Велик был его гнев, когда хозяин соляных источников сказал ему, что несколько ночей назад здесь побывал чужестранец из-за моря и купил всю зимнюю добычу за серебряные слитки. Иорверт решил преследовать чужака и убить его вместе со всеми его людьми. Однако хозяин города предупредил, что его соперник заявил, будто бы находится под покровительством короля Брохваэля Клыкастого, от двора которого он недавно прибыл, потому Иорверт воздержался от своего намерения.
Брохваэль разгневался, поскольку сейчас у него не было желания заниматься местью за упущенную дань от королей Гуртейрниона и Буэллта, к тому же он совершенно не помнил, чтобы давал кому-нибудь покровительство. Однако гнев его сменился удивлением, да и мы тоже удивились, узнав, что этим купцом был не кто иной, как Самофрайнк, который на совете королей в Каэр Гуригон снабдил их бесценными сведениями о расположении войск ивисов и планах короля Кинурига. Но почему Само купил столько соли и куда он ее повез? Ведь, когда король Поуиса вернется после похода, гнев его будет страшен. Как купец мог так рисковать?
Предположений было много, но к общему соглашению так и не пришли. Соль товар, бесспорно, очень ценный — отец короля Брохваэля, Кинген Прославленный, отвоевал ее после отчаянной войны у своего восточного соседа, — но столько соли можно продать только при дворе могущественного короля. Купец отправился не на запад, в этом Иорверт был уверен. Но юг был закрыт для торговли из-за ивисской опасности. Никому не было позволено перевозить товары через границу с тех пор, как император Артур воздвиг насыпи и крепости, окружающие их королевство.
Это вызвало долгие и временами ожесточенные споры по дороге. В каждом городе и в каждой крепости мы расспрашивали о движении Само и его каравана, но новостей не было. Трибун Руфин, который вроде бы считал, что со мной можно говорить доверительно, разыскал меня среди вереницы пышно одетых всадников. И этот случай, а занимался им именно я, дал ему новую возможность напомнить о правилах дисциплины и порядке в нашем войске.
— Поскольку соль — продукт для войска важный, — недовольно ворчал он, — то предводителю следует выслать вперед делегаториев — причем задолго до начала кампании, — которые будут реквизировать необходимые припасы, раздавая расписки в получении тем, кто поставляет продовольствие. В особых случаях опцион части может добывать дополнительное довольствие, опять же выписывая рекауты. Но мне кажется, что такой практики у вас просто не существует, что является серьезным нарушением, влекущим суровое наказание замешанных в дело офицеров. Друг мой, снабжение солью — отнюдь не смешное дело для военного! У вас что, не знают, что во время оно соль составляла основу солдатского жалованья, салариума?
Через несколько дней мы прибыли к старой крепости у слияния рек Тевайдд и Колунви, о которой рассказывают, будто бы в ней жил Бран, прежде чем уплыть в Иверддон. В ту ночь короли пировали там вместе с вождем этих мест, потомком Каделла и потому приходящимся двоюродным братом Брохваэлю Клыкастому. А в это время сто тысяч воинов Кимри встали лагерем за городскими стенами.
Поутру, после участия в изобильном возлиянии золотого хмельного меда вместе с войском, князья спали долго и глубоко. Мы с королем Мэлгоном, однако, встали рано и, прокравшись между тел наших товарищей, лежавших ничком, как мешки среди камышей, вышли из пиршественного зала через ворота крепости на росный луг. У меня не выходило из головы зрелище — воины лежат, раскинув руки и ноги, рты раскрыты, богатые одежды залиты кроваво-красным вином, из кучи тел во тьме зала доносятся сдавленные крики и стоны. Мне не слишком понравилось то, что я увидел, и меньше всего — вид короля Брохваэля, клыки которого тускло поблескивали в полумраке. Он лежал среди своих мастиффов, как убитый вепрь в конце охоты. Мне это зрелище показалась зловещим, и вновь на меня накатило недоброе предчувствие — холодная волна прошла по моему сердцу, как по зимнему берегу.
