Мочевой пузырь был переполнен, но Рори не чувствовал этого. Он ждал. Несколько раз его звали ужинать, но он отказывался: уже стемнело, и Лицо могло появиться с минуты на минуту. В тот вечер (прошлой осенью) Лицо так и не показалось, и в душу Рори закрались подозрения. Он стал следить за матерью. Он не был ни в чем уверен, но все чаще и чаще слышал ужасающе логичные выводы, посылаемые ему внутренним голосом. Могло ли случиться, что мать каким-то непостижимым образом переманила Лицо? Каждый вечер (лишь только стемнеет) Рори усаживался за стол и ждал Лицо, пока небо на востоке не начинало светлеть. В эти нескончаемо длинные ночи в воспаленном мозгу мальчика вертелись десятки вопросов. В какой-то момент из этого шквала вопросов выделился один-единственный. А что, если мать умрет? Возвратится ли к нему тогда Лицо? Ведь тогда он будет единственным, кто ЗНАЕТ о Лице… Но этот вопрос вскоре был вытеснен другим. Мать слишком молода, чтобы просто так умереть, так что есть ли смысл надеяться, что это случится в ближайшее время? Это был очень больной вопрос. Он портил картину, как прогнивший зуб в ряду крепких и здоровых, без единого темного пятнышка. А Лицо по-прежнему не показывалось, хотя дни и ночи исправно сменяли друг друга. Но Рори не смел даже думать о том, что надо НАВСЕГДА забыть о Лице. Поздняя осень бушевала ненастьем, тучи надменно представляли человеческому взору свои животы, и мальчик все больше укреплялся в убеждении, что мать переманила Лицо. Именно в конце этого тяжкого периода ненастных дней ему впервые пришла в голову мысль убить свою мать — это могло решить проблему.
8
Прошло почти девять месяцев, прежде чем Рори перешел от абстрактных размышлений к твердому намерению осуществить задуманное. В ту осень ему помешало одно обстоятельство — Лицо вернулось САМО. Случилось ли это потому, что мать почувствовала свою вину и отпустила Лицо, или это было чистой случайностью, а быть может, Лицу НЕ ПОНРАВИЛОСЬ общаться с мамой, — Рори не знал, но упивался счастьем; каждая клеточка его тела впитывала счастье, как умиравшее от жажды животное поглощает воду. Лицо снова улыбалось. Иногда Рори слышал его далекий смех. С этого времени Рори еще больше возненавидел Людей: повсюду ему мерещились те, кто МОЖЕТ увидеть Лицо. Мысль об убийстве матери оставила его. На время. Рори упивался общением с Лицом. Но тяжело переносил дни: часы, остававшиеся до вечера, растягивались, как жвачка; временами казалось, что ночь вообще не наступит. Когда Лицо опять вдруг не появлялось, Рори едва сдерживал обуревавшие его чувства боли, тоски, безысходности и подозрения. Лицо появлялось, и мальчик переводил дух; Лицо исчезало, и Рори вновь пытался найти виновника (ведь кто-то же переманивал к себе Лицо). Он опять стал подозревать мать. Во второй половине июля Тревор-младший имел случай убедиться в собственной правоте. Случайно он заметил, как мать выключила в кухне свет и долго не выходила оттуда. До этого она делала вид, что возится с посудомойкой, а после протирает вымытую посуду сухим полотенцем. Но Рори знал, что это не так. Она лишь ДЕЛАЛА ВИД, что занимается посудой, а на самом деле, улучив момент, выключила свет, чтобы позвать К СЕБЕ Лицо. Но Рори раскусил ее. Лицо прошлой ночью приходило, как и позапрошлой. Но в эту ночь Рори смог наблюдать лишь темную завесу туч, сыпавших дождем. Именно тогда мальчик окончательно понял, КТО виноват в его мучениях. Рори стал думать, как ему убить мать. План вырисовался не сразу, полмесяца мальчика мучили смутные сомнения: ему вдруг пришла в голову мысль, поставившая на его пути серьезное препятствие. Рори неожиданно сообразил, что может ошибиться, а ошибка будет дорого стоить. Кроме матери, в доме жили еще две его сестры и отец. Еще трое. Несмотря на то, что Стефи и Анна были глупы, они вполне могли однажды ночью заметить Лицо. На эту мысль он натолкнулся, когда несколько ночей подряд подходил под дверь спальни родителей. Он надеялся услышать, как мать ОБЩАЕТСЯ с Лицом. Рори тихонько выходил из своей комнаты, крадучись, как вор, осторожно приближался к спальне родителей и прикладывал ухо к двери. Он весь кипел гневом и еле сдерживался, чтобы не ворваться в комнату (и застать мать с поличным), но в конце концов брал себя в руки. Рори напрягал слух, но ничего такого, что указывало бы на вину матери, не улавливал. На третью ночь Рори показалось, что он слышит дыхание спящей матери. Очень мешал храп