Но Руфин с виду был совершенно спокоен Он отдал какую-то команду воинам, стоявшим впереди него.
— Ты храбро говоришь, старик, — презрительно прорычал вражеский боец, — и скоро мы увидим, таковы ли твои дела! Однако это не мое дело. Еще раньше я обниму вот этими руками вашего короля, что именует себя Драконом Острова, и не девичьи будут эти объятия, будь уверен! Я убивал морских чудовищ и болотных жителей, равно как и людей убил без числа, и худо будет мне, если не померяюсь я силами с этим Драконом!
Грядет последний час, вороны вопят, серый волк воет, копье звенит, щит отвечает копейному древку. Скоро, скоро свершатся дела столь страшные, что будут под стать даже смертоносной стреле взгляда Кинрика змеиноглазого!
Что же до тебя, дерзкоречивый вождь румвалов, то я уверен, что ты последний раз видишь эту землю, хотя, как вижу я, ты увечный и не таким могучим бойцам, как я, мериться с тобой силами.
Потому я ухожу, хотя, может быть, и ненадолго. Скоро в этих стенах будет раздаваться эхом треск королевских ребер, скоро кровь брызнет из его жил, скоро глаза Дракона вылезут из глазниц и остекленеют в смертном ужасе!
Боец ушел. Мне было страшно жаль, что рядом с Мэлгоном не было ни его сына Рина, ни другого героя Кимри, чтобы ответить на насмешки чужака. Ведь сам король не может с ним сражаться в битве — его дело совершать обряды и играть в гвиддвилл в Середине.
— Ну, были бы слова стрелами, мы бы все уже померли! — весело воскликнул Руфин. — По местам, ребята! Варвары всегда пыжатся перед битвой. Я в свое время видывал спины и лучших бойцов, чем этот неуклюжий хмырь, да и опять скоро увижу. А, так я и думал!
Восклицание трибуна относилось к появлению в воротах каких-то темных фигур. Если могучий боец вселил невольный ужас в сердца многих, то те, что пришли ему на смену, казались не менее устрашающими. Укрывшись за деревянной стеной у входа за остатками ворот, я увидел десятка два головорезов дикого вида, прятавшихся в тени у входа в Динайрт. Я сразу же узнал в них фрайнков, тех, кого показывал мне с башни Руфин.
Как боец ивисов казался косматым зверем из Запредельного Мира, так эти были похожи на демонов из Бездны Аннона. Голые до пояса, в одних кожаных штанах, с окрашенными в красный цвет волосами, жесткими и острыми прядями зачесанными наверх, с застывшими холодными и пронзительными змеиными глазами, твердыми жилистыми телами. У каждого в руке был двулезвийиый топор на короткой рукояти. Мое сердце на несколько мгновений остановилось, когда я припомнил, что мне рассказывал Руфин: эти люди обычно без страха устремляются на врагов, бросая в них свои топоры (которые они называют Францисками) с такой смертоносной силой и точностью, что они прорубают щиты и нагрудники.
Но что меня больше всего напугало, так это то, что их глаза были прикованы к Руфину, стоявшему среди своих воинов в полете стрелы от них. Их темные фигуры мелькали в тени, появляясь и исчезая, но каждый раз я видел, что они смотрели на свою цель. Нетрудно было понять, что каждому по очереди показывали трибуна.
В обычае королей держать на порубежье отряды юношей, которых называют Сынами Смерти или вроде того. Они не знают закона ни людского, ни Божьего, нет у них ничего — разве только то, что найдут в лесах или горах. От четырнадцати до двадцати лет живут они розно с родней, оборвав все узы с племенем, полные желания и упрямства. Живут они, как волки, беззаконными налетами на богатых людей, бесчестят женщин и сражаются с такими же шайками соперников. На лбу у каждого такого молодца метка демона, чтобы друзья его шайки могли его узнать, а враги боялись.
Временами короли находят дело для Сынов Смерти, натравливая их на врагов в своем племени или вне его, которых они в открытую убить не могут. Тогда Сыны Смерти дают злую клятву убить или искалечить того, на кого укажет перстом своим король. Нет такого королевства, что не держало бы на своих рубежах Сынов Смерти, но из всех племен земных именно среди фрайнков больше всего таких безземельных волков, идущих на службу к чужим королям так же охотно, как к своему собственному.
