— Но у меня же нет вашего таланта. Как я смогу научиться так ходить?
— Я научу тебя, Аня. Ты теперь будешь проводить много времени на улицах. Внимательно наблюдай за тем, как ходят другие женщины, разговаривай со всеми… и, конечно, с мужчинами. Учись ходить в магазин, говорить по телефону, носить сумочку. Ты должна теперь смотреть на всё это по-иному. Ты будешь заниматься этим по утрам каждый день всю следующую неделю. Ты должна будешь ходить по закусочным, ездить в транспорте, ходить по вестибюлям гостиниц и изучать достопримечательности города. У тебя есть какие-нибудь светские знакомые в Риме?
Она покачала головой:
— Нет, отец мой.
Ван Бурх нахмурился. Она должна научиться общаться с людьми вне церкви.
— Я познакомлю тебя с несколькими людьми — и женщинами, и мужчинами. Ты будешь встречаться с ними в ресторане за завтраком, за обедом и вечером за ужином.
— Но как я смогу ужинать с ними? Ведь я совсем не пью.
— А тебе и не придётся пить ничего спиртного. Вполне можно ограничиться безалкогольными напитками. Ты будешь говорить, что ты монахиня, снявшая с себя обеты.
— И не подумаю!
Он вздохнул:
— Аня, в ближайшие дни нам предстоит создать для тебя подходящую легенду, а это потребует времени. Тебе надо будет многому научиться и многое запомнить. Ты будешь заниматься этим день и ночь вместе со всем остальным, что потребуется. За это время ты должна привыкнуть к неизвестному тебе доселе миру. Заявления о том, что ты отказалась от своих обетов, — временная легенда для тебя.
Она упрямо сказала:
— Но я же просто физически не могу произнести такое!
Голландец сел за свой рабочий стол. Он указал на стул перед собой. Аня присела и застенчиво поправила юбку. Ван Бурх на этот раз заговорил довольно резко:
— У тебя есть разрешение папы на время забыть о своих обетах. Но оно не подразумевает, что ты не должна подчиняться своим руководителям.
Воцарилось молчание. Потом Аня застенчиво опустила глаза и пробормотала:
— Извините, пожалуйста, отец мой.
Его голос как будто давил на неё:
— Не будь ты такой застенчивой! В данный момент ты не монахиня, Аня.
Тут она встрепенулась, и в её голосе стали слышны твёрдые нотки. Посмотрев ему в глаза, она громко и уверенно сказала:
— Извините.
— Вот так лучше. Пока ты репетируешь свою основную роль, ты будешь говорить всем, что ты — отказавшаяся от своих обетов монахиня.
— Хорошо, отец мой.
Голос ван Бурха чуточку смягчился.
— Люди, с которыми я тебя познакомлю, не будут с тобой об этом говорить. Я предупрежу их, что это очень болезненная для тебя тема.
— Благодарю, отец мой.
Ван Бурх ещё раз внимательно посмотрел на неё.
Потом решился:
— Аня, я знаю, что ты очень волевой человек, очень умный. Но годы, проведённые в лоне церкви, сделали тебя, скажем так, очень в некоторых отношениях уязвимой. Эта уязвимость, если не справиться с ней, может стать роковой и для тебя, и для того человека, с которым ты отправляешься выполнять задание. Если ты не сможешь подавить в себе эту черту или хотя бы контролировать её, мне придётся искать кого-нибудь другого для выполнения поручения.
Аня обдумала услышанное и затем согласно кивнула, и опять ван Бурх отметил в ней большую душевную силу. Она уверенно сказала:
— Я очень хорошо это понимаю, отец мой. Я постараюсь выполнить ваши требования.
— Я надеюсь.
Он повертел в руках маленький ножичек для вскрытия писем с рукояткой из слоновой кости.
— Аня, раньше ты смотрела в конвенте только специально отобранные фильмы. Ты читала книги, опять же специально подобранные игуменьей. На улице же никакой цензуры не будет. В мирской жизни ты увидишь такое, что заставит тебя изумиться тем негативным переменам, которые случились с цивилизацией.
— Отец мой, я всю свою жизнь провела в церковном окружении, но я всё-таки кое-что смыслю в жизни. Вы меня спросили, есть ли у меня друзья, и я ответила, что нет. Моими друзьями всегда были мне подобные. Иногда я сожалела о своей оторванности от остального мира, потому что мне было интересно, что же там всё-таки происходит. Думаю, моё любопытство будет удовлетворено в ходе выполнения задания. Так что я благодарю вас за такую возможность.
