спектаклей. © Фото В.Баженова
Великий спектакль Петра Фоменко «Борис Годунов». Родился и умер на чердаке, прожил недолго – типичная судьба театрального шедевра. Лиц не различить, но эти талантливые студенты стали знамениты: Тарамаев, Розанова… Из архива П.Фоменко
Эймунтас Някрошюс. Теперь ему вдвое больше, чем во времена «Квадрата», а спектакли стали вчетверо длиннее. © Фото В.Баженова
«И дольше века длится день». Едигей садится на верблюда Каранара. Из архива А.Минкина
«Квадрат» Някрошюса. Тюремное свидание. Героиня прижимает к уху радиоприемник, сделанный зеком из стеклянной банки. На табурете – те самые кусочки сахара, которым он ее «приручал». © Фото В.Баженова
«Пиросмани, Пиросмани». Шедевр Някрошюса. Художник протер забеленное стекло, а там – Смерть. Ждет. Пиросмани – Владас Багдонас. Из архива А.Минкина.
Страница «Огонька» с автографами Любимова и Шнитке – персонажами истории. Эпиграфы из «Моцарта и Сальери» не пропустили, зато проскочил коллаж: у «пиковой дамы» с одного боку «тройка пик» – Жданов, с другого – «семерка пик» – Суслов, каждый «делает ручкой».
Другая страница «Огонька». «Геннадий Рождественский – рукомахатель»
Репетиция на Таганке. Юрий Любимов, Альфред Шнитке, Эдуард Кочергин, Давид Боровский. Иных уж нет… © Фото В.Баженова
Венеция. Юрий Петрович Любимов читает в «Советской культуре» о том, что его лишили советского гражданства. Из архива В.Баженова
«Гамлет» Любимова в Театре на Таганке. © Фото А.Стернина
Семья Гамлета в его воспоминаниях: отец – Александр Пороховщиков, мать – Алла Демидова… © Фото А.Стернина
Гамлет – Владимир Высоцкий, Горацио – Леонид Филатов, Флейтист – Дмитрий Межевич. © Фото А.Стернина
…и в невыносимой реальности. Гертруда-мать и Клавдий-отчим (Вениамин Смехов). Принца отодвинули в темноту, он еле различим справа. © Фото А.Стернина
Владимир Высоцкий. Один из лучших портретов. © Фото В.Баженова
Смягченная строфа оды на смерть Высоцкого. Автограф Беллы Ахмадулиной публикуется впервые.
Примечания
1
За десять лет до премьеры «Вишневого сада».
2
Четыре грамма.
3
Шлепнуть – расстрелять без суда и следствия.
4
В фильме «Блондинка за углом» героиня – нахальная (без комплексов) продавщица гастронома – очаровывает скромного научного сотрудника и его родителей-профессоров.
5
Пошлый – общеизвестный и надокучивший, неприличный, почитаемый грубым, простым, низким, подлым; вульгарный, тривиальный. (Словарь Даля.)
6
Письма здесь расставлены по датам «для Чехова». Он сперва послал свое от 8 марта, а потом получил письмо Книппер от 4 марта. И т. д.
7
Трудно поверить, но двадцать пять лет назад критика была очень осторожна, вежлива, никого не обижала; разве что из Политбюро прозвучит команда «фас». Но это было редко. А теперь имена критикуемых есть, но критики почти нет. Звучит брань: «скучно», «глупо», «бездарно», а доказательств нет. Настоящая же критика – это анализ, а не ругательства.
8
Актер «Глобуса», первый исполнитель роли Гамлета.
9
Строчка из песни Кати Яровой.
10
Первая публикация в подцензурной советской печати пяти слов из смертельных стихов Мандельштама. Расчет был, как всегда, на своих: мгновенно узнают и вздрогнут.
11
В середине 1980-х и позже фашизм стал вылезать из подполья вместе с гласностью. Слово «коричневый» для всех тогдашних читателей означало фашист, как «красный» – коммунист, большевик. Термин «красно-коричневые» появился позже.
