От дела, о котором другие юристы могут только мечтать? Последует гораздо больше вопросов, на которые Си-Джей не хочет отвечать. Никогда.
В принципе пока она может продолжать вести дело и ничего не говорить. Ничего, пока не подтвердится, что в Нью-Йорке орудовал тоже Бантлинг. Пока Си-Джей сама не будет в этом абсолютно уверена. Ей нужно еще поговорить с Макмилланом из отдела нераскрытых преступлений в Нью-Йорке. Может, кто-то занимался ее делом в последние десять лет, после того как Си-Джей прекратила каждый день звонить детективам. Может, эксперты еще раз изучили ее простыни, ее розовую пижаму, ее белье, все то, что было на ней и рядом с ней в ту ночь, и нашли улики, которых не обнаружили ранее. Может, они выдали обвинительное заключение по образцу ДНК, который совпадет с образцом Бантлинга. Может. Может. Может.
Она хотела все сделать правильно, но не была уверена, что окажется правильным в данном случае. Она хотела, чтобы над Бантлингом свершилось правосудие. Си-Джей вздохнула и выглянула из окна кабинета на Тринадцатую авеню, где уличные торговцы уже ставили свои лотки с зонтиками, собираясь продавать сосиски и напитки. Еще не было девяти. На некоторых лотках уже лежали свежие плоды манго, папайя, бананы и ананасы, а продавец фруктов приплясывал под латиноамериканские мелодии, летевшие из приемника.
Прошлой ночью Си-Джей сидела на балконе и миллион раз прокручивала эти мысли в голове. И конечно, она думала о Доминике. Из всех периодов ее жизни эти дни меньше всего подходили для любовного романа или страсти. Но роман начался, и она от него не отказывалась. Она рассеянно поднесла пальцы к губам и вспомнила ощущение его губ, как они накрывали ее... Си-Джей все еще чувствовала мятное дыхание Доминика и видела глубокое беспокойство у него в глазах. Он обнимал ее у входной двери, гладил ее спину, его теплое дыхание приятно щекотало за ухом. И она чувствовала себя в безопасности, защищенной, пусть только на пять минут. И это оказалось поразительное ощущение.
Си-Джей давно не была с мужчиной. Последний раз — в пьяном ступоре с биржевым маклером по имени Дейв, с которым она встречалась пару месяцев. Си-Джей считала его забавным и милым, пока он не прекратил ей звонить. А это случилось сразу после того, как они переспали. Когда она спросила его, почему отношения закончились так внезапно, Дейв ответил только, что у нее «слишком много пунктиков». Это произошло несколько лет назад, и Си-Джей не оглядывалась в прошлое с Дейвом. Интимные отношения с мужчиной пугали ее, и из-за этого возникало слишком много вопросов, открывалось слишком много ран. С тех пор она несколько раз ходила на свидания, но не было ничего серьезного и определенно никаких интимных отношений. Совместный ужин в ресторане и несколько поцелуев.
И вот этот вечер с Домиником.
Это был только поцелуй, ничего больше — и Доминик ушел, когда она его попросила. Но она не могла не думать о том, что он сказал и как он это сказал. Его слова звучали так искренне, а Си-Джей так хотела снова чувствовать себя в безопасности, пусть и всего на пять минут. Однако он слишком вовлечен в это дело, чтобы она могла открыть ему правду. Но как далеко могут зайти отношения, если не говорить правды? Сколько отговорок придется придумать? И даже если тайну можно было открыть, сумеет ли она когда-либо рассказать какому-нибудь мужчине о той ночи? О том, почему ее тело выглядит так ужасно, если в спальне включен свет?
Стопка розовых бумажек с телефонными сообщениями у нее на столе была огромной. Ей придется обратиться к пресс-секретарю прокуратуры штата, чтобы он вместо нее перезвонил почти во все газеты и телеканалы в стране. На верхнем листке Марисол написала большими буквами: «Это послание номер 3! Почему вы ему не перезвонили?!»
В деревянном ящичке, стоящем поверх ее стола, набралось много новых писем. Кроме дела Купидона, Си-Джей также вела еще десять убийств, два из которых предстояло передать в суд в течение двух следующих месяцев. У нее на предстоящую неделю было назначено заседание, на котором должен решаться исключительно важный вопрос снятия обвинения, а снятие показаний под присягой назначено чуть ли не на все дни следующих двух недель, как и встречи с ближайшими родственниками. И ничем из этого нельзя пренебрегать из-за Купидона. Ей придется хорошо потрудиться. Оставалось надеяться, что она ничего не забудет.