— Хорошо.
Он открыл папку, просмотрел её и серьёзно спросил:
— Аня, ты отличный лингвист. Ну скажи мне, как по-русски «трахаться»?
Ван Бурх увидел ужас в её глазах, а затем злость. Она злилась сама на себя за то, что не выдержала первой проверки. Голландец молчал. Она откинулась на стуле и сказала:
— Отец мой, я ведь училась в церковной школе. Они нас не учили подобным вещам… но… я знаю, как будет «совокупляться».
— Отлично! Ты, конечно же, скажешь кому-нибудь там, в России, «отсовокупись» и сразу же засыпешь все дело. Надо будет поручить одному нашему лингвисту натаскать тебя в подобной лексике. Хоть это и неприятно, но мелочами пренебрегать нельзя.
Ван Бурх сделал пометку в блокноте и посмотрел на часы.
— У тебя есть ещё какие-нибудь вопросы, Аня?
Она кивнула:
— Только один, отец мой. Его Высокопреосвященство кардинал Менини сказал мне, что человек, с которым я буду путешествовать в качестве жены, очень плохой человек. Мне грозят большие опасности во время этой поездки?
Ван Бурх развёл руками:
— Аня, любая поездка по Восточной Европе представляет собой огромную опасность.
— Я имею в виду опасность со стороны этого человека.
Ван Бурх покачал головой:
— Этот человек физически очень силён. А сейчас он ещё проходит спецподготовку, так что если он и попытается сделать то, чего ты так боишься, то тебе просто придётся положиться на свой разум.
Она мрачно кивнула.
— Так, ну а теперь тебе надо пойти к парикмахеру.
Когда она встала и направилась к двери, голландец спросил вдогонку:
— Аня, а как по-русски «испражнения»?
Она не задумываясь ответила через плечо:
— Говно.
Не оглядываясь, она быстро шла к выходу. Волосы женщины красиво развевались на ходу. Когда руки Ани коснулись дверной ручки, ван Бурх позвал: «Аня!» Она обернулась. Лицо голландца было грустным.
— Очень хорошо, — тихо произнёс он.
Глава 6
Пароход «Лидия» ошвартовался в порту Триполи уже в сумерках. Судно принадлежало одной кипрской компании и имело команду из киприотов. Оно совершало регулярные рейсы между Лимасолом, Триестом и Триполи с разнообразным грузом на борту. Мирек тайно сел на корабль в Триесте тремя днями раньше. Плыть было недолго, но ему хотелось поскорее сойти на сушу. Его заперли в грязной каютке и оставили наедине со своими мыслями. И еда, и вся окружавшая его атмосфера были скверными. Он мог лишь перекинуться парой слов с матросом, который приносил ему пищу.
Больше всего он думал о Беконном Священнике. Неудивительно, что с его возможностями он смог послать Мирека — исполнителя покушения на лидера СССР — в лагерь для подготовки террористов в Ливийской пустыне. Отец Хайсл иронически отметил, что в этом же лагере тренировался Али Агджа перед покушением на папу. Хайсл также заверил его в том, что никто из командиров не будет интересоваться его прошлым: им сообщили, что Мирек — иностранец, проходящий подготовку, чтобы затем работать на «Красные бригады». Его документы были подготовлены соответствующим образом. В этом лагере особо не интересовались, кто есть кто. К тому же за те четыре дня, что прошли со времени встречи Мирека с ван Бурхом и до его появления на борту «Лидии», произошло много знаменательных событий.
Из Вены до Триеста он добирался на машине вместе с Хайслом. Надо сказать, тот был заправским водителем. Когда Мирек было заикнулся, что они уж слишком лихачат, Хайсл указал на пристроенный к приборной панели медальон с изображением святого Кристофера и сказал: «Доверься ему». Правда, Мирек, как атеист, не успокоился. Он фыркнул и сказал:
— Вы что, не знаете, что святой Кристофер уже давно деканонизирован?
Хайсл пожал плечами.
— Ну и что из этого? Он уже много лет мне помогает.
Правда, на счастье, Хайсл оказался весьма разговорчивым. Он всю дорогу объяснял Миреку, куда тот направляется и что должен там делать. Он убеждал Мирека быть прилежным и запоминать всё, чему его будут учить, так как за его обучение церкви пришлось раскошелиться на пятнадцать тысяч долларов. Мирек очень удивился такой дороговизне и заметил, что террористы, оказывается, недёшево обходятся хозяевам. Хайсл охотно с этим согласился и объяснил Миреку, что на Ближнем Востоке таких «учебных заведений» сотни. Обычно подобные «курсы» посещают одновременно двадцать — тридцать «учеников». Подобные места всегда будут поставлять новые квалифицированные кадры для европейских и ближневосточных террористических организаций.
