— Если не возражаешь, мы поднимемся по лестнице.
— Утренняя аэробика? Прекрасно.
— Когда тебе стукнет тридцать пять, — заявила она, расправляя платье и застегивая белый халат, — старый добрый основной обмен веществ летит ко всем чертям. Приходится серьезно трудиться над собой, чтобы не обрасти жиром. Кроме того, лифты по-прежнему двигаются, как сонные, будто их пичкают валиумом.
Мы направились к главному выходу из кафетерия. Теперь пустовали все столики. Уборщик в коричневой спецодежде протирал пол мокрой тряпкой, и нам пришлось ступать с осторожностью, чтобы не поскользнуться.
— Лифт, на котором я поднимался к тебе, — сказал я, — теперь работает по-новому. Запирается на ключ. Зачем принимать все эти меры безопасности?
— Официальное объяснение — в целях предотвращения уголовных преступлений. Чтобы не допустить сюда беспредел, царящий на улицах. До некоторой степени это разумно — случаи криминальных нападений участились, главным образом во время ночных смен. Но можешь ли ты вспомнить время, когда Восточный Голливуд становился безопасным с наступлением темноты?
Мы добрались до двери. Еще один уборщик уже запирал ее. Увидев нас, он бросил в нашу сторону такой взгляд, будто ему надоел весь мир, и открыл дверь.
Стефани заметила:
— Сокращенный рабочий день — еще одна статья экономии.
А в коридоре царило безумие. Мимо проносились шумные группы оживленно переговаривающихся врачей. Измученные родители тащились по коридору, катя в инвалидных колясках ветеранов больницы кукольных размеров на мучительные процедуры, разработанные наукой.
Молчаливая толпа собралась у дверей лифтов, сбившись в кучки и дожидаясь, когда придет хоть один из трех лифтов, одновременно застрявших на третьем этаже. Ожидание, вечное ожидание.
Стефани ловко пробиралась сквозь толпу, кивая знакомым, но не останавливаясь. Я еле поспевал за ней, стараясь не столкнуться со стойками капельниц.
Когда мы добрались до лестничной клетки цокольного этажа, я спросил:
— Какого рода были криминальные проблемы?
— Обычные, только их стало значительно больше, — ответила она, поднимаясь по лестнице. — Кражи из автомобилей, вандализм, выхватывают сумочки из рук. Случаи разбоя на бульваре Сансет. Несколько месяцев назад на автостоянке на той стороне улицы напали на двух медсестер.
— Нападения сексуального характера? — спросил я, прыгая через две ступеньки, чтобы не отстать от Стефани.
— Так и не выяснили. Ни одна из них здесь больше не появлялась, и поэтому некому было рассказать о происшедшем. Обе они были временными работниками, дежурили в ночные смены. Все, что я слышала, так это то, что их здорово избили и отобрали сумочки. Полиция прислала к нам офицера по связям с общественностью, тот прочел обычную лекцию о личной безопасности и в конце концов признал, что едва ли кто-нибудь сможет гарантировать безопасность, если не превратить больницу в вооруженный лагерь. Женщины, работающие в штате, подняли страшный шум, и администрация обещала более регулярные обходы охраны.
— И каковы результаты?
— Думаю, что кое-какие есть — появилось больше людей в форме, и с тех пор нападений не было. Но меры по защите принесли с собой и много такого, о чем мы не просили. Вначале на территории больницы появились телемониторы, потом ввели новые пропуска, стали возникать столкновения, подобные тому, какое ты только что испытал на себе. Лично я считаю, что мы сыграли на руку администрации — дали им повод для усиления контроля. А получив однажды такую возможность, они никогда уже не выпустят ее из рук.
— Месть троечников?
Стефани остановилась, посмотрела на меня с верхней ступеньки через плечо и бесхитростно улыбнулась:
— Ты и это помнишь?
— Еще бы.
— В те времена я много болтала. Правда?
— Юношеский задор, — согласился я. — Кроме того, они этого заслуживали — при всех разговаривали с тобой свысока. Только одно выражение чего стоит — «Доктор Мисс».
— Да, это была весьма нахальная компания, согласись. — Она двинулась дальше, но замедлив шаги. — Сокращенный рабочий день, ленч с «Мартини», подолгу рассиживались и трепались в кафетерии, а нам рассылали меморандумы о повышении эффективности труда и экономии расходов.
Через несколько ступенек Стефани вновь остановилась.
— «Троечники» — не могу поверить, что я действительно так сказала. — Ее щеки запылали. — Я была несносной, правда?