Си-Джей уставилась на оборот розового бланка на трех страницах — протокола задержания Бантлинга. Там были перечислены фамилии примерно двадцати пяти человек, все — полицейские. Первая буква имени, фамилия полностью, отделение, номер жетона. Свидетели. Полицейский, который заставил Бантлинга остановиться, первые полицейские, прибывшие на место, подразделение «К-9», полицейские, которые обыскивали багажник и нашли тело Анны Прадо, а также следователи и спецагент Д. Фальконетти, полицейское управление штата Флорида, жетон № 0277.
У нее есть двадцать один день с даты задержания, чтобы добиться обвинения Бантлинга в совершении убийства первой степени большим жюри. Это означает, что ей требуется допросить всех свидетелей, получить их заявления и подготовить служебную записку для представления большому жюри, которую она должна передать старшему помощнику Тиглера, Мартину Ярсу. Ярс был единственным государственным обвинителем, представляющим дела большому жюри, и именно Ярс также будет добиваться предъявления обвинения Бантлингу, вероятно, на основе показаний Доминика Фальконетти как главного следователя по делу. А большое жюри собирается только по средам. Сегодня уже четверг. У нее остается всего две среды. Если она к тому времени не будет готова передать дело большому жюри, ей придется по крайней мере предоставить информацию о совершенном правонарушении — официально зарегистрировать документ об обвинениях в убийстве второй степени — в течение двадцати одного дня. Но она должна предъявить Бантлингу обвинение в убийстве первой степени и все подготовить для Ярса, чтобы он смог передать дело большому жюри. А для этого ей все еще требуется снять показания под присягой со всех необходимых свидетелей по делу — тех, которые могут предоставить факты для обоснования обвинения. В любом случае у нее есть максимум двадцать один день.
Тик-так, тик-так — идут часы.
Си-Джей выпила остатки кофе и потерла пальцами виски. У нее снова гудела голова. Ей требовалось принять решение, как действовать дальше и будет ли она действовать вообще. Здесь время было решающим фактором, и она не сможет это перемалывать несколько дней. Требовалось вызывать всех полицейских, снимать с них показания, а это — организация и проведение допросов — займет по крайней мере несколько дней.
Си-Джей посмотрела на часы: 9.30. Взяла сумочку и солнцезащитные очки и поспешила из кабинета, мимо секретарской. Вечно недовольная Марисол сегодня с головы до ног оделась в пурпурную лайкру.
Си-Джей поклялась себе принять решение.
После того как вернется.
Глава 29
Небольшой двухэтажный домик на Алмериа-стрит в Корал-Гейблсе, богатом пригороде Майами, выглядел очень симпатично. Он был построен в старом испанском стиле, вероятно, шестьдесят — семьдесят лет назад. Идеально квадратный, с лепниной, окрашенный в сочный горчично-желтый цвет, с оранжевой, крытой черепицей крышей, он привлекал внимание прохожих. Красивые цветы, белые, красные и желтые, наполняли цветочные терракотовые ящики на каждом подоконнике, цветочные клумбы шли вдоль выложенного плиткой подъезда к дому — к коричневой дубовой двери с чугунной ручкой. Домик определенно не выглядел местом работы психиатра. Рядом с дверью висела небольшая табличка: «Грегори Чамберс, доктор медицины».
Си-Джей открыла дверь и вошла. Приемная была отделана плиткой, оформлена в спокойных светло-желтых и бледно-голубых тонах. В каждом углу комнаты росли большие пальмы в горшках, большие удобные кожаные кресла стояли вдоль двух стен. Самые различные журналы лежали на красивом большом столе из красного дерева, и Сара Брайтман тихо пела «Аве Мария» Франца Шуберта где-то над головой. Тихая и успокаивающая музыка. Пусть богатые сумасшедшие не перевозбуждаются, когда посещают милого доктора.
Секретарша, Эстель Риверо, сидела за бледно-желтой стеной, которая отделяла нормальных людей от места, отводившегося для тех, кто нуждался в помощи психотерапевта. В стене имелось небольшое стеклянное окно, и Си-Джей видела часть прически Эстель. Ее волосы были окрашены в цвет осеннего восхода и были уложены так, что возвышались по крайней мере на три дюйма над головой.