Я сидел, держа над доской фигурку, не в силах от страха разжать пальцев. Руфин расхаживал взад-вперед, спокойно наставляя своих воинов и работников. Мне так хотелось крикнуть, предостеречь его, но слова застыли на моих губах. Невозможно было поверить в то, что трибун не осознает опасности, угрожавшей ему из черной пасти врат, но крик может ускорить то, что отступило на какое-то мгновение.
Остальные вокруг меня поняли опасность, но, как и я, замерли на месте там, где стояли на валах и в крепости. Один Руфин спокойно ходил и разговаривал в тишине, словно мы были единственными живыми душами среди мертвецов. Действительно, на какое-то мгновение мне показалось, что он последний живой человек на земле и что наступило то страшное мгновение, когда суетная жизнь человеческая будет уничтожена беззаконным вторжением Кораниайд и живой мир навсегда погрузится в тишину среди пустынных ледяных просторов Ифферна. Хотя был он не из Кимри, а чужак, аллтуд, но от этого видение стало для меня лишь более мучительным и страшным. Ведь это был человек, которому не было опоры ни в родне, ни в законе, ни в обычаях племени в час встречи с роком. Так и нам всем придется встретить свой конец, когда внезапно настанет время одиноко брести в обитель ветров, Чертоги Аннона.
Затем вдруг после целой вечности молчания из мрака послышался хриплый вопль, вопль Аннона, крик, который подхватили вороны, важно расхаживавшие по стенам и сидевшие на каждой балке. Это был крик вождя Сынов Смерти, и как волки эти люди рванулись в ворота, подняв для броска свои топоры. Бритты сразу же подняли копья, но сверкающие волчьи глаза были устремлены лишь на одного человека, о чьей голове дали они свою злую клятву.
Как падение сокола был гибкий скачок фрайнкских волков, занесших свои топоры для броска, как скрежещущий вопль крылатого хищника был их кровожадный голодный крик И показался мне в этот миг трибун беззащитной цаплей, широкими шагами пересекающей поток навстречу смертельному удару.
— Давай, пока они не вышли из ворот! — резко крикнул Руфин. Это зрелище врезалось в мое ошеломленное сознание и доныне встает передо мной даже сейчас, когда я рассказываю тебе об этом, о король. Руфин стоит, подбоченясь, спиной ко мне, а там, изогнувшись луком, устремляются вперед его убийцы.
И тут все изменилось, словно по мановению волшебного жезла, — мне показалось, что одно видение просто вдруг сменилось другим. Сразу за криком Руфина послышатся резкий ритмический стук — так на гумне рабы цепами по очереди молотят ячмень, причем первый начинает заново, как только последний заканчивает.
В груди переднего фрайнка вдруг появилось короткое древко не более локтя длиной. Его серые змеиные глаза расширились — он не мог поверить (у меня, честно говоря, глаза тоже на лоб полезли), так и застыл на середине движения, а затем, как показалось мне, медленно — хотя не медленнее, чем я подсекаю своим посохом вот эту траву, — в его груди возникла вторая стрела, затем еще одна. Я услышал, как с глухим стуком они входили в его тело, застревая в ребрах, увидел, как там, где они вонзались, появлялась темная кровь. Фрайнк споткнулся и, отброшенный вонзавшимися одна за другой стрелами, тяжело рухнул на спину.
Показалось, что зрелище повторяется, поскольку обнаженные по пояс дикари, что были позади убитого, стали, в свою очередь, поворачиваться и падать, когда стрела за стрелой с жужжанием глубоко входила в их мягкую плоть. Они лежали кучей, без стона, без движения, но стрелы все летели, не теряя скорости, над их мертвыми телами в беспорядочную толпу их соратников, сбившихся в кучу за воротами. Их ярость и одержимость в мгновение ока улетучились, они, обезумев, толкали друг друга в попытке убежать. Но даже когда они бросились прочь, стрелы настигали их. Раз! Раз! Я слышал, как стрелы входили в тела, одна за другой, с поразительно точной очередностью. Поворачиваясь, враги умирали, прежде чем успевали упасть. Стрелы точно по порядку вонзались в бока и спины нападавших, снова и снова поражая цель в одной и той же точке, вонзаясь во все, что попадалось на пути их безжалостного потока.
Застывшее видение поплыло у меня перед глазами. В первое мгновение несостоявшиеся убийцы появились в воротах с поднятыми для броска топорами, а в следующее они уже лежали кучей перед нами, а стрелы все летели над ними во тьму, поражая незримые вопящие жертвы, столпившиеся за ними. Они все летели и летели, пока более резкий стук не сказал мне, что на пути у них больше не оставалось никого и смертоносные удары теперь пришлись по бревенчатым стенам у входа в лагерь. Все вдруг затихло, лишь в куче бледных тел конвульсивно подрагивали конечности.
