Его имущество должно отойти государству. Клиффорд Тейлор в таком повороте не заинтересован, поэтому факт смерти Василия скрывается. У нас, однако, есть доказательства. Поэтому сейчас мы ждем, пока истечет тридцатилетний срок, за который законные наследники, если таковые объявятся, могут предъявить свои права. А потом мы совершим два шага. Во-первых, выйдем на международную арену, напомнив о своем существовании, а во-вторых, докажем, что Василий был подданным Российской империи, поэтому месторождение есть собственность нашей страны. За это же время, полагаю, наши ученые подойдут вплотную к созданию реактора, использующего этот вид топлива. И как только у нас появятся такие корабли, нам не придется демонстрировать свою военную силу. Мы будем контролировать все пути космического сообщения.
Майкл тер виски.
– Да, и еще тебе полезно знать: Клиффорд Тейлор тоже санкционировал разработку двигателя нового поколения.
– Поэтому Лукина и провернула этот фокус с усыновлением? Чтобы выкрасть Гэйба, а меня подставить вместо него? Мы же двойники. Ну, или еще каким образом меня использовать, чтобы я не дал Железному Кутюрье вас обогнать?
Чернышёв молчал и загадочно улыбался.
– Я понял, – кивнул Майкл. – Вы планировали в ближайшем будущем сделать мне именно такое предложение. А что, мне ж другого места, кроме как в разведке, и не найти…
– Это можно расценивать как согласие?
– Вы мне другое скажите: планы вы строите мирные, но что вы сделаете, если фанатик вроде моей матери действительно сорвется с цепи и кинется мстить?
Чернышёв спокойно ответил:
– Мы примем меры, чтобы этого не произошло. Но, если… Миша, ты должен отдавать себе отчет в том, что никто не будет особенно жалеть американцев.
– Ясно. Да, ясно. Невинные люди погибнут. Их никто не пожалеет. Сейчас Вселенную раком ставят американцы, а будут русские. И в чем принципиальное отличие? Чем справедливость для одного народа отличается от справедливости для другого? Ну, по большому-то счету?
Чернышёв смотрел так, что Майкл осознал: его никогда не поймут. Не хотят. Не считают целесообразным. Использовать в своих целях – да, это выгодно. А понимать – незачем.
Он ушел в полном расстройстве, предусмотрительно обещав подумать. По крайней мере Чернышёв был с ним честен.
Майкл вышагивал по улице и думал, что неплохо было бы застрелиться. Его отец хочет получить двигатель на «третьем изотопе», чтобы завоевать Вселенную для себя. Но у него нет двигателя, поэтому Вселенная пока еще свободна. Его мать хочет получить двигатель на «третьем изотопе», чтобы завоевать Вселенную для русских – на самом деле тоже для себя. Но у нее нет двигателя и нет «третьего изотопа», поэтому Вселенная пока еще жива.
А Майкл меньше всего хотел, чтобы его отец стал диктатором, а мать – террористкой. Он видел два лагеря, которые рвались к власти. И он не желал победы ни одной из двух сторон, а третьей не было. И куда ему прибиться – Майкл не представлял.
У него устали ноги. Он остановился, огляделся в поисках вывески какого-нибудь кабака, где можно было бы посидеть, выпить пива – хотя хотелось водки – и подумать. Углядев между домами нечто похожее на вывеску, Майкл перешел дорогу и свернул во двор.
Вывеска.
На металлическом щите нарисована безыскусная кофейная чашка, а справа – два слова корявым почерком. Причем второе будто бы приписано позднее и другой рукой. В результате получилось «РУССКИЕ УШЛИ».
Майкл помотал головой.
Губы его самостоятельно растянулись в улыбке. Он толкнул низкие «салунные» двери. Перешагнув порог, Майкл задержался, привыкая к уютной полутьме зала. Слабо пахло свежеоструганным деревом. Окон нет, вместо них картины. Неплохие, в коричневых тонах, будто на стекле написаны. Стены на высоту примерно метр двадцать от пола закрыты панелями под дерево. Несколько пустых столиков, слева в глубине длинная стойка, около которой выстроились высокие барные табуреты. Если Майклу не изменяла память, этот зал предназначался для простого народа, который любит ввалиться с улицы и тут же плюхнуться за столик. А зал для клиентов придирчивых должен находиться за той тяжелой резной дверью, что виднеется в дальнем левом углу.