— Вдохновенной, Стеф.
— Скорее надутой. Это были сумасшедшие времена, Алекс. Абсолютно сумасшедшие.
— Согласен, — ответил я. — Но не забывай, чего мы добились: равная оплата для женского персонала, разрешение для родителей ночевать здесь, игровые комнаты.
— Давай не забывать и о бесплатном кофе для больничного персонала.
И через несколько ступеней:
— Но при всем при том, Алекс, многое из того, на чем мы были помешаны тогда, кажется теперь нецелесообразным. Мы сосредоточились на личностях, но проблема заключалась в самой системе. Одна группа бывших троечников уходит, а на ее место приходит другая — такая же, и старые проблемы остаются. Иногда я задумываюсь, не слишком ли я здесь задержалась. Возьмем тебя — вот уже много лет, как ты выбрался из этих проблем и выглядишь лучше, чем когда-либо.
— Но ты тоже, — возразил я, вспомнив о том, что она только что говорила о желании занять должность заведующей отделением.
— Я? — Стефани улыбнулась. — Ты весьма любезен. Но в моем случае это происходит не благодаря личным достижениям. Просто здоровый образ жизни.
* * *
На пятом этаже размещались дети в возрасте от года до одиннадцати, при уходе за которыми не требовалась сложная современная аппаратура. Восточное отделение на сто кроватей занимало две трети площади всего этажа.
На оставшейся трети западной части были двадцать палат для частных пациентов. От общего отделения они отделялись дверьми из тика с медной табличкой, гласившей: «СПЕЦИАЛЬНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ХАННЫ ЧЭПЕЛЛ».
Палаты Чэппи. Недоступные для простых смертных и стажеров, содержащиеся за счет пожертвований, частного страхования и дарственных чеков; никаких карточек бесплатного медицинского страхования.
Частное отделение — это мелодии «Музак», льющиеся из скрытых в потолке динамиков, покрытые коврами полы вместо линолеума, палаты на одного пациента, а не на троих или больше, телевизоры, которые работают почти круглосуточно, правда, допотопные, черно-белые.
В то утро почти все двадцать палат пустовали. Три скучающие медсестры стояли у медицинского поста. В нескольких футах от них подпиливала ногти секретарша.
— Доброе утро, доктор Ивз, — обратилась к Стефани одна из сестер, не особенно дружелюбно взглянув на меня.
Я заинтересовался причиной такой неприязни, но на всякий случай улыбнулся ей. Женщина отвернулась. Лет пятидесяти, невысокого роста, коренастая, с шершавой кожей, вытянутой нижней челюстью, светлыми волосами, покрытыми лаком. Зеленовато-голубой халат с белой отделкой. Поверх жесткой прически — накрахмаленный чепчик. Таких чепчиков я не видел давным-давно.
Две другие сестры, филиппинки лет двадцати, переглянулись и будто по безмолвному сигналу удалились.
Стефани обратилась к оставшейся медсестре:
— Доброе утро, Вики. Как наша девочка?
— Пока что ничего. — Блондинка потянулась к ячейке под номером 505W, вытащила оттуда медицинскую карту и вручила ее Стефани. Ногти медсестры были короткими и обгрызенными. Взгляд вновь остановился на мне. Мои старые чары не подействовали.
— Это доктор Алекс Делавэр, — представила меня Стефани, перелистывая историю болезни. — Наш консультант-психолог. Доктор Делавэр, это Вики Боттомли. Ведущая сестра Кэсси.
— Синди сказала, что вы зайдете, — ответила медсестра, будто объявляла неприятную новость.
Стефани продолжала читать.
— Рад с вами познакомиться, — сказал я.
— Рада познакомиться с вами.
Заслышав вызывающую враждебность в голосе медсестры, Стефани подняла голову.
— Все в порядке, Вики?
— Все замечательно, — заявила сестра, блеснув улыбкой, такой же радостной, как пощечина. — Все прекрасно. Девочка съела почти весь завтрак, и ее не тошнило, попила и приняла лекарства.
— Какие лекарства?
— Только тайленол. Час тому назад. Синди сказала, что у девочки болит голова.
— Тайленол. Один?
— Да, доктор Ивз. Для детей, жидкий, одну чайную ложку — это все записано. — Она показала на историю болезни.
— Да, вижу, — заглянув в карту, бросила Стефани. — Ну что ж, пока все хорошо, Вики, но в следующий раз никаких лекарств, даже самых безобидных, без моего разрешения. Я должна давать разрешение на все, кроме еды и питья, на все, что принимает этот ребенок. О'кей?
