Эй, Чужак-нерожак,
Мы покажем чем и как!
На этот раз послышались сердитые мужские голоса; звуки оплеух. И визгливый плач.
«ТРУС!» Аймик стиснул кулаки.
«Да заткнись ты!.. Кто бы ты ни был!» – Он даже не понял, вслух или про себя выдохнул эти слов-а. Но стало полегче: дразнящий голос утих. И вернулось главное: АТА!
…В самом деле, что с ней будет? После того, что уже случилось?
Он понимал, что должен подойти к Ате. Посмотреть. Помочь. И сказать… ЧТО? Душили отчаяние, бессилие и все нарастающая злоба… в том числе и на нее самое.
Аймик уставился на гаснущее пламя очага. Угли мерцали, переливались, наполняясь каким-то странным цветом. В воздухе заплясали красно-желтые точки. И пришел запах…
(В голове мелькнуло: «Прелые листья в разгаре лета?! И вспомнилось…)
…тот самый запах. Казалось, прочно забытый. Потом окружающее исчезло и начался странный сон.
Он знает, что очень сильно… обидел… ее; она в белом наряде невесты (но платье разорвано, и на нем кровавые пятна), и все же…
…и все же улыбается ему оттуда, с Небесной Тропы. Ветреный день; она рядом, но сердце в тоске, а ветер все сильнее, и это уже не просто ветер – вьющийся черный столб, и его руки, и ноги, и тело словно стиснуты ремнями, а столб охватывает ее и…
…Это не просто высокие холмы; они из камня, хотя внизу высокий лес (как кустарник, как трава!), а вершины голы, и белы, и сияют! И кто-то зовет его – оттуда…
И снова призыв. Из тьмы. Возникает голубое сияние, и в нем – ОНА…
…звери, проходящие сквозь камень и остающиеся на камне…
…и многое другое, чему нет названия.
2
Мир вернулся на свое место, и Аймик понял, что лежит у очага в своем жилище. Уже стемнело: в этот раз духи долго не отпускали его (если это и впрямь духи), и много смутного было в том, что они явили. Непонятного. Или он просто не смог все донести до этого Мира.
Аймик заметил у входа мешок; прежде его здесь не было. Даже не раскрывая, догадался: его охотничья доля; Оймирон оставил. Ну что ж. Пригодится. Теперь не было ни отчаяния, ни бессилия… даже злоба как будто уменьшилась. Теперь он знал, что должен делать. Но только… Кажется, пошевелилась Ата. Великие духи, только бы… Он подошел. Взял трогательную, безвольную руку… (Жива!)
…и произнес первое слово с тех пор, как вернулся с охоты:
– Ата!
Она не ответила. Даже попыталась освободить свою руку, но Аймик крепко держал ее, слегка поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони.
– Ата, нужно собираться. Скоро ночь. Как только совсем стемнеет и все угомонятся, мы уйдем отсюда.
Она резко повернула к нему заплаканное, изможденное лицо. И в ее глазах не ужас был и не боль – недоумение.
– Как… уйдем? Ведь это… ты сам… Он ничего не понимал:
– Что – «сам»?
Она молчала, вглядываясь в лицо мужа, словно впервые его видела. Потом заговорила:
– Они… пришли; сказали, что ваши духи разгневаны. Что я… нечиста. Что ты… ты просил… ты решил взять настоящую жену, а меня… меня после всего… вторую… или…
Ата зашлась слезами, вжавшись лицом в его колени. Аймик тихо гладил ее голову. То, что он чувствовал сейчас… Нет, это не злоба. Во всяком случае, не бессильная злоба.
– Кто сказал тебе такое?
– Пейяган. Он… вошел… первый…
– Хорошо. Успокойся. Нам нужно собираться.
Рыдания стихли быстро. Слезы были выплаканы за день. Осторожно поддерживая жену за плечи, Аймик помог ей сесть. Теперь Ата сама взяла его руку в свои ладони:
– Нет, муж мой, нет. Твои сородичи… Пойми: они правы! Это твой Род; тебе нужна жена, которой ваши духи не закроют чрева, которая будет рожать. А я… если тебе нужно… останусь. Но лучше…
Дальше он не стал слушать:
– Перестань. «Твои сородичи!» Да, я просил их о помощи. Я убил мамонтиху ради родильного амулета, с их дозволения. И они обещали помочь. И вот – помогли… Больше сородичей у меня нет! Я сказал: мы уйдем вместе!
– Куда? Нам некуда идти. К детям Волка я не вернусь ни за что! После всего… А мои сородичи… Где они, кто знает? Нам некуда идти, муж мой!
– Мы пойдем совсем в другую сторону. На юг.