У него кружилась голова и бешено стучало сердце. Таких совпадений не бывает, твердил он себе. Это мистика, он внезапно провалился в собственное прошлое. И сейчас он, обремененный печальным опытом, сможет сделать правильный выбор – и прожить жизнь иначе.
Майкл осмотрел свою одежду. Он не удивился бы, узнав шелковый костюм, в котором был тогда, на Ста Харях. Но нет, на нем по-прежнему была тесноватая в плечах и короткая в рукавах кожанка, под ней – джемпер внатяжку и черные джинсы. Майкл огорчился.
Из-за стойки вышел рыжеволосый мужчина средних лет. В ковбойской шляпе и кожаной жилетке поверх клетчатой рубашки. На шее – шелковый черный платок. На жилетке бармен носил бэдж с русской надписью: «Джейк. Бармен».
На Джейка со Ста Харь он похож не был.
– Два пива и порцию раков, – отрывисто сказал Майкл.
И направился к. дальней двери.
– Вы куда, мистер? – спросил бармен. Он говорил без акцента, и слово «мистер» произносил на русский манер, проговаривая все буквы. – Там служебное помещение.
– У вас что же, один зал?
– Да. Мы недавно открылись, второй зал еще не отделан.
Майкл, неприятно пораженный отличиями, сидел за столиком в углу в полном одиночестве. Вскоре в бар втиснулась толпа студентов. Они хихикали, нервно оглядывались по сторонам. Экзотический ресторан, мля, догадался Майкл.
Становилось шумно. Он цедил пиво, лениво разламывал рачьи клешни и жалел, что зашел именно сюда. Только душу растравил.
Двери распахнулись и закачались от резкого толчка. В зал вошла молодая женщина. Строгий деловой костюм подчеркивал ее точеную фигуру, но юбка заканчивалась ниже колена. Волосы были подрезаны у плеч и выкрашены в модный розовато-пепельный цвет. Еще женщина носила темные очки.
Майкл узнал Людмилу.
Эпилог
Она уселась напротив него, не спрашивая разрешения.
Она сняла солнцезащитные очки и положила их на стол. На переносице остались красные вмятины – она привыкла совсем к другим мерам защиты зрения от яркого света. Но не здесь, не в России. Она обязана выглядеть как все.
И еще она улыбнулась. Приветливо, дружелюбно. Отточено. Так, как улыбается учительница любимым старшеклассникам. Слегка покровительственно, слегка снисходительно, слегка горделиво, а в целом – сопливо.
Она стала старше, уже не выглядела той хрупкой девушкой-ребенком, но возраст красил ее.
Майкл щелкнул официанту. Сначала хотел усталым тоном заказать шампанского – ответная издевка. Мол, так и быть, из вежливости я притворюсь, будто рад тебя видеть. Передумал. Он же не старшеклассник, чтоб обижаться на женское высокомерие.
– Пива повторить. И даме что-нибудь по ее выбору.
– Белое сухое, – сказала она. И пояснила для Майкла: – Пить хочется. Жарко. А лимонад они делают паршивый. Я недавно заходила, попробовала – фу, – она забавно поморщилась.
Майкл промолчал.
– Я за тобой полдня гоняюсь, – доверительным тоном сообщила Людмила.
Майкл приподнял левую бровь.
– У Дашкова не застала, пока отыскала адрес твоей матери, пока доехала – и увидела, как ты выходишь на улицу. Я не стала бежать за тобой, думала, может, ты завернешь куда-нибудь пива попить. А ты пошел к Чернышёву. Так что я перехватила тебя только здесь.
Она оправдывалась, будто у них была назначена встреча на раннее утро. Майкл совершенно не удивился, что она знает и Дашкова, и Чернышёва. Но его неприятно поразил акцент, с которым говорила Людмила.
– А я когда-то думал, что ты русская.
– Наполовину. Отец служил в местной разведке, много путешествовал. Его убили.
– Сочувствую.
– Я его не помню. Мне года не исполнилось, когда его не стало.
– Тем более. – Майкл допил степлившиеся подонки, подумал, что официанты здесь не шибко шустрые. – У меня паршивое настроение, знаешь ли.
– Удивил! – засмеялась она. – Мне иногда кажется, что у тебя другого не бывает. – Официант наконец принес пиво и вино. Людмила дождалась, когда он удалится, будничным тоном сказала: – Я тебе хочу работу предложить.
– На кого?
– На папу римского.
– Издеваешься?
