— Я не торговец. — Хратен уронил на колени старика мешочек с деньгами. — Это тебе. — Второй кошель он бросил на землю. — А это остальным. Доброй ночи, старик.
— Спасибо, добрый господин! — вскричал он.
— Благодари Джаддета, — ответил жрец.
— Кто такой Джаддет, господин?
Хратен склонил голову.
— Скоро узнаешь. Так или иначе, но ты скоро узнаешь.
На элантрийской стене шумел порывистый, сильный ветер; он радостно подхватил и завертел плащ Хратена. Он нес с собой соленый, прохладный запах моря. Джьерн опирался на низкий парапет между двумя горящими факелами и разглядывал Каи.
Город был не так уж и велик, особенно по сравнению с Элантрисом, и его укрепления оставляли желать лучшего. К верховному жрецу вернулось былое недовольство. Он не любил находиться в месте, которое трудно защитить в случае нападения; хотя, возможно, сейчас к его обычной тревоге примешивалось напряжение ожидания.
Каи переливался огнями; лишь в немногих домах еще светились окна, но на улицах горели фонари, в том числе и вдоль невысокой стены, отмечавшей официальную границу города. Стена образовывала идеальный круг — настолько правильный, что, увидь ее Хратен в другом месте, он бы непременно похвалил строителей. Здесь же она служила еще одним напоминанием о былой славе элантрийцев. За последние годы Каи выплеснулся за пределы этой ограды, но старая граница еще отмечалась кругом горящих факелов.
— Когда-то все было гораздо красивее, — раздался позади джьерна мечтательный голос.
Хратен удивленно обернулся. Он слышал шаги, но решил, что они принадлежат одному из часовых. Вместо солдата он обнаружил лысого коротышку-арелонца в простой серой мантии: Омина, главу кораитов Каи.
Омин подошел к парапету и остановился рядом, не отрывая взгляда от города.
— С другой стороны, тогда у власти находились элантрийцы. Так что их падение должно благодатно отразиться на наших душах. И все же я не перестаю с восторгом вспоминать те дни. Вы знаете, что в Арелоне никто не голодал? Элантрийцы умели превращать камень в зерно, а грязь — в кусок мяса. И когда меня одолевают воспоминания, я начинаю недоумевать. Как злые силы могли принести нам столько добра? И зачем?
Хратен не отвечал. Он стоял, скрестив руки на парапете, а ветер играл с его развевающимися волосами. Омин тоже замолк.
— Как ты меня нашел? — наконец нарушил тишину джьерн.
— Всем известно, что вы любите приходить сюда по ночам, — откликнулся жрец. Он едва мог положить руки на перила; Хратен считал Дилафа невысоким, но по сравнению с Омином тот выглядел великаном. — Ваши последователи говорят, что вы приходите на стену и размышляете о победе над нечестивыми элантрийцами; противники утверждают, что вас мучает вина за проклятие и без того несчастных людей.
Хратен содрогнулся, но не отвел взгляда от собеседника.
— А ты что скажешь?
— Я ничего не стану говорить. Для меня не имеет значения, почему вы поднимаетесь по этим ступеням каждую ночь, хратен. Но я не понимаю, зачем вы закладываете в умы людей ненависть к элантрийцам, когда сами жалеете их.
Джьерн ответил не сразу. Он ритмично постукивал длинными, затянутыми в перчатку пальцами по перилам.
— Это не так трудно, стоит только привыкнуть, — в конце концов произнес он. — При желании человек способен разжечь в себе ненависть, особенно если убедит себя, что ненависть поможет достигнуть большего блага.
— Преследование избранных, которое принесет спасение остальным? — с легкой улыбкой, как если бы он находил идею смешной, уточнил Омин.
— Не смей насмехаться надо мной, арелонец. Перед тобой стоит выбор, и мы оба знаем, что безболезненный путь потребует, чтобы ты поступил так же, как и я.
— Провозгласить ненависть, когда я ее не чувствую? Я никогда не пойду на это, хратен.
— Тогда ты потеряешь все.
— Значит, другого выхода нет?
— Шу-Корат слишком скромна и полна смирения, жрец. Шу-Дерет кипит жизнью, толкает на свершения. Она унесет тебя, подобно наводнению в затхлом пруду.
Омин снова заулыбался.
— Вы говорите, как будто надеетесь упорством повлиять на истину, изменить ее в свою пользу.
— Я не касаюсь правды и лжи; я всего лишь указал на неизбежное. Вам не выстоять против Фьерденской империи, а где правит Фьерден, там проповедуют Дерети.
