Рука Кейт легла на кристалл, словно защищая его, и Рэйф понял, что проклятый камень уже начал оказывать на нее свое дьявольское действие. Было очевидно, что ей стоило большого Труда снять с себя цепочку с камнем и протянуть ему.
Рэйф вздрогнул, когда его пальцы сжали холодный камень. Он чувствовал себя сейчас как узник, которому на короткое время удалось узнать вкус свободы и которого вновь заталкивают в холодную темную камеру. Стараясь ни о чем не думать, Рэйф быстро перекинул цепочку через голову и почувствовал, как кристалл ледяным грузом лег ему на сердце. Он прошел мимо Кейт к кровати и склонился над Вэлом, черты которого, всегда такие спокойные, были сейчас искажены мукой, слишком хорошо знакомой ему.
Вэл Сентледж, его враг, человек, подаривший ему самый драгоценный подарок. Один месяц свободы от собственного зла и тьмы, пожиравших душу, один месяц любви и счастья… Рэйф подумал, что это, пожалуй, больше, чем многие люди когда-либо получали за всю свою жизнь.
Он на миг закрыл глаза, представляя себе нежное лицо Корин, печальные глаза Чарли. А затем заставил себя отбросить эти образы, понимая, что иначе он уже не сможет пройти через все это.
Наклонившись ниже, Рэйф взял Вэла за руку. Она показалась ему такой холодной и безжизненный, что на один миг он даже, стыдясь себя, почувствовал надежду, что опоздал. Но нет, Вэл был пока еще жив. А в следующую минуту Рэйф ощутил, что в комнате все каким-то странным образом изменилось, и его сердце забилось быстрее. Стало вдруг темнее, холоднее, и огонь в очаге неожиданно потух. Гроза, видимо, подошла ближе, так как комнату все чаще освещали вспышки молний. Рэйф смутно ощущал, что Кейт застыла в волнении в ногах Вэла, но сам он уже не отрывал взгляда от его лица.
Внезапно одна створка окна распахнулась, заставив Кейт испуганно вскрикнуть. Ветер и дождь ворвались в спальню, но Рэйф, казалось, не заметил этого, полностью сосредоточившись на человеке, лежащем перед ним. Показалось ему или он и в самом деле почувствовал, что рука Вэла чуть шевельнулась?
Очередная вспышка молнии озарила комнату, и Вэл вздрогнул. Его глаза вдруг широко раскрылись и уставились прямо на Рэйфа.
— М-мортмейн? — прошептал он хрипло.
— Все в порядке, Сентледж, — сказал Рэйф. — Ты знаешь, зачем я здесь.
Вэл задрожал и попытался отнять руку. «Невероятно! — подумал Рэйф. — Даже страдая по моей вине от невыносимой боли. Святой Валентин все еще пытается сделать все, чтобы не навредить мне».
— Черт тебя возьми, Сентледж! — прорычал он. — Забудь о своем идиотском героизме! Отдай мне назад мою боль. Верни все, что тебя мучает.
Он со всей своей силой сжал руку Вэла, и тот застонал, раздираемый мукой настолько нестерпимой, что невозможно было ее дольше удерживать. Он должен был освободиться от нее.
Пальцы Вэла судорожно сжались. Рэйф почувствовал, как в его плоть словно вонзаются острые лезвия, нестерпимая боль проникла в его вены. Отрава возвращалась к нему — со всей тьмой, горечью и безнадежным отчаянием.
Рэйф даже не заметил, что вдруг страшно закричал. Он желал только одного — отпустить руку Вэла, но все же заставил себя продолжать. Рэйф чувствовал, как кристалл сдавил ему грудь, а затем — ослепительная вспышка и… оглушающий взрыв потряс комнату.
Неведомая сила оторвала Рэйфа от кровати, он упал на ковер, корчась от боли. Задыхаясь, он закрыл глаза и погрузился в милосердную тьму забытья.
Жуткая тишина воцарилась в спальне. Кейт скорчилась за кроватью, закрыв лицо руками. В конце концов она осмелилась поднять голову, боясь увидеть вместо комнаты одни руины. Но все оставалось на своих местах, и даже огонь горел в камине. Только гроза ушла — гром гремел уже где-то совсем далеко.
Кейт бросилась к кровати. Вэл лежал, откинувшись на подушки, голова его чуть свесилась набок, глаза были крепко закрыты. С сильно бьющимся сердцем она склонилась над ним. На лице Вэла появилось выражение такого полного покоя, что в первое мгновение Кейт испугалась худшего — что кристалл убил его. Но, приглядевшись внимательнее, она увидела, как спокойно поднимается и опускается его грудь, как розовеет кожа.
