— Я согласна, — кивнула Си-Джей. — Но отсрочка нам бы не помешала. У нас было бы больше времени. — Она преднамеренно замолчала на мгновение, перед тем как продолжать, — Меня сегодня утром вызывал Тиглер. Флорс забирает себе убийство Сибан и грабежи, собирается на следующей неделе представлять большому жюри. Если мы проиграем дело Прадо, то он заберет Бантлинга и так быстро доставит его к федералам, что мы ахнуть не успеем. Тогда нам придется ждать, пока он предъявит Бантлингу обвинения.
— Таким образом он привлечет к себе достаточно внимания, чтобы стать федеральным судьей, чего так страстно желает, — заметил Доминик.
— Вот именно, — кивнула Си-Джей.
— Но тогда почему бы нам его не опередить и не предъявить Бантлингу обвинение в других убийствах? — спросил Мэнни. — У нас полно времени, поэтому торопиться не требуется.
— Потому что, кроме лески, которую кашли на месте убийства Морган Вебер, все еще нет прямых физических улик, связывающих Бантлинга с другими жертвами, а этого недостаточно. И мы еще не добились обвинительного приговора за убийство Прадо. — Она повернулась к Доминику. — Мне нужны эти сердца. Мне нужно, чтобы вы их нашли.
— Я думал, ты говорила, что для обвинительного приговора они не требуются, — заметил Мэнни.
— Нет. Но вы видели, как давал показания Виктор Чавес во время слушания по заявлению Рубио? Его показания звучал уклончиво, он ведет себя самоуверенно и нагло.
— Кретин, — перебил Мэнни.
— Правильно. Ужасный свидетель, но я не могу представлять дело без него. Он может настолько не понравиться присяжным, что они купятся на слова Бантлинга, заявляющего, что его подставили, а я этого не хочу. Если они оправдают Бантлинга в случае с Прадо, я остаюсь даже без обвинительного приговора в убийстве. У нас не будет ничего вообще.
— Си-Джей, мы искали везде, — сказал Доминик. — Мы допросили триста свидетелей, проанализировали тысячи улик. Я не знаю, где еще искать.
— Может, врач из Нью-Йорка знает, что Бантлинг с ними сделал. Ты говорила с ним, с этим доктором Файнбургом? — поинтересовался Мэнни.
— Нет. Бантлинг не собирается настаивать на невменяемости, и, судя по словам Лурдес, это окончательное решение. Я не могу ознакомиться с его медицинскими карточками. Я не могу настаивать на его обследовании нанятыми штатом психиатрами. Мои руки связаны, а любая информация, которую он сообщал своему психиатру, является конфиденциальной и разглашению не подлежит. Файнбург не станет сообщать нам, даже если Бантлинг закопал сердца в его собственном заднем дворе.
— А если Боуман был прав и этот псих их съел? — спросил Мэнни. — Мы можем никогда этого не узнать.
— Я так не думаю, Медведь. Я считаю, Си-Джей права. Мне и раньше доводилось работать по серийным убийцам. Они всегда оставляют трофеи. В его случае это сердца. Думаю, он хочет, чтобы мы их хорошенько поискали. Бантлинг играет, насмехается над нами.
— Снова просмотрите все улики. Просмотрите все, что есть. Может, мы что-то пропустили, — сказала Си-Джей. — Не исключено, что нам нужна какая-то квитанция о хранении чего-то, которая не показалась важной, ключ от какого-то шкафчика или ящика. Я не знаю. Давайте просто попытаемся. Вероятно, процесс затянется на три недели. Если я к тому времени смогу предъявить Бантлингу обвинение по другим убийствам, то ни один судья не отдаст его федералам, пока не прошли судебные процессы по всем убийствам.
— Три недели процесса? — вздохнул Мэнни. — М-да, счастливого Рождества, а также с Новым годом. Черт побери! Подозреваю, что на это Рождество ни у кого из нас не будет времени съездить на Северный полюс. Независимо от того, как хорошо мы себя вели.
Глава 65
Мэнни подождал, пока Си-Джей ушла в прокуратуру, и только тогда заявил Доминику:
— Мне нравится наша прокурорша, но я думаю, она спятила, если считает возможным найти сердца на этом этапе. Если только Бантлинг не хранит их в каком-нибудь холодильнике, они уже давно разложились.
— Ну тогда давай искать холодильник.
— Ты, как всегда, настроен оптимистично. А как давно вы стали парой с нашей прокуроршей? — внезапно спросил Мэнни, с напускным безразличием поглядывая на Доминика.