Она вынула из сумочки пластиковую карту. Вот тут Майкл удивился. Герб Ватикана, надпись «Служба по связям с общественностью». Должность не указана. Имя – Людмила Александра Эриксон.
– Значит, ватиканская разведка…
– Ну, не так грубо. Но если не вдаваться в частности – да.
– Надеюсь, ты не монахиня?
– Нет, что ты. Я получила вполне светское образование. Впрочем, я как-то уже говорила, где училась.
– Не помню.
– Закрытый колледж для девушек. Итон. Мы учились вместе с Катрин.
– Никогда бы не подумал, что в ватиканской разведке могут работать женщины.
Лидмила усмехнулась:
– И никто не думает. Именно поэтому там женщин – подавляющее большинство.
– Логично. И какую работу ты хочешь мне предложить? Глубокое внедрение в корпорацию PACT? – съязвил Майкл.
– Почти. Место управляющего… – она сделала паузу. – Корпорацией PACT.
Майкл поперхнулся пивом. Пена вылетела из кружки, он закашлялся. Людмила привстала и милостиво хлопнула его между лопаток.
– Спасибо, – пробормотал Майкл, утирая губы. Необходимость привести себя в порядок дала ему несколько секунд. Он не ожидал подобного предложения. Тем более – от папы римского.
– А что, Железный Кутюрье не возражает? Он же, помнится, открещивался не то что от родства, а даже от знакомства.
– Железный Кутюрье застрелился, – тихо произнесла Людмила. – А Гэйб в тюрьме. Он получил пожизненный срок за убийство моей сестры. Элла в федеральном розыске.
– Нормально… – Майкл пытался расстроиться из-за смерти человека, которого считал отцом, но не смог.
– А корпорация PACT перешла в собственность Бенедикта Смита.
– Мне ничего не говорит это имя.
– Никому не говорит. Незаметный человек. Подставное лицо Ватикана.
– Понятно. Значит, я могу о нем не задумываться.
– Безусловно.
– Сдается мне, по такому поводу нужно выпить шампанского.
– Это можно расценивать как согласие?
Майкл выругался.
* * *
Потом он устроил безобразную сцену.
Официантка принесла бутылку шампанского в серебряном ведерке со льдом и два бокала. Она приседала, крутила задом и масляно поглядывала то на Майкла, то на его спутницу. Он сначала испугался, потом сообразил: вино дорогое, и девица надеется на соответствующие чаевые. Кто ж виноват, что понятие «прекрасный сервис» она трактует столь пошлым образом?
– Я не жду от тебя ничего хорошего, – предупредил он Людмилу, крутя в пальцах бокал. – Всякий раз, когда мы встречаемся, в моей жизни что-то происходит. Ты у меня как примета. Хуже черной кошки. Людмила дорогу перешла – все, в ближайшие дни я окажусь в такой жопе, что…
Накопившаяся обида выплеснулась из него разом. Обижался Майкл на дурацкую жизнь, но в своих бедах обвинял почему-то Людмилу. Он ужасался, приказывал себе заткнуться, но остановиться не мог. И договорился почти до того, чтобы залпом выпить проклятое шампанское, встать и уйти с гордо поднятой головой. Но при этом он боялся, что Людмила не выдержит и покинет его раньше, чем ему удастся высказать ей все.
Она не уходила. Слушала, улыбалась, иногда прикасалась губами к краю бокала. Когда Майкл замолчал, сказала:
– Сколько времени тебе на сборы?
– Я никуда не поеду, – заявил Майкл, немедленно прикусив язык. Ну не идиот?! Ему деваться некуда, у него не осталось места в этом мире, а он выпендривается. – А тебя сдам полиции как шпионку Чужих. – Зачем он это сказал?! Ох, кретин, мало его били… – Чтоб на своей шкуре поняла, каково это – гнить в тюряге из-за чьих-то интриг.
Она полезла в сумочку. Майкл похолодел. Все, сейчас бросит на столик купюру, вроде как внесла свою долю по счету, встанет и уйдет. И больше никогда в его жизни не появится.
Людмила достала паспорт. Зеленый юрский паспорт.
Дипломатический.
– Я здесь на законных основаниях, – спокойно парировала она. – К твоему сведению, помимо того, что я работаю на Ватикан, я подданная Российской империи. Чкаловской. И сотрудница посольства моей страны здесь, на Старом. Полицию можешь вызывать, но боюсь, тебя опять отвезут в вытрезвитель. Потому что все мои действия согласованы с местной канцелярией безопасности. Я вчера полдня общалась с детектором лжи. А твоя мать и Чернышёв сделали все, чтобы я не смогла поговорить с тобой. Они требовали выслать меня из страны. Но у начальника канцелярии с рассудком получше.