Кейт положила дрожащую руку на его лоб. Кожа была теплой и очень живой на ощупь. Тогда девушка поцеловала его, не сдерживая слез радости. Теперь с Вэлом все будет в порядке, она в этом больше не сомневалась. Кейт была так захвачена своей радостью, что совсем забыла о другом человеке, лежащем на полу без сознания. Рэйф Мортмейн скорчился возле окна, словно его отбросила туда невероятная сила взрыва. Одна из створок окна все еще была открыта, и на лицо Рэйфа падали капли дождя.
Кейт поспешно закрыла окно, а затем очень осторожно, словно к раненому волку, приблизилась к Рэйфу Мортмейну. Своему отцу. Она не думала, что сможет когда-нибудь так воспринимать его, но в то же время не могла относиться к нему и с прежней ненавистью.
По своей воле или нет, но этот человек спас Вэла, и Кейт не могла не испытывать к нему благодарности. Она знала, как дорого ему это стоило. Вэл теперь погрузился в спокойный здоровый сон, освободившись от сжигающей его изнутри муки. Но столь же очевидно, что Рэйф оказался в ловушке ночного кошмара. Его рот кривился в жесткой усмешке, лоб прорезали глубокие морщины; казалось, что его душу вновь терзают демоны.
Возможно, Рэйф Мортмейн ничего иного и не заслуживал, но Кейт не могла не чувствовать сострадания к этому человеку. Однако она ничего не могла сделать для него — разве что освободить от проклятого кристалла.
Кейт до сих пор было страшно прикасаться к этой ужасной вещице, но скрепя сердце она все же потянулась к цепочке… чтобы в ту же секунду отдернуть руку с резким вздохом. Кристалл… Или она совершенно сошла с ума, или камень и в самом деле двигался сам!
У нее сердце едва не выскочило из груди, пока она с изумлением и страхом следила за тем, как кристалл поднялся в воздух, потянув за собой цепочку, и соскользнул с шеи Рэйфа. Кейт в испуге отшатнулась, когда кристалл проплыл мимо нее по направлению к камину и… попал прямо в протянутую руку Просперо.
Колдун возник в комнате совершенно внезапно и казался более материальным, чем когда-либо раньше. Его темные глаза смотрели на Кейт с прежним загадочным выражением.
Кейт с облегчением выдохнула и едва не рассмеялась. По крайней мере одна загадка разрешилась для нее. Она поняла, что стояло за неожиданным появлением Рэйфа и его таким невероятным согласием пожертвовать ради Вэла собой.
Кейт лучезарно улыбнулась Просперо.
— Так это все-таки были вы! Я должна была бы сразу догадаться. Это вы использовали свою магию, чтобы заставить Рэйфа приехать сюда.
Просперо спрятал кристалл, подошел к лежащему без памяти мужчине и взглянул на него, как показалось Кейт, с изумлением.
— Конечно, я использовал свою силу — но только чтобы помочь ему беспрепятственно проникнуть в замок. Что же касается его решения приехать сюда… Нет, моя дорогая. Я ведь говорил вам, что Мортмейн должен согласиться по собственной доброй воле, и именно это он и сделал. Хотя… я, признаться, сам поражен.
— Но ведь он пожертвовал всем, чтобы спасти Вэла! Своим счастьем, любовью, свободой… Почему же он это сделал?
— Представления не имею. Вы можете спросить его об этом, когда он очнется, правда, я сомневаюсь, что он сам сможет это объяснить.
— Почему? — Кейт с беспокойством взглянула на Рэйфа. — Он будет слишком болен?
— Ну, что касается здоровья, то он будет в полном порядке, раз я забрал у него кристалл. И Рэйф, и Вэл, проснувшись, вновь станут точно такими же, какими были раньше. А это значит, что вам лучше позвать сюда слуг, чтобы посадить его под замок, как только он очнется.
— Под замок?! — повторила ошеломленная Кейт.
— Ну да. Ведь Рэйф Мортмейн вновь станет тем, кем был. И когда он проснется, он будет так же опасен, как всегда.
— Да, конечно… — неуверенно пробормотала Кейт. Но почему-то Рэйф совсем не выглядел опасным — просто сломленным и очень страдающим. И все же она не хотела рисковать, когда на карту была поставлена жизнь Вэла.
Кейт поспешила выполнить совет Просперо, а сам колдун отправился в башню, чтобы навсегда скрыть от глаз людей опасный осколок кристалла. И никто из них не видел, как задрожали веки у Рэйфа Мортмейна и как одинокая слеза скатилась по его щеке.
22.