В приемной больше никого не оказалось. Си-Джей осторожно коснулась металлического звоночка, расположенного как раз рядом с окошком. Раздался тихий звук, Эстель отодвинула стекло и улыбнулась ярко накрашенными, огненными губами.
— Здравствуйте, мисс Таунсенд. Как вы себя чувствуете?
«Я думала, персоналу не положено задавать этот вопрос, когда врача нет рядом».
— Отлично, Эстель. А вы?
Эстель встала. Теперь вся ее прическа была видна, правда, подбородок так и не показался — ее рост составлял пять футов и один дюйм.
— Выглядите вы хорошо, мисс Таунсенд. Вчера вечером я видела вас в новостях. Он ведь больной человек, да? Что он делал с этими несчастными женщинами! — Эстель покачала головой.
«Он делал больше, чем тебе известно, Эстель. И это было страшнее, чем ты можешь представить».
— Ну, у него определенно не все в порядке с головой. — Си-Джей переступила с ноги на ногу. Эстель поднесла морщинистые руки с двухдюймовыми, ярко накрашенными ногтями к щекам и покачала головой. На каждом пальце красовалось по золотому кольцу. — Это ужасно. Такие красивые девушки. Но ведь он выглядит нормальным. Такой симпатичный, приличный на вид мужчина. Внешность порой очень обманчива. — Она заговорила шепотом: — Надеюсь, вам удастся его посадить, мисс Таунсенд. Туда, где он больше не сможет творить зло.
«Да, Эстель, если он отправится туда, куда следует, женщинам больше не придется волноваться».
— Я сделаю все, что смогу, Эстель. А доктор Чамберс на месте?
— О да, да. Он вас ждет. Пожалуйста, проходите.
Послышался зуммер, дверь раскрылась, и та, которой требовалась помощь, прошла в мир нормальных людей. В конце коридора дверь в кабинет Грегори Чамберса была открыта. Си-Джей видела, что он сидит, согнувшись над огромным письменным столом из красного дерева. Он поднял голову и улыбнулся, заметив ее.
— Си-Джей! Рад вас видеть. Заходите, заходите.
Кабинет был окрашен в нежно-голубой цвет. В нем имелось два больших окна от пола до потолка, их украшали желто-голубые сборчатые занавески с набивными цветами. Деревянные жалюзи позволяли лучам света проникать в помещение, и они падали тонкими аккуратными полосками на берберский ковер и удобные синие кожаные кресла с откидывающимися спинками.
— Здравствуйте, доктор Чамберс. Мне нравится, как вы оформили свой кабинет. Тут очень мило. — Си-Джей сделала полшага в комнату.
— Спасибо. Мы изменили дизайн месяца три назад. Прошло много времени с вашего последнего посещения, Си-Джей.
— Да. Я была очень занята.
Последовала короткая пауза, затем Чамберс встал и вышел из-за огромного стола.
— Пожалуйста, проходите, — пригласил он, закрывая дверь. — Садитесь.
Он кивнул на одно из кресел, а сам уселся напротив и чуть склонился вперед, поставив локти на колени и сплетя пальцы рук. Он общался с ней совсем не официально; Си-Джей не была уверена, что он так же работает с другими пациентами. Ей нравилось, что Грег Чамберс всегда давал ей почувствовать: ее проблемы можно решить.
— Как я слышал, подозреваемый в тех ужасных убийствах, Купидон, арестован. Вчера вечером я смотрел одиннадцатичасовой выпуск новостей. Отлично, Си-Джей.
— Спасибо. Однако нам предстоит еще очень много работы.
— Он в самом деле совершил все эти зверства?
Она изменила положение в кресле, закинула ногу на ногу.
— Похоже, что да. После обыска у него дома, который полицейские закончили вчера вечером, никаких сомнений не осталось.
— Правда? Ну, тогда желаю вам удачи. — Он внимательно оглядывал ее голубыми глазами. — Я знаю, что это дело для вас — настоящий стресс, со всем этим вниманием СМИ. — Он сделал легкое ударением на слове «всем», словно задавал вопрос, и Си-Джей поняла: доктор пытается помочь ей заговорить о том, что ее беспокоит.