Майкл затих.
– Ты хочешь сказать, что…
– Что я действую совершенно официально. Если тебе совсем интересно, то могу сообщить, что моя миссия согласована еще и с РПЦ. Обоих патриархов – местного и чкаловского – удалось убедить, что твое сотрудничество с Ватиканом не повлечет за собой экспансии католической церкви на православные земли. Если честно, патриархи были самыми приятными людьми из всех, с кем мне довелось встретиться.
Майкл закрыл глаза, потер лоб, чувствуя, как возвращается утренняя головная боль.
– Нечего мне собирать, – пробормотал он. – Нет у меня ничего. Давно уже. У меня и себя-то нет.
– Тогда никто не мешает нам улететь прямо сейчас, – бодро заявила Людмила.
Но шампанское они все-таки допили. И взяли еще бутылку. Майкл достиг просветленного состояния и размышлял вслух. На обеих Землях ему делать нечего, там его не любят и хронически подставляют, так почему бы не попытаться устроиться на небесах? И папа, конечно, лучший проводник… Таксист ржал до колик, когда вез их в аэропорт. Чуть не перевернул машину, ухохотавшись над очередным Майкловым пассажем.
В аэропорту Людмила отлучилась к кассе, чтобы выкупить забронированные билеты. Майкл в ее отсутствие решил, что шампанское без коньяка – деньги на ветер, и взял флакончик. Коньяк больше всего напоминал крашенный чаем самогон, но Майклу было все равно. Он не жалел о содеянном даже в самолете, когда практически весь полет провел в сортире, изрытая выпитое. Все лучше блевать, чем трястись от страха, что эта железная дура может гробануться об землю с высоты в десять километров.
Вторую Российскую империю он не запомнил. К концу полета Майкл уснул богатырским сном, и Людмила с трудом его растолкала. Он продрал глаза, отметил большое количество людей с явно мулатскими чертами лица и сказал сердито:
– У, сволочи расистские…
Замечание относилось, конечно, к русским на Старом. Выгнали, понимаешь ли, всех цветных на соседний континент. Майкл страшно обиделся, не понравилось ему, что полукровок унизили, хотя обычно он относился к ним слегка пренебрежительно.
В машине, встречавшей их в аэропорту, он опять всхрапнул. Изредка пробуждался, осоловело шарил глазами по ночным огням чкаловской столицы, интересовался, где он находится. Засыпал раньше, чем слышал ответ. А потом его торкнуло, он сел прямо, вытаращил глаза. Вторая хлесткая пощечина привела его в чувство.
– Похмеляться будешь после старта, – угрюмо сказал Силверхенд.
Майкл кое-как добрел до трапа. Откуда на Чкаловском взялся Силверхенд?
– А кто еще?! – буркнул пират. – Я тут, бля, один на всех. Если б не я, одни русские давно б передавили других и полезли бы давить всех остальных. Оно мне надо?!
Майкл тряс головой. Потом хохотал. Этот мир делали ypоды и идиоты. Причем делали пальцем. Здесь нет ни одного нормального человека.
* * *
Неделю, проведенную в Космосе, Майкл беспробудно пил в компании Силверхенда.
– Наташка дома мне пить запретила, вот я и отрываюсь тут, – сказал пират.
Майкл подумал, что еще пару лет отрыва такими дозами – и Силверхенд по пьяни угробит себя и половину эскадры. Но промолчат: ему-то какое дело? У мужика кризис среднего возраста или другие проблемы. Майкла это не касалось.
– Ну что, решил-таки поработать на Бенни? – добродушно уточнил пират, когда они заперлись в капитанской каюте.
– Кто это?
– Бенедикт Смит. Я зову его Бенни. Ты, наверное, тоже будешь звать. А когда увидишь, не удивляйся: он копия твой дед.
– Что-то мне все это подозрительно… Слишком много двойников.
– А если б ты еще знал, что я в юности не отличался от твоего отца…
Силверхенд смотрел на него, и Майклу померещилось вдруг, что пират его жалеет.
– Давай-ка выпьем, сынок, – сказал он и плеснул Майклу водки. Хорошей водки, лучше которой в России можно было увидеть только на столе государя Ивана Васильевича. Правда, по слухам, российский император на дух не переносил спиртное.