Доминик выдохнул.
— Ну, я не стал бы называть нас парой. А это так очевидно?
— Для меня, твоего хорошего друга. Мне нравится думать, что я умею понимать женщин, Дом. И я вижу, что прокурорша на тебя запала.
— Ты это заметил?
— Ага. И что ты запал на нее. Так как давно?
— Всего пару месяцев.
— И?..
— И все. Я не знаю. Мне она нравится, я нравлюсь ей. Она не позволяет мне подойти слишком близко. Думаю, мы в некотором роде застряли на месте.
— Женщины! Они хотят отношений, отношений, отношений. Ты начинаешь с ними отношения, и вдруг они этого не хотят. Именно поэтому я был женат три раза, Дом. Я все еще не могу с ними полностью разобраться. Но независимо от того, сколько раз я клялся больше с ними не связываться, я все равно начинаю искать какую-нибудь горячую и остренькую милашку. А затем, точно как от picadillo, у меня случается расстройство желудка и я задумываюсь, зачем снова пытался.
— Ну, она не хочет, чтобы кто-то знал о наших отношениях, поэтому не болтай и не выпячивай перед ней эту свою способность понимать и видеть. Ей это очень не понравится, более того, она испугается, если подумает, что люди что-то заподозрили. Ее беспокоят Тиглер и пресса.
— Я — могила. Только вы в машине ничего не вытворяйте, ладно?
— Я думаю, она права, Мэнни, — медленно произнес Доминик, прикидывая, облечь в слова следующие мысли или оставить при себе. Он огляделся, проверяя, чтобы никто их не подслушал. «Веселый бочонок» к этому времени почти опустел, и они сидели одни довольно далеко от входа. Доминик продолжил тихим голосом: — Я много думал, Медведь, просматривая отчеты с мест преступлений, снова разглядывая фотографии. Я искал то, что мы пропустили. Почему не осталось никаких улик? Потому что Купидон не хочет, чтобы мы их нашли? Нет, это не совсем подходит. Ведь если бы дело обстояло так, то мы вообще не нашли бы тел. Я думаю, Медведь, он слишком умен. Он очень рисковал с этими девушками. Он выводил их из этих клубов, мимо охраны, мимо их друзей. Он тратил много времени, убивая их, обустраивая места, играя с телами, располагая их в определенных позах. Все отлично просчитано. Он хочет, чтобы мы увидели сделанное им, Мэнни. Он хочет, чтобы мы знали, что он с ними сделал перед тем, как убить, как он применял этот препарат, мивакрон. Он хочет, чтобы мы ужасались, очаровывались, поражались тем, насколько он умен и изобретателен. Он может быть безжалостным и действовать открыто, а мы все равно не в состоянии его поймать. Каждое место преступления, если только исключить Анну Прадо, было тщательнейшим образом спланировано. Спланировано было и то, как он станет убивать жертву, и то, как мы обнаружим это место. Вплоть до месторасположения кончиков пальцев девушек.
— Хорошо. Он умен. Он все спланировал, даже то, как мы их найдем. Куда ты клонишь? Где связь? — спросил Мэнни.
— Подумай о Мэрилин Сибан на той заброшенной базе. Я думаю, Купидон знал, что там проводятся учения. Он знал, что ее найдут полицейские и от этой сцены даже самые крепкие из нас задумаются, тот ли путь в жизни они выбрали. Николетта Торренс. Ее нашли дети в заброшенном доме, который был предметом спора. Причем он был предметом спора именно между компанией «Импакт» из Южной Флориды и отделом полиции Корал-Гейблс — из-за наркотиков. Ханна Кордова. Ее нашли на заброшенном сахарном заводе, который проверяла таможня США за четыре недели до этого, получив анонимное сообщение о хранении там героина. Кристал Пирс. Ее нашли в заброшенном супермаркете, где месяцев за шесть до этого произошло тройное убийство. Это дело расследовал отдел Майами-Дейд. Практически все места преступлений имеют отдаленную связь с отделами полиции, правоохранительными органами, спецподразделением.
— Так что ты хочешь сказать, Дом? Ты думаешь, Бантлинг попытался скопировать способ убийства? Ты готов поверить его заявлениям о том, что его подставили? Вся это связь с полицией вполне может быть совпадением. Черт побери, если послушать этих страдальцев, профсоюзных лидеров, так получается, что каждый дом в Майами подвергся обыску в то или иное время. Да, федералы очень напоминают тараканов, когда ищут наркотики. Тела девушек находили не в самых приятных местах, но ведь обычно так и бывает, Дом.