Эта рваная плоть, сваленная в одну кучу без жизни и образа, напомнила мне пойманную в сети дичь, которую видел я в конце дня охоты вместе с принцем Эльфином в нагорьях Кантрер Гвэлод. Сходство было разительным, поскольку вдоль спины у каждого убитого фрайнка шел жесткий серо-бурый гребень кабаньей щетины.
— Стоп! — крикнул трибун своим людям. — Кончай палить! Теперь вы перекройте ворота щитами, пока остальные набросают завал!
Его воины, явно хорошо натасканные, бросились вперед, оставив трибуна в одиночестве. Словно почувствовав, что мы как сумасшедшие пялимся на него, он обернулся посмотреть на нас с Мэлгоном. Я увидел, что лицо его немного напряжено и на нем видна усталость, хотя и не настолько явная, чтобы это заметил кто-нибудь, кроме меня. Он похлопал рукой по одному из двух устройств, что стояли рядом с ним, и весело крикнул мне:
— Что скажешь, Мердинус? Как думаешь, этим парням по нраву пришелся укус Скорпиона? Старик Дионисий Александрийский был бы доволен собой, будь он теперь здесь, поскольку сейчас мало кто в артиллерии полагается на эти небольшие машинки всего в один локоть длиной!
Стук молотка от ворот сказал мне, что их без помех закладывают. Я не мог удержаться и оставил на миг игру, чтобы переговорить с моим другом.
— Да уж! — с воодушевлением воскликнул я. — Будь у нас хотя бы дюжина таких, нам бы вовсе не понадобились копейщики для защиты крепости вроде Динайрта, так ведь?
— Ты не поверишь, старина, — сказал Руфин. — Это остроумная игрушка, верно, но у нее ограниченное применение. Нам повезло, но теперь, когда они увидели, что могут эти малышки, сомневаюсь, что мы сможем их еще раз использовать. — Он погладил машину, бесстрастно стоявшую рядом с ним на своей треноге, прямо как охотник любимую вышколенную собаку, которая порадовала своего хозяина неожиданной ловкостью.
— Смотри, вот в этом длинном ящике находятся стрелы. Они вкладываются вот в эту щель, десять за один раз. Нижняя падает на ползунок, который оттягивает назад лебедка. Давай попробуй, поверни рычаг Видишь, как отходит опора? Видишь, как при этом сгибается лук? Здесь, внутри., расположен двойной кулачок. Он сам поднимается на бронзовом клинышке, который оттягивает веревку назад. Так! Теперь, когда лук согнут, вот так. — продолжай вращать, еще чуть-чуть — стрела падает из ящичка в желобок. Ты можешь это услышать. Стрелы эти без бороздки, потому угол падения на стрельбу не влияет. Поверни рычаг еще чуть-чуть, и вот тебе — стрела полетела!
Верно, стрела ударилась о стену надвратной башни, поскольку трибун поднял прицел машины, слегка повернув стержень с винтовой нарезкой в ее основании.
— Продолжай вращать! — подначивал меня трибун, шепча мне прямо в ухо. Я так и сделал. Веревка отошла назад, как и в первый раз, и я снова ощутил, как вздрогнула машина, когда с тетивы слетела новая стрела, вонзившись в двух дюймах от первой. Я был страшно доволен своей доблестью, но еще больше меня восхитила великолепная точность, с которой машина выполняла каждое из действий — натягивала тетиву, накладывай стрелу и спускала ее, и все каким-то поворотом ворота! Я продолжал вращать, пока глухой удар не сказал мне, что в ящике стрел не осталось — они торчали тесной кучкой в стене башни перед нами.
— Прекрасно! — с воодушевлением вскричал я. — Но кое-чего я не могу понять. Почему, к примеру, все стрелы не падают вниз перед тетивой, не слетают сами по себе или не застревают в машине? И как кулачки умудряются спускать тетиву как раз тогда, когда нужно, вместо того чтобы продолжать тянуть ее назад? Честно говоря, когда я вижу, что она действительно все это делает, мне трудно понять твой скептицизм по поводу такого славного оружия.
Руфин рассмеялся.