Выпили.
– Майк, – пират подался вперед, – в этой семье есть традиция: клонам для различения оформляют документы с зеркально отображенным именем, и приучают их откликаться на первое – на то, которое для оригинала второе. Бенни в действительности зовут Бенедиктом Николасом. Был Тейлором, но сменил фамилию. Меня когда-то звали Филипом Клиффордом Тейлором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Майкл тер виски.
– Да, и еще тебе полезно знать: Клиффорд Тейлор тоже санкционировал разработку двигателя нового поколения.
– Поэтому Лукина и провернула этот фокус с усыновлением? Чтобы выкрасть Гэйба, а меня подставить вместо него? Мы же двойники. Ну, или еще каким образом меня использовать, чтобы я не дал Железному Кутюрье вас обогнать?
Чернышёв молчал и загадочно улыбался.
– Я понял, – кивнул Майкл. – Вы планировали в ближайшем будущем сделать мне именно такое предложение. А что, мне ж другого места, кроме как в разведке, и не найти…
– Это можно расценивать как согласие?
– Вы мне другое скажите: планы вы строите мирные, но что вы сделаете, если фанатик вроде моей матери действительно сорвется с цепи и кинется мстить?
Чернышёв спокойно ответил:
– Мы примем меры, чтобы этого не произошло. Но, если… Миша, ты должен отдавать себе отчет в том, что никто не будет особенно жалеть американцев.
– Ясно. Да, ясно. Невинные люди погибнут. Их никто не пожалеет. Сейчас Вселенную раком ставят американцы, а будут русские. И в чем принципиальное отличие? Чем справедливость для одного народа отличается от справедливости для другого? Ну, по большому-то счету?
Чернышёв смотрел так, что Майкл осознал: его никогда не поймут. Не хотят. Не считают целесообразным. Использовать в своих целях – да, это выгодно. А понимать – незачем.
Он ушел в полном расстройстве, предусмотрительно обещав подумать. По крайней мере Чернышёв был с ним честен.
Майкл вышагивал по улице и думал, что неплохо было бы застрелиться. Его отец хочет получить двигатель на «третьем изотопе», чтобы завоевать Вселенную для себя. Но у него нет двигателя, поэтому Вселенная пока еще свободна. Его мать хочет получить двигатель на «третьем изотопе», чтобы завоевать Вселенную для русских – на самом деле тоже для себя. Но у нее нет двигателя и нет «третьего изотопа», поэтому Вселенная пока еще жива.
А Майкл меньше всего хотел, чтобы его отец стал диктатором, а мать – террористкой. Он видел два лагеря, которые рвались к власти. И он не желал победы ни одной из двух сторон, а третьей не было. И куда ему прибиться – Майкл не представлял.
У него устали ноги. Он остановился, огляделся в поисках вывески какого-нибудь кабака, где можно было бы посидеть, выпить пива – хотя хотелось водки – и подумать. Углядев между домами нечто похожее на вывеску, Майкл перешел дорогу и свернул во двор.
Вывеска.
На металлическом щите нарисована безыскусная кофейная чашка, а справа – два слова корявым почерком. Причем второе будто бы приписано позднее и другой рукой. В результате получилось «РУССКИЕ УШЛИ».
Майкл помотал головой.
Губы его самостоятельно растянулись в улыбке. Он толкнул низкие «салунные» двери. Перешагнув порог, Майкл задержался, привыкая к уютной полутьме зала. Слабо пахло свежеоструганным деревом. Окон нет, вместо них картины. Неплохие, в коричневых тонах, будто на стекле написаны. Стены на высоту примерно метр двадцать от пола закрыты панелями под дерево. Несколько пустых столиков, слева в глубине длинная стойка, около которой выстроились высокие барные табуреты. Если Майклу не изменяла память, этот зал предназначался для простого народа, который любит ввалиться с улицы и тут же плюхнуться за столик. А зал для клиентов придирчивых должен находиться за той тяжелой резной дверью, что виднеется в дальнем левом углу.
У него кружилась голова и бешено стучало сердце. Таких совпадений не бывает, твердил он себе. Это мистика, он внезапно провалился в собственное прошлое. И сейчас он, обремененный печальным опытом, сможет сделать правильный выбор – и прожить жизнь иначе.
Майкл осмотрел свою одежду. Он не удивился бы, узнав шелковый костюм, в котором был тогда, на Ста Харях. Но нет, на нем по-прежнему была тесноватая в плечах и короткая в рукавах кожанка, под ней – джемпер внатяжку и черные джинсы. Майкл огорчился.