— Я не думаю, что Бантлинг пытался скопировать манеру совершения преступления, Медведь. Я думаю, что он — оригинал. Порезы на телах расположены одинаково, всегда в одних и тех же местах, везде наносились в одном порядке. Если бы он пытался скопировать преступления, то не знал бы точно, где и как резать, не знал бы про наркотики. Но я все равно думаю, что есть какая-то связь с полицией.
— Может, Бантлинг в прошлом был полицейским и его почему-то уволили, а мы это пропустили? Или его кошку убил полицейский? Есть масса причин, объясняющих, почему люди пытаются мстить полицейским, Домми. Нас любят делать козлами отпущения.
Доминик кивнул и какое-то время медленно потягивал кофе.
— Может быть, — наконец сказал он. — Однако в случае Анны Прадо, я думаю, у Бантлинга были другие планы, а мы их нарушили. Если мы сможем догадаться, что это были за планы, то вычислим и где его трофеи.
Мэнни покачал головой:
— Не знаю, Дом. Связь с полицией... Если она есть, то откуда Бантлинг мог знать про рейды, обыски, обучение, все то, что ты перечислял?
Доминик молчал. Мэнни догадался, что думает друг, и тихо присвистнул:
— О, какое дерьмо, Дом! Ты считаешь, есть еще один, да? У Бантлинга есть напарник, который в эти минуты хохочет над нами? И ты думаешь, что он может быть одним из нас?!
Глава 66
Пять дней. У Си-Джей оставалось всего пять дней перед крупнейшим судебным процессом в ее карьере. Она жила, дышала, спала с этим делом уже больше года и как юрист знала, что отлично к нему подготовилась. Ока знала свидетелей, улики и жертвы. С тех пор как ее включили в спецподразделение, она ежедневно мысленно репетировала заключительное слово, добавляя к выступлению каждый новый всплывающий факт, каждый новый труп, который находили. И наконец в прошлом сентябре Си-Джей смогла добавить и имя обвиняемого, чтобы указать на него в зале суда перед группой желающих мести присяжных.
Но теперь обвиняемый вполне может стать обвинителем. Прошло шесть недель с тех пор, как она в последний раз видела Бантлинга в заполненном зале суда. Тогда он попытался встать и указать на нее пальцем, опозорить перед коллегами и зрителями. Не зная этого, судья Часкел остановил его, адвокат успокоила его, и момент прошел, извержения не произошло. Он молчал шесть недель, и почти ежедневно Си-Джей раздумывала, когда зазвонит телефон, когда по почте придет новое заявление, когда на первых полосах газет появится заголовок: «Прокурор изнасилована Купидоном! Ее план мести провалился!» Сколько еще времени можно сдерживать Бантлинга? До допроса присяжных на предмет выяснения их беспристрастности и непредубежденности? Первых выступлений представителей сторон? Показаний Чавеса? Показаний Доминика? Судебного медика? Заключительных речей? Или, может, момент наступит, когда Бантлинг решит сам давать показания в свою защиту? Каждый день в зале суда будет длиться вечность, ей будет трудно держаться, в особенности когда Бантлинг станет неотрывно смотреть на нее, облизывать губы своим длинным розовым языком...
И она знала: Бантлинг ждет, что она сорвется. С красивой белозубой улыбкой он держит в руках свою тайну над разверзшейся черной пропастью, в то время как Си-Джей, обливаясь потом, пытается снова ухватиться за спасительную соломинку. В этом отношении у него над ней полная власть, и он ею наслаждается. Это игра ума, и он может вести ее даже из тюремной камеры, из-за решеток и стальных дверей.
Она должна выиграть это дело. Если она этого не сделает, то Бантлинг уйдет из зала суда свободным человеком. Может, не сразу — может, его какое-то время подержат у себя федералы, чтобы попытаться обвинить в грабежах, но доказательств, связывающих его с грабежами, не больше, чем доказательств, связывающих его с убийствами. А затем Бантлинг выйдет на свободу, и Си-Джей не будет знать, где он, пока Бантлинг не появится, например, как сосед по дому, или на эскалаторе в здании суда, или в ресторане, где она ужинает, или в закусочной, где она обедает. Как в Нью-Йорке, когда мог появиться где угодно, он снова сможет появиться здесь. Только на этот раз Си-Джей ничего не удастся сделать. Она станет кричать, кричать и кричать на оживленной улице, когда он пройдет мимо нее, или в автобусе, когда он сядет рядом с ней, или в ресторане, когда он придержит для нее дверь, и никому ничего не удастся сделать, пока Бантлинг ее не тронет. Но будет уже слишком поздно.