Она кивнула и уставилась на свои колени. Прошло несколько месяцев после того, как она в последний раз сидела в этом кресле. После стольких лет пришло время посмотреть, дали ли эффект психотерапевтические сеансы, через которые она прошла. Сможет ли птенец вылететь из гнезда, сможет ли она одна выжить в этом мире — справиться с воспоминаниями, которые постоянно тянут ее назад. Си-Джей очень много работала в последние годы, у нее почти не было свободного времени, и она постепенно отказалась от посещений психотерапевта, к которому прежде ходила по два раза в неделю. Раньше она еще время от времени появлялась в кабинете, но весной вообще прекратила сеансы. И вот теперь снова обратилась с просьбой о помощи.
— Кто-то из прокуратуры вам помогает? — Его голос звучал как голос обеспокоенного отца, пытающегося узнать, правильно ли она питается и высыпается ли.
— Нет, пока я одна. Если только Джерри Тиглер кого-нибудь не назначит.
— А из полицейского управления штата кто, Дом Фальконетти?
— Да. И Мэнни Альварес из городского.
— Я знаю Мэнни. Отличный детектив, Я работал с ним пару лет назад в Либерти-Сити, тогда там совершили четыре убийства. И мне кажется, я встречался с агентом Фальконетти на конференции судебных медиков в Орландо в прошлом году.
В черных волосах Грега Чамберса было много седины, но эта седина ему шла, подчеркивая добрые голубые глаза. Да и волосы выглядели блестящими и здоровыми. Неизбежный ход времени оставил глубокие морщины на лбу и у глаз, но Си-Джей считала, что к пятидесяти он, вероятно, стал симпатичнее, чем был в подростковом возрасте и лет в двадцать. Затем она вспомнила свои собственные морщины, которые вчера увидела в зеркале. Мужчины стареют не так заметно, как женщины. Это несправедливо.
— Вы заставили меня поволноваться, Си-Джей. По вашему голосу вчера я понял: что-то случилось. Я прав?
Си-Джей снова поменяла положение в кресле. В горле у нее пересохло.
— Ну, это связано с делом Купидона.
— О, вам нужен профессиональный совет?
Вот в этом-то и заключалась проблема. В дополнение к тому, что Грегори Чамберс был ее личным психиатром на протяжении последних десяти лет, он также являлся и коллегой. Будучи психиатром — судебным медиком, он регулярно помогал прокуратуре штата и полицейским управлениям в расследовании тяжких преступлений. Порой он выступал свидетелем прокуратуры — экспертом в сложных делах об убийствах и насилии в семье, когда присяжным требовалось ответить на главный вопрос: почему? Почему люди совершают зло? У Грегори Чамберса было мягкое, милое лицо, приятная улыбка, впечатляющая репутация, большой опыт психотерапевта, и он мог объяснить совершенно непонятные простому человеку вещи таким языком, что ясным становилось все: большие дяди играют в сексуальные игры с невинными детьми потому, что они педофилы; парни охотятся за своими девушками с автоматами «АК-47» потому, что они психопаты; матери убивают детей потому, что они двуполые; подростки хладнокровно расстреливают одноклассников потому, что у них приграничное расстройство психической деятельности.
Его диагнозы всегда оказывались правильными. Ему доверяли и полицейские, и пациенты. Это объясняло большой спрос на его услуги, домик в богатом районе Корал-Гейблса, триста долларов в час. Если ты богат, то можешь позволить себе быть сумасшедшим. К счастью, у Си-Джей как у представительницы правоохранительных органов была скидка. Чамберс никогда не давал показаний в делах, которые вела она. Си-Джей всегда проявляла осторожность, зная, где провести черту, чтобы в суде ни в коем случае не возникло конфликта интересов. Она выступала вместе с Чамберсом на конференциях сотрудников правоохранительных органов и вела семинары, а также неофициально обращалась к нему за консультацией. Выступая в этих ролях, он был одновременно ее коллегой и другом, и она помнила, что в таких случаях можно обращаться к нему по имени — Грег.
Однако сегодня он был доктор Чамберс.
— Нет, я пришла к вам не как к эксперту. Я не стала бы вам звонить в девять вечера, если бы мне требовалась ваша консультация по делу. — Она с трудом улыбнулась.
— Я это ценю, но другим такая вежливость не свойственна, Си-Джей. Джек Лестер звонил мне и в час ночи. — Он тоже улыбнулся. — И я не выказывал недовольства.