отца, но мать, по-видимому, спала: дыхание было ровным, медленным. Вот тогда в его душу закрались сомнения. Мальчик не верил, что можно вот так просто заснуть, когда самое время ОБЩАТЬСЯ с Лицом. Рори решил не спешить: нужно было выяснить, КТО переманил к себе Лицо. Лето было обычным, но август выдался с частыми ливнями и грозами. Лицо не появлялось больше недели. Он целыми днями просиживал в комнате, ожидая, когда наступит ночь. Он только и делал, что ждал. Он осунулся и похудел. Время шло, Лицо не приходило, а Рори Тревор тщетно пытался ответить на вопрос: как ему поступить? Мучительные поиски ответа так издергали мальчика, что он заходился криком, стоило лишь кому-то к нему обратиться. Сестры больше не приближались к нему. Родителям до него по-прежнему не было никакого дела. Мальчик был бледен, руки дрожали, изо рта вылетали брызги слюны, когда он жарким шепотом звал Лицо. Но оно не возвращалось!..
Однообразной вереницей проходили дни, приближаясь к середине августа. Шестнадцатого числа мальчик уже знал, что ему делать. Он больше не мог ждать: его крутило, как любителя героина, вовремя не принявшего дозу. Мальчик пришел к выводу, что надежнее убить… ВСЕХ! Тогда Лицо уж точно вернется. Конечно, существовала вероятность того, что погибнет кто-то невиновный, но Рори это не очень беспокоило. Он не был уверен на все сто, кто именно из них — подлый вор, поэтому, чтобы не ошибиться, он застрелит из отцовского ружья всех. Была еще одна причина, почему Рори торопился. Недосыпание из ночи в ночь сказалось на его состоянии. В те ненастные августовские ночи он все раньше и раньше погружался в дрему.
Иногда ему снились странные сны, множество снов, как бывает, когда в течение ночи несколько раз просыпаешься, запоминая в результате большинство сновидений. У Рори мурашки бегали по спине, когда он вспоминал свои сны, тем более что он даже не был уверен, было ли это все действительно во сне. Когда Рори сидел по обыкновению за столом, положив тяжелую, словно разбухшую голову на руки, сложенные перед собой, за своей спиной он слышал время от времени чье-то дыхание. Кто-то стоял сзади и дышал, тяжело и надсадно, как дряхлый, немощный старик. Этот старик ничего не говорил, он лишь смотрел Рори в спину, и мальчик понимал — он так немощен, что не может ПРОИЗНЕСТИ ни слова. Рори чувствовал, что старик каким-то образом надеется на него. Надеется с помощью Рори стать крепче, одолеть эту дряхлость, заставляющую его дышать, словно выбросившийся на берег умирающий кит. Рори Тревор не знал, как тот собирается это сделать, но чувствовал, что с его помощью у него это получится! Иногда мальчику хотелось повернуться и попросить старика оставить его одного; Рори неприятно было ощущать это присутствие, это дыхание, наполнявшее комнату страхом. Но тело не слушалось, язык деревенел, и Рори так и сидел, не в силах обернуться, чтобы посмотреть назад. Возможно, это было во сне, а быть может, наяву! Рори не поручился бы ни за что. Иногда его голову словно тяжким грузом придавливало к столу, мысли путались, как у человека, на миг задержавшегося на границе сна и бодрствования, и Рори смутно ощущал, что его кто-то трогает за волосы, касаясь пальцами макушки. Мальчик был не в силах поднять голову. Касание было каким-то требовательным, наподобие того, как заговорившаяся с подругами мамаша бессознательно сжимает ручонку сына, тянущего ее за полу плаща. Тот, кто касался Рори, по какой-то причине по-прежнему сохранял молчание, но он чего-то хотел от мальчика. Касание было легким, и Рори оно очень не нравилось. Тревор-младший подсознательно хотел избавиться от этого молчаливого присутствия. Через несколько таких ночей, находясь в каком-то полуобморочном состоянии от перенапряжения и бессонницы, Рори решил, что этот «кто-то» уйдет, если вернуть Лицо; тогда уже никто не посмеет докучать ему ни своим дыханием, наполнявшим воздух гниющей старостью, ни прикосновением, отвратительным настолько, что с сравнении с ним шевеление полураздавленного жука на лице показалось бы забавой. А чтобы пришло Лицо, необходимо убить того, кто его не пускает; но этот человек — один из живущих в доме, значит, нужно убить всех! Время, когда Лицо вернется, неуклонно приближалось, и это вселило в Рори чуточку оптимизма. Конечно, его терзали сомнения, но все находилось в его руках. Поздним вечером шестнадцатого августа Рори сидел, не переставая улыбаться: оставалось недолго!!