Вэл незаметно вышел из библиотеки и, тяжело опираясь на деревянную трость, вырезанную для него Джимом, прошел в сад. Мрачная тишина, в которую несколько дней был погружен замок, сменилась гомоном возбужденных голосов. Наконец вернулся Ланс вместе с отцом и Мариусом, а кроме того, узнав о болезни Вэла, в родной дом Приехали все три его сестры.
Мария, Феба и Леони прибыли в замок Ледж вместе со всеми своими семьями, и теперь дом был полон веселыми, шумными женщинами. Они спешили сюда, боясь попасть на похороны Вэла, а теперь с радостью принялись готовиться к его свадьбе.
Вэл стоически принимал проявления любви и поздравления со стороны своих близких, но находил все это несколько утомительным. Поэтому он с огромным облегчением сбежал наконец в тишину осеннего сада.
Для всех его родственников, казалось, не существовало этого последнего мрачного месяца. Вэл тоже хотел бы многое забыть — дикие проявления своего темперамента, совершенно недопустимые вещи, которые он говорил или делал. Он понимал, что должен теперь приложить много усилий, чтобы вновь наладить отношения с братом, с Виктором, с Кэрри Тревитан. Вот только перед ее мужем Ривом у него не было никакого желания извиняться.
Но была одна особа, которую Вэл хотел видеть больше всех других и у которой, он знал, придется очень долго вымаливать прощение. Кейт. Его леди. Его Найденная невеста. Вэл нежно улыбнулся, его сердце радостно забилось при одной только мысли об этом.
Утром Эффи произвела настоящий фурор, появившись в замке очень рано. Без своих обычных потоков слез и причитаний, но с большим мужеством и печальным достоинством, что всех необычайно удивило, она поведала о своем секрете, который хранила столько лет.
Такого, конечно, не ожидал никто. Кейт — дочь Эффи и Рэйфа Мортмейна! Вэлу до сих пор это казалось совершенно невероятным. Впрочем, он не придал этому большого значения, особенно после того, как Эффи призналась, что Кейт и есть его Найденная невеста. Как ни странно, это известие тоже не слишком потрясло Вэла: в глубине души он всегда знал, что Кейт предназначена для него. Единственное, что его удивило, так это то, что Кейт не пришла сюда вместе с Эффи, чтобы сказать ему правду. Дьявольщина! Да он вправе был бы ожидать, что Кейт еще рано утром появится на пороге его дома с викарием и обручальным кольцом!
Но отчего-то его дикарочка казалась очень подавленной с момента его выздоровления и, что более удивительно, старалась избегать его. «Она совершенно измотана, — объяснила Эффи. — Переживания последних нескольких дней полностью выбили ее из колеи». Вэл едва ли мог упрекать ее в этом. Он сознавал, что подверг их любовь тяжелому испытанию, и теперь был намерен всю оставшуюся жизнь заглаживать свою вину перед Кейт.
Опираясь на трость и стараясь не обращать внимания на давно знакомую боль в колене, Вэл шел по тропинке, ведущей к конюшням. В этот момент оттуда вышел Ланс и направился ему навстречу. Вэл застыл при виде брата, чувствуя напряжение и неловкость: он тут же вспомнил их последнюю встречу один на один, их отвратительную ссору на берегу в тот роковой день.
Однако Ланс, по-видимому, не испытывал никакого стеснения или неловкости. Он добродушно улыбнулся Вэлу и дружески хлопнул его по плечу.
— Что я вижу?! Сэр Галахад! Удираете от наших милых дам? Это совсем не по-рыцарски! Вэл вздохнул:
— Боюсь, еще немного — и я просто утонул бы в их бесконечном чае и неустанных заботах обо мне. Даже маме и той изменили ее обычная сдержанность и здравый смысл.
Ланс понимающе усмехнулся, но тем не менее с необычным для него беспокойством окинул Вэла взглядом. На мгновение в его глазах появилось выражение неуверенности и смущения.
— Знаешь, Вэл, — пробормотал он, — все-таки это чертовски здорово, что ты снова с нами, такой, как всегда. Хотя я бы предпочел видеть тебя без… этого. — И Ланс неловко кивнул на трость.
Вэл погладил рукой грубую деревянную ручку.
— По-моему, Джим сделал совсем не плохую вещь за такой короткий срок. Ты ведь понимаешь, что я не желаю больше видеть ту, серебряную, с клинком внутри.
— Уверен, что и Виктор тоже.
Вэл попытался улыбнуться, но воспоминания о той ужасной ночи, когда он напал на Виктора и ранил Кейт, были еще слишком свежи.
— Знаешь, Ланс, — начал Вэл неуверенно. — За этот последний месяц я обнаружил, что существуют вещи гораздо более мучительные, чем больное колено. А что касается нашей с тобой ссоры в тот вечер, ну… после того, как я избил Тревитана…
Но Ланс нетерпеливо потряс головой.