— Мы не можем отделить правду от наших поступков, — покачал лысой головой Омин. — Что бы нам ни грозило, истина превыше всего. Она не зависит от того, у кого лучшая армия, более длинные проповеди или больше жрецов. Истину можно задавить, но со временем она все равно поднимет голову. Вам ее не подавить.
— А что, если Шу-Дерет и есть истина? — требовательно спросил Хратен.
— Тогда она победит. Но я не собирался спорить с вами.
— Неужели? — Верховный жрец поднял брови.
— Нет. Я хотел задать вам вопрос.
— Тогда спрашивай, жрец, и оставь меня наедине с моими мыслями.
— Я хочу узнать, что случилось, — начал задумчиво Омин. — Что случилось, Хратен? Что произошло с вашей с верой в бога?
— Моей верой? — потрясенно повторил Хратен.
— Да, — подтвердил арелонец. Его голос звучал так тихо, казалось, вот-вот пропадет. — Когда-то вы должны были искренне верить, иначе не прослужили бы Дерети так долго, чтобы получить звание джьерна. Но где-то по пути вы ее потеряли. Я ходил на ваши проповеди, и я встретил логику и изощренное понимание догматов, а также упорство. Но я не заметил веры, и мне интересно, куда она пропала?
Хратен с шипением втянул воздух.
— Уходи, — приказал он, не глядя на жреца.
Омин не ответил, и джьерн обернулся. Арелонец уже покинул его и теперь беззаботно спускался со стены, как если бы напрочь забыл об их разговоре.
Той ночью Хратен долго стоял на элантрийской стене.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Раоден опасливо выглянул из-за угла. Он все ждал, что его проберет пот, и постоянно вытирал лоб, хотя добился только того, что размазал по лицу элантрийскую грязь. Колени у принца слегка тряслись, и он прижался к трухлявой деревянной изгороди, оглядывая поперечную улицу в поисках неприятеля.
— Сюл, сзади!
Раоден удивленно развернулся, но поскользнулся на склизкой мостовой и упал. Падение его и спасло. Пока он пытался за что-нибудь ухватиться, принц услышал, как над головой пролетела тяжелая туша. Громила разочарованно заорал и врезался в изгородь, осыпав все вокруг сырыми щепками.
Раоден вскочил на ноги, но безумец оказался проворнее. Лысый, едва прикрытый лохмотьями одержимый яростно взвыл и проломил остатки забора; его рычание напоминало вой бешеного пса.
Доска в руках Галладона двинула громилу по лицу. Не успел тот опомниться, как дьюл подхватил с мостовой булыжник и с размаху ударил его в висок. Безумец упал и больше не поднимался.
Галладон выпрямился.
— Непонятно каким образом, но они становятся крепче, сюл. — Он бросил камень на землю. — Как будто совсем не чувствуют боли. Коло?
Раоден кивнул; вызванная нападением паника постепенно улеглась.
— Им уже несколько недель не удавалось захватить ни одного новичка. Они отчаялись и все глубже скатываются в звериное состояние. Мне рассказывали о воинах, которые во время битвы впадают в ярость и не замечают даже смертельных ран.
Галладон потыкал тело громилы палкой, чтобы убедиться, что тот не притворяется, и принц замолк.
— Наверное, они обнаружили, как остановить боль, — тихо добавил Раоден.
— Все, что им для этого нужно, — забыть о последних крохах человечности, — покачал головой дьюл.
Друзья пробирались по элантрийскому рынку, лавируя среди куч ржавого железа и глиняных черепков, расписанных эйонами. В былые дни при помощи этих черепков творили чудеса, взимая за них непомерную плату. Сейчас же Раоден старался обходить их стороной, чтобы не хрустели так громко под ногами.
— Надо было взять с собой Саолина, — негромко произнес Галладон.
Принц покачал головой.
— Саолин — прекрасный солдат и отличный товарищ, но он не умеет двигаться тихо. Даже я всегда его слышу. К тому же он бы непременно захотел взять отряд телохранителей; он не желает признавать, что я способен позаботиться о своей безопасности.
Галладон оглянулся на тело безумца и перевел иронический взгляд на друга.
— Как скажешь, сюл.
По лицу Раодена пробежала легкая улыбка.
— Ладно, — согласился он. — Саолин бы нам пригодился. И все равно его люди ни на миг не спустили бы с меня глаз. Честное слово, я думал, что оставил подобную бдительность позади вместе с отцовским дворцом.