9
Еще днем ему вдруг захотелось устроить что-нибудь этакое. Вечером он с удовольствием послушает истошные вопли и разъяренные крики. Вся его семья доживала последние дни, так что пусть поразвлекаются. Естественно, подлый вор был, скорее всего, один, но Рори доставляло все больше удовольствия думать, что в заговоре против него участвует вся семья. В этом случае его давно задуманные действия будут ничем иным, как тонко рассчитанным контрударом. Все они — воры и получат по заслугам! Рори терпеливо ждал. Он слышал, как отец по непонятной для него причине обругал и ударил Анну. Затем прошел в ванную. Младшая сестра, всхлипывая, поднялась к себе. Рори осторожно вышел из комнаты и последовал за сестрой. Интуиция шепнула ему, что нужно попробовать: матери и Стефи не было дома, а Анна неожиданно получила хорошую трепку и сейчас вряд ли будет очень наблюдательной. Рори подошел к комнате сестер, дверь была закрыта неплотно. Лишь теперь он понял, что все не так просто. Анна может заметить его! Жаль, что сестры живут в одной комнате. Иначе было бы легче осуществить свой план. Но он решил не останавливаться. По большому счету, ему наплевать на любые последствия; только будет обидно, если не удастся выполнить задуманное до конца.
Рори приоткрыл дверь, просунул голову. Анна лежала на своей кровати справа у стены, уткнувшись лицом в подушку. Ее худенькие плечики вздрагивали, она по-прежнему плакала. «Отлично, — подумал Рори, — отлично». В глаза бросилась кукла Стефи, усаженная на столе у окна между изголовьями кроватей сестер. Кукла смотрела на него своими остановившимися, широко раскрытыми глазами неестественного цвета. Рори улыбнулся ей как давней знакомой. Это была любимая кукла десятилетней Стефи, заявившей, что не расстанется с ней, даже когда выйдет замуж. Стефи назвала ее Розмари. Она была просто без ума от этой куклы. Розмари подарили дочери родители в апреле, когда ей исполнилось десять лет. «Всего четыре месяца, всего четыре месяца суждено было тебе, Стефи, играть с ней; очень жаль, очень». Осторожно, словно передвигаясь по тонкому льду, Рори направился к столу. Розмари по-прежнему смотрела на него своими синими, ничего не выражающими глазами. Она была в розовом коротком платьице, почти полностью открывавшем ее ножки цвета слоновой кости. Рори улыбнулся. Анна по-прежнему плакала, не подозревая, что ее братец, задумавший дурное, находится от нее всего в нескольких футах. Внутренний голос Тревора-младшего опять начал свой монолог:
«Девочки плохие, они все плохие. ВСЕ! Они ПЛОХИЕ!»
Рори приближался к столу. Он уже перестал следить за своей младшей сестрой в уверенности, что Анна проплачет столько, сколько ему будет нужно. И не услышит его. Ну, если только он не начнет орать, словно его режут ножом, или тормошить ее изо всех сил. Но естественно, Рори не сделает этого. Конечно нет. Он улыбался. Кукла уже совсем близко, синие глаза без всякого удивления смотрят на него. Рори остановился.
— Ну что, Розмари? — прошептал он так тихо, что не расслышал сам себя. — Ты можешь уйти от плохой девочки Стефи? Ведь девочки ВСЕ плохие. Не так ли?