Человек, который должен был доставить Мирека на место учёбы, был лидером «Красных бригад» в Триесте и специализировался на подобного рода перебросках. Этот человек считал отца Хайсла лидером одной из групп «Красных бригад» в Германии. Он выполнял просьбы немца и ранее, и ему неплохо платили. Когда Мирек спросил, за что именно ему платили, то в ответ Хайсл только пожал плечами и бросил на поляка взгляд, который как будто советовал не лезть в чужие дела.
Почти у самой границы Хайсл показал Миреку его новый паспорт. Теперь Скибора звали Пётр Понятовский, он эмигрировал на Запад двенадцать лет назад и через пять лет получил французское гражданство. Родился он в Варшаве, год рождения — 1949-й. Когда Мирек перелистывал странички, рассматривая записи и визы, Хайсл заметил:
— Не смотри. Тут все чисто, это настоящий паспорт. Был такой Пётр Понятовский, он погиб год назад в автокатастрофе недалеко от Парижа.
— Это вы, небось, вели машину?
Священник улыбнулся:
— Нет, я никогда ещё не попадал в аварию.
Они пересекли границу без особых проблем и полчаса спустя уже входили с чемоданами в руках в маленький домик в бедном районе недалеко от порта. Дверь им открыла пожилая женщина, вся в чёрном. Мирек решил, что она принадлежит к какому-нибудь религиозному обществу. Она почти не разговаривала, но тем не менее приготовила им отличный обед. После еды Мирек немного вздремнул, а Хайсл вышел куда-то по делу.
Они прожили в этом доме три дня. Мирек было хотел пройтись по городу, поискать себе женщину, но священник был категорически против. Триест был для Мирека перевалочным пунктом на пути туда и обратно. Правила не допускают излишних передвижений на перевалочном пункте, тем более таком, как Триест, где сплошь и рядом слоняются агенты секретных служб и с Запада, и с Востока. Так что Мирек проводил всё время безвылазно в доме, смотря телевизор, читая журналы и отъедаясь перед предстоящей учёбой. Во время их бесед Хайсл в общих чертах обрисовал несколько возможных вариантов засылки Мирека в Москву. Он избегал подробностей, сказав, что выбор будет сделан ближе ко времени осуществления операции. Мирек спросил:
— А почему бы мне просто не положить мой французский паспорт в карман, сесть в самолёт и появиться в Москве в качестве туриста или бизнесмена?
Хайсл замотал головой.
— Тебе, возможно, придётся пробыть в Москве достаточно долго и до, и после выполнения основного задания. Опыт показывает, что туристы и бизнесмены всегда находятся под каким-то контролем. Нам же надо, чтобы следов твоего пребывания в Москве не оставалось. Не волнуйся, мы придумаем что-нибудь дельное. Наши лучшие головы работают сейчас над этой проблемой.
На третий день вечером Хайсл принёс небольшую чёрную нейлоновую сумку и сказал, чтобы Мирек упаковал в неё туалетные принадлежности, нижнее бельё, платки, запасные брюки и рубашку. Он должен быть готовым отправиться в путь в полночь. Без десяти двенадцать Хайсл зашёл к Миреку и забрал у него всю оставшуюся одежду.
— Где твой паспорт?
Мирек указал на сумку.
— Дай его сюда. Он тебе сейчас не нужен.
Мирек открыл сумку и передал паспорт священнику. Тот сунул документ во внутренний карман. Затем он расстегнул сумку и спросил Мирека:
— Там больше ничего нет, кроме одежды и туалетных принадлежностей?
— Нет.
Удовлетворённый, Хайсл застегнул сумку и сказал:
— На кухне термос с горячим кофе. Возьми его с собой. Сегодня тебе предстоит длинная ночь.
Они выехали сразу после полуночи. На этот раз Хайсл вёл свой «рено» медленно, всё время поглядывая в зеркало заднего вида. Он заметил:
— Самый опасный момент — это когда вступаешь в контакт с другой группой, в которой могут быть агенты спецслужб. Итальянские службы по борьбе с терроризмом обладают большим опытом. Иногда они засылают своих людей в такие вот организации с заданием ничем не проявлять себя и выжидать выхода на крупную дичь.