— Конечно, — снова заулыбалась Боттомли. — Никаких проблем. Я просто думала...
— Это не причинило вреда. Вики. — Стеф протянула руку и похлопала сестру по плечу. — Я уверена, что одобрила бы тайленол. Но, принимая во внимание прошлое этого ребенка, мы должны быть сверхосторожными, чтобы исключить реакции на лекарства.
— Да, доктор Ивз. Есть еще какие-нибудь указания?
Стефани досмотрела медицинскую карту, закрыла ее и вернула сестре.
— Нет, в данный момент никаких. Если только у тебя есть что-нибудь, о чем ты хочешь сообщить.
Боттомли покачала головой.
— Тогда о'кей. Я пойду к ним и представлю доктора Делавэра. Ты хотела бы что-нибудь рассказать о Кэсси?
Боттомли вынула из волос заколку и воткнула ее обратно, прикрепив светлые пряди к чепчику. Широко расставленные, с длинными ресницами глаза мягкого, красивого голубого цвета на напряженной шершавой плоскости лица.
— Что, например? — спросила она.
— Все, что следует знать доктору Делавэру, чтобы помочь Кэсси и ее родителям, Вики.
Боттомли некоторое время пристально смотрела на Стефани, потом повернулась, свирепо глядя на меня.
— Ничего особенного. Обычные люди.
— Я слышал, что Кэсси нервничает по поводу медицинских процедур, — заметил я.
Боттомли уперлась руками в бока:
— А вы бы разве не нервничали, если бы вас кололи столько, сколько ее?
— Вики... — начала было Стефани.
— Да, разумеется, — улыбнулся я. — Это совершенно нормальная реакция, но иногда обоснованную нервозность можно облегчить бихейвиоральной терапией.
Боттомли напряженно усмехнулась.
— Может, и так. Желаю удачи.
Стефани хотела что-то сказать, но я дотронулся до ее руки и предложил:
— Почему бы нам не пойти в палату.
— Конечно. — И обращаясь к Боттомли: — Запомни, никаких лекарств, только еда и питье.
Боттомли продолжала улыбаться.
— Да, доктор. Теперь, если вы не возражаете, я бы хотела отлучиться на несколько минут.
Стефани взглянула на свои часы:
— Перерыв?
— Нет. Просто хотела спуститься вниз, в магазин, и купить для Кэсси игрушечную зверюшку — знаете, такие мягкие, каких показывают в мультиках по телевизору. Она просто сходит с ума по ним. Думаю, пока вы находитесь у нее, в течение нескольких минут с ней ничего не случится.
Стефани взглянула на меня. Боттомли, как мне показалось, с удовлетворением проследила за ее взглядом, еще раз напряженно, но хмыкнула и быстро вразвалку удалилась. Накрахмаленный чепец плыл по пустому коридору, как воздушный змей, подхваченный попутным ветром.
Стефани взяла меня за руку и повела от поста.
— Извини, Алекс, я никогда не видела ее такой.
— Она и раньше была медсестрой Кэсси?
— Несколько раз — почти с самого начала. У них с Синди хорошие взаимоотношения, да и Кэсси это, кажется, нравится. Когда девочку кладут в стационар, то они просят назначить ведущей сестрой именно ее.
— Кажется, она чувствует себя так, будто Кэсси принадлежит ей одной.
— Да, Вики склонна слишком глубоко вмешиваться в дела, но я всегда смотрела на это положительно. Семьям она нравится, поскольку является одной из наиболее обязательных сестер, с какими я работала. Учитывая состояние современной морали, преданность делу — вещь, встречающаяся теперь крайне редко.
— Распространяется ли ее преданность делу на домашние визиты?
— Насколько мне известно, нет. В самом начале мы пару раз посетили их вместе с одним из врачей, чтобы установить контролирующие сон мониторы. — Стефани вдруг закрыла рот рукой. — Не хочешь же ты сказать, что Вики имеет какое-то отношение к...
— Я ничего не хочу сказать, — возразил я, размышляя, не делаю ли этого на самом деле, ведь Боттомли задела мое самолюбие. — Просто высказываю некоторые соображения.
— Гм... да, это, конечно, в некотором роде идея. Медсестра — Мюнхгаузен? И медицинское образование, на мой взгляд, как раз подходит.