Розмари ничего не ответила. Рори не имел ничего против. С детских лет Тревор-младший заметил, что уж на что отвратительны мальчишки, — девочки еще хуже. Они постоянно шептались друг с другом, смеялись без причины, и Рори всегда чувствовал себя при них неуютно, если не сказать больше. Однажды, пять лет назад, он вдруг понял, что ему нравится одна девочка. Рори был недоволен собой, но… в то же время это чувство, дотоле ему незнакомое, было приятно. Он был слишком юным, в таком возрасте мальчики еще не встречаются с девочками. Рори не понимал, что с ним творится, но ему уже казалось недостаточным осторожно посматривать (чтобы никто не заметил) на предмет обожания. Он так и не подошел к той девочке; он был уверен, что она не захочет с ним дружить. Она высокомерно не замечала его, а кроме того… эта девочка нравилась не одному только Рори, и мальчик вдруг осознал, среди всех остальных его она уж точно не выберет! Постепенно чувства ослабевали, Рори забывал, что когда-то ему нравилась девочка. У него имелись дела поважнее; например, общение с Лицом. Рори давно забыл, как звали ту девочку. Но сейчас, стоя перед куклой сестры, Рори вдруг вспомнил: ее звали… СТЕФАНИ! Улыбка не сходила с лица Тревора-младшего. Его больной мозг внезапно извлек из кладовой памяти деталь, которую, казалось, уже невозможно было вспомнить. Но Рори вспомнил. Вспомнил, как однажды, проходя на большой перемене мимо группы девочек, среди которых была и Стефани, он краешком уха расслышал, что она говорила про какую-то куклу. ТОГДА Рори не понял, о какой кукле шла речь, но СЕЙЧАС последний кусочек калейдоскопа встал на место. ТА Стефани, естественно, говорила про ТАКУЮ же куклу, как у его сестры. Ничего, что игрушки, подобные Розмари, поступили в продажу всего два года назад, и у Стефани-одноклассницы не могло быть такой куклы. Ничего. Такие плохие девочки всегда найдут выход из затруднительного положения. ТА Стефани своровала где-то Розмари еще до того, как их начали продавать. Плохие девочки всегда так поступают, и Рори не удивится, если окажется, чего его сестра Стефи первая предложила переманить у Рори Лицо.
— ДЕВЧОНКИ ВСЕ ПЛОХИЕ! — констатировал Рори Тревор, аккуратно беря любимую игрушку сестры, чтобы тут же покинуть комнату.
Анна продолжала плакать.
10
Стефани Тревор уже протянула руку к дверной ручке, когда в глаза ей бросилось что-то розовое. Стефи нагнулась. Это был кусок розовой ткани. Минуту она рассматривала обрывок на своей маленькой ладошке. Сначала возникли смутные ассоциации, но скоро Стефи уже не сомневалась, что держит клочок от платьица Розмари. Девочка едва сдержалась, чтобы не завыть, как ошпаренная кипятком собака. В свои десять лет Стефи была достаточно умна, чтобы делать логические умозаключения. Она рывком открыла дверь. Свет в спальне горел, но Анны не было. Что ж, значит, она в ванной! Стефи, поднявшись на второй этаж, увидела полоску света под дверью. Обежав спальню взглядом, Стефи убедилась, что Розмари исчезла. Во всяком случае, куклы не было на том месте, где ее оставила хозяйка. Девочка сжала кулачки так сильно, что ногти впились в ладошки. Если бы речь шла об одной только пропаже Розмари, Стефи не расстроилась бы так сильно. Дело в том, что все четыре месяца (с того дня, как Розмари появилась в доме) у сестер частенько возникали ссоры из-за красивой куклы. Анне хотелось играть с Розмари так же часто, как и Стефи. Но ведь эта была кукла Стефи, поэтому старшая сестра справедливо негодовала, если случайно заставала Анну с Розмари, которую та брала без разрешения. Конечно, разрешения Анна почти никогда не получала, но это право хозяина — давать свою вещь или нет. Анна была недовольна таким положением вещей (Розмари она получала на полчаса после истеричного плача перед матерью, которая, дабы ее оставили в покое, шла к Стефи и требовала поделиться с младшей сестрой), поэтому, улучив момент, брала Розмари сама, без спросу. Конечно, Стефи не пришла бы в такое негодование, если бы убедилась, что Анна просто в очередной раз взяла ее куклу, но… этот розовый клочок… Стефи быстро проверила все места, куда Анна могла спрятать Розмари, но ничего не обнаружила. Она выбежала из комнаты и осторожно приблизилась к ванной. Остановившись, она приложила ухо к двери. Шум льющейся воды и… бормотание Анны, которая, судя по тону, кляла какого-то обидчика. Стефи осторожно потянула ручку на себя. Дверь была закрыта изнутри. Девочка растерянно посмотрела на обрывок платья, затем на дверь, и тут ее осенила мысль, которая, подобно молнии, осветила все. Три дня назад, когда Стефи принялась играть со своей куклой, Анна даже не заикнулась о том, что ей тоже очень хочется поиграть с Розмари. А ведь такие просьбы были уже чем-то привычным и естественным, как позавтракать утром или выглянуть в окно' после пробуждения, и Стефи уже не обращала на них внимания, игнорируя сестру, как игнорировал всех в доме отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