— Люди защищают самое ценное, — передернул плечами дьюл. — Если ты против, не следовало становиться незаменимым. Коло?
— Согласен, — вздохнул принц. — Пошли.
Дальше они шагали по черепкам в тишине. Когда Раоден поделился планами проникнуть на территорию Шаора, возмущению Галладона не было предела. Темнокожий элантриец обозвал затею рискованной, бессмысленной и откровенно идиотской, но в одиночку принца не отпустил.
В глубине души Раоден соглашался с доводами друга. Банда Шаора разорвет их на кусочки без размышлений. И тем не менее за последнюю неделю люди Шаора трижды пытались захватить церковный сад. У часовых под начатом Саолина прибавилось ран, а нападения громил раз от разу становились все более жестокими и отчаянными.
Принц покачал головой. Его команда росла, но большинство новичков были слабы физически. Наоборот, сторонники Шаора были на удивление крепки, и каждый горел желанием драться. Безумие придавало им силы, так что люди принца смогут сдержать их натиск недолго.
Им ничего не оставалось, как найти Шаора. Раоден надеялся, что, если им удастся поговорить, они придут к соглашению. Все в один голос утверждали, что сам главарь никогда не принимает участия в драках. Его громил называли бандой Шаора, но никто не мог припомнить, чтобы им доводилось видеть атамана. Вполне могло оказаться, что шайкой руководит один из безумцев, который захватил власть по чистой случайности. Также вполне возможно, что сам Шаор давно пополнил ряды хоедов, а шайка продолжает бесчинствовать без главаря.
И все же что-то нашептывало Раодену, что Шаор жив. Или ему просто хотелось этому верить. Принцу требовался противник, с которым можно сразиться лицом к лицу: оез руководства безумцы начнут нападать разрозненными кучками, а их число значительно превышало отряд Саолина. Если окажется, что Шаора не существует, если его удастся уговорить, то над общиной Раодена нависнет серьезная угроза.
— Мы уже близко, — прошептал Галладон.
Их внимание привлекло движение на противоположной стороне, и друзья тревожно затаились в тени, пока все не затихло.
— Это банк. — Дьюл кивнул на просторное здание. Оно было широким и приземистым; его стены отличались более темным цветом, чем придавала остальным домам вечная грязь. — Элантрийцы построили его, чтобы местным торговцам было где хранить деньги. Банк за стенами Элантриса казался более надежным, чем тот, что существовал в Каи.
Раоден кивнул. Некоторые купцы, в том числе и его отец, не доверяли жителям Элантриса и хранили сбережения за чертой великого города. Их упорство в конце концов себя оправдало.
— Ты считаешь, что Шаор там?
Дьюл пожал плечами.
— Если бы я выбирал штаб-квартиру, то я бы обосновался здесь. Банк большой, его легко оборонять, и он внушительно выглядит. Для главаря шайки лучшего места не найти.
— Тогда пошли.
Стоило подойти поближе, и у принца не осталось сомнений, что здание обитаемо. Слизь у передних дверей пестрела многочисленными следами, и до друзей доносились звуки голосов из задней половины дома. Галладон вопросительно взглянул на него, и Раоден кивнул. Они вошли внутрь.
Внутреннее убранство оказалось не менее унылым, чем фасад; даже на фоне павшего города помещение отличалось унынием и затхлостью. Дверь в хранилище (большой круг с вырезанным эйоном Эдо) была приотворена, и голоса раздавались именно из-за нее. Принц вдохнул поглубже, готовясь к стычке с последним из элантрийских главарей.
— Принесите мне поесть! — завизжал писклявый голос.
Раоден замер на месте. Он вытянул шею, пытаясь заглянуть в хранилище, и отпрянул в крайнем удивлении. В дальнем конце комнаты на сложенных кучкой золотых слитках восседала юная девушка в чистейшем, не тронутом вездесущей грязью розовом платье. По плечам ее рассыпались длинные светлые волосы, но кожу покрывали черные пятна, как и у прочих элантрийцев. Восемь громил в обтрепанных лохмотьях подобострастно распластались перед ней на полу.
— Принесите мне еды! — снова потребовала девушка.
— Отрубите мне голову и отправьте к Долокену, — выругался позади Галладон. — Что это такое?
— Шаор, — изумленно ответил принц.
Тут его взгляд прояснился, и он увидел, что девушка смотрит прямо на них.
— Убейте их! — завопила Шаор.