— Боюсь, у меня маловато времени, чтобы изображать из себя прецептора. Ты прав — техника для последовательной подачи стрел из ящика чрезвычайно хитроумна. Прорезь в наклонном дне ящичка такая, чтобы за раз выпадала только одна стрела. Там она попадает на длинный цилиндр (который управляется, как и все в этой машине, воротом), у которого в боку неглубокий желоб вроде канавки, который, в свою очередь, поворачивает стрелу, пока она не попадает на ползунок. Конечно, сейчас она пригодилась сверх всяких ожиданий, но в целом это не слишком полезное оружие Я сомневаюсь, что многозарядные катапульты когда-нибудь будут в особом фаворе в армии.
— А почему же нет, ежели ты можешь выпустить шесть-семь стрел одновременно, когда обычная машина — скажем, вроде того страшилища, которое ты водрузил там, на бастионе, — выпускает только одну? Да, впечатление было ужасающим, должен признать. Что же до фрайнков, то они и подумать ни о чем не успели!
— Это довольно верно, — ответил трибун. — Однако в военном деле много такого, что в теории или даже на учениях весьма действенно, но в поле не применяется. Одно время, к примеру, поговаривали о катапультах, управляющихся сжатым воздухом, но до дела так и не дошло — видимо, невозможно заставить поршни работать согласованно. Я-то сам прежде никогда не видел Скорпиона в действии, но от тех, кому это доводилось, я слышал о большом количестве затруднений. К примеру, зачем всаживать в человека шесть стрел, когда и одной хватает? Как ты сам видел, у стрел нет разброса — поскольку отверстие установлено против одной цели, траектория более-менее попадает в один сегмент круга. Одного, может, и убьешь, а остальные, ежели у них мозгов хватит, отскочат в сторону, прежде чем в них попадешь Опять же нужно помнить, что ты не просто тратишь хорошие стрелы, но и снабжаешь ими врага. Однако можно сказать, что их сразу в ход пустить не удастся, поскольку у них нет бороздки. Ты сам знаешь, что ее вырезание — дело важное и требующее времени. Нет, искусство войны зависит от маневренности, быстроты передвижений, быстрого приспосабливания к новым условиям. Боюсь, у нашего дружка Скорпиона ничего такого нет.
— Ну, по крайней мере у тебя есть повод быть благодарным своей так называемой игрушке! — согласился я, нервно хохотнув. Слова Руфина мигом развеяли то воодушевление, что я пережил, управляя Скорпионом, Я думаю, многие согласятся, что я обладаю некоторыми знаниями, причем довольно многогранными. Однако войной я не слишком занимался. Я вдохновенно всаживал стрелы из машины в надвратную башню, на время забыв о нашем ужасном положении. Кажется, что разум твой стремится за каждой стрелой, — чу лесное ощущение силы и победы. Но и это, и все вокруг нас было лишь кажущимся. Время на миг застыло, мрачное бездействие опустилось на наше укрепление и все внутри его.
Руфин извинился и пошел к воротам, а я вернулся к игральной доске, что лежала перед Мэлгоном. Тяжелый стук молотков, что раздавался среди стен, затих, говоря о том, что сломанные ворота заменены сделанной на скорую руку баррикадой. Среди смеха и криков я увидел, как под руководством трибуна толкали к проходу телегу. Воины топорами разбили ее колеса, навалив на нее камни и прочий хлам.
Короткая суматоха улеглась, вновь уступив место гнетущей тишине. Наши воины наблюдали за укреплением, то и дело собираясь небольшими группами, чтобы обсудить что-нибудь любопытное там, внизу, за стенами, но оттуда, где я сидел, невозможно было уловить признаков каких-нибудь поползновений врага. Но и из того, что я уже видел, я мог предположить, что коварный Кинрик замышляет какое-то новое сокрушительное нападение на наши страшно поредевшие отряды.
— Так тихо, — заметил Мэлгон, задумчиво рассматривая доску. — Я помню другой такой день. Тогда я возвращался из монастыря святого Иллтуда в Гливисинге, чтобы снова взять власть в Гвинедде. — Он замолк и задумчиво встряхнул кости. — Я одиноко ехал по Арвону, по дороге Сарн Хелен к Каэр Сайнту, что тянется вдоль узкого пролива, который отделяет Мои от Острова. Именно там Максен Вледиг нашел серебряную доску для гвиддвилла с золотыми фигурками, которыми мы сейчас и играем. Говорят, потом они привели к падению этого князя ривайнир, от которого бритты ждали помощи при первом вторжении Хенгиста и его шайки язычников на Остров Могущества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Ты храбро говоришь, старик, — презрительно прорычал вражеский боец, — и скоро мы увидим, таковы ли твои дела! Однако это не мое дело. Еще раньше я обниму вот этими руками вашего короля, что именует себя Драконом Острова, и не девичьи будут эти объятия, будь уверен! Я убивал морских чудовищ и болотных жителей, равно как и людей убил без числа, и худо будет мне, если не померяюсь я силами с этим Драконом!