12
Тогда много говорилось о двадцами миллионах, погибших в Великой Отечественной. Потом Горбачев сказал – двадцать семь.
13
Это было страшное межеумочное время: пьесу напечатать уже можно, а правду об авторе сказать нельзя.
14
Потом эта песня оправдала свой «первый выход». Во втором акте появилась женщина, страшным голосом вскрикнула: «Плачьте все! Отец наш умер!» – это до азиатской пустыни дошла весть о смерти Сталина. И начались его местные партийные похороны. Председатель колхоза и чабаны подняли за ножки накрытый белой скатертью длинный стол «для заседаний» и скорбно опустив голову, пошли по кругу. А в динамиках гремела «Сулико», превратившаяся в рыдающий похоронный марш.
15
Тогда этот роман читали все. Сегодня…
16
И эти животные, и эти романы – «Прощай, Гюльсары» и «Белый пароход» – исчезли, а жаль.
17
Это я на заключительном (послефестивальном) симпозиуме сказал с трибуны, что ничем, кроме чиновничьих опасений, нельзя объяснить отсутствие этого спектакля в Тбилиси. Потом с изумлением прочел свою малость приглаженную речь в «Комсомольской правде». Подписан был текст молодым журналистом (ныне он известный крупный вальяжный телеведущий), а мое имя он, естественно, не упомянул.
18
В этом тексте, как и почти во всех других, есть игра с хорошим читателем, который (как надеется наивный автор) опознает скрытые цитаты, намеки, реминисценции. Когда автору его собственный текст начинал казаться излишне пафосным, он (автор) сам себе устраивал снижение. Соединение в одной фразе обнаженного эффекта с обнаженным же дефектом должно отправить хорошего читателя прямиком к «Гамлету».
Полоний
(Гертруде и Клавдию)
Ваш сын сошел с ума.
С ума, сказал я, ибо сумасшедший
И есть лицо, сошедшее с ума.
Что он помешан – факт. И факт, что жалко.
И жаль, что факт. Дурацкий оборот.
Но все равно. Я буду безыскусен.
Допустим, он помешан. Надлежит
Найти причину этого эффекта
Или дефекта, ибо сам эффект
Благодаря причине дефективен.
19
В 1987 году фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние» стал культовым, прошел по всему миру как символ Перестройки. В фильме два времени: наше и – время террора, Сталина, Берии. Махарадзе играл «в прошлом» – Берию (которого в фильме звали Варлам Аравидзе), «в настоящем» – сына Берии (в фильме – Авель Аравидзе), ставшего то ли партийным боссом (вроде секретаря обкома КПСС), то ли мафиози. Женщина (вернувшаяся из ГУЛАГа?) выкапывает и выбрасывает из могилы труп Берии, а сын мафиози (внук мертвеца) стреляется, не в силах жить с пониманием, кто его отец и дед. Связь времен распадается, не склеишь. Но путь указан. В финале древняя, сгорбленная, но бодрая старуха (великая Верико Анджапаридзе сыграла последнюю в жизни роль) спрашивает кого-то: «Эта дорога ведет к храму?» – «Нет». – «А зачем дорога, если она не ведет к храму?». Это последние слова фильма. Они очень понравились, их все цитировали. «Дорога, ведущая к храму» стала фразой эпохи, слоганом. Как ни странно, слоганом вполне атеистических демократов. Но до сердца эти слова, видимо, не дошли. Их начали произносить все, как все начали стоять со свечкой.
20
Отец Майи был арестован, и она (советская пионерка) писала Сталину, защищая отца. Семья тогда жила в Москве, в коммуналке. Однажды ночью к ним постучала соседка с безумными глазами: «Портрет! Портрет пришел!». Они выбежали к входной двери, а это Сталин. Прошел в комнату, посадил Майю на колени: «Это ты, пионэрка, мне писала? Не бойся, разберемся».
