— Стой! — крикнула Сина, потянувшись за поводом. Камень под ее ногой сдвинулся, и девушка заскользила по осыпи. Пытаясь удержаться, Сина ухватилась за молодое деревце, растущее на краю ущелья. Она была испугана, но в то же время испытывала странную веселость. Камешки под ней медленно скользили к краю осыпи, и корни тонкого деревца, цепляющегося за скалу, не выдержали. Сина услышала отчаянное ржание пони и грохот падающих камней. Несколько мгновений она летела через пустоту, а потом ледяные воды пенящейся реки сомкнулись над ее головой.
От холодной воды перехватило дыхание. Сина с трудом вынырнула, жадно глотнула воздух и услышала рев реки. И тут же ее снова затянуло в ледяную зеленую тишину. Она чувствовала, как ее вертит и крутит, она уже не знала, где верх, где низ, только вертелась все быстрее и быстрее в зеленом безмолвии. Неожиданно ее охватило чувство покоя. Ее тело вращалось в стремительном водовороте, но ее разум, а с ним и зрение прояснились, и она увидела необъятную даль.
Сина летела теперь высоко над землей, глядя вниз на горы и долины. Белизной сверкали ледники, питающие реку, в которой она тонула. Сина взглянула на очертания Морбихана, лежащего внизу: морда рычащего волка, завитки шерсти на его шее.
Потом перед ней выросла высокая башня, но тут же исчезла, какая-то женщина бежала по снегу, оглядываясь назад. Воин схватил женщину за руку, за ним подошли другие воины, взметнулись мечи. На мгновение снег заклубился густой метелью, а потом воздух снова стал прозрачным.
Перед старой крепостью в тени высокого камня держали оборону ряды пикси и эльфов. Против атакующих всадников с черными щитами хлынула армия Других, остановилась, отступила.
Других вел человек. Лошадь под ним бросалась вперед и вертелась на месте, бока ее ввалились — видимо, от голода и изнеможения. Сина знала, что глаза у вождя серые с красноватыми прожилками, как рассветное небо, но ей не было видно его лица. Гномы били в барабаны, великаны на единорогах галопом шли в атаку.
Она изо всех сил старалась прогнать яростное зрелище войны. Смутно, словно в тумане, она увидела перед собой громадный камень, висящий в воздухе и дрожащий.
Сина лежала на животе, что-то тяжелое навалилось на ее спину. Во рту было кисло. Она поняла, что ее рвало. Она глотнула воздуха.
— Эй, она дышит! — воскликнул чей-то голос.
— Не останавливайся! — сказал кто-то другой, и на спину девушки снова навалилась тяжесть.
Сина закашлялась, подавилась, и ее снова вырвало. Это была чистая вода, холодная, как и речная. Сина лежала на песчаном берегу недалеко от того места, где упала с обрыва. Она попыталась сесть.
— Лежите спокойно, Сина, — твердо сказал Финн. — Минуту назад вы были мертвы, пока этот ваш гном не выгнал из вас воду.
Сина отдышалась, села, и взгляд ее встретился с глазами Руфа Наба.
— А Бихан? — спросила она, боясь услышать ответ.
— Что с ним сделается? — проворчал Руф. — Стоило рисковать жизнью ради никчемного пони!
Пикси принесли шатер, поставили его на берегу и развели костер. Руфа, который нырял за Синой в воду, тоже бил озноб. Закутанные в одеяла и шкуры шалков, они рядышком стучали зубами, прихлебывая заваренный Фир Дан чай.
Позже, уже вечером Финн навестил Сину. Все еще потрясенная тем, что увидела, она сказала тихо:
— У меня было видение, когда я тонула.
Финн посмотрел на нее с любопытством.
— Я видела войну. Люди нападали на Других. И еще я видела башню.
Финн молчал и смотрел на Сину. Удивление и сомнение сменялись в его усмешке.
— Еще я видела убитую женщину… — неохотно добавила Сина.
Пожилая пикси, которая зашла предложить Руфу мерзкого вкуса чай, хихикнула.
— Почему ты смеешься, Гуннар? — спросил Финн.
— Может, убитая дама была сама госпожа, когда мейга догнала ее! — Женщина откинулась назад и расхохоталась — словно треснувший колокольчик задребезжал.
— Матушка! — рассердился Финн. — Извинитесь перед чародейкой!
Старуха посмотрела на Сину, с трудом сдерживая улыбку.
— Вы уж того, извините меня, госпожа. Я не хотела вас обидеть и посмеяться над вашим дурным сном. Просто так уж захотелось похохотать после всего, что случилось. Простите старуху пикси, госпожа, и скажите, что вы приняли все как добрую шутку.