Джек Лестер работал в прокуратуре штата и занимался тяжкими преступлениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
В принципе пока она может продолжать вести дело и ничего не говорить. Ничего, пока не подтвердится, что в Нью-Йорке орудовал тоже Бантлинг. Пока Си-Джей сама не будет в этом абсолютно уверена. Ей нужно еще поговорить с Макмилланом из отдела нераскрытых преступлений в Нью-Йорке. Может, кто-то занимался ее делом в последние десять лет, после того как Си-Джей прекратила каждый день звонить детективам. Может, эксперты еще раз изучили ее простыни, ее розовую пижаму, ее белье, все то, что было на ней и рядом с ней в ту ночь, и нашли улики, которых не обнаружили ранее. Может, они выдали обвинительное заключение по образцу ДНК, который совпадет с образцом Бантлинга. Может. Может. Может.
Она хотела все сделать правильно, но не была уверена, что окажется правильным в данном случае. Она хотела, чтобы над Бантлингом свершилось правосудие. Си-Джей вздохнула и выглянула из окна кабинета на Тринадцатую авеню, где уличные торговцы уже ставили свои лотки с зонтиками, собираясь продавать сосиски и напитки. Еще не было девяти. На некоторых лотках уже лежали свежие плоды манго, папайя, бананы и ананасы, а продавец фруктов приплясывал под латиноамериканские мелодии, летевшие из приемника.
Прошлой ночью Си-Джей сидела на балконе и миллион раз прокручивала эти мысли в голове. И конечно, она думала о Доминике. Из всех периодов ее жизни эти дни меньше всего подходили для любовного романа или страсти. Но роман начался, и она от него не отказывалась. Она рассеянно поднесла пальцы к губам и вспомнила ощущение его губ, как они накрывали ее... Си-Джей все еще чувствовала мятное дыхание Доминика и видела глубокое беспокойство у него в глазах. Он обнимал ее у входной двери, гладил ее спину, его теплое дыхание приятно щекотало за ухом. И она чувствовала себя в безопасности, защищенной, пусть только на пять минут. И это оказалось поразительное ощущение.
Си-Джей давно не была с мужчиной. Последний раз — в пьяном ступоре с биржевым маклером по имени Дейв, с которым она встречалась пару месяцев. Си-Джей считала его забавным и милым, пока он не прекратил ей звонить. А это случилось сразу после того, как они переспали. Когда она спросила его, почему отношения закончились так внезапно, Дейв ответил только, что у нее «слишком много пунктиков». Это произошло несколько лет назад, и Си-Джей не оглядывалась в прошлое с Дейвом. Интимные отношения с мужчиной пугали ее, и из-за этого возникало слишком много вопросов, открывалось слишком много ран. С тех пор она несколько раз ходила на свидания, но не было ничего серьезного и определенно никаких интимных отношений. Совместный ужин в ресторане и несколько поцелуев.
И вот этот вечер с Домиником.
Это был только поцелуй, ничего больше — и Доминик ушел, когда она его попросила. Но она не могла не думать о том, что он сказал и как он это сказал. Его слова звучали так искренне, а Си-Джей так хотела снова чувствовать себя в безопасности, пусть и всего на пять минут. Однако он слишком вовлечен в это дело, чтобы она могла открыть ему правду. Но как далеко могут зайти отношения, если не говорить правды? Сколько отговорок придется придумать? И даже если тайну можно было открыть, сумеет ли она когда-либо рассказать какому-нибудь мужчине о той ночи? О том, почему ее тело выглядит так ужасно, если в спальне включен свет?
Стопка розовых бумажек с телефонными сообщениями у нее на столе была огромной. Ей придется обратиться к пресс-секретарю прокуратуры штата, чтобы он вместо нее перезвонил почти во все газеты и телеканалы в стране. На верхнем листке Марисол написала большими буквами: «Это послание номер 3! Почему вы ему не перезвонили?!»
В деревянном ящичке, стоящем поверх ее стола, набралось много новых писем. Кроме дела Купидона, Си-Джей также вела еще десять убийств, два из которых предстояло передать в суд в течение двух следующих месяцев. У нее на предстоящую неделю было назначено заседание, на котором должен решаться исключительно важный вопрос снятия обвинения, а снятие показаний под присягой назначено чуть ли не на все дни следующих двух недель, как и встречи с ближайшими родственниками. И ничем из этого нельзя пренебрегать из-за Купидона. Ей придется хорошо потрудиться. Оставалось надеяться, что она ничего не забудет.