21
Текст, публикуемый в газете, надо чем-то оправдать, прикрыть. Тем более если эта газета – «Молодой дальневосточник». С какой стати там будут печатать заметку о Шекспире и Сталине? А вот: дописываешь в начало любую техническую новость, типа «открылся театр» или «закрылся фестиваль»…
22
Слово «маразм» в то время (в 1980-е) автоматически рождало ассоциацию с Брежневым, а шире – с советской властью, окостенелым застоем, дурью системы. И заголовок «Аллюзия» сразу включал аллюзию: это не у Лира маразм и порядок, а у нас.
23
Здесь и далее в угловых скобках восстановлены цензорские сокращения.
24
Еще одна аллюзия: «чувство глубокого удовлетворения» – постоянный штамп в докладах Брежнева.
25
Шутку о грубых жестах сократили, а то, что следующий абзац начинается словами «шутки в сторону», – не заметили.
26
Слова «четвертый блок» тогда все понимали: Чернобыльская катастрофа.
27
Представьте, такое о себе и своих детях прочли бы наши президенты; уголовное дело, терроризм.
28
Брежнев, Политбюро и пр.
29
Любимов еще не вернулся из эмиграции, еще не был прощен, с афиш спектаклей Таганки его имя было снято.
30
Это было и смешно, и дико: в Союз писателей СССР посмертно приняли Пастернака. Живого единогласно исключили, мертвого единогласно приняли, хотя за эти тридцать лет он ничего не написал.
31
Редактор «Литературной газеты» исправил слова «специалисты, разгоняют, митинг, власть» на «полиция демонстрирует силу».
32
Редактор исправил, исчезло «Политбюро», стало «о сегодняшнем руководящем чиновничестве». Укол, направленный в полдюжины вождей, расплылся в гнилой туман бесчисленного чиновничества.
33
Никаких политтехнологов тогда никто не знал, а ведь эта моль уже расправляла крылышки.
34
Тогда всем было ясно: речь о разгоне демонстраций, о саперных лопатках.
35
Тогда очень широко ставились советские пьесы «Пришел мужчина к женщине», «Протокол одного заседания» и т. п.
36
Перестройка с большой не от избыточного уважения; это название эпохи – Ренессанс, Оттепель… Напишешь с маленькой – слякотная погода, с большой – эпоха уничтожения культа личности Сталина; Современник, Солженицын, Таганка…
37
Бросив театр, превратился в политического проходимца – пишет безобразные тексты для Березовского, газеты «День» («Завтра»), Путина.
38
Присяжный поверенный В.И.Ульянов оставил на полях Шекспира две именно эти пометки «NB» и «Ха-ха» – бесценный вклад вождя. И за это все советские шекспироведческие диссертации должны были иметь Ленина в списке использованной литературы.
39
Из СССР уезжали навсегда. Обратно не пускали, даже если кто из эмигрантов захотел вернуться.
40
Число всевозможных чиновников в СССР.
41
В первой половине прошлого века считалось престижным и необходимым, чтобы у входа в роскошные места – «Метрополь», «Националь», «Савой» – стоял швейцар, увешанный медалями и орденами.
42
Думал: невозможно объяснить. Оказалось: никого не интересует.
43
Ю.П. – невозвращенец. Несколько лет был лишен гражданства.
44
Закрыть означало запретить. Иногда даже после премьеры, но обычно до.
45
Через год памятник Дзержинскому свалили. Через пятнадцать – стали требовать возвращения.
46
Шеф КГБ СССР, палач Будапешта.
47
Ю.П. вставил в свою речь цитату из Пушкина, чиновники этого даже не заметили. «В 1826 году я привез в Москву написанную в ссылке трагедию о Годунове… Государь, соблаговолив прочесть ее, сделал мне несколько замечаний о местах слишком вольных… Его внимание привлекли также два или три места, потому что они, казалось, являлись намеками на события, в то время еще недавние; перечитывая теперь эти места, я сомневаюсь, чтобы их можно было бы истолковать в таком смысле. Все смуты похожи одна на другую. Драматический писатель не может нести ответственности за слова, которые он влагает в уста исторических личностей. Он должен заставить их говорить в соответствии с установленным их характером. Поэтому надлежит обращать внимание лишь на дух, в каком задумано все сочинение, на то впечатление, которое оно должно произвести».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35