Грядет последний час, вороны вопят, серый волк воет, копье звенит, щит отвечает копейному древку. Скоро, скоро свершатся дела столь страшные, что будут под стать даже смертоносной стреле взгляда Кинрика змеиноглазого!
Что же до тебя, дерзкоречивый вождь румвалов, то я уверен, что ты последний раз видишь эту землю, хотя, как вижу я, ты увечный и не таким могучим бойцам, как я, мериться с тобой силами.
Потому я ухожу, хотя, может быть, и ненадолго. Скоро в этих стенах будет раздаваться эхом треск королевских ребер, скоро кровь брызнет из его жил, скоро глаза Дракона вылезут из глазниц и остекленеют в смертном ужасе!
Боец ушел. Мне было страшно жаль, что рядом с Мэлгоном не было ни его сына Рина, ни другого героя Кимри, чтобы ответить на насмешки чужака. Ведь сам король не может с ним сражаться в битве — его дело совершать обряды и играть в гвиддвилл в Середине.
— Ну, были бы слова стрелами, мы бы все уже померли! — весело воскликнул Руфин. — По местам, ребята! Варвары всегда пыжатся перед битвой. Я в свое время видывал спины и лучших бойцов, чем этот неуклюжий хмырь, да и опять скоро увижу. А, так я и думал!
Восклицание трибуна относилось к появлению в воротах каких-то темных фигур. Если могучий боец вселил невольный ужас в сердца многих, то те, что пришли ему на смену, казались не менее устрашающими. Укрывшись за деревянной стеной у входа за остатками ворот, я увидел десятка два головорезов дикого вида, прятавшихся в тени у входа в Динайрт. Я сразу же узнал в них фрайнков, тех, кого показывал мне с башни Руфин.
Как боец ивисов казался косматым зверем из Запредельного Мира, так эти были похожи на демонов из Бездны Аннона. Голые до пояса, в одних кожаных штанах, с окрашенными в красный цвет волосами, жесткими и острыми прядями зачесанными наверх, с застывшими холодными и пронзительными змеиными глазами, твердыми жилистыми телами. У каждого в руке был двулезвийиый топор на короткой рукояти. Мое сердце на несколько мгновений остановилось, когда я припомнил, что мне рассказывал Руфин: эти люди обычно без страха устремляются на врагов, бросая в них свои топоры (которые они называют Францисками) с такой смертоносной силой и точностью, что они прорубают щиты и нагрудники.
Но что меня больше всего напугало, так это то, что их глаза были прикованы к Руфину, стоявшему среди своих воинов в полете стрелы от них. Их темные фигуры мелькали в тени, появляясь и исчезая, но каждый раз я видел, что они смотрели на свою цель. Нетрудно было понять, что каждому по очереди показывали трибуна.
В обычае королей держать на порубежье отряды юношей, которых называют Сынами Смерти или вроде того. Они не знают закона ни людского, ни Божьего, нет у них ничего — разве только то, что найдут в лесах или горах. От четырнадцати до двадцати лет живут они розно с родней, оборвав все узы с племенем, полные желания и упрямства. Живут они, как волки, беззаконными налетами на богатых людей, бесчестят женщин и сражаются с такими же шайками соперников. На лбу у каждого такого молодца метка демона, чтобы друзья его шайки могли его узнать, а враги боялись.
Временами короли находят дело для Сынов Смерти, натравливая их на врагов в своем племени или вне его, которых они в открытую убить не могут. Тогда Сыны Смерти дают злую клятву убить или искалечить того, на кого укажет перстом своим король. Нет такого королевства, что не держало бы на своих рубежах Сынов Смерти, но из всех племен земных именно среди фрайнков больше всего таких безземельных волков, идущих на службу к чужим королям так же охотно, как к своему собственному.
Я сидел, держа над доской фигурку, не в силах от страха разжать пальцев. Руфин расхаживал взад-вперед, спокойно наставляя своих воинов и работников. Мне так хотелось крикнуть, предостеречь его, но слова застыли на моих губах. Невозможно было поверить в то, что трибун не осознает опасности, угрожавшей ему из черной пасти врат, но крик может ускорить то, что отступило на какое-то мгновение.
Остальные вокруг меня поняли опасность, но, как и я, замерли на месте там, где стояли на валах и в крепости. Один Руфин спокойно ходил и разговаривал в тишине, словно мы были единственными живыми душами среди мертвецов. Действительно, на какое-то мгновение мне показалось, что он последний живой человек на земле и что наступило то страшное мгновение, когда суетная жизнь человеческая будет уничтожена беззаконным вторжением Кораниайд и живой мир навсегда погрузится в тишину среди пустынных ледяных просторов Ифферна. Хотя был он не из Кимри, а чужак, аллтуд, но от этого видение стало для меня лишь более мучительным и страшным. Ведь это был человек, которому не было опоры ни в родне, ни в законе, ни в обычаях племени в час встречи с роком. Так и нам всем придется встретить свой конец, когда внезапно настанет время одиноко брести в обитель ветров, Чертоги Аннона.
Затем вдруг после целой вечности молчания из мрака послышался хриплый вопль, вопль Аннона, крик, который подхватили вороны, важно расхаживавшие по стенам и сидевшие на каждой балке. Это был крик вождя Сынов Смерти, и как волки эти люди рванулись в ворота, подняв для броска свои топоры. Бритты сразу же подняли копья, но сверкающие волчьи глаза были устремлены лишь на одного человека, о чьей голове дали они свою злую клятву.
Как падение сокола был гибкий скачок фрайнкских волков, занесших свои топоры для броска, как скрежещущий вопль крылатого хищника был их кровожадный голодный крик И показался мне в этот миг трибун беззащитной цаплей, широкими шагами пересекающей поток навстречу смертельному удару.
— Давай, пока они не вышли из ворот! — резко крикнул Руфин. Это зрелище врезалось в мое ошеломленное сознание и доныне встает передо мной даже сейчас, когда я рассказываю тебе об этом, о король. Руфин стоит, подбоченясь, спиной ко мне, а там, изогнувшись луком, устремляются вперед его убийцы.
И тут все изменилось, словно по мановению волшебного жезла, — мне показалось, что одно видение просто вдруг сменилось другим. Сразу за криком Руфина послышатся резкий ритмический стук — так на гумне рабы цепами по очереди молотят ячмень, причем первый начинает заново, как только последний заканчивает.
В груди переднего фрайнка вдруг появилось короткое древко не более локтя длиной. Его серые змеиные глаза расширились — он не мог поверить (у меня, честно говоря, глаза тоже на лоб полезли), так и застыл на середине движения, а затем, как показалось мне, медленно — хотя не медленнее, чем я подсекаю своим посохом вот эту траву, — в его груди возникла вторая стрела, затем еще одна. Я услышал, как с глухим стуком они входили в его тело, застревая в ребрах, увидел, как там, где они вонзались, появлялась темная кровь. Фрайнк споткнулся и, отброшенный вонзавшимися одна за другой стрелами, тяжело рухнул на спину.
Показалось, что зрелище повторяется, поскольку обнаженные по пояс дикари, что были позади убитого, стали, в свою очередь, поворачиваться и падать, когда стрела за стрелой с жужжанием глубоко входила в их мягкую плоть. Они лежали кучей, без стона, без движения, но стрелы все летели, не теряя скорости, над их мертвыми телами в беспорядочную толпу их соратников, сбившихся в кучу за воротами. Их ярость и одержимость в мгновение ока улетучились, они, обезумев, толкали друг друга в попытке убежать. Но даже когда они бросились прочь, стрелы настигали их. Раз! Раз! Я слышал, как стрелы входили в тела, одна за другой, с поразительно точной очередностью. Поворачиваясь, враги умирали, прежде чем успевали упасть. Стрелы точно по порядку вонзались в бока и спины нападавших, снова и снова поражая цель в одной и той же точке, вонзаясь во все, что попадалось на пути их безжалостного потока.
Застывшее видение поплыло у меня перед глазами. В первое мгновение несостоявшиеся убийцы появились в воротах с поднятыми для броска топорами, а в следующее они уже лежали кучей перед нами, а стрелы все летели над ними во тьму, поражая незримые вопящие жертвы, столпившиеся за ними. Они все летели и летели, пока более резкий стук не сказал мне, что на пути у них больше не оставалось никого и смертоносные удары теперь пришлись по бревенчатым стенам у входа в лагерь. Все вдруг затихло, лишь в куче бледных тел конвульсивно подрагивали конечности.
Эта рваная плоть, сваленная в одну кучу без жизни и образа, напомнила мне пойманную в сети дичь, которую видел я в конце дня охоты вместе с принцем Эльфином в нагорьях Кантрер Гвэлод. Сходство было разительным, поскольку вдоль спины у каждого убитого фрайнка шел жесткий серо-бурый гребень кабаньей щетины.
— Стоп! — крикнул трибун своим людям. — Кончай палить! Теперь вы перекройте ворота щитами, пока остальные набросают завал!
Его воины, явно хорошо натасканные, бросились вперед, оставив трибуна в одиночестве. Словно почувствовав, что мы как сумасшедшие пялимся на него, он обернулся посмотреть на нас с Мэлгоном. Я увидел, что лицо его немного напряжено и на нем видна усталость, хотя и не настолько явная, чтобы это заметил кто-нибудь, кроме меня. Он похлопал рукой по одному из двух устройств, что стояли рядом с ним, и весело крикнул мне:
— Что скажешь, Мердинус? Как думаешь, этим парням по нраву пришелся укус Скорпиона? Старик Дионисий Александрийский был бы доволен собой, будь он теперь здесь, поскольку сейчас мало кто в артиллерии полагается на эти небольшие машинки всего в один локоть длиной!
Стук молотка от ворот сказал мне, что их без помех закладывают. Я не мог удержаться и оставил на миг игру, чтобы переговорить с моим другом.
— Да уж! — с воодушевлением воскликнул я. — Будь у нас хотя бы дюжина таких, нам бы вовсе не понадобились копейщики для защиты крепости вроде Динайрта, так ведь?
— Ты не поверишь, старина, — сказал Руфин. — Это остроумная игрушка, верно, но у нее ограниченное применение. Нам повезло, но теперь, когда они увидели, что могут эти малышки, сомневаюсь, что мы сможем их еще раз использовать. — Он погладил машину, бесстрастно стоявшую рядом с ним на своей треноге, прямо как охотник любимую вышколенную собаку, которая порадовала своего хозяина неожиданной ловкостью.
— Смотри, вот в этом длинном ящике находятся стрелы. Они вкладываются вот в эту щель, десять за один раз. Нижняя падает на ползунок, который оттягивает назад лебедка. Давай попробуй, поверни рычаг Видишь, как отходит опора? Видишь, как при этом сгибается лук? Здесь, внутри., расположен двойной кулачок. Он сам поднимается на бронзовом клинышке, который оттягивает веревку назад. Так! Теперь, когда лук согнут, вот так. — продолжай вращать, еще чуть-чуть — стрела падает из ящичка в желобок. Ты можешь это услышать. Стрелы эти без бороздки, потому угол падения на стрельбу не влияет. Поверни рычаг еще чуть-чуть, и вот тебе — стрела полетела!
Верно, стрела ударилась о стену надвратной башни, поскольку трибун поднял прицел машины, слегка повернув стержень с винтовой нарезкой в ее основании.
— Продолжай вращать! — подначивал меня трибун, шепча мне прямо в ухо. Я так и сделал. Веревка отошла назад, как и в первый раз, и я снова ощутил, как вздрогнула машина, когда с тетивы слетела новая стрела, вонзившись в двух дюймах от первой. Я был страшно доволен своей доблестью, но еще больше меня восхитила великолепная точность, с которой машина выполняла каждое из действий — натягивала тетиву, накладывай стрелу и спускала ее, и все каким-то поворотом ворота! Я продолжал вращать, пока глухой удар не сказал мне, что в ящике стрел не осталось — они торчали тесной кучкой в стене башни перед нами.
— Прекрасно! — с воодушевлением вскричал я. — Но кое-чего я не могу понять. Почему, к примеру, все стрелы не падают вниз перед тетивой, не слетают сами по себе или не застревают в машине? И как кулачки умудряются спускать тетиву как раз тогда, когда нужно, вместо того чтобы продолжать тянуть ее назад? Честно говоря, когда я вижу, что она действительно все это делает, мне трудно понять твой скептицизм по поводу такого славного оружия.
Руфин рассмеялся.
— Боюсь, у меня маловато времени, чтобы изображать из себя прецептора. Ты прав — техника для последовательной подачи стрел из ящика чрезвычайно хитроумна. Прорезь в наклонном дне ящичка такая, чтобы за раз выпадала только одна стрела. Там она попадает на длинный цилиндр (который управляется, как и все в этой машине, воротом), у которого в боку неглубокий желоб вроде канавки, который, в свою очередь, поворачивает стрелу, пока она не попадает на ползунок. Конечно, сейчас она пригодилась сверх всяких ожиданий, но в целом это не слишком полезное оружие Я сомневаюсь, что многозарядные катапульты когда-нибудь будут в особом фаворе в армии.
— А почему же нет, ежели ты можешь выпустить шесть-семь стрел одновременно, когда обычная машина — скажем, вроде того страшилища, которое ты водрузил там, на бастионе, — выпускает только одну? Да, впечатление было ужасающим, должен признать. Что же до фрайнков, то они и подумать ни о чем не успели!
— Это довольно верно, — ответил трибун. — Однако в военном деле много такого, что в теории или даже на учениях весьма действенно, но в поле не применяется. Одно время, к примеру, поговаривали о катапультах, управляющихся сжатым воздухом, но до дела так и не дошло — видимо, невозможно заставить поршни работать согласованно. Я-то сам прежде никогда не видел Скорпиона в действии, но от тех, кому это доводилось, я слышал о большом количестве затруднений. К примеру, зачем всаживать в человека шесть стрел, когда и одной хватает? Как ты сам видел, у стрел нет разброса — поскольку отверстие установлено против одной цели, траектория более-менее попадает в один сегмент круга. Одного, может, и убьешь, а остальные, ежели у них мозгов хватит, отскочат в сторону, прежде чем в них попадешь Опять же нужно помнить, что ты не просто тратишь хорошие стрелы, но и снабжаешь ими врага. Однако можно сказать, что их сразу в ход пустить не удастся, поскольку у них нет бороздки. Ты сам знаешь, что ее вырезание — дело важное и требующее времени. Нет, искусство войны зависит от маневренности, быстроты передвижений, быстрого приспосабливания к новым условиям. Боюсь, у нашего дружка Скорпиона ничего такого нет.
— Ну, по крайней мере у тебя есть повод быть благодарным своей так называемой игрушке! — согласился я, нервно хохотнув. Слова Руфина мигом развеяли то воодушевление, что я пережил, управляя Скорпионом, Я думаю, многие согласятся, что я обладаю некоторыми знаниями, причем довольно многогранными. Однако войной я не слишком занимался. Я вдохновенно всаживал стрелы из машины в надвратную башню, на время забыв о нашем ужасном положении. Кажется, что разум твой стремится за каждой стрелой, — чу лесное ощущение силы и победы. Но и это, и все вокруг нас было лишь кажущимся. Время на миг застыло, мрачное бездействие опустилось на наше укрепление и все внутри его.
Руфин извинился и пошел к воротам, а я вернулся к игральной доске, что лежала перед Мэлгоном. Тяжелый стук молотков, что раздавался среди стен, затих, говоря о том, что сломанные ворота заменены сделанной на скорую руку баррикадой. Среди смеха и криков я увидел, как под руководством трибуна толкали к проходу телегу. Воины топорами разбили ее колеса, навалив на нее камни и прочий хлам.
Короткая суматоха улеглась, вновь уступив место гнетущей тишине. Наши воины наблюдали за укреплением, то и дело собираясь небольшими группами, чтобы обсудить что-нибудь любопытное там, внизу, за стенами, но оттуда, где я сидел, невозможно было уловить признаков каких-нибудь поползновений врага. Но и из того, что я уже видел, я мог предположить, что коварный Кинрик замышляет какое-то новое сокрушительное нападение на наши страшно поредевшие отряды.
— Так тихо, — заметил Мэлгон, задумчиво рассматривая доску. — Я помню другой такой день. Тогда я возвращался из монастыря святого Иллтуда в Гливисинге, чтобы снова взять власть в Гвинедде. — Он замолк и задумчиво встряхнул кости. — Я одиноко ехал по Арвону, по дороге Сарн Хелен к Каэр Сайнту, что тянется вдоль узкого пролива, который отделяет Мои от Острова. Именно там Максен Вледиг нашел серебряную доску для гвиддвилла с золотыми фигурками, которыми мы сейчас и играем. Говорят, потом они привели к падению этого князя ривайнир, от которого бритты ждали помощи при первом вторжении Хенгиста и его шайки язычников на Остров Могущества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89