Си-Джей уставилась на оборот розового бланка на трех страницах — протокола задержания Бантлинга. Там были перечислены фамилии примерно двадцати пяти человек, все — полицейские. Первая буква имени, фамилия полностью, отделение, номер жетона. Свидетели. Полицейский, который заставил Бантлинга остановиться, первые полицейские, прибывшие на место, подразделение «К-9», полицейские, которые обыскивали багажник и нашли тело Анны Прадо, а также следователи и спецагент Д. Фальконетти, полицейское управление штата Флорида, жетон № 0277.
У нее есть двадцать один день с даты задержания, чтобы добиться обвинения Бантлинга в совершении убийства первой степени большим жюри. Это означает, что ей требуется допросить всех свидетелей, получить их заявления и подготовить служебную записку для представления большому жюри, которую она должна передать старшему помощнику Тиглера, Мартину Ярсу. Ярс был единственным государственным обвинителем, представляющим дела большому жюри, и именно Ярс также будет добиваться предъявления обвинения Бантлингу, вероятно, на основе показаний Доминика Фальконетти как главного следователя по делу. А большое жюри собирается только по средам. Сегодня уже четверг. У нее остается всего две среды. Если она к тому времени не будет готова передать дело большому жюри, ей придется по крайней мере предоставить информацию о совершенном правонарушении — официально зарегистрировать документ об обвинениях в убийстве второй степени — в течение двадцати одного дня. Но она должна предъявить Бантлингу обвинение в убийстве первой степени и все подготовить для Ярса, чтобы он смог передать дело большому жюри. А для этого ей все еще требуется снять показания под присягой со всех необходимых свидетелей по делу — тех, которые могут предоставить факты для обоснования обвинения. В любом случае у нее есть максимум двадцать один день.
Тик-так, тик-так — идут часы.
Си-Джей выпила остатки кофе и потерла пальцами виски. У нее снова гудела голова. Ей требовалось принять решение, как действовать дальше и будет ли она действовать вообще. Здесь время было решающим фактором, и она не сможет это перемалывать несколько дней. Требовалось вызывать всех полицейских, снимать с них показания, а это — организация и проведение допросов — займет по крайней мере несколько дней.
Си-Джей посмотрела на часы: 9.30. Взяла сумочку и солнцезащитные очки и поспешила из кабинета, мимо секретарской. Вечно недовольная Марисол сегодня с головы до ног оделась в пурпурную лайкру.
Си-Джей поклялась себе принять решение.
После того как вернется.
Глава 29
Небольшой двухэтажный домик на Алмериа-стрит в Корал-Гейблсе, богатом пригороде Майами, выглядел очень симпатично. Он был построен в старом испанском стиле, вероятно, шестьдесят — семьдесят лет назад. Идеально квадратный, с лепниной, окрашенный в сочный горчично-желтый цвет, с оранжевой, крытой черепицей крышей, он привлекал внимание прохожих. Красивые цветы, белые, красные и желтые, наполняли цветочные терракотовые ящики на каждом подоконнике, цветочные клумбы шли вдоль выложенного плиткой подъезда к дому — к коричневой дубовой двери с чугунной ручкой. Домик определенно не выглядел местом работы психиатра. Рядом с дверью висела небольшая табличка: «Грегори Чамберс, доктор медицины».
Си-Джей открыла дверь и вошла. Приемная была отделана плиткой, оформлена в спокойных светло-желтых и бледно-голубых тонах. В каждом углу комнаты росли большие пальмы в горшках, большие удобные кожаные кресла стояли вдоль двух стен. Самые различные журналы лежали на красивом большом столе из красного дерева, и Сара Брайтман тихо пела «Аве Мария» Франца Шуберта где-то над головой. Тихая и успокаивающая музыка. Пусть богатые сумасшедшие не перевозбуждаются, когда посещают милого доктора.
Секретарша, Эстель Риверо, сидела за бледно-желтой стеной, которая отделяла нормальных людей от места, отводившегося для тех, кто нуждался в помощи психотерапевта. В стене имелось небольшое стеклянное окно, и Си-Джей видела часть прически Эстель. Ее волосы были окрашены в цвет осеннего восхода и были уложены так, что возвышались по крайней мере на три дюйма над головой.