– На юг? – непонимающе переспросила Ата. – Но ведь там…
– Там – чужие. Да нам-то с тобой теперь все равно! У нас своих нет; мы оба – безродные. Вот и будем жить сами. Подальше ото всех. И потом… – Аймик задумался. Стоит ли говорить об этом?.. — И потом, где-то там Земля Истоков, где обитают Первопредки и самые могучие духи. Как знать, а вдруг мы доберемся до нее?..
Он говорил тихо, почти в самое ухо жены, обнимая ее за плечи, и чувствовал, что Ата уже поддается, уже не возражает, только слушает. Конечно, было бы проще приказать, как и положено: «Женщина, я сказал! Собирай вещи!» Но так положено сыновьям Тигрольва. А он отныне – не их!
Снаружи послышались шаги, и Аймик почувствовал, как под его рукой вздрогнули и напряглись худые плечи. Знакомый голос негромко произнес:
– Аймик, охотник! Твой брат Оймирон у входа! (Надо же! Даже по имени назвал себя – не по кличке.) Он сжал зубы, чувствуя, что в груди появился тяжелый, раскаленный булыжник. Висящий на опорном столбе подарок Йорра манил, притягивал… И снова откуда-то из самой глубины его «я» поднималось то тяжелое, осклизлое и злобное, что утром призывало его пустить в дело свой лук… НЕТ!.. На первый гостевой оклик хозяин может и промолчать. Но на второй обязан ответить, хотя бы отказом… Вот только хватит ли у него сил, чтобы сдержаться?..
За пологом послышался кашель и удаляющиеся шаги. Аймик облегченно перевел дыхание.
Собирались без спешки: взять нужно было все необходимое, все, без чего не обойтись в долгом пути, и ничего лишнего, ибо путь их воистину долог и не будет на нем гостеприимных стойбищ, дружеских угощений и бесед… Разве что когда-нибудь потом, в неизвестной дали.
Ата увязывала одежду, одеяла, рукодельные принадлежности, еду. Поклажа большая, тяжелая и ляжет на ее плечи, хрупкие, но выносливые: руки мужчины должны быть свободны, а уж на такой тропе тем более.
Аймик занимался оружием. Копья, тяжелое и легкое; Два костяных кинжала; колчан со стрелами. Хорошо, что на днях изготовил изрядный запас; будто знал, что пригодится. В заплечник легли кремневые и костяные инструменты по дереву и кости, для разделывания убитого зверя, а еще – запас кремня и хороших бивневых пластин. Этого надолго не хватит, но хотя бы на первый случай, – кто знает, как оно будет дальше? Два мотка тонких, но прочных кожаных ремней тоже легли в заплечник. Сухожилия для тетивы – в напоясный мешок-карман. И особо, в белый замшевый мешочек, – одно из самых ценных снадобий Армера. В его действенности он уже успел убедиться, и не раз…
Аймик бережно, обеими руками, взял самое дорогое: лук. Тот самый: Каболт – Разящий. Осматривая его, шептал хорошие слова. Просил не подвести своего хозяина. Своего друга.
В последний раз поели у своего очага. Не досыта: набитое брюхо – не для дальней тропы. Напоследок Аймик высыпал на ладонь немного порошка из заветного белого мешочка. Протянул Ате: – Слизни половину.
Остаток слизнул сам; запили водой. Теперь их долго не сморит усталость, а ноги будут легки и сильны.
…Вот и все. Прошептав прощальные слова, Аймик загасил очаг. Приоткрыл полог, прислушался, с наслаждением вдыхая ночную прохладу. Стойбище спало. И вдруг – он даже вздрогнул – где-то совсем рядом послышался неурочный плач горлицы. (С чего бы это?)
Но пусть ее плачет, – путь открыт! Через мгновение он и Ата бесшумно выскользнули из своего жилища и, не потревожив спящих, скрылись в безлунной ночи.
3
В это утро стойбище детей Тигрольва гудело, словно растревоженное гнездо лесных ос. Собственно, шумели взрослые мужчины-охотники, толпившиеся в центре, в ожидании стариков и колдуна. Новость, принесенная ребятней (под утро они-таки решили проверить втайне от взрослых, чем теперь занимается Чужак-нерожак со своей Сукой?), казалась невероятной, ошеломляющей. Издревле считалось: две самых страшных кары – смерть и изгнание из Рода; неизвестно, что хуже! И чтобы добровольно…
– К Волкам подались, куда же еще! – говорили одни. – Чужак он и есть Чужак; там его испортили, туда он и подался. Теперь жди беды!
Такое предположение действительно не радовало. «Помощь», оказанная Аймику его сородичами – да еще без его ведома и согласия, – была воистину невиданной и неслыханной; это понимали все. И если он, вместо того чтобы смириться и молчать, решил уйти в тот Род, что дал ему некогда приют, а потом и жену; если дети Волка обо всем узнают, – война неизбежна! А с детьми Волка лучше не воевать, это тоже хорошо известно.