— Боже, Бэл, тебе не надо ничего объяснять мне я знаю, что ты тогда был под действием этого кристалла и не мог за себя отвечать.
— Нет, Ланс. Кристалл, возможно, испортил мой характер, но не он вложил мне слова в рот. Все то, что я тебе тогда наговорил…
— …похоже, уже давно надо было сказать. Я знаю, все, что ты сделал для меня тогда, после сражения, ты сделал по своей воле. Ты мой брат. Я бы сам, не задумываясь, сделал для тебя то же самое, если бы мог. Но это не значит, что я бы потом не чувствовал сожалений, вынужденный постоянно мучиться из-за последствий своего поступка. — Ланс прямо взглянул брату в глаза. — Я уверен, ты всегда чувствовал себя виноватым за эти сожаления и даже пытался отрицать, что они есть. Но ты ведь только человек, Вэл.
— О, да! — Вэл поморщился. — Если последний месяц и научил меня чему-нибудь, так именно этому.
— Что ж, тогда, возможно, и от него была какая-то польза, потому что ты всегда стремился быть совершенством. Святой… — Ланс внезапно замолчал с таким смущенным видом, что Вэл не мог не улыбнуться.
— Святой Валентин? Ну же, скажи это, сэр Ланселот.
Ланс усмехнулся.
— Ну нет, иначе, боюсь, все снова кончится дракой. А мы все-таки уже староваты для таких развлечений. К тому же не хотелось бы поставить тебе фонарь под глазом накануне твоей свадьбы.
— Только попытайся! — усмехнулся Вэл, но тут же вновь стал серьезным. — Ты будешь рядом со мной в церкви, Ланс?
— Можно подумать, я не ждал этого момента целую вечность! А кстати, раз уж мы заговорили о свадьбах, где же твоя застенчивая невеста?
— Кейт в Розовом коттедже. Я как раз собирался поехать к ней. К удивлению Вэла, на лице Ланса вдруг появилось выражение некоторого смущения. Он бросил неуверенный взгляд в сторону конюшен.
— Э… послушай, Вэл, есть один вопрос, который нам надо было бы обсудить. Это по поводу Рэйфа.
— А что с ним? — спросил Вэл. — Когда я проснулся, мне сказали, что он опять исчез. Должно быть, он уже далеко отсюда.
Ланс потер подбородок, чувствуя себя крайне неуютно.
— Э… видишь ли, на самом деле, когда я вернулся в замок, то обнаружил, что Рэйфа заперли в старой башне, в подземелье. И я… я отпустил его. — Ланс бросил на брата виноватый и одновременно вызывающий взгляд. — К черту! Вэл, я знаю, ты с самого начала презирал этого человека и не доверял ему, но мне всегда казалось, что в Рэйфе есть много хорошего. Ведь он таки вернулся по собственной воле, чтобы спасти тебе жизнь! К тому же нравится нам это или нет, но он отец Кейт, и…
— Ланс! — Вэл поднял руку, прерывая этот безудержный поток слов. — Ты все сделал правильно. Я рад, что ты освободил его.
— Ты рад? — Ланс уставился на брата в изумлении. — Ну, тогда это просто замечательно, потому что Рэйф сейчас в конюшне, седлает лошадь, но настаивает на том, что не может уехать, не поговорив с тобой.
Вэл сразу напрягся, но кивнул и направился к конюшням. Несколько встревоженный, Ланс последовал за ним, однако Вэл обернулся и движением руки остановил брата.
— Ланс, если не возражаешь, я бы хотел поговорить с Рэйфом наедине. — Заметив обеспокоенный взгляд брата, он сухо улыбнулся. — Не бойся, на этот раз мы не станем друг друга убивать.
Когда Вэл вошел в конюшню, в нос ему сразу ударил знакомый запах сена, кожи и лошадей. Все конюхи и грумы, увидев его, поспешили ретироваться, словно ожидая чего-то вроде поединка двух рыцарей. Он медленно прошел к дальнему стойлу, где Рэйф взнуздывал старого мерина, у которого был еще более потрепанный вид, чем даже у его старого верного Вулкана. Рэйф показался ему таким же, как всегда, — холодным, отстраненным и высокомерным. Только теперь Вэл слишком хорошо знал, сколько боли и отчаяния скрывается за этой суровой маской.
Услышав шаги Вэла, Рэйф поднял взгляд, и они довольно долго смотрели друг на друга в полном молчании. «Как странно, — думал Вэл, — смотреть в глаза человеку, который всю жизнь был твоим врагом, и вдруг обнаружить, что ты понимаешь его, возможно, даже лучше, чем собственного брата».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44