Она рассказала Миреку:
— Я взобралась на вершину холма и увидела Бловице. Это маленькая, симпатичная деревушка: белые домики с красными крышами, шпиль старой церкви.
Мирек уже было хотел сказать ей, что церковь эта давно не использовалась по своему назначению, но тут они услышали шум приближающегося автомобиля. Мирек поднялся с земли, и они увидели старенькую серую «шкоду», похожую на коробку из металла. Она остановилась метров за пятьдесят от них, у самой рощицы. Из машины вылез маленький человек. На нём были вельветовые коричневые брюки, просторное пальто и потёртая коричневая шляпа. Он взял с заднего сиденья старую самодельную трость и направился прямо к Ане с Миреком, с улыбкой рассматривая их. Когда он подошёл поближе, они поняли, что ему было где-то шестьдесят — шестьдесят пять лет. У него было морщинистое лицо и маленькие глазки. Приветливо махнув своей палкой, он крикнул:
— Здравствуйте, ребятки! Какой прекрасный денёк для прогулки на свежем воздухе.
Мирек сказал Ане:
— Пойдём к нему.
Он поднял сумку и, когда они вышли из рощицы, сказал мужчине:
— Да, но среди деревьев достаточно прохладно.
Лицо человека ещё больше сморщилось, когда он улыбнулся им, протягивая руку.
— О, мой племянничек Тадеуш и его жена Татаня. Я так рад, что вы доехали без особых осложнений.
Он горячо пожал руку Миреку, а Аню поцеловал в обе щеки, прямо как дядя, не видевшийся с женой племянника уже целую вечность.
— Вы отлично выглядите, — щебетал он, ведя их к машине, — а как поживает твоя мать, Тадеуш, и эта старая мегера Алисья?
— Отлично, дядя Альбин. Они шлют тебе горячий привет. А как тётушка Сильвия?
— Ах, как всегда, как всегда; не даёт передохнуть ни минуты. У неё сейчас приступ артрита, но врачи говорят, что ничего страшного.
Когда они расселись по своим местам в машине — Аня на заднем сиденье, Мирек на переднем, поведение «дяди» кардинальным образом изменилось: от добродушной болтовни он перешёл к серьёзному, деловому тону. Он быстро открыл перчаточное отделение, достал оттуда большое потёртое кожаное портмоне и, протянув его Миреку, сказал:
— Это ваши документы. Пожалуйста, внимательно проверьте их.
Мирек расстегнул портмоне и стал просматривать документы, одновременно сравнивая их с имеющейся у него информацией. Все бумаги были на месте: два паспорта на имена Тадеуша и Татани Беднарик со всеми печатями и подписями; удостоверения личности; билеты из Варшавы в Брно и обратно; несколько старых писем от друзей; его пропуск на шинный завод в Плюче; её пропуск в больницу Кухарского, где она «работала»; а также талоны на продукты, причём последние отметки на них были сделаны тремя днями раньше.
Все документы, о которых упоминал отец Хайсл, были в наличии. Мирек знал, что некоторые из бумаг настоящие, а некоторые фальшивые. Но даже со всем своим опытом работы в органах госбезопасности он не мог отличить среди них поддельные. От этого он ощутил чувство облегчения и уверенности.
— Отлично, — сказал он, закрывая портмоне и засовывая его себе в карман.
— Хорошо, — сказал мужчина, и они двинулись в путь. — Я поведу машину не очень быстро. Ведь поезд, на котором вы якобы ехали до Брно, опоздал на полчаса. А по такой дороге да на такой машине меньше, чем за два часа, от станции до места не доедешь. Ваши чемоданы в багажнике. Свою сумку оставьте в машине. Я вытащу её, когда стемнеет. Хотя наш дом расположен на окраине, но в маленькой деревне все у всех на виду. Особенно когда вдруг появляются незнакомцы.
Мирек уже было хотел спросить мужчину, с какого времени он живёт в Бловице, но тут же передумал. Отец Хайсл говорил ему, что никто из людей, которые будут помогать им, не станет задавать подобные вопросы и что они также не должны спрашивать ничего лишнего у этих людей. Мирек знал, что легенда этого человека была такова: он — пожилой электрик польского происхождения из Праги, поселившийся вместе с женой (может, и не настоящей) в маленьком домике в деревушке, чтобы провести там остаток своей жизни. После того, как Мирек и Аня проедут этот отрезок своего пути, пожилая пара решит, что данная местность им не подходит по причине своей оторванности от внешнего мира, и, попрощавшись со всеми новыми знакомыми, упакует вещички и исчезнет в неизвестном направлении.
«Электрик» повернулся к Ане, посмотрел на неё и спросил:
— Ты очень устала?
Аня с улыбкой ответила:
— Нет, дядя Альбин. Я проспала всю дорогу. Просто я очень проголодалась.