Это был час, когда нет ни ночи, ни дня, и все кругом было спокойно и серо, как волчья шкура. Было пусто — ни крика птицы, разве что в роще на холме у нас за спиной одиноко ухала сова. Была ли это мудрая Сова из Кум Каулуд или предвещающая недоброе птица Гвина маб Нудда, я не мог тогда сказать. В любом случае я должен был следовать за королем, поспевать за широким шагом которого мне было нелегко. Он сутулился, словно на его широкие могучие плечи легла великая тяжесть, снести которую было едва под силу даже Мэлгону Высокому.
Я понял, что его гнетет тяжесть грехов — он отнял трон у своего дяди, нарушил монашеский обет, силой взял молодую жену своего племянника. Мало кто за пределами Гвинедда не слышал о суровой отповеди ему Гильдаса Мудрого, и мне пришло в голову, что король боится, как бы святой не стал клясть его в час битвы.
Мы без единого слова спустились туда, где рядом с лесом встречались три реки, смешивая свои воды в священном триединстве. Пока я стоял, наблюдая, с веткой рябины в руке, король преклонил колена на берегу и склонился к чистой проточной воде Затем он застыл в молитве, пока вдруг не вырвался из-за горизонта луч восходящего солнца, словно дротик из руки героя на колеснице, разогнав туманные видения, плывшие по течению, и на западе не заблистал во славе неприступный пик Каэр Карадог.
Король Мэлгон быстро погрузил руки в холодный поток, на котором плясало юное солнце, и омыл свое королевское лицо водой. И когда чистая стихия побежала блестящими каплями по его широким скулам и темной бороде, он вознес следующую молитву:
Воззри, о Господь, — лицо омываю я
Златом солнечных девяти лучей —
Так Дева Мария, Святая Матерь Твоя,
Тебя вскормила млеком груди Своей.
Да будет ныне на мне Твоя благодать,
Да не оставит меня удача вдруг,
Да будет отныне мед моя речь источать,
Да будет дыханье мое, как цветущий луг.
Черна земля, где живут мои враги,
Черны их сердца, как Ифферна черный зев
Владыка Сил, в сраженье мне помоги!
Как лебедь, бел тот, кто вышел против врагов.
К Тебе в беде всегда прибегаю я,
И потому я король средь людей своих,
И властью силен, как ядом сильна змея,
И в битве скачу по лицам врагов моих!
Король молча стоял на коленях на речном берегу, пока поднималось солнце, будя радостное пение птиц и гудение насекомых, что вылезали из своих норок в торфе у нас под ногами. Затем он встал, молча обнял меня и пошел впереди меня назад в крепость того, кто был рожден от Брана. Теперь король Мэлгон шагал легче, выпрямив спину после свидания с чистой текущей водой.
Когда мы вернулись, войско суетилось, как пчелы во время роения. Повсюду поднимались дымки лагерных костров, звенели котлы и звякало оружие. В крепости Мэлгон присоединился к королям за питьем, потому как в войске том был обычай во время похода вставать рано поутру и единым духом пить мед.
Я, извинившись, расстался с королем у дверей, поскольку разум мой был в смятении и я хотел остаться один. Среди войска одиночества не отыщешь, а потому я забрался на каменную стену и пошел к надвратной башне, откуда без помех мог наблюдать все происходящее. Однако вскоре мои размышления были резко прерваны. Прямо под собой я услышал сердитые крики, приказы и протесты.
Я посмотрел вниз, как всегда любопытствуя, с чего это смертные подняли суету и шум в окружающей пустоте вечности. В небольшой кучке людей, столпившихся внизу, вспыхнула жестокая ссора. Четверо были гвинеддскими копейщиками из стражи ворот — они сдерживали двух других, громко и гневно спорящих. Одного из них я знал — это был мой старый друг трибун, с которым я разговаривал на склоне Динллеу в Нос Калан Май. Он едва пару слов мог сказать по-бриттски, но, казалось, он и их забыл, поскольку орал и ругался с ничего не понимающими стражниками на своем родном языке. Пора было помочь ему, поскольку не последним из моих достоинств было то, что я знал множество языков разных народов (не считая языка птиц и зверей), как сам Гурир Гвастад Иэтоэдд.
Я торопливо сбежал по ступеням вниз, выскочил из ворот, повернул и оказался прямо перед этой любопытной сценой. Руфин пытался своей здоровой рукой удержать гибкого, бойкого с виду юношу, в то же время призывая часовых на помощь. Трибун говорил приказным тоном, что имело определенный вес для людей, привыкших повиноваться. С другой стороны, они вроде бы знали его пленника, чьи бурные протесты они по крайней мере понимали.