Серое мерцание компьютерного экрана в тускло освещенном помещении заставило ее прищуриться. Она заканчивала первый вариант вопросов, которые планировала задавать потенциальным присяжным во время процедуры отбора. Теперь Си-Джей опускала шторы, если одна оставалась работать в кабинете, чтобы защититься от внимательных глаз соседа, разместившегося на другой стороне улицы. На столе были разложены первые три варианта ее выступления в начале процесса. Они были различными. Все зависело от того, начнет вулкан извержение — выплюнет свою раскаленную лаву, или нет, удастся ли Доминику и другим сотрудникам спецподразделения найти дополнительные доказательства. Ответ был где-то рядом, Си-Джей знала это, и она не перестанет искать его, пока...
А что, если Бантлинг не убийца?
Си-Джей в это не верила, но вдруг? А если полицейские не найдут сердца или дополнительных улик, потому что их просто нет? Может, это кто-то другой? Кто-то, кто сейчас точит свой лучший нож и ждет еще одной возможности вылезти из темного переулка, пока она пытается удержать дьявола через улицу за решеткой? А если он снова нанесет удар и они об этом не узнают, поскольку больше никого не ищут? Все улики, которые они обнаружили и собрали, неизбежно и безоговорочно указывают на Бантлинга — за одним исключением.
Си-Джей осторожно повертела в руках магнитофонную кассету.
" — Служба «девятьсот одиннадцать». Что у вас случилось?
— Машина. Черный «Ягуар XJ8» последней модели. Сейчас он направляется на юг по Вашингтон-авеню, свернул с Линкольн-роуд. У него два килограмма кокаина в багажнике, он направляется в аэропорт. Он поедет по шоссе Макартура к аэропорту, если вы его вдруг не задержите на Вашингтон-авеню.
— Ваша фамилия, сэр? Откуда вы звоните?"
Гудки — повесили трубку.
Си-Джей прослушала эту пленку по крайней мере тридцать раз после того, как ей ее переписали в отделе полиции Майами-Бич. Голос звучал приглушенно, словно звонивший прикрыл микрофон куском ткани. Но он был низким и определенно мужским. Звонивший говорил спокойно, не спешил, не заикался. На заднем фоне играла тихая музыка, едва уловимо, не исключено, какая-то опера.
Зачем кому-то звонить с ложным сообщением, будто в машине везут наркотики? Кто хотел, чтобы «ягуар» остановили и обыскали багажник? Разозленный водитель, жаждавший мести за то, что его подрезали? Низкий спокойный голос по телефону не звучал раздраженно или расстроенно. Не похоже, что звонили из автомобиля по мобильному. Не было обнаружено никаких доказательств, подтверждающих или дающих основания предполагать, что Бантлинг незаконным образом применял наркотики, не то что ими торговал.
Кто хотел, чтобы машину обыскали?
Единственный возможный ответ заставил кровь Си-Джей застыть в венах.
Тот, кто точно знал, что именно найдет полиция.
Глава 67
Как только Си-Джей открыла входную дверь, она уловила аромат жареной курицы с перцем и лимоном и горячих бисквитов. Люси поднялась на лапы, чтобы найти источник запаха, отчаянно пытаясь проскочить в холл, но хозяйка поймала ее. Тибби номер два нашел человека, который держал вкусности в руках, — он кокетливо терся об икру Доминика, непрерывно мурлыкая, словно неделю не ел.
— Как я вижу, ты позаботился об ужине, — сказала Си-Джей.
— Мы же не можем совещаться без еды, — ответил Доминик, проходя в квартиру. — Однако особо не обольщайся. Это из «Публикса». Я попросил побольше сливок на бисквиты.
Затем он вытащил из коричневого бумажного пакета, висевшего у него за спиной, бутылку и протянул Си-Джей:
— Никакой ужин нельзя считать полноценным без бутылочки хорошего вина, Я купил шардонне. — Доминик наклонился и погладил Люси. — Эй, Люси, старушка! Ты хочешь сказать, твоя мама тебя еще не кормила? Ну, у меня для тебя есть сюрприз!
Тибби громко замяукал. «И ты, Брут?» — подумала Си-Джей.
— И для тебя тоже, Тибби, есть сюрприз! Конечно.
Из-за спины Доминик достал еще один пластиковый пакет из «Публикса».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45