Мирек это отлично знал, так как сам часто так действовал.
— А что случится, если нас засекут при выходе на контакт?
— У нас будут неприятности. Кстати, я должен известить тебя о том, что теперь твоё имя — Вернер. Ты будешь пользоваться только этим именем до нашей встречи через месяц.
— А какое у меня гражданство?
— Это не имеет значения. Ты просто международный террорист.
Они объехали почти весь город и в конце концов вернулись обратно в порт. Священник посмотрел на часы и свернул в узенькую улочку между огромными складскими помещениями. Фонари здесь не горели, и длинные тени то и дело возникали на высоких стенах. Хайсл остановил машину и погасил фары, оставив мотор включённым. Кроме звука работающего двигателя, в течение пяти минут ничего не было слышно. Затем заскрипела открывающаяся дверь склада, и из проёма появилась неясная фигура. Она дважды просигналила фонариком. Священник протянул руку к приборной доске и дважды посветил фарами. Затем достал из перчаточного отделения толстый коричневый конверт и передал его Миреку.
— Вручи ему вот это. Я встречу тебя на этом месте, когда ты вернёшься. Удачи тебе!
Они пожали друг другу руки. Мирек взял свою сумку и открыл дверь. Он быстро пошёл к складу, даже не удостоив Хайсла прощальным взглядом. Когда Мирек был уже у самого строения, он услышал шум удаляющейся машины священника. Мужчине, который ждал его, было от силы лет двадцать пять. Он посмотрел на Мирека серьёзным взглядом студента и спросил:
— Вернер?
Мирек кивнул и был впущен внутрь. Склад был забит большими деревянными ящиками. Три из них были уложены на прицеп грузовика. Рядом с прицепом стояли двое мужчин средних лет, одетые в рабочую спецодежду.
— У вас что-нибудь для меня есть?
Молодой человек говорил очень вежливо. Мирек протянул ему конверт. Тот моментально вскрыл его и извлёк оттуда пачку банкнот. Мирек заметил, что это были стодолларовые купюры. «Студент» быстро пересчитал деньги, удовлетворённо кивнул, подошёл к двум своим помощникам и протянул каждому по нескольку бумажек.
— Хорошо, пойдёмте со мной, и я все объясню.
Они подошли к прицепу. У одного из ящиков боковая стенка была открыта. Мирек заглянул внутрь. Внутренняя поверхность ящика была обита поролоном. Ко дну был приделан маленький пластмассовый стульчик. Рядом находился эмалированный бачок.
Молодой человек сделал неопределённый жест рукой.
— Первую часть своего путешествия вы проведёте здесь. Мы с вами расстанемся через десять минут. Ещё через пятнадцать минут вы будете уже на таможне. Там вы пробудете максимум час. Потом вам придётся ждать ещё часа два-три, пока ящик не будет погружён на борт судна. Оно должно отчалить в шесть утра, но тут обычно бывают задержки… В ящике достаточно вентиляционных отверстий, так что проблем со свежим воздухом у вас не будет. Вас выпустят из этого ящика, как только корабль выйдет из территориальных вод. Если вам станет плохо, можете пользоваться вот этим бачком. Туда же будете ходить по малой нужде. Вы взяли что-нибудь попить?
Мирек кивнул.
— А кого-нибудь засекали на этом маршруте?
— До сих пор нет. Только очень немногие храбрые люди путешествовали таким образом. Вы готовы?
— Конечно.
Мирек забросил свою сумку внутрь и запрыгнул в ящик. Стульчик оказался достаточно удобным. Мирек ухватился руками за его края и решил, что вполне сможет таким образом сохранить равновесие. Молодой человек добавил:
— Хуже всего переносится темнота. Но спичками или зажигалкой пользоваться нельзя. Обивка легко воспламеняется. Вы не страдаете клаустрофобией?
Мирек отрицательно покачал головой. Его проверяли на это, когда он поступал на службу в СБ.
— Ну и отлично.
Молодой человек махнул рукой своим помощникам, и те подошли к ящику с молотками и гвоздями в руках. На прощание «студент» сказал Миреку:
— Удачной вам поездки, товарищ.
Мирек кивнул, и затем его окружила темнота. Только слышались удары молотков, отдававшиеся в голове у Мирека.
Корабль задержался с отплытием, и только к полудню Мирек почувствовал вибрацию двигателя. Около трёх часов дня его наконец выпустили из ящика. Когда открылась стенка ящика, Мирека охватили сомнения, вызванные разыгравшимся в кромешной тьме воображением:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39