— Похоже, у тебя возникли трудности? — пробормотал я, беря трибуна под локоть. — Могу ли я помочь?
Он немного испуганно оглянулся, поскольку я по своему обыкновению появился молча и внезапно.
— А, так это ты! — с явным облегчением вскричал он. — Может, ты сможешь втолковать этим остолопам, что они должны взять этого парня под стражу?
— Да что он сделал? — спросил я, зыркнув на остальных, чтобы они замолчали.
Руфин ослабил свою хватку, после чего юноша встряхнулся, словно пес, вылезший из воды, и, набычившись, встал рядом, не слишком дружелюбно глядя на трибуна.
— Что сделал? — повторил трибун. — Дело не в том, что он сделал, а в том, чего эти тупые часовые — у каппадокийцев и то мозгов больше — не сделали! То, что меня волнует, должно волновать всякого, кто желает ввести в этой армии хоть что-то похожее на римскую дисциплину! Я пошел проведать несколько отдаленных постов и увидел, как какой-то кампидоктор пытается муштровать рекрутов, которые, видно, думают, что их обучают шуточки в цирке откалывать. Ладно, я достаточно насмотрелся в Ливии, чтобы не ждать слишком многого от федератов, но сейчас, после такого, я думаю, у меня есть основания подать жалобу командующему. Мне кажется, что необходимо выставить двойную, а то и тройную стражу!
Я увидел, что необходимо утихомирить моего нетерпеливого друга, прежде чем он влипнет в серьезную передрягу. Вокруг собиралась толпа, в которой все чаще слышалось ворчание: «Серый волк!» Это говорило, что люди распаляются гневом по поводу того, что одного из них честит какой-то аллтуд, чужак без роду без племени. Я тоже был аллтуд, но теперь люди Гвинедда знали, в каком почете держит меня король. Кроме того, я обладал силой и взглядом, который не всякий осмелился бы встретить.
— Но ведь не такому высокопоставленному офицеру, как ты, наказывать всякого, кто нарушает свои обязанности? — тактично осведомился я. — Разве это дело, в чем бы оно ни состояло, нельзя оставить капитану или вождю его рода? Эта армия не такая, как у твоего императора, что движется по приказу, как пешки на доске для гвиддвилла. Приходится иметь дело с тем, что у тебя есть под рукой, ведь так?!
— Конечно, ты прав, — ответил Руфин, который вроде бы успокоился после моего вмешательства, а возможно, и после знака, который я дал стражам, чтобы те задержали предмет его гнева — по крайней мере до тех пор, пока все не разъяснится. — Первая необходимость армии федератов — вести дело по собственному обычаю, это уж я прекрасно понимаю. Но в одном я буду настаивать перед королем, причем он полностью со мной согласен и дал мне на то полную власть.
Нам еще несколько недель идти до того, как мы вступим на вражескую территорию. Верно, мы получили сведения насчет расположения вражеских сил, но верно и то, что мы не знаем, чего нам ожидать, когда мы покинем дружелюбные земли. Если мы собираемся сохранить инициативу, то враг должен как можно меньше знать о наших передвижениях, пока мы не появимся перед ним В таком случае первое дело — секретность, на чем я и настаивал во время совета в Вирокониуме. И что же я вижу? Секретностью тут и не пахнет — эти головотяпы на часах того гляди выпустят из штаб-квартиры человека, которому там быть вообще не положено, да еще при таких обстоятельствах, которые только подозрительными и назовешь. Кто этот человек? Куда он шел?
Несомненно, ты считаешь меня чересчур придирчивым, но я видывал, как и более великие армии попадали в беду из-за меньшего. Предательство привело армию Ареобинда к поражению при Фасии. Ареобинд не был Велизарием (вся Африка знала, что он получил назначение благодаря своей женитьбе на племяннице императора), но у него хватало блестящих офицеров. Мой старый товарищ Иоанн, сын Сисинниола, был среди тех, кто погиб при Фасии, а офицеры вроде него на дороге не валяются. Лучше уж заранее предостеречься, чем заранее вооружиться, ежели хочешь знать мое мнение. Скажу тебе, друг мой, что секретность здесь главное и исключений быть не должно. Этого человека надо взять под стражу и допросить, иначе я умываю руки.