Из-за стойки вышел рыжеволосый мужчина средних лет. В ковбойской шляпе и кожаной жилетке поверх клетчатой рубашки. На шее – шелковый черный платок. На жилетке бармен носил бэдж с русской надписью: «Джейк. Бармен».
На Джейка со Ста Харь он похож не был.
– Два пива и порцию раков, – отрывисто сказал Майкл.
И направился к. дальней двери.
– Вы куда, мистер? – спросил бармен. Он говорил без акцента, и слово «мистер» произносил на русский манер, проговаривая все буквы. – Там служебное помещение.
– У вас что же, один зал?
– Да. Мы недавно открылись, второй зал еще не отделан.
Майкл, неприятно пораженный отличиями, сидел за столиком в углу в полном одиночестве. Вскоре в бар втиснулась толпа студентов. Они хихикали, нервно оглядывались по сторонам. Экзотический ресторан, мля, догадался Майкл.
Становилось шумно. Он цедил пиво, лениво разламывал рачьи клешни и жалел, что зашел именно сюда. Только душу растравил.
Двери распахнулись и закачались от резкого толчка. В зал вошла молодая женщина. Строгий деловой костюм подчеркивал ее точеную фигуру, но юбка заканчивалась ниже колена. Волосы были подрезаны у плеч и выкрашены в модный розовато-пепельный цвет. Еще женщина носила темные очки.
Майкл узнал Людмилу.
Эпилог
Она уселась напротив него, не спрашивая разрешения.
Она сняла солнцезащитные очки и положила их на стол. На переносице остались красные вмятины – она привыкла совсем к другим мерам защиты зрения от яркого света. Но не здесь, не в России. Она обязана выглядеть как все.
И еще она улыбнулась. Приветливо, дружелюбно. Отточено. Так, как улыбается учительница любимым старшеклассникам. Слегка покровительственно, слегка снисходительно, слегка горделиво, а в целом – сопливо.
Она стала старше, уже не выглядела той хрупкой девушкой-ребенком, но возраст красил ее.
Майкл щелкнул официанту. Сначала хотел усталым тоном заказать шампанского – ответная издевка. Мол, так и быть, из вежливости я притворюсь, будто рад тебя видеть. Передумал. Он же не старшеклассник, чтоб обижаться на женское высокомерие.
– Пива повторить. И даме что-нибудь по ее выбору.
– Белое сухое, – сказала она. И пояснила для Майкла: – Пить хочется. Жарко. А лимонад они делают паршивый. Я недавно заходила, попробовала – фу, – она забавно поморщилась.
Майкл промолчал.
– Я за тобой полдня гоняюсь, – доверительным тоном сообщила Людмила.
Майкл приподнял левую бровь.
– У Дашкова не застала, пока отыскала адрес твоей матери, пока доехала – и увидела, как ты выходишь на улицу. Я не стала бежать за тобой, думала, может, ты завернешь куда-нибудь пива попить. А ты пошел к Чернышёву. Так что я перехватила тебя только здесь.
Она оправдывалась, будто у них была назначена встреча на раннее утро. Майкл совершенно не удивился, что она знает и Дашкова, и Чернышёва. Но его неприятно поразил акцент, с которым говорила Людмила.
– А я когда-то думал, что ты русская.
– Наполовину. Отец служил в местной разведке, много путешествовал. Его убили.
– Сочувствую.
– Я его не помню. Мне года не исполнилось, когда его не стало.
– Тем более. – Майкл допил степлившиеся подонки, подумал, что официанты здесь не шибко шустрые. – У меня паршивое настроение, знаешь ли.
– Удивил! – засмеялась она. – Мне иногда кажется, что у тебя другого не бывает. – Официант наконец принес пиво и вино. Людмила дождалась, когда он удалится, будничным тоном сказала: – Я тебе хочу работу предложить.
– На кого?
– На папу римского.
– Издеваешься?
Она вынула из сумочки пластиковую карту. Вот тут Майкл удивился. Герб Ватикана, надпись «Служба по связям с общественностью». Должность не указана. Имя – Людмила Александра Эриксон.
– Значит, ватиканская разведка…
– Ну, не так грубо. Но если не вдаваться в частности – да.
– Надеюсь, ты не монахиня?
– Нет, что ты. Я получила вполне светское образование. Впрочем, я как-то уже говорила, где училась.