8
Прошло почти девять месяцев, прежде чем Рори перешел от абстрактных размышлений к твердому намерению осуществить задуманное. В ту осень ему помешало одно обстоятельство — Лицо вернулось САМО. Случилось ли это потому, что мать почувствовала свою вину и отпустила Лицо, или это было чистой случайностью, а быть может, Лицу НЕ ПОНРАВИЛОСЬ общаться с мамой, — Рори не знал, но упивался счастьем; каждая клеточка его тела впитывала счастье, как умиравшее от жажды животное поглощает воду. Лицо снова улыбалось. Иногда Рори слышал его далекий смех. С этого времени Рори еще больше возненавидел Людей: повсюду ему мерещились те, кто МОЖЕТ увидеть Лицо. Мысль об убийстве матери оставила его. На время. Рори упивался общением с Лицом. Но тяжело переносил дни: часы, остававшиеся до вечера, растягивались, как жвачка; временами казалось, что ночь вообще не наступит. Когда Лицо опять вдруг не появлялось, Рори едва сдерживал обуревавшие его чувства боли, тоски, безысходности и подозрения. Лицо появлялось, и мальчик переводил дух; Лицо исчезало, и Рори вновь пытался найти виновника (ведь кто-то же переманивал к себе Лицо). Он опять стал подозревать мать. Во второй половине июля Тревор-младший имел случай убедиться в собственной правоте. Случайно он заметил, как мать выключила в кухне свет и долго не выходила оттуда. До этого она делала вид, что возится с посудомойкой, а после протирает вымытую посуду сухим полотенцем. Но Рори знал, что это не так. Она лишь ДЕЛАЛА ВИД, что занимается посудой, а на самом деле, улучив момент, выключила свет, чтобы позвать К СЕБЕ Лицо. Но Рори раскусил ее. Лицо прошлой ночью приходило, как и позапрошлой. Но в эту ночь Рори смог наблюдать лишь темную завесу туч, сыпавших дождем. Именно тогда мальчик окончательно понял, КТО виноват в его мучениях. Рори стал думать, как ему убить мать. План вырисовался не сразу, полмесяца мальчика мучили смутные сомнения: ему вдруг пришла в голову мысль, поставившая на его пути серьезное препятствие. Рори неожиданно сообразил, что может ошибиться, а ошибка будет дорого стоить. Кроме матери, в доме жили еще две его сестры и отец. Еще трое. Несмотря на то, что Стефи и Анна были глупы, они вполне могли однажды ночью заметить Лицо. На эту мысль он натолкнулся, когда несколько ночей подряд подходил под дверь спальни родителей. Он надеялся услышать, как мать ОБЩАЕТСЯ с Лицом. Рори тихонько выходил из своей комнаты, крадучись, как вор, осторожно приближался к спальне родителей и прикладывал ухо к двери. Он весь кипел гневом и еле сдерживался, чтобы не ворваться в комнату (и застать мать с поличным), но в конце концов брал себя в руки. Рори напрягал слух, но ничего такого, что указывало бы на вину матери, не улавливал. На третью ночь Рори показалось, что он слышит дыхание спящей матери. Очень мешал храп отца, но мать, по-видимому, спала: дыхание было ровным, медленным. Вот тогда в его душу закрались сомнения. Мальчик не верил, что можно вот так просто заснуть, когда самое время ОБЩАТЬСЯ с Лицом. Рори решил не спешить: нужно было выяснить, КТО переманил к себе Лицо. Лето было обычным, но август выдался с частыми ливнями и грозами. Лицо не появлялось больше недели. Он целыми днями просиживал в комнате, ожидая, когда наступит ночь. Он только и делал, что ждал. Он осунулся и похудел. Время шло, Лицо не приходило, а Рори Тревор тщетно пытался ответить на вопрос: как ему поступить? Мучительные поиски ответа так издергали мальчика, что он заходился криком, стоило лишь кому-то к нему обратиться. Сестры больше не приближались к нему. Родителям до него по-прежнему не было никакого дела. Мальчик был бледен, руки дрожали, изо рта вылетали брызги слюны, когда он жарким шепотом звал Лицо. Но оно не возвращалось!..