В приемной больше никого не оказалось. Си-Джей осторожно коснулась металлического звоночка, расположенного как раз рядом с окошком. Раздался тихий звук, Эстель отодвинула стекло и улыбнулась ярко накрашенными, огненными губами.
— Здравствуйте, мисс Таунсенд. Как вы себя чувствуете?
«Я думала, персоналу не положено задавать этот вопрос, когда врача нет рядом».
— Отлично, Эстель. А вы?
Эстель встала. Теперь вся ее прическа была видна, правда, подбородок так и не показался — ее рост составлял пять футов и один дюйм.
— Выглядите вы хорошо, мисс Таунсенд. Вчера вечером я видела вас в новостях. Он ведь больной человек, да? Что он делал с этими несчастными женщинами! — Эстель покачала головой.
«Он делал больше, чем тебе известно, Эстель. И это было страшнее, чем ты можешь представить».
— Ну, у него определенно не все в порядке с головой. — Си-Джей переступила с ноги на ногу. Эстель поднесла морщинистые руки с двухдюймовыми, ярко накрашенными ногтями к щекам и покачала головой. На каждом пальце красовалось по золотому кольцу. — Это ужасно. Такие красивые девушки. Но ведь он выглядит нормальным. Такой симпатичный, приличный на вид мужчина. Внешность порой очень обманчива. — Она заговорила шепотом: — Надеюсь, вам удастся его посадить, мисс Таунсенд. Туда, где он больше не сможет творить зло.
«Да, Эстель, если он отправится туда, куда следует, женщинам больше не придется волноваться».
— Я сделаю все, что смогу, Эстель. А доктор Чамберс на месте?
— О да, да. Он вас ждет. Пожалуйста, проходите.
Послышался зуммер, дверь раскрылась, и та, которой требовалась помощь, прошла в мир нормальных людей. В конце коридора дверь в кабинет Грегори Чамберса была открыта. Си-Джей видела, что он сидит, согнувшись над огромным письменным столом из красного дерева. Он поднял голову и улыбнулся, заметив ее.
— Си-Джей! Рад вас видеть. Заходите, заходите.
Кабинет был окрашен в нежно-голубой цвет. В нем имелось два больших окна от пола до потолка, их украшали желто-голубые сборчатые занавески с набивными цветами. Деревянные жалюзи позволяли лучам света проникать в помещение, и они падали тонкими аккуратными полосками на берберский ковер и удобные синие кожаные кресла с откидывающимися спинками.
— Здравствуйте, доктор Чамберс. Мне нравится, как вы оформили свой кабинет. Тут очень мило. — Си-Джей сделала полшага в комнату.
— Спасибо. Мы изменили дизайн месяца три назад. Прошло много времени с вашего последнего посещения, Си-Джей.
— Да. Я была очень занята.
Последовала короткая пауза, затем Чамберс встал и вышел из-за огромного стола.
— Пожалуйста, проходите, — пригласил он, закрывая дверь. — Садитесь.
Он кивнул на одно из кресел, а сам уселся напротив и чуть склонился вперед, поставив локти на колени и сплетя пальцы рук. Он общался с ней совсем не официально; Си-Джей не была уверена, что он так же работает с другими пациентами. Ей нравилось, что Грег Чамберс всегда давал ей почувствовать: ее проблемы можно решить.
— Как я слышал, подозреваемый в тех ужасных убийствах, Купидон, арестован. Вчера вечером я смотрел одиннадцатичасовой выпуск новостей. Отлично, Си-Джей.
— Спасибо. Однако нам предстоит еще очень много работы.
— Он в самом деле совершил все эти зверства?
Она изменила положение в кресле, закинула ногу на ногу.
— Похоже, что да. После обыска у него дома, который полицейские закончили вчера вечером, никаких сомнений не осталось.
— Правда? Ну, тогда желаю вам удачи. — Он внимательно оглядывал ее голубыми глазами. — Я знаю, что это дело для вас — настоящий стресс, со всем этим вниманием СМИ. — Он сделал легкое ударением на слове «всем», словно задавал вопрос, и Си-Джей поняла: доктор пытается помочь ей заговорить о том, что ее беспокоит.