– Не помню.
– Закрытый колледж для девушек. Итон. Мы учились вместе с Катрин.
– Никогда бы не подумал, что в ватиканской разведке могут работать женщины.
Лидмила усмехнулась:
– И никто не думает. Именно поэтому там женщин – подавляющее большинство.
– Логично. И какую работу ты хочешь мне предложить? Глубокое внедрение в корпорацию PACT? – съязвил Майкл.
– Почти. Место управляющего… – она сделала паузу. – Корпорацией PACT.
Майкл поперхнулся пивом. Пена вылетела из кружки, он закашлялся. Людмила привстала и милостиво хлопнула его между лопаток.
– Спасибо, – пробормотал Майкл, утирая губы. Необходимость привести себя в порядок дала ему несколько секунд. Он не ожидал подобного предложения. Тем более – от папы римского.
– А что, Железный Кутюрье не возражает? Он же, помнится, открещивался не то что от родства, а даже от знакомства.
– Железный Кутюрье застрелился, – тихо произнесла Людмила. – А Гэйб в тюрьме. Он получил пожизненный срок за убийство моей сестры. Элла в федеральном розыске.
– Нормально… – Майкл пытался расстроиться из-за смерти человека, которого считал отцом, но не смог.
– А корпорация PACT перешла в собственность Бенедикта Смита.
– Мне ничего не говорит это имя.
– Никому не говорит. Незаметный человек. Подставное лицо Ватикана.
– Понятно. Значит, я могу о нем не задумываться.
– Безусловно.
– Сдается мне, по такому поводу нужно выпить шампанского.
– Это можно расценивать как согласие?
Майкл выругался.
* * *
Потом он устроил безобразную сцену.
Официантка принесла бутылку шампанского в серебряном ведерке со льдом и два бокала. Она приседала, крутила задом и масляно поглядывала то на Майкла, то на его спутницу. Он сначала испугался, потом сообразил: вино дорогое, и девица надеется на соответствующие чаевые. Кто ж виноват, что понятие «прекрасный сервис» она трактует столь пошлым образом?
– Я не жду от тебя ничего хорошего, – предупредил он Людмилу, крутя в пальцах бокал. – Всякий раз, когда мы встречаемся, в моей жизни что-то происходит. Ты у меня как примета. Хуже черной кошки. Людмила дорогу перешла – все, в ближайшие дни я окажусь в такой жопе, что…
Накопившаяся обида выплеснулась из него разом. Обижался Майкл на дурацкую жизнь, но в своих бедах обвинял почему-то Людмилу. Он ужасался, приказывал себе заткнуться, но остановиться не мог. И договорился почти до того, чтобы залпом выпить проклятое шампанское, встать и уйти с гордо поднятой головой. Но при этом он боялся, что Людмила не выдержит и покинет его раньше, чем ему удастся высказать ей все.
Она не уходила. Слушала, улыбалась, иногда прикасалась губами к краю бокала. Когда Майкл замолчал, сказала:
– Сколько времени тебе на сборы?
– Я никуда не поеду, – заявил Майкл, немедленно прикусив язык. Ну не идиот?! Ему деваться некуда, у него не осталось места в этом мире, а он выпендривается. – А тебя сдам полиции как шпионку Чужих. – Зачем он это сказал?! Ох, кретин, мало его били… – Чтоб на своей шкуре поняла, каково это – гнить в тюряге из-за чьих-то интриг.
Она полезла в сумочку. Майкл похолодел. Все, сейчас бросит на столик купюру, вроде как внесла свою долю по счету, встанет и уйдет. И больше никогда в его жизни не появится.
Людмила достала паспорт. Зеленый юрский паспорт.
Дипломатический.
– Я здесь на законных основаниях, – спокойно парировала она. – К твоему сведению, помимо того, что я работаю на Ватикан, я подданная Российской империи. Чкаловской. И сотрудница посольства моей страны здесь, на Старом. Полицию можешь вызывать, но боюсь, тебя опять отвезут в вытрезвитель. Потому что все мои действия согласованы с местной канцелярией безопасности. Я вчера полдня общалась с детектором лжи. А твоя мать и Чернышёв сделали все, чтобы я не смогла поговорить с тобой. Они требовали выслать меня из страны. Но у начальника канцелярии с рассудком получше.
Майкл затих.