Сина улыбнулась и кивнула. Она собиралась попросить у Финна совета насчет своих видений, но решила более не испытывать чувство юмора пикси и отвернулась.
— Она устала, — услышала она голос Финна. — Пусть поспит.
* * *
Через несколько дней огромные стада шалков пришли в движение. Пикси сложили шатры и пошли за шалками, как делали уже много-много столетий.
Финн ничего не сказал, когда Сина отказалась идти с ними дальше. Он только распорядился, чтобы пикси собрали для нее запас дров. Ритуал прощания состоялся на скромном пиру, устроенном Фир Дан. На следующее утро Сина провожала маленький караван, улыбалась и махала рукой навьюченным пикси, пошатывающимся под грузом сложенных шатров и разной утвари.
Караван ушел, а Сина вернулась к озеру. Утром Руф Наб опробовал возвращающиеся к нему силы в колке дров и теперь, утомленный, лежал в шатре. Этим же утром объявился Бихан, он рысил по тропинке и радостно ржал. Руф крепко привязал его, и сейчас пони пасся, поедая остатки травы, которые проглядели шалки. У самого озера Сина нашла целые всходы морозостойких цветов и трав, которые могли ей пригодиться. По соседству, в полудне ходьбы, жила семья великанов, их нашли посыльные Финна. У великанов болел малыш, так что у Сины появился еще один подопечный.
«Да, — думала Сина, — вот тебе и мечта, вот тебе и удобства Кровелла. Разве об этом мечтает любой начинающий Целитель? Оказаться затерянной в чаще Гаркинского леса с семейством простаков-великанов, имея для накопления опыта только необъятные просторы?»
Казалось, это как раз доказывает, что Фаллон ошибался. Как могла Сина обладать Даром Пророчества, если ни разу во всех ее видениях ей не привиделось, что она будет лечить в такой безвестности? И все же в глубине души Сина боялась, что чародей прав. Каждый день она отказывалась от Дара, но каждую ночь видения наводняли ее сны. Ей снилась совсем незнакомая светловолосая девочка, а еще — оборванный эльф. А иногда снился Ньял, и она просыпалась с криком ужаса, всем своим существом не желая признавать правдивость сна.

Книга четвертая
Эйкон завтракал оставшейся с ужина ягнятиной и диктовал Фриду:
«Ваше Высочайшее Величество, Святейший из Святых, Превосходнейший Седьмой Тиран Моера!
Фигуры на доске передвинулись, и преимущество теперь на нашей стороне.
Ваш достойнейший слуга Лотен отбыл, чтобы начать действия на юге. Мир — это ненавистное детище Телерхайда — разрушен, а выдуманное могущество Морбихана уничтожено. Как я и предполагал, северных лордов оказалось легко обвести вокруг пальца, и после смерти Телерхайда они не имеют истинной силы.
Магия еще стоит у нас поперек пути, но и она ослабела. Мои посыльные повсюду. Я с уверенностью ожидаю, что скоро буду иметь удовольствие доложить Вам, что Магия уничтожена окончательно и на острове царит правосудие Ворсай.
Остаюсь Ваш покорный слуга, и прочее, и прочее».
Резким взмахом руки эйкон велел Фриду удалиться. Он рвал зубами телячью ногу, прерывая это занятие лишь для того, чтобы вытереть рот тыльной стороной ладони да смахнуть крошки с жилета. Он ощущал осторожную радость.
Стайка воробьев подбирала крошки. Один воробей сидел чуть в стороне от остальных. Он не клевал, а внимательно наблюдал за эйконом. Эйкон перестал жевать и нахмурился. Воробей был коричневый с темными перьями на крыльях, как и его собратья, но глаза у него были бледно-голубые.
— Фаллон! — вскричал эйкон и запустил в птицу кружку. Он промахнулся, а воробьи, все как один, стремительно вспорхнули и крошечными стрелами перелетели через стену замка.
Глава 29
Меллорит долго скиталась по лесу, прежде чем ее нашел бродячий эльф. День за днем она искала Обитель, но колдунья хорошо спрятала замок. Меллорит плакала, думая о том, что каждый холмик в лесу может быть ее домом, ставшим неузнаваемым из-за заклинания колдуньи. Ибо Меллорит решила, что это Сина разделывается с ней таким способом.