— Ну уж об этом ты не волнуйся, Татаня! Тётя Сильвия так вас накормит, что тебе всю оставшуюся жизнь не захочется больше есть.
Мирек вдруг почувствовал раздражение от этой манеры поведения старика. Тот был маленьким и, наверное, весил намного меньше Ани. К тому же было не очень-то и необходимо соблюдать их «родственные» отношения, когда вокруг не было посторонних. Он сухо спросил:
— Всё готово? Когда мы уезжаем из Бловице?
Они как раз добрались до конца просёлочной дороги и, свернув на асфальтированное шоссе, Альбин, бросив взгляд на Мирека, бесстрастным голосом ответил:
— Всё уже подготовлено. Завтра вы немного отдохнёте, а после обеда пройдётесь со мной по деревне. В кафе мы выпьем сливовицы. Следующим утром мы отправимся в маленькое путешествие: сперва посетим музей в Брно — мне, между прочим, говорили, что он вполне достоин нашего внимания, — затем мы отправимся в Остраву и проведём там ночь в небольшой гостинице. На третий день мы пообедаем в одной таверне и поедем в Дышинь, где вы и сядете на свой поезд.
Они уже миновали несколько ферм и подъезжали к деревне. Работавшие в поле люди отрывались от своего занятия, чтобы посмотреть на проезжающий мимо автомобиль — в местной округе он был большой редкостью. Аня издали заметила шпиль церкви и спросила:
— А церковь работает?
Альбин раздражённо ответил:
— Ты что, шутишь? Эта церковь уже на протяжении двадцати лет служит складом. Эти коммунисты хуже зверей.
Он говорил с такой искренней злобой, что Мирек понял: дядя Альбин — глубоко верующий человек. Может быть, он даже был одним из секретных священников, которые в этой стране рисковали гораздо больше официальных служителей церкви. Но тут Альбин остановил машину и объявил своим пассажирам:
— Вот мы и приехали!
Он подрулил к небольшому домику, стоявшему прямо у дороги. Они все вылезли из машины, и Альбин подошёл к багажнику.
Дом был двухэтажным, с маленькой клумбой перед ним, калиткой и тропинкой, ведущей к входной двери. Дверь отворилась, и из дома появилась улыбающаяся женщина. Она была полной противоположностью Альбину: высокая, полная, с гладкой кожей. Женщина выглядела лет на десять моложе, чем её муж. Она была одета в чёрное платье и вязаный жакет. Сверху был повязан фартук. Она поспешила к ним по тропинке, открыла калитку и бурно приветствовала Аню и Мирека: обнимала и целовала их несметное число раз. Затем она взяла Аню под руку и увела в дом, пока Мирек помогал Альбину выгрузить из багажника два дешёвых чемодана. Мирек огляделся вокруг. Вдоль по улице шёл пожилой человек с маленькой собачкой на поводке. Он терпеливо ждал, пока пёсик стоял с задранной ногой под деревцем. Глаза его были устремлены на Мирека.
Внутреннее убранство домика точно соответствовало его предназначению — просто временное жилище. Мебель была очень простой и дешёвой; видимо, это была подержанная мебель. Но зато аромат, исходящий с кухни, был превосходным.
Командовала в доме Сильвия. Она приказала Альбину:
— Налей им выпить!
Потом она взяла оба чемодана и сказала Ане:
— Пойдём со мной, Татаня!
Она повела Аню вслед за собой по деревянной лестнице на второй этаж и указала ей кивком на дверь наверху:
— Это туалет и душ. Извини, ванны нет, но вода в душе горячая, так что можно хоть согреться.
Она повернула направо, поставила один из чемоданов на пол и открыла ещё одну дверь. Аня вошла в комнату вслед за ней. Небольшая комната была буквально заставлена различной мебелью. Тут был и платяной шкаф, и комод, и большое кресло-качалка. Но большую часть пространства занимала широкая двуспальная кровать с розовым покрывалом. В углу стояла маленькая электрическая печь с раскалённой решёткой.
Увидев кровать, Аня почувствовала, как сердце у неё уходит в пятки. Пожилая женщина заметила её реакцию и все сразу же поняла.
— О Господи! Вы не настоящие муж и жена! Но нас об этом никто не предупредил.
Аня выдавила из себя:
— Ничего страшного.
Сильвия положила чемодан на кровать и сказала:
— Послушай-ка, я поговорю с Альбином. Он может поспать здесь с Тадеушем, а ты — в моей комнате.
Она указала на кровать:
— Мебель уже была здесь, когда мы приехали. Нам ничего не сказали, не предупредили…
От слов Сильвии Аня почувствовала облегчение, но затем это чувство уступило место чувству вины: ведь она должна быть готова к подобным ситуациям и лучше справиться с этим с самого начала. Лучше, если они с Миреком достигнут взаимопонимания сейчас, в начале их совместного путешествия. Просто ей надо привыкнуть к необходимости делить с ним постель. Она крепко пожала руку женщине, покачала головой и, улыбнувшись, сказала:
— Не надо, тётя Сильвия. Оставайтесь в одной комнате со своим мужем. Всё будет нормально.