Однообразной вереницей проходили дни, приближаясь к середине августа. Шестнадцатого числа мальчик уже знал, что ему делать. Он больше не мог ждать: его крутило, как любителя героина, вовремя не принявшего дозу. Мальчик пришел к выводу, что надежнее убить… ВСЕХ! Тогда Лицо уж точно вернется. Конечно, существовала вероятность того, что погибнет кто-то невиновный, но Рори это не очень беспокоило. Он не был уверен на все сто, кто именно из них — подлый вор, поэтому, чтобы не ошибиться, он застрелит из отцовского ружья всех. Была еще одна причина, почему Рори торопился. Недосыпание из ночи в ночь сказалось на его состоянии. В те ненастные августовские ночи он все раньше и раньше погружался в дрему.
Иногда ему снились странные сны, множество снов, как бывает, когда в течение ночи несколько раз просыпаешься, запоминая в результате большинство сновидений. У Рори мурашки бегали по спине, когда он вспоминал свои сны, тем более что он даже не был уверен, было ли это все действительно во сне. Когда Рори сидел по обыкновению за столом, положив тяжелую, словно разбухшую голову на руки, сложенные перед собой, за своей спиной он слышал время от времени чье-то дыхание. Кто-то стоял сзади и дышал, тяжело и надсадно, как дряхлый, немощный старик. Этот старик ничего не говорил, он лишь смотрел Рори в спину, и мальчик понимал — он так немощен, что не может ПРОИЗНЕСТИ ни слова. Рори чувствовал, что старик каким-то образом надеется на него. Надеется с помощью Рори стать крепче, одолеть эту дряхлость, заставляющую его дышать, словно выбросившийся на берег умирающий кит. Рори Тревор не знал, как тот собирается это сделать, но чувствовал, что с его помощью у него это получится! Иногда мальчику хотелось повернуться и попросить старика оставить его одного; Рори неприятно было ощущать это присутствие, это дыхание, наполнявшее комнату страхом. Но тело не слушалось, язык деревенел, и Рори так и сидел, не в силах обернуться, чтобы посмотреть назад. Возможно, это было во сне, а быть может, наяву! Рори не поручился бы ни за что. Иногда его голову словно тяжким грузом придавливало к столу, мысли путались, как у человека, на миг задержавшегося на границе сна и бодрствования, и Рори смутно ощущал, что его кто-то трогает за волосы, касаясь пальцами макушки. Мальчик был не в силах поднять голову. Касание было каким-то требовательным, наподобие того, как заговорившаяся с подругами мамаша бессознательно сжимает ручонку сына, тянущего ее за полу плаща. Тот, кто касался Рори, по какой-то причине по-прежнему сохранял молчание, но он чего-то хотел от мальчика. Касание было легким, и Рори оно очень не нравилось. Тревор-младший подсознательно хотел избавиться от этого молчаливого присутствия. Через несколько таких ночей, находясь в каком-то полуобморочном состоянии от перенапряжения и бессонницы, Рори решил, что этот «кто-то» уйдет, если вернуть Лицо; тогда уже никто не посмеет докучать ему ни своим дыханием, наполнявшим воздух гниющей старостью, ни прикосновением, отвратительным настолько, что с сравнении с ним шевеление полураздавленного жука на лице показалось бы забавой. А чтобы пришло Лицо, необходимо убить того, кто его не пускает; но этот человек — один из живущих в доме, значит, нужно убить всех! Время, когда Лицо вернется, неуклонно приближалось, и это вселило в Рори чуточку оптимизма. Конечно, его терзали сомнения, но все находилось в его руках. Поздним вечером шестнадцатого августа Рори сидел, не переставая улыбаться: оставалось недолго!!