— Идос Доми! — воскликнул Раоден, разворачиваясь и улепетывая из банка.
— Не будь ты мертв, сюл, — пропыхтел Галладон, — я бы тебя убил.
Раоден кивнул и устало прислонился к стене. Он заметно ослабел после прихода в Элантрис. Дьюл предупреждал его, что мышцы у пораженных шаодом к концу первого месяца начинают атрофироваться. Упражнения не помогали; хотя мозг работал, а плоть не разлагалась, тело упорно считало себя мертвым.
Старая уловка снова сработала: по осыпающейся стене они забрались на проваленную крышу и затаились. Безумцы вели себя подобно бешеным волкодавам, но, к счастью, собачье чутье им не досталось. Они проскочили мимо укрытия друзей несколько раз и даже не взглянули вверх. Да, люди Шаор отдавались погоне всей душой, но умом не отличались.
— Шаор — девчонка, — выговорил все еще пораженный открытием Раоден.
Галладон пожал плечами.
— Я сам ничего не понимаю, сюл.
— О, я-то понимаю! Только не могу поверить. Ты видел, как они валялись у нее в ногах? Эта девушка — их божество, живой идол. Они скатились до дикарского образа жизни, а заодно приняли языческую религию.
— Поосторожнее, сюл, — недовольно откликнулся дьюл. — Многие веру Джескера тоже называли языческой.
— Хорошо, хорошо. — Принц жестом предложил двигаться дальше. — Мне следовало сказать «примитивная». Они нашли что-то из ряда вон выходящее — девочку с золотистыми волосами — и решили, что будут ей поклоняться. Посадили на алтарь, а она ими помыкает. Девочка желает есть, ей приносят еду, и тогда она осеняет их благословением.
— А действительно, почему у нее сохранились волосы?
— Это парик. Я ее узнал — это дочь одного из богатейших герцогов Арелона. Она с младенчества была лысой, так что отец заказал для нее парик. Наверное, жрецы не стали отбирать у девочки последнее утешение перед тем, как зашвырнуть ее в Элантрис.
— Когда с ней случился шаод?
— Около двух лет назад, — ответил принц. — Ее отец, герцог Телри, постарался замять скандал. Он утверждал, что она умерла от болезни, но слухи гуляли разные.
— Судя по всему, слухи оказались правдивы.
— Судя по всему. — Раоден встряхнул головой, чтобы привести мысли в порядок. — Я встречался с ней всего пару раз. Даже не помню, как ее зовут, только то, что имя связано с эйоном Сои — Сойне или что-то в этом роде. Она мне всегда казалась ужасно избалованным, совершенно невыносимым ребенком.
— Значит, из нее получилась прекрасная богиня, — с гримасой заметил дьюл.
— В одном ты оказался прав, — признал принц, — беседа с Шаор делу не поможет. Она и за стенами Элантриса не желала прислушиваться к голосу разума, а сейчас наверняка стала в десятки раз хуже. Она понимает одно: ее мучает голод, а громилы приносят еду.
— Добрый вечер, господа, — поприветствовал их часовой, стоило завернуть за угол и оказаться в своей части города. Они условно называли ее Новым Элантрисом. Солдат, коренастый дюлодой парень по имени Дион, вытянулся при приближении Раодена и крепче сжал в руке копье. — Капитана Саолина очень расстроило ваше исчезновение.
Раоден кивнул.
— Я обязательно извинюсь, Дион.
Принц с Галладоном стянули ботинки и оставили их у стены, где вытянулась рядком грязная обувь; у другой стены они нашли чистые, которые оставили там при выходе в город. Также у стены стояла бочка с водой, и в ней они как смогли смыли налипшую по дороге грязь. Одежда оставалась перепачканной, но с ней ничего не поделать: ткань в Элантрисе добыть не удалось, несмотря на многочисленные пары разведчиков, высланные в свое время Раоденом.
Зато сколько всего им удалось обнаружить! Конечно, большинство находок покрывали ржавчина и гниль, но голод и впрямь оказался огромен. В ход пошли подсказки со стороны дьюла и личная заинтересованность разведчиков, и Новый Элантрис обзавелся множеством полезных вещей, начиная с железных наконечников для копий и заканчивая мебелью, способной выдерживать вес элантрийца.
При помощи Саолина принц выбрал приспособленную для обороны часть города, где и обосновалась община. К ней вело всего одиннадцать улиц, а примерно половину периметра ограждала невысокая стена, чье первичное назначение осталось загадкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67