– Да успокойтесь вы! – говорили другие. – Смотрите: след-то идет не туда! Они просто ушли – и все! В другие земли ушли. Ну и оставим их в покое; все равно им не выжить одним.
– В чужие земли, как же, – презрительно сплюнул Пейяган. – Да это же детская уловка – переложить след! Вернуть их надо, пока до Волков не добрались и беды не наделали!
Появились трое старейшин: Тот-в-ком-Дух-Войны, Тот-в-ком-Дух-Мира и Тот-в-ком-Дух-Охоты. И четвертый: колдун. Шум утих; охотники образовали полукруг, в центре которого, на куске мамонтовой шкуры, подле шеста, увенчанного черепом тигрольва, разместились старейшины их Рода.
Сегодня главой Совета был Тот-в-ком-Дух-Войны, еще совсем не старый, хотя и с проседью, сухопарый мужчина, неулыбчивый и немногословный. Умный, хладнокровный, безжалостный, когда это нужно Роду, милосердный, если это выгодно.
Тот-в-ком-Дух-Войны хорошо понимал величину опасности, нависшей над Родом детей Тигролъва (а заодно, пожалуй, и над Родом детей Ледяной Аисицы). Ему было досадно. Он решительно противился такому «очищению» этой приблудной. Повесили бы амулет на шею – и дело с концом! «Нельзя?» А кто же предлагает повесить подлинный амулет? В него же колдун должен душу вдохнуть; без этого он и не амулет вовсе; простая костяшка! Главное другое; главное – молодой охотник настоящую жену взять согласился; из Ледяных Лисиц! А эта… Родит – хорошо, не родит… Глядишь – с новой женой охотник и сам бы понял, что к чему. А если уж девчонка так всем глаза мозолит, не так нужно было бы это делать. Не так!
Тот-в-ком-Дух-Войны не только думал – говорил все это на том предыдущем Совете, подобающими словами, разумеется. Но тогда главным был не он, а этот выживший из ума старик – Тот-в-ком-Дух-Мира. Да и Пейяган заявил, что брат его все знает и ничуть не против; уйти только хочет на это время. Знает? Ну и ладно.
Наделали глупостей, а теперь придется за них расплачиваться. Но сейчас глава Совета, глава всего их Рода – он.
Тот-в-ком-Дух-Войны начал сразу, без лишних слов. Время слишком дорого; у беглецов была целая ночь.
– Пейяган! Ты говорил, что твой младший брат все знает и со всем согласен. Так почему же он ушел?
Пейяган вздрогнул. Он знал, очень хорошо знал, что этот его не любит и что он опасен. Прежде, когда во главе Рода стояли другие старики, – не очень, но теперь – очень и очень опасен!
– Великий вождь! Наш отец и мы, старшие братья Аймика, пришли к нашему могучему колдуну с просьбой помочь нашему младшему брату. Могучий колдун сказал: «Ваш младший брат добыл мамонтиху; духи благосклонны к нему! Но может ли родильный амулет нашего Рода принадлежать чужачке?» Могучий колдун сказал, что помощь должна быть иной… Потом Пейяган вновь приходил к могучему колдуну, и могучий колдун сказал: «Твой брат был у меня. Он просит помощи Рода. Он уйдет на охоту». Пейяган подумал, что его брат Аймик все знает и со всем согласен… Быть может, чужачка вновь навела на него порчу?
– Что скажет могучий колдун детей Тигрольва?
Тучный старик задумчиво пожевал губами. Он и вправду сказал Пейягану только самое главное: его младший брат раскаивается и хочет стать подлинным сыном Тигрольва. Негоже ему, колдуну, слишком долго разглагольствовать с простыми охотниками! Но как быть теперь? Как сказать, что не духи предложили такое очищение чужачки?..
– Колдун говорил с молодым охотником. Молодой охотник выказал покорность. Колдун принял его дар и обещал помочь. Дети Тигрольва знают о черном колдовстве. Та, что околдовала молодого охотника, принадлежит неведомому Роду. Колдун детей Тигрольва сказал все!
(Все ясно! Так оно было на самом деле или нет – уже не важно.)
Между тем вмешался Тот-в-ком-Дух-Мира:
– Так почему же могучий колдун не предотвратил черное колдовство? Почему наши духи не защитили молодого охотника?
Колдун уже собирался отвечать своему старому сопернику, но тут из толпы охотников послышался чей-то голос:
– Ха! «Колдовство!» Да если бы я услышал про одну из своих жен то, что ляпнул этот пащенок нашего Выворотня, – я и сам бы ушел.