— Такие случаи имели место, — подтвердил я. — Сестры и врачи хотели привлечь к себе внимание, и обычно у них действительно очень развиты собственнические инстинкты. Но если проблемы Кэсси всегда возникали дома и исчезали в больнице, то Вики исключается. Если только она не является частым гостем в доме Джонсов.
— Нет. По крайней мере, насколько мне известно, это не так. Нет, конечно, не так — я бы знала, если бы она бывала у них.
Стефани выглядела неуверенной, подавленной. Я понял, скольких сил стоит ей эта история.
— Хотелось бы знать, почему она так враждебна по отношению ко мне, — проговорил я. — Не из-за личных обид, это важно для развития отношений с семьей. Если Вики и мать так хорошо относятся друг к другу и я не нравлюсь Вики, это может повредить моей консультации.
— Резонно... Не знаю, что на нее нашло.
— Насколько я понимаю, ты не обсуждала с ней свои подозрения, касающиеся Синди?
— Нет. Ты — первый, с кем я по-настоящему заговорила об этом. Именно поэтому я объяснила ей мой запрет на лекарства тем, что опасаюсь реакции на них. По той же причине я попросила Синди не приносить из дома ничего съестного. Вики и сестры из других смен должны записывать, что ест Кэсси. — Стефани нахмурилась. — Конечно, если Вики берет на себя лишнее, она может и не следовать этим правилам. Хочешь, чтобы я ее перевела? Руководство сестринского персонала устроит мне скандал, но я надеюсь довольно быстро все уладить.
— Только не из-за меня. Давай оставим на некоторое время все как есть.
Мы зашли за пост, Стефани взяла историю болезни и вновь стала изучать ее.
— Все как будто бы в порядке, — наконец проговорила она. — Но тем не менее придется с ней поговорить.
— Дай-ка мне посмотреть, — попросил я.
Она протянула мне медицинскую карту. Знакомый аккуратный почерк и подробные записи. Я на некоторое время задержался на истории семьи.
— Нет описания бабки и деда с материнской стороны?
Стефани покачала головой.
— Синди рано потеряла родителей. Чип тоже, будучи подростком, потерял мать. Единственный ныне здравствующий родитель — Старый Чак.
— А часто он поднимается сюда?
— Время от времени. Он человек занятой.
Я продолжал читать:
— Синди только двадцать шесть лет... Может быть, Вики в ее глазах вроде матери?
— Может быть, — согласилась Стефани. — Как бы то ни было, я буду держать ее на коротком поводке.
— Не слишком нажимай на нее сейчас, Стеф. Я не хочу, чтобы Вики... или Синди... подумали, что это из-за меня. Дай мне возможность поближе узнать Вики. Она может превратиться в союзника.
— О'кей. Проблемы человеческих отношений — это твоя область. Но дай мне знать, если с ней по-прежнему будут трудности. Не хочу, чтобы хоть что-нибудь стояло на пути к разрешению этой проблемы.
* * *
Комната была завалена мягкими зверюшками, они были повсюду — на подоконнике, тумбочке, подносе для завтрака, телевизоре. Раскрашенная во все цвета радуги приветливая зубастая компания.
Сетка на кроватке была опущена. В постельке спал прелестный ребенок — крошечный комочек, чуть видный под одеялом.
Личико совершенной формы повернуто в сторону; ротик, похожий на бутон розы, слегка раскрыт. Нежная белая кожа, полные щечки, крошечный носик. Струящиеся по плечам шелковистые, прямые, черные волосы. Челка увлажнилась и прилипла ко лбу. Над краем одеяла виден круглый кружевной воротничок. Одна ручка спрятана, а другая, пухленькая, с ямочками, сжимает одеяло. Большой пальчик размером с фасолину.
У окна разложенный для сна диван-кровать, застеленный аккуратно, по-военному — заправленные углы, подушка гладкая, как скорлупа яйца. Цветастая виниловая сумка для ночных принадлежностей стоит на полу около пустого подноса для еды.
На краешке матраса, скрестив ноги и читая «ТВ-гид», сидела молодая женщина. Завидев нас, она отложила журнал и поднялась.
Ростом в пять футов пять дюймов, подтянутая фигура со слегка удлиненной талией. Такие же блестящие темные волосы, как и у дочери, разделены посередине на пробор и свободно заплетены в толстую косу, достающую почти до талии. Та же форма лица, что и у Кэсси, только по-взрослому строже и вытянутее, почти правильный овал. Красивый нос — прямой, широкий, ненакрашенный рот, яркие от природы губы. Большие карие, покрасневшие глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50