А все потому, что Ньял любит Меллорит и просил ее руки. Потому, что колдунья осталась бы ни с чем. Но Меллорит никогда не теряла надежды, что Ньял прискачет на своем огромном коне и спасет ее. И она решила найти то, что видела во сне, — жилище Ньяла. Но часто шли дожди, и девочка замерзала все сильнее. Это тоже задумала колдунья — Меллорит в этом не сомневалась. У нее не было с собой гребня, и в ее длинных золотистых волосах запутались сухие веточки. Время от времени между стволами деревьев она видела горы. Безмятежные и такие надежные, они звали ее.
Первые несколько дней Меллорит очень хотелось есть, но потом это прошло. Тело казалось легким, и она поняла, что дядя не обманывал ее. Дядя всегда говорил, что, если не потакать своим желаниям, становишься более одухотворенным. Меллорит чувствовала себя очень одухотворенной, когда нашла луг, окруженный темно-зелеными соснами.
Это был не то чтобы луг. Скорее — поляна, заросшая кустарником. Переходить ее было трудно: колючий репейник вцеплялся в волосы, и Меллорит то и дело приходилось останавливаться и отцепляться. Стелющиеся по земле ягодные лозы были голые, только торчали черные шипы. Но на высоких кустах кое-где висели старые стручки с семенами и сморщенные прошлогодние плоды. Меллорит не удержалась и съела их. Когда живот заболел, она поняла, что стала настоящим духом и что боль — наказание за потакание прихотям.
Шел дождь, и Меллорит чувствовала кожей каждую каплю. Глупо идти дальше. Ньял найдет ее и здесь. Он прискачет в заросли и найдет ее, спящую среди ягодных кустов. Он поцелует ее в губы, и она проснется, и он поднимет ее на руки, и будет заботиться о ней, и возьмет ее в свой великолепный замок с высокими башнями, где все бело-белое. Когда к ней вернутся силы, он женится на ней, и она расскажет ему, какая она теперь одухотворенная, и они всегда будут счастливы. Вместе они расстроят замысел колдуньи: убить Меллорит и забрать себе Ньяла.
Сина изучала Магию, потому что хотела исцелять. Но она никогда не мечтала углубиться в понимание устройства Вселенной. Ей никогда не хотелось быть одной из тех немногих избранных, кто умеет управлять движением Универсума. Она желала лишь овладеть мастерством травницы и выйти замуж за Ньяла. Но теперь, когда она день за днем отвергала свой Дар, вселенская тяжесть Закона все сильнее угнетала ее.
Ничто не получалось так, как ей хотелось. После внезапного исчезновения Ньяла от него не было никаких вестей, а то немногое, что она слышала о нем, не считая своих видений, казалось ужасным и неправильным. Она больше не находила в этих рассказах ни того веселого юношу, в которого влюбилась прошлым летом, ни того грустного, встревоженного молодого человека, который приходил к ней в Обители Эйкона.
Дни складывались в недели, а потом Сина потеряла счет времени. Она жила и работала одна в затерянном уголке Гаркинского леса. Ее редкими посетителями были немногочисленные великаны и одинокие эльфы — создания, которые сами избрали для себя такую жалкую долю. Семья великанов держала корову, которая паслась у реки. Сина осознала, как ценят ее великаны, когда те возложили на нее ответственность за отел. Она стала и коновалом в придачу.
Итак, первая половина ее желания исполнилась, хотя и самым неожиданным для нее образом: госпожа Сина стала простой целительницей в чаще Гаркинского леса. Она лечила травами тех несчастных созданий, которые приходили к ее порогу. Только Руф и его больная нога напоминали о том, что она способна на большее. Хотя тени под глазами гнома по-прежнему выдавали в нем того, кто видел собственную смерть, он с каждым днем набирался сил. Не будь рядом Руфа, Сина, возможно, забыла бы о могуществе Закона, воплощенном в ней.
Ведь она забыла об этом, когда увидела малютку эльфа. Она подумала только о том, что этот бедняга пришел к ней, доведенный до отчаяния, не ставший искать Целителя получше.
Он скользил словно тень возле скалы у омута, в который когда-то упала Сина. На мгновение ей показалось, что это ей мерещится. Только прищурив глаза и не шевелясь, она разглядела фигурку эльфа, замершего у скалы.
— Руф, — тихо сказала Сина. — Там кто-то есть.
Руф подошел, бесшумно ступая. Рука его сжала рукоять боевого бронзового топорика.
— Где?
Но Сина уже вскочила и побежала.
— Здравствуйте! — крикнула она на бегу. — Чем я могу вам помочь?
Руф захромал за ней, настороженно приглядываясь.