Поднялся шум. Люди говорили, перебивая друг друга, каждый свое. Тот-в-ком-Дух-Войны не вмешивался в перебранку. Он уже принял решение и теперь лишь проверял снова и снова: все ли так? Нет ли упущений?
(Беглецы не должны добраться до детей Волка! Ни теперь, ни потом! Они должны умереть, для Рода это самое лучшее… Да и для них самих. Но только…)
Тот-в-ком-Дух-Войны поднял обе руки, обрывая разгоревшуюся склоку:
– Сыновья Тигрольва! Один из нас покинул свой Род в обиде на своих братьев. Его нужно вернуть назад.
(Утро, а уже припекает…)
– Посланные за нашим собратом должны сказать ему: «Возвращайся! Никто не хочет тебе зла, никто больше не коснется твоей жены! То, что было сделано, было сделано ради нашего Рода и ради вас обоих. Теперь наши духи раскроют чрево твоей жены и пошлют детей, если ты и впредь будешь соблюдать законы и обычаи великого Рода детей Тигрольва! Возвращайся, твои братья тебя ждут!» Посланные должны убедить нашего собрата вернуться вместе со своей женой, ибо… – он обвел взглядом внимательные, настороженные лица охотников, – ибо ни один из них не должен уйти к детям Волка!
Тот-в-ком-Дух-Войны помолчал, давая возможность каждому осмыслить услышанное.
– Чтобы лучше убедить Аймика, за ним пойдет его старший брат Пейяган вместе со своим сыном Аромом, прозванным Мосластым. Пусть сын Пейягана повинится за свои неосторожные слова. Третьим же…
(Кто? А… Самое лучшее: он оставался дольше всех, и девчонка особенно визжала… И драться умеет; не слабак.)
– …пойдет молодой Кайгюр, прозванный Двужильным. Я сказал.
Вперед вырвался Оймирон:
– Великий вождь! Позволь мне пойти вместо Пейягана! Я уговорю нашего брата…
Тот-в-ком-Дух-Войны холодно посмотрел на дурака, всерьез возомнившего, что его младший брат должен вернуться живым, и повторил:
– Я сказал!
Мужчины волновались, спорили, а женщины занимались своими будничными делами. Вот только почему-то дела в это утро делались исключительно за пределами жилищ. В таких местах, откуда все видно. А кое-кому и слышно.
Койра и Силута разбирали старые запасы зерен и орехов, отделяли гнилье, а хорошие решили истолочь на лепешки. Пора, скоро новый сбор.
Койра беспокойно поглядывала в сторону мужчин; бормотала как бы про себя: «Не к добру! Ох, не к добру! Для всех старается, да ему же и беда!» Силута молчала.
…Но вот вроде бы все закончилось. Койра встрепенулась. К ним быстрым шагом приближались двое. Пейя-ган и его сын. Веселые.
– Хей, мать! – на ходу заговорил Пейяган. – Все хорошо! Нас за беглецами послали; сказали – вернуть их надо. А Мосластый еще и повиниться должен! Повинишься, Мосластый? – спросил он, дернув сына за ухо.
– Еще как! – расхохотался тот. Силута тщательно разминала орехи, не отрывая глаз от крошева на дне деревянной миски, постепенно превращающегося в тонкий порошок.
– Вас звал кто-нибудь?
Она подняла голову. Муж. Не просто насупленный, по обыкновению, – злой!
– Прости, отец! – смиренно проговорил Пейяган. – Мы ведь не к твоему очагу. Только с матерями проститься; нам ведь уходить надо…
– Ну и уходите! – бросил Сильный, скрываясь за входным пологом.
Пейяган проводил его насмешливым взглядом и вновь обернулся к Койре:
– Не горюй, старуха! Скоро вернемся! – И, наклонившись к самому ее уху, шепнул:– С головами!
4
Ата устала. Она старалась изо всех сил, но к полудню, когда они достигли моста через Быстрянку, совсем недавно наведенного сыновьями Тигрольва, выдохлась окончательно, едва не падала. – Отдохнем.
Следовало спешить. Конечно, за ними могли и не посылать никого, они же не преступники, в конце концов, но Аймик почему-то был уверен: погоня будет. Быть может, потому, что он уже несколько раз ощущал с утра, как древко лука еле заметно подрагивало в его руке.
Они перекусили и теперь просто сидели на берегу узкой неглубокой речки, опустив в воду босые разгоряченные ноги. Аймик подумал было: а не попытаться ли сбить здесь след? Пройти подальше вверх по течению и перебраться вплавь? Но, взглянув на жену, оставил эту мысль. Для нее это только лишние муки, к тому же зряшные: они провозятся невесть сколько, а для следопыта распутать такую простую хитрость ничего не стоит.
Следовало спешить, но именно поэтому Аймик уже несколько раз останавливал Ату, порывавшуюся обуться и продолжить путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54