9
Еще днем ему вдруг захотелось устроить что-нибудь этакое. Вечером он с удовольствием послушает истошные вопли и разъяренные крики. Вся его семья доживала последние дни, так что пусть поразвлекаются. Естественно, подлый вор был, скорее всего, один, но Рори доставляло все больше удовольствия думать, что в заговоре против него участвует вся семья. В этом случае его давно задуманные действия будут ничем иным, как тонко рассчитанным контрударом. Все они — воры и получат по заслугам! Рори терпеливо ждал. Он слышал, как отец по непонятной для него причине обругал и ударил Анну. Затем прошел в ванную. Младшая сестра, всхлипывая, поднялась к себе. Рори осторожно вышел из комнаты и последовал за сестрой. Интуиция шепнула ему, что нужно попробовать: матери и Стефи не было дома, а Анна неожиданно получила хорошую трепку и сейчас вряд ли будет очень наблюдательной. Рори подошел к комнате сестер, дверь была закрыта неплотно. Лишь теперь он понял, что все не так просто. Анна может заметить его! Жаль, что сестры живут в одной комнате. Иначе было бы легче осуществить свой план. Но он решил не останавливаться. По большому счету, ему наплевать на любые последствия; только будет обидно, если не удастся выполнить задуманное до конца.
Рори приоткрыл дверь, просунул голову. Анна лежала на своей кровати справа у стены, уткнувшись лицом в подушку. Ее худенькие плечики вздрагивали, она по-прежнему плакала. «Отлично, — подумал Рори, — отлично». В глаза бросилась кукла Стефи, усаженная на столе у окна между изголовьями кроватей сестер. Кукла смотрела на него своими остановившимися, широко раскрытыми глазами неестественного цвета. Рори улыбнулся ей как давней знакомой. Это была любимая кукла десятилетней Стефи, заявившей, что не расстанется с ней, даже когда выйдет замуж. Стефи назвала ее Розмари. Она была просто без ума от этой куклы. Розмари подарили дочери родители в апреле, когда ей исполнилось десять лет. «Всего четыре месяца, всего четыре месяца суждено было тебе, Стефи, играть с ней; очень жаль, очень». Осторожно, словно передвигаясь по тонкому льду, Рори направился к столу. Розмари по-прежнему смотрела на него своими синими, ничего не выражающими глазами. Она была в розовом коротком платьице, почти полностью открывавшем ее ножки цвета слоновой кости. Рори улыбнулся. Анна по-прежнему плакала, не подозревая, что ее братец, задумавший дурное, находится от нее всего в нескольких футах. Внутренний голос Тревора-младшего опять начал свой монолог:
«Девочки плохие, они все плохие. ВСЕ! Они ПЛОХИЕ!»
Рори приближался к столу. Он уже перестал следить за своей младшей сестрой в уверенности, что Анна проплачет столько, сколько ему будет нужно. И не услышит его. Ну, если только он не начнет орать, словно его режут ножом, или тормошить ее изо всех сил. Но естественно, Рори не сделает этого. Конечно нет. Он улыбался. Кукла уже совсем близко, синие глаза без всякого удивления смотрят на него. Рори остановился.
— Ну что, Розмари? — прошептал он так тихо, что не расслышал сам себя. — Ты можешь уйти от плохой девочки Стефи? Ведь девочки ВСЕ плохие. Не так ли?