Она кивнула и уставилась на свои колени. Прошло несколько месяцев после того, как она в последний раз сидела в этом кресле. После стольких лет пришло время посмотреть, дали ли эффект психотерапевтические сеансы, через которые она прошла. Сможет ли птенец вылететь из гнезда, сможет ли она одна выжить в этом мире — справиться с воспоминаниями, которые постоянно тянут ее назад. Си-Джей очень много работала в последние годы, у нее почти не было свободного времени, и она постепенно отказалась от посещений психотерапевта, к которому прежде ходила по два раза в неделю. Раньше она еще время от времени появлялась в кабинете, но весной вообще прекратила сеансы. И вот теперь снова обратилась с просьбой о помощи.
— Кто-то из прокуратуры вам помогает? — Его голос звучал как голос обеспокоенного отца, пытающегося узнать, правильно ли она питается и высыпается ли.
— Нет, пока я одна. Если только Джерри Тиглер кого-нибудь не назначит.
— А из полицейского управления штата кто, Дом Фальконетти?
— Да. И Мэнни Альварес из городского.
— Я знаю Мэнни. Отличный детектив, Я работал с ним пару лет назад в Либерти-Сити, тогда там совершили четыре убийства. И мне кажется, я встречался с агентом Фальконетти на конференции судебных медиков в Орландо в прошлом году.
В черных волосах Грега Чамберса было много седины, но эта седина ему шла, подчеркивая добрые голубые глаза. Да и волосы выглядели блестящими и здоровыми. Неизбежный ход времени оставил глубокие морщины на лбу и у глаз, но Си-Джей считала, что к пятидесяти он, вероятно, стал симпатичнее, чем был в подростковом возрасте и лет в двадцать. Затем она вспомнила свои собственные морщины, которые вчера увидела в зеркале. Мужчины стареют не так заметно, как женщины. Это несправедливо.
— Вы заставили меня поволноваться, Си-Джей. По вашему голосу вчера я понял: что-то случилось. Я прав?
Си-Джей снова поменяла положение в кресле. В горле у нее пересохло.
— Ну, это связано с делом Купидона.
— О, вам нужен профессиональный совет?
Вот в этом-то и заключалась проблема. В дополнение к тому, что Грегори Чамберс был ее личным психиатром на протяжении последних десяти лет, он также являлся и коллегой. Будучи психиатром — судебным медиком, он регулярно помогал прокуратуре штата и полицейским управлениям в расследовании тяжких преступлений. Порой он выступал свидетелем прокуратуры — экспертом в сложных делах об убийствах и насилии в семье, когда присяжным требовалось ответить на главный вопрос: почему? Почему люди совершают зло? У Грегори Чамберса было мягкое, милое лицо, приятная улыбка, впечатляющая репутация, большой опыт психотерапевта, и он мог объяснить совершенно непонятные простому человеку вещи таким языком, что ясным становилось все: большие дяди играют в сексуальные игры с невинными детьми потому, что они педофилы; парни охотятся за своими девушками с автоматами «АК-47» потому, что они психопаты; матери убивают детей потому, что они двуполые; подростки хладнокровно расстреливают одноклассников потому, что у них приграничное расстройство психической деятельности.
Его диагнозы всегда оказывались правильными. Ему доверяли и полицейские, и пациенты. Это объясняло большой спрос на его услуги, домик в богатом районе Корал-Гейблса, триста долларов в час. Если ты богат, то можешь позволить себе быть сумасшедшим. К счастью, у Си-Джей как у представительницы правоохранительных органов была скидка. Чамберс никогда не давал показаний в делах, которые вела она. Си-Джей всегда проявляла осторожность, зная, где провести черту, чтобы в суде ни в коем случае не возникло конфликта интересов. Она выступала вместе с Чамберсом на конференциях сотрудников правоохранительных органов и вела семинары, а также неофициально обращалась к нему за консультацией. Выступая в этих ролях, он был одновременно ее коллегой и другом, и она помнила, что в таких случаях можно обращаться к нему по имени — Грег.
Однако сегодня он был доктор Чамберс.
— Нет, я пришла к вам не как к эксперту. Я не стала бы вам звонить в девять вечера, если бы мне требовалась ваша консультация по делу. — Она с трудом улыбнулась.
— Я это ценю, но другим такая вежливость не свойственна, Си-Джей. Джек Лестер звонил мне и в час ночи. — Он тоже улыбнулся. — И я не выказывал недовольства.
Джек Лестер работал в прокуратуре штата и занимался тяжкими преступлениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45