– Ты хочешь сказать, что…
– Что я действую совершенно официально. Если тебе совсем интересно, то могу сообщить, что моя миссия согласована еще и с РПЦ. Обоих патриархов – местного и чкаловского – удалось убедить, что твое сотрудничество с Ватиканом не повлечет за собой экспансии католической церкви на православные земли. Если честно, патриархи были самыми приятными людьми из всех, с кем мне довелось встретиться.
Майкл закрыл глаза, потер лоб, чувствуя, как возвращается утренняя головная боль.
– Нечего мне собирать, – пробормотал он. – Нет у меня ничего. Давно уже. У меня и себя-то нет.
– Тогда никто не мешает нам улететь прямо сейчас, – бодро заявила Людмила.
Но шампанское они все-таки допили. И взяли еще бутылку. Майкл достиг просветленного состояния и размышлял вслух. На обеих Землях ему делать нечего, там его не любят и хронически подставляют, так почему бы не попытаться устроиться на небесах? И папа, конечно, лучший проводник… Таксист ржал до колик, когда вез их в аэропорт. Чуть не перевернул машину, ухохотавшись над очередным Майкловым пассажем.
В аэропорту Людмила отлучилась к кассе, чтобы выкупить забронированные билеты. Майкл в ее отсутствие решил, что шампанское без коньяка – деньги на ветер, и взял флакончик. Коньяк больше всего напоминал крашенный чаем самогон, но Майклу было все равно. Он не жалел о содеянном даже в самолете, когда практически весь полет провел в сортире, изрытая выпитое. Все лучше блевать, чем трястись от страха, что эта железная дура может гробануться об землю с высоты в десять километров.
Вторую Российскую империю он не запомнил. К концу полета Майкл уснул богатырским сном, и Людмила с трудом его растолкала. Он продрал глаза, отметил большое количество людей с явно мулатскими чертами лица и сказал сердито:
– У, сволочи расистские…
Замечание относилось, конечно, к русским на Старом. Выгнали, понимаешь ли, всех цветных на соседний континент. Майкл страшно обиделся, не понравилось ему, что полукровок унизили, хотя обычно он относился к ним слегка пренебрежительно.
В машине, встречавшей их в аэропорту, он опять всхрапнул. Изредка пробуждался, осоловело шарил глазами по ночным огням чкаловской столицы, интересовался, где он находится. Засыпал раньше, чем слышал ответ. А потом его торкнуло, он сел прямо, вытаращил глаза. Вторая хлесткая пощечина привела его в чувство.
– Похмеляться будешь после старта, – угрюмо сказал Силверхенд.
Майкл кое-как добрел до трапа. Откуда на Чкаловском взялся Силверхенд?
– А кто еще?! – буркнул пират. – Я тут, бля, один на всех. Если б не я, одни русские давно б передавили других и полезли бы давить всех остальных. Оно мне надо?!
Майкл тряс головой. Потом хохотал. Этот мир делали ypоды и идиоты. Причем делали пальцем. Здесь нет ни одного нормального человека.
* * *
Неделю, проведенную в Космосе, Майкл беспробудно пил в компании Силверхенда.
– Наташка дома мне пить запретила, вот я и отрываюсь тут, – сказал пират.
Майкл подумал, что еще пару лет отрыва такими дозами – и Силверхенд по пьяни угробит себя и половину эскадры. Но промолчат: ему-то какое дело? У мужика кризис среднего возраста или другие проблемы. Майкла это не касалось.
– Ну что, решил-таки поработать на Бенни? – добродушно уточнил пират, когда они заперлись в капитанской каюте.
– Кто это?
– Бенедикт Смит. Я зову его Бенни. Ты, наверное, тоже будешь звать. А когда увидишь, не удивляйся: он копия твой дед.
– Что-то мне все это подозрительно… Слишком много двойников.
– А если б ты еще знал, что я в юности не отличался от твоего отца…
Силверхенд смотрел на него, и Майклу померещилось вдруг, что пират его жалеет.
– Давай-ка выпьем, сынок, – сказал он и плеснул Майклу водки. Хорошей водки, лучше которой в России можно было увидеть только на столе государя Ивана Васильевича. Правда, по слухам, российский император на дух не переносил спиртное.
Выпили.
– Майк, – пират подался вперед, – в этой семье есть традиция: клонам для различения оформляют документы с зеркально отображенным именем, и приучают их откликаться на первое – на то, которое для оригинала второе. Бенни в действительности зовут Бенедиктом Николасом. Был Тейлором, но сменил фамилию. Меня когда-то звали Филипом Клиффордом Тейлором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38