Я понял основательность его доводов, хотя как можно было надеяться скрыть передвижения нашего неповоротливого войска, когда оно ползло по стране, гордо заявляя о своей цели направо и налево. Мне казалось, что это легче приказать, чем выполнить. К тому же надо было выбраться еще из этой заварухи. Возмущенные нашим долгим разговором на чужом языке, воины, сгрудившиеся вокруг нас, начали толкаться и обступать нас со всех сторон со все более злобным видом. Все громче слышались выкрики «Серый волк!», и шум улегся лишь тогда, когда я растолковал, что мы — то есть я, Руфин и задержанный — тотчас же пойдем к королю Мэлгону Высокому и изложим ему наше дело. Поскольку то, что я уходил с королем на рассвете, произвело на людей впечатление, стражники проложили нам дорогу через шумную толпу к королевскому жилью.
Его не было у себя. В конце концов мы нашли его вместе с Брохваэлем на лужайке за восточными воротами. Короли смотрели, как их сыновья Рин и Кинан вместе с моим другом Эльфином маб Гвиддно бросали дротики в цель. Молодые люди были весьма искусны в этом упражнении и радостно кричали, когда кто-нибудь из них делал удачный бросок. Возвращаясь на место, откуда бросали, они весело схватывались друг с другом от избытка сил и отваги. Короли весело смеялись, глядя на это, и в добром расположении духа выслушали тревожное дело, которое мы представили им на разбирательство.
Трибун начал с того, что жестко отсалютовал и сжато поведал о нарушении, которое он заметил. Заключил же свою речь решительным заявлением, которое ни один местный бритт не осмелился бы представить перед королем.
— Разве не было решено, о король, что в первую голову нужно позаботиться о секретности нашего похода? И все равно — я вижу, что часовые прямо у тебя в претории готовы выпустить из лагеря без разрешения какого-то подозрительного типа. Может, нам еще и долго идти до неприятеля, но если не ввести дисциплину, то, когда дело дойдет до маневров перед вражескими рядами, будет уже поздно. Позволь мне процитировать тебе слова моего великого командира Велизария: «Слухи, что рождаются вокруг лагеря, секрета не сохранят, поскольку они мало-помалу расходятся, пока не достигают ушей врага». Позволь мне также указать тебе, как это устроить, о король. Ты должен разослать своих эксплораторов, людей, хитрых по натуре и искусных в языках, чтобы они потолкались в харчевнях, на рынках и в прочих людных местах на территории противника. Не стоит думать, что такие меры недостойны великого короля — разве Фронтин не говорит нам, что сам Ганнибал взял множество городов в Италии, послав впереди своей армии шпионов, одетых как римляне и говорящих по-латыни? Твою армию должны сопровождать также люди, которые бдительно наблюдают за авангардом, — таких людей мы называем спекуляторами. Об их возвращении должно доносить как можно быстрее, чтобы протекторес доместики твоего штаба имели время приготовить данные разведки для рассмотрения командующих. Сделай так, и, думаю, мало что пойдет не должным образом.
Мэлгон слушал довольно учтиво. Он был в милостивом настроении, и, более того, я заметил, что он уважает профессиональный опыт этого солдата.
— Ты, несомненно, прав, о трибун, и мы этим займемся. Но пока мы по эту сторону Хаврен, мне кажется, что нам нечего остерегаться соглядатаев из Ллоэгра, да и вести о нашем передвижении тоже не могут достичь жилищ ивисов. Разве не так, брат мой Брохваэль?
Король Брохваэль усмехнулся. Выступающие клыки придавали его лицу злобное выражение, хотя он вовсе и не злился.
— Ты прав, Дракон Мона. И птица не пролетит через рубежи моего королевства Поуис, бобер не переплывет Хаврен, чтобы об этом не узнали племена Поуиса и не передали королю. В четырех углах моего королевства слух мой как у Мата маб Матонви или как у Кораниайд. Пока еще нет причин для чрезвычайной осторожности, друг мой.