Розмари ничего не ответила. Рори не имел ничего против. С детских лет Тревор-младший заметил, что уж на что отвратительны мальчишки, — девочки еще хуже. Они постоянно шептались друг с другом, смеялись без причины, и Рори всегда чувствовал себя при них неуютно, если не сказать больше. Однажды, пять лет назад, он вдруг понял, что ему нравится одна девочка. Рори был недоволен собой, но… в то же время это чувство, дотоле ему незнакомое, было приятно. Он был слишком юным, в таком возрасте мальчики еще не встречаются с девочками. Рори не понимал, что с ним творится, но ему уже казалось недостаточным осторожно посматривать (чтобы никто не заметил) на предмет обожания. Он так и не подошел к той девочке; он был уверен, что она не захочет с ним дружить. Она высокомерно не замечала его, а кроме того… эта девочка нравилась не одному только Рори, и мальчик вдруг осознал, среди всех остальных его она уж точно не выберет! Постепенно чувства ослабевали, Рори забывал, что когда-то ему нравилась девочка. У него имелись дела поважнее; например, общение с Лицом. Рори давно забыл, как звали ту девочку. Но сейчас, стоя перед куклой сестры, Рори вдруг вспомнил: ее звали… СТЕФАНИ! Улыбка не сходила с лица Тревора-младшего. Его больной мозг внезапно извлек из кладовой памяти деталь, которую, казалось, уже невозможно было вспомнить. Но Рори вспомнил. Вспомнил, как однажды, проходя на большой перемене мимо группы девочек, среди которых была и Стефани, он краешком уха расслышал, что она говорила про какую-то куклу. ТОГДА Рори не понял, о какой кукле шла речь, но СЕЙЧАС последний кусочек калейдоскопа встал на место. ТА Стефани, естественно, говорила про ТАКУЮ же куклу, как у его сестры. Ничего, что игрушки, подобные Розмари, поступили в продажу всего два года назад, и у Стефани-одноклассницы не могло быть такой куклы. Ничего. Такие плохие девочки всегда найдут выход из затруднительного положения. ТА Стефани своровала где-то Розмари еще до того, как их начали продавать. Плохие девочки всегда так поступают, и Рори не удивится, если окажется, чего его сестра Стефи первая предложила переманить у Рори Лицо.
— ДЕВЧОНКИ ВСЕ ПЛОХИЕ! — констатировал Рори Тревор, аккуратно беря любимую игрушку сестры, чтобы тут же покинуть комнату.
Анна продолжала плакать.
10
Стефани Тревор уже протянула руку к дверной ручке, когда в глаза ей бросилось что-то розовое. Стефи нагнулась. Это был кусок розовой ткани. Минуту она рассматривала обрывок на своей маленькой ладошке. Сначала возникли смутные ассоциации, но скоро Стефи уже не сомневалась, что держит клочок от платьица Розмари. Девочка едва сдержалась, чтобы не завыть, как ошпаренная кипятком собака. В свои десять лет Стефи была достаточно умна, чтобы делать логические умозаключения. Она рывком открыла дверь. Свет в спальне горел, но Анны не было. Что ж, значит, она в ванной! Стефи, поднявшись на второй этаж, увидела полоску света под дверью. Обежав спальню взглядом, Стефи убедилась, что Розмари исчезла. Во всяком случае, куклы не было на том месте, где ее оставила хозяйка. Девочка сжала кулачки так сильно, что ногти впились в ладошки. Если бы речь шла об одной только пропаже Розмари, Стефи не расстроилась бы так сильно. Дело в том, что все четыре месяца (с того дня, как Розмари появилась в доме) у сестер частенько возникали ссоры из-за красивой куклы. Анне хотелось играть с Розмари так же часто, как и Стефи. Но ведь эта была кукла Стефи, поэтому старшая сестра справедливо негодовала, если случайно заставала Анну с Розмари, которую та брала без разрешения. Конечно, разрешения Анна почти никогда не получала, но это право хозяина — давать свою вещь или нет. Анна была недовольна таким положением вещей (Розмари она получала на полчаса после истеричного плача перед матерью, которая, дабы ее оставили в покое, шла к Стефи и требовала поделиться с младшей сестрой), поэтому, улучив момент, брала Розмари сама, без спросу. Конечно, Стефи не пришла бы в такое негодование, если бы убедилась, что Анна просто в очередной раз взяла ее куклу, но… этот розовый клочок… Стефи быстро проверила все места, куда Анна могла спрятать Розмари, но ничего не обнаружила. Она выбежала из комнаты и осторожно приблизилась к ванной. Остановившись, она приложила ухо к двери. Шум льющейся воды и… бормотание Анны, которая, судя по тону, кляла какого-то обидчика. Стефи осторожно потянула ручку на себя. Дверь была закрыта изнутри. Девочка растерянно посмотрела на обрывок платья, затем на дверь, и тут ее осенила мысль, которая, подобно молнии, осветила все. Три дня назад, когда Стефи принялась играть со своей куклой, Анна даже не заикнулась о том, что ей тоже очень хочется поиграть с Розмари. А ведь такие просьбы были уже чем-то привычным и естественным, как позавтракать утром или выглянуть в окно' после пробуждения, и Стефи уже не обращала на них внимания, игнорируя сестру, как игнорировал всех в доме отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83