— Здравствуйте! — повторила Сина, поскольку эльф замер, будто дикий зверек, надеющийся остаться незамеченным. Теперь Сина хорошо видела его. Настоящий старик: от кудрей не осталось и следа, волосы свисали седыми клочьями. Старая, с чужого плеча куртка, залатанная лоскутами от одеял, — а ведь эльфы так любят наряды! Зеленые фетровые ботинки, сшитые явно на взрослого пикси, лопнули и протекали, их слишком длинные носы загибались кверху. Но что особенно привлекло внимание Сины, так это лицо эльфа — длинное, будто вытянувшееся за годы печали, и его глаза — большие и темные.
Слипфит исходил много лесных троп с тех пор, как поднял монету Ньяла. Он устал, проголодался, ему хотелось погреться у огня. Но эльфийская робость взяла свое: он быстро наклонил голову и прошептал:
— Не надо.
— Прошу прощения? — не поняла Сина.
Взволнованный тем, что разговаривает с женщиной, Слипфит отпрянул за большие камни, которыми был завален берег. Через несколько минут он снова появился, волоча за собой большие сани. Поклажа была тяжела, и Слипфит бросил веревку, издав вздох облегчения.
— Вы — Сина? — спросил он. Слипфит знал, что она Сина, потому что наблюдал за шатром и слышал, как Руф звал девушку по имени. Он не стал ждать ответа. — Ой, госпожа, где вы были, я искал вас ПОВСЮДУ!! — От холода, усталости и радости его эльфийский выговор стал густым, как хороший суп. — Мой друг говорит, что вы будете в роще. В КАКОЙ роще, я спрашиваю? Все это время я ищу, и ищу, и, наконец, нахожу, и это — РОЩА?!
Удивленный такой вспышкой ярости, Руф Наб осторожно приблизился, сжимая рукоять топора. Слипфит, не в силах устоять на месте от праведного гнева, не обратил на гнома никакого внимания.
— Нет, госпожа, вам никогда, НИКОГДА нельзя делать так! Вас не быть ни в какой роще, и мне пришлось ходить по всему этому лесу! Если бы не волк, мне бы никогда не найти! Я бы не сделал это для моего друга, кто ушел и вернется через несколько дней!
— Что? — прошептала Сина, напуганная его яростью, но не понимающая, о чем он говорит.
— Доброе утро, я Слипфит. — Эльф немного успокоился и вспомнил о вежливости. Стянув с головы свою фетровую шляпу, он указал на сани. — Смотрите, что у меня здесь. Она сумасшедшая, конченый человек, я нашел ее в шиповнике. Она вся в чертополохе. Я подумал, может, вы захотите ее взять, потому что она одна из вас. У нее странная шляпа, а?
На легких, искусно сделанных санях лежала девочка. От ее платья остались одни лохмотья, а тело было сплошь покрыто ссадинами, царапинами и укусами насекомых. Волосы сбились в плотный комок, из которого торчали сухие ветки, и все это производило впечатление смешной шляпы, так удивившей эльфа. Глаза девочки были полуоткрыты: они были ярко-синие, белки — желтые, с пятнышками, а взгляд — бесчувственный, остановившийся.
— Руф! — крикнула Сина, склонившись над жалкой фигуркой. — Принеси воды! Скорее!
Эльф с любопытством наблюдал, как Сина подняла девочку и перенесла на мягкие шкуры, расстеленные у входа в палатку. Руки Целительницы быстро нашли пульс, потом осторожно ощупали раны и царапины.
— Серьезных ран нет, — сообщила Сина Руфу, когда он приковылял с берега с ведром воды. — Она голодала, замерзла и давно ничего не пила.
— Она будет жить? — спросил Руф.
— Да, — ответила Сина и сама удивилась своей уверенности.
Несмотря на страшный внешний вид девочки, казалось, она не страдает ничем таким, чего нельзя было бы вылечить подходящими травами и соответствующим уходом. «Немного похлебки, — решила Сина, — потом вымыть ее и попробовать распутать волосы. Интересно, кто же эта девочка и как она оказалась так далеко от человеческого жилья?»
— Как же вы нашли ее в лесу? — спросила Сина эльфа, когда он с Руфом помог перенести девочку в палатку.
— Волк находить ее, — прозаично ответил Слип-фит. — Он показывает мне, как идти. Я был в лесу, чтобы принести послание от моего друга. Он хочет, чтобы я говорить леди Сине, куда он идет.
Руф покрутил пальцем у виска, и Сина кивнула. Эльф казался им сумасшедшим.
— И куда ваш друг волк идет? — спросил Руф дурашливым тоном, каким говорят с идиотом или с маленьким ребенком.
— Голубоглазый поедатель эльфов не друг!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42