Сильвия с сомнением смотрела на Аню. Что-то подсказывало ей, что эта девушка была совсем чистой. Она уже встречала подобных людей.
— Ты в этом уверена?
— Да, так будет лучше для меня.
— Ну ладно, пойдём вниз. Ты выпьешь и наконец поешь.
Обед состоял из наваристого овощного супа и тушёного кролика. Ко всему этому ещё были прибавлены и нарезанные от сердца ломти хлеба, который пекла сама тётя Сильвия. Беседа их была по содержанию чисто политической. Альбин рассказал о своей недавней поездке в Польшу. А Мирек очень хотел услышать новости о своей стране, хотя бы на бытовом уровне. Они говорили о «Солидарности» и о нападках на неё; о дефиците и нехватках; о возросшей ненависти к русским и, наконец, о церкви. Разговор о религии очень поразил Альбина.
Перед тем, как приняться за еду, он оглядел стол и наклонил голову, шепча молитву. Его жена и Аня немедленно последовали его примеру. Краем глаза он видел, что Тадеуш сидел выпрямившись, а на лице у него было выражение лёгкого презрения. Но когда они стали обсуждать положение церкви в Польше и польского папы в Риме, Альбин был поражён информацией, которую сообщил этот молодой человек. Мирек говорил о церкви, как о какой-нибудь политической партии. Он имел детальное представление о структуре и иерархах церкви, но говорил об этих предметах немного свысока, несколько отстраненно. Альбин в ходе разговора иногда поглядывал на девушку. Та ела молча, а на лице у неё сохранялось грустное выражение. Иногда она посматривала на Мирека, когда он говорил что-нибудь важное. В конце концов девушка вмешалась в их беседу, попытавшись переменить тему разговора. Она спросила:
— Тётя Сильвия, а где вы нашли такого отличного кролика?
Сильвия довольно улыбнулась:
— У местного фермера. Здесь все расчёты производятся по бартеру: дрова меняют на овощи, помидоры — на растительное масло и так далее.
Она указала на кастрюлю:
— За этих двух кроликов я отдала отличный кусок бекона.
— Но где же вы его взяли?
Мирек громко кашлянул, не дав Ане договорить. Он посмотрел на Альбина, который очень внимательно рассматривал кончик своей вилки. Аня сначала была в полном недоумении, но затем все поняла: Беконный Священник, видимо, недавно побывал в этих местах. Она улыбнулась Сильвии и просто сказала:
— Мясо кролика — одно из самых моих любимых блюд, и я никогда раньше не пробовала так хорошо приготовленного кролика. Но тут есть что-то, что я никак не могу определить: чуть-чуть пощипывает язык, но вкус от этого ещё лучше.
Сильвия улыбнулась мужу и сказала:
— Я научилась готовить кролика у матери Альбина. Она приехала с севера, из Леборе. А там в это блюдо всегда добавляют немного имбиря.
— Ага, вот оно что! — воскликнула Аня.
И обе женщины принялись обсуждать различные рецепты. Альбин вынул пачку сигарет и предложил одну Миреку. Тот инстинктивно взял её, хотя прошёл уже целый месяц с тех пор, когда он последний раз курил. Табак был дешёвым, а дым очень едким, но Мирек жадно его втягивал. Альбин внимательно смотрел на него сквозь дым. Миреку показалось, что старику что-то в нём не нравится, но он не мог определить, что именно. Однако это не должно его беспокоить. Эта чета — всего лишь спица в колесе. Пешки, открывающие ход ферзю. Этот пожилой человек в общем-то ничего не значил для него, но Мирек по непонятной причине не хотел, чтобы этот старик был им недоволен. Он склонился к нему и, стараясь перекричать двух женщин, сказал:
— Я… мы очень благодарны вам за всё, что вы для нас сделали, за ваше гостеприимство.
Пожилой человек сделал неопределённый жест рукой и ответил:
— Мы служим, как умеем.
Мирек кивнул, но, твёрдо вознамерившись добиться расположения Альбина, решил воспользоваться своими ораторскими способностями. Он выпустил дым через ноздри, затушил сигарету и начал:
— Раньше я думал, что понимаю значение слова «служить». Но это не так. Только за последние несколько месяцев я осознал подлинное значение этого слова. Я понял, что оно подразумевает не только повиновение и поклонение, но и бескорыстную помощь. Оказывается, служат не только за деньги, но и из бескорыстных, добрых побуждений. Я смог на деле ощутить это в вашем доме, среди вас. Вскоре мы расстанемся, и наверняка нам никогда не придётся больше встретиться, но я лично никогда не забуду вас и вашу жену. Вы ничего не знаете о нашей цели, но вы знаете о том риске