Король Брохваэль говорил беспечно, но я понял, что за его словами не пустая уверенность. Не раз во время нашего продвижения к югу видел я дымы сигнальных костров на далеких холмах. Также замечал я, как к нему постоянно приезжали и уезжали гонцы из отдаленных мест королевства.
Короли были довольны, но трибун — нет, и это было ясно видно по его лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Брохваэль разгневался, поскольку сейчас у него не было желания заниматься местью за упущенную дань от королей Гуртейрниона и Буэллта, к тому же он совершенно не помнил, чтобы давал кому-нибудь покровительство. Однако гнев его сменился удивлением, да и мы тоже удивились, узнав, что этим купцом был не кто иной, как Самофрайнк, который на совете королей в Каэр Гуригон снабдил их бесценными сведениями о расположении войск ивисов и планах короля Кинурига. Но почему Само купил столько соли и куда он ее повез? Ведь, когда король Поуиса вернется после похода, гнев его будет страшен. Как купец мог так рисковать?
Предположений было много, но к общему соглашению так и не пришли. Соль товар, бесспорно, очень ценный — отец короля Брохваэля, Кинген Прославленный, отвоевал ее после отчаянной войны у своего восточного соседа, — но столько соли можно продать только при дворе могущественного короля. Купец отправился не на запад, в этом Иорверт был уверен. Но юг был закрыт для торговли из-за ивисской опасности. Никому не было позволено перевозить товары через границу с тех пор, как император Артур воздвиг насыпи и крепости, окружающие их королевство.
Это вызвало долгие и временами ожесточенные споры по дороге. В каждом городе и в каждой крепости мы расспрашивали о движении Само и его каравана, но новостей не было. Трибун Руфин, который вроде бы считал, что со мной можно говорить доверительно, разыскал меня среди вереницы пышно одетых всадников. И этот случай, а занимался им именно я, дал ему новую возможность напомнить о правилах дисциплины и порядке в нашем войске.
— Поскольку соль — продукт для войска важный, — недовольно ворчал он, — то предводителю следует выслать вперед делегаториев — причем задолго до начала кампании, — которые будут реквизировать необходимые припасы, раздавая расписки в получении тем, кто поставляет продовольствие. В особых случаях опцион части может добывать дополнительное довольствие, опять же выписывая рекауты. Но мне кажется, что такой практики у вас просто не существует, что является серьезным нарушением, влекущим суровое наказание замешанных в дело офицеров. Друг мой, снабжение солью — отнюдь не смешное дело для военного! У вас что, не знают, что во время оно соль составляла основу солдатского жалованья, салариума?
Через несколько дней мы прибыли к старой крепости у слияния рек Тевайдд и Колунви, о которой рассказывают, будто бы в ней жил Бран, прежде чем уплыть в Иверддон. В ту ночь короли пировали там вместе с вождем этих мест, потомком Каделла и потому приходящимся двоюродным братом Брохваэлю Клыкастому. А в это время сто тысяч воинов Кимри встали лагерем за городскими стенами.
Поутру, после участия в изобильном возлиянии золотого хмельного меда вместе с войском, князья спали долго и глубоко. Мы с королем Мэлгоном, однако, встали рано и, прокравшись между тел наших товарищей, лежавших ничком, как мешки среди камышей, вышли из пиршественного зала через ворота крепости на росный луг. У меня не выходило из головы зрелище — воины лежат, раскинув руки и ноги, рты раскрыты, богатые одежды залиты кроваво-красным вином, из кучи тел во тьме зала доносятся сдавленные крики и стоны. Мне не слишком понравилось то, что я увидел, и меньше всего — вид короля Брохваэля, клыки которого тускло поблескивали в полумраке. Он лежал среди своих мастиффов, как убитый вепрь в конце охоты. Мне это зрелище показалась зловещим, и вновь на меня накатило недоброе предчувствие — холодная волна прошла по моему сердцу, как по зимнему берегу.
Это был час, когда нет ни ночи, ни дня, и все кругом было спокойно и серо, как волчья шкура. Было пусто — ни крика птицы, разве что в роще на холме у нас за спиной одиноко ухала сова. Была ли это мудрая Сова из Кум Каулуд или предвещающая недоброе птица Гвина маб Нудда, я не мог тогда сказать. В любом случае я должен был следовать за королем, поспевать за широким шагом которого мне было нелегко. Он сутулился, словно на его широкие могучие плечи легла великая тяжесть, снести которую было едва под силу даже Мэлгону Высокому.
Я понял, что его гнетет тяжесть грехов — он отнял трон у своего дяди, нарушил монашеский обет, силой взял молодую жену своего племянника. Мало кто за пределами Гвинедда не слышал о суровой отповеди ему Гильдаса Мудрого, и мне пришло в голову, что король боится, как бы святой не стал клясть его в час битвы.
Мы без единого слова спустились туда, где рядом с лесом встречались три реки, смешивая свои воды в священном триединстве. Пока я стоял, наблюдая, с веткой рябины в руке, король преклонил колена на берегу и склонился к чистой проточной воде Затем он застыл в молитве, пока вдруг не вырвался из-за горизонта луч восходящего солнца, словно дротик из руки героя на колеснице, разогнав туманные видения, плывшие по течению, и на западе не заблистал во славе неприступный пик Каэр Карадог.
Король Мэлгон быстро погрузил руки в холодный поток, на котором плясало юное солнце, и омыл свое королевское лицо водой. И когда чистая стихия побежала блестящими каплями по его широким скулам и темной бороде, он вознес следующую молитву:
Воззри, о Господь, — лицо омываю я
Златом солнечных девяти лучей —
Так Дева Мария, Святая Матерь Твоя,
Тебя вскормила млеком груди Своей.
Да будет ныне на мне Твоя благодать,
Да не оставит меня удача вдруг,
Да будет отныне мед моя речь источать,
Да будет дыханье мое, как цветущий луг.
Черна земля, где живут мои враги,
Черны их сердца, как Ифферна черный зев
Владыка Сил, в сраженье мне помоги!
Как лебедь, бел тот, кто вышел против врагов.
К Тебе в беде всегда прибегаю я,
И потому я король средь людей своих,
И властью силен, как ядом сильна змея,
И в битве скачу по лицам врагов моих!
Король молча стоял на коленях на речном берегу, пока поднималось солнце, будя радостное пение птиц и гудение насекомых, что вылезали из своих норок в торфе у нас под ногами. Затем он встал, молча обнял меня и пошел впереди меня назад в крепость того, кто был рожден от Брана. Теперь король Мэлгон шагал легче, выпрямив спину после свидания с чистой текущей водой.
Когда мы вернулись, войско суетилось, как пчелы во время роения. Повсюду поднимались дымки лагерных костров, звенели котлы и звякало оружие. В крепости Мэлгон присоединился к королям за питьем, потому как в войске том был обычай во время похода вставать рано поутру и единым духом пить мед.
Я, извинившись, расстался с королем у дверей, поскольку разум мой был в смятении и я хотел остаться один. Среди войска одиночества не отыщешь, а потому я забрался на каменную стену и пошел к надвратной башне, откуда без помех мог наблюдать все происходящее. Однако вскоре мои размышления были резко прерваны. Прямо под собой я услышал сердитые крики, приказы и протесты.
Я посмотрел вниз, как всегда любопытствуя, с чего это смертные подняли суету и шум в окружающей пустоте вечности. В небольшой кучке людей, столпившихся внизу, вспыхнула жестокая ссора. Четверо были гвинеддскими копейщиками из стражи ворот — они сдерживали двух других, громко и гневно спорящих. Одного из них я знал — это был мой старый друг трибун, с которым я разговаривал на склоне Динллеу в Нос Калан Май. Он едва пару слов мог сказать по-бриттски, но, казалось, он и их забыл, поскольку орал и ругался с ничего не понимающими стражниками на своем родном языке. Пора было помочь ему, поскольку не последним из моих достоинств было то, что я знал множество языков разных народов (не считая языка птиц и зверей), как сам Гурир Гвастад Иэтоэдд.
Я торопливо сбежал по ступеням вниз, выскочил из ворот, повернул и оказался прямо перед этой любопытной сценой. Руфин пытался своей здоровой рукой удержать гибкого, бойкого с виду юношу, в то же время призывая часовых на помощь. Трибун говорил приказным тоном, что имело определенный вес для людей, привыкших повиноваться. С другой стороны, они вроде бы знали его пленника, чьи бурные протесты они по крайней мере понимали.
— Похоже, у тебя возникли трудности? — пробормотал я, беря трибуна под локоть. — Могу ли я помочь?
Он немного испуганно оглянулся, поскольку я по своему обыкновению появился молча и внезапно.
— А, так это ты! — с явным облегчением вскричал он. — Может, ты сможешь втолковать этим остолопам, что они должны взять этого парня под стражу?
— Да что он сделал? — спросил я, зыркнув на остальных, чтобы они замолчали.
Руфин ослабил свою хватку, после чего юноша встряхнулся, словно пес, вылезший из воды, и, набычившись, встал рядом, не слишком дружелюбно глядя на трибуна.
— Что сделал? — повторил трибун. — Дело не в том, что он сделал, а в том, чего эти тупые часовые — у каппадокийцев и то мозгов больше — не сделали! То, что меня волнует, должно волновать всякого, кто желает ввести в этой армии хоть что-то похожее на римскую дисциплину! Я пошел проведать несколько отдаленных постов и увидел, как какой-то кампидоктор пытается муштровать рекрутов, которые, видно, думают, что их обучают шуточки в цирке откалывать. Ладно, я достаточно насмотрелся в Ливии, чтобы не ждать слишком многого от федератов, но сейчас, после такого, я думаю, у меня есть основания подать жалобу командующему. Мне кажется, что необходимо выставить двойную, а то и тройную стражу!
Я увидел, что необходимо утихомирить моего нетерпеливого друга, прежде чем он влипнет в серьезную передрягу. Вокруг собиралась толпа, в которой все чаще слышалось ворчание: «Серый волк!» Это говорило, что люди распаляются гневом по поводу того, что одного из них честит какой-то аллтуд, чужак без роду без племени. Я тоже был аллтуд, но теперь люди Гвинедда знали, в каком почете держит меня король. Кроме того, я обладал силой и взглядом, который не всякий осмелился бы встретить.
— Но ведь не такому высокопоставленному офицеру, как ты, наказывать всякого, кто нарушает свои обязанности? — тактично осведомился я. — Разве это дело, в чем бы оно ни состояло, нельзя оставить капитану или вождю его рода? Эта армия не такая, как у твоего императора, что движется по приказу, как пешки на доске для гвиддвилла. Приходится иметь дело с тем, что у тебя есть под рукой, ведь так?!
— Конечно, ты прав, — ответил Руфин, который вроде бы успокоился после моего вмешательства, а возможно, и после знака, который я дал стражам, чтобы те задержали предмет его гнева — по крайней мере до тех пор, пока все не разъяснится. — Первая необходимость армии федератов — вести дело по собственному обычаю, это уж я прекрасно понимаю. Но в одном я буду настаивать перед королем, причем он полностью со мной согласен и дал мне на то полную власть.
Нам еще несколько недель идти до того, как мы вступим на вражескую территорию. Верно, мы получили сведения насчет расположения вражеских сил, но верно и то, что мы не знаем, чего нам ожидать, когда мы покинем дружелюбные земли. Если мы собираемся сохранить инициативу, то враг должен как можно меньше знать о наших передвижениях, пока мы не появимся перед ним В таком случае первое дело — секретность, на чем я и настаивал во время совета в Вирокониуме. И что же я вижу? Секретностью тут и не пахнет — эти головотяпы на часах того гляди выпустят из штаб-квартиры человека, которому там быть вообще не положено, да еще при таких обстоятельствах, которые только подозрительными и назовешь. Кто этот человек? Куда он шел?
Несомненно, ты считаешь меня чересчур придирчивым, но я видывал, как и более великие армии попадали в беду из-за меньшего. Предательство привело армию Ареобинда к поражению при Фасии. Ареобинд не был Велизарием (вся Африка знала, что он получил назначение благодаря своей женитьбе на племяннице императора), но у него хватало блестящих офицеров. Мой старый товарищ Иоанн, сын Сисинниола, был среди тех, кто погиб при Фасии, а офицеры вроде него на дороге не валяются. Лучше уж заранее предостеречься, чем заранее вооружиться, ежели хочешь знать мое мнение. Скажу тебе, друг мой, что секретность здесь главное и исключений быть не должно. Этого человека надо взять под стражу и допросить, иначе я умываю руки.
Я понял основательность его доводов, хотя как можно было надеяться скрыть передвижения нашего неповоротливого войска, когда оно ползло по стране, гордо заявляя о своей цели направо и налево. Мне казалось, что это легче приказать, чем выполнить. К тому же надо было выбраться еще из этой заварухи. Возмущенные нашим долгим разговором на чужом языке, воины, сгрудившиеся вокруг нас, начали толкаться и обступать нас со всех сторон со все более злобным видом. Все громче слышались выкрики «Серый волк!», и шум улегся лишь тогда, когда я растолковал, что мы — то есть я, Руфин и задержанный — тотчас же пойдем к королю Мэлгону Высокому и изложим ему наше дело. Поскольку то, что я уходил с королем на рассвете, произвело на людей впечатление, стражники проложили нам дорогу через шумную толпу к королевскому жилью.
Его не было у себя. В конце концов мы нашли его вместе с Брохваэлем на лужайке за восточными воротами. Короли смотрели, как их сыновья Рин и Кинан вместе с моим другом Эльфином маб Гвиддно бросали дротики в цель. Молодые люди были весьма искусны в этом упражнении и радостно кричали, когда кто-нибудь из них делал удачный бросок. Возвращаясь на место, откуда бросали, они весело схватывались друг с другом от избытка сил и отваги. Короли весело смеялись, глядя на это, и в добром расположении духа выслушали тревожное дело, которое мы представили им на разбирательство.
Трибун начал с того, что жестко отсалютовал и сжато поведал о нарушении, которое он заметил. Заключил же свою речь решительным заявлением, которое ни один местный бритт не осмелился бы представить перед королем.
— Разве не было решено, о король, что в первую голову нужно позаботиться о секретности нашего похода? И все равно — я вижу, что часовые прямо у тебя в претории готовы выпустить из лагеря без разрешения какого-то подозрительного типа. Может, нам еще и долго идти до неприятеля, но если не ввести дисциплину, то, когда дело дойдет до маневров перед вражескими рядами, будет уже поздно. Позволь мне процитировать тебе слова моего великого командира Велизария: «Слухи, что рождаются вокруг лагеря, секрета не сохранят, поскольку они мало-помалу расходятся, пока не достигают ушей врага». Позволь мне также указать тебе, как это устроить, о король. Ты должен разослать своих эксплораторов, людей, хитрых по натуре и искусных в языках, чтобы они потолкались в харчевнях, на рынках и в прочих людных местах на территории противника. Не стоит думать, что такие меры недостойны великого короля — разве Фронтин не говорит нам, что сам Ганнибал взял множество городов в Италии, послав впереди своей армии шпионов, одетых как римляне и говорящих по-латыни? Твою армию должны сопровождать также люди, которые бдительно наблюдают за авангардом, — таких людей мы называем спекуляторами. Об их возвращении должно доносить как можно быстрее, чтобы протекторес доместики твоего штаба имели время приготовить данные разведки для рассмотрения командующих. Сделай так, и, думаю, мало что пойдет не должным образом.
Мэлгон слушал довольно учтиво. Он был в милостивом настроении, и, более того, я заметил, что он уважает профессиональный опыт этого солдата.
— Ты, несомненно, прав, о трибун, и мы этим займемся. Но пока мы по эту сторону Хаврен, мне кажется, что нам нечего остерегаться соглядатаев из Ллоэгра, да и вести о нашем передвижении тоже не могут достичь жилищ ивисов. Разве не так, брат мой Брохваэль?
Король Брохваэль усмехнулся. Выступающие клыки придавали его лицу злобное выражение, хотя он вовсе и не злился.
— Ты прав, Дракон Мона. И птица не пролетит через рубежи моего королевства Поуис, бобер не переплывет Хаврен, чтобы об этом не узнали племена Поуиса и не передали королю. В четырех углах моего королевства слух мой как у Мата маб Матонви или как у Кораниайд. Пока еще нет причин для чрезвычайной осторожности, друг мой.
Король Брохваэль говорил беспечно, но я понял, что за его словами не пустая уверенность. Не раз во время нашего продвижения к югу видел я дымы сигнальных костров на далеких холмах. Также замечал я, как к нему постоянно приезжали и уезжали гонцы из отдаленных мест королевства.
Короли были довольны, но трибун — нет, и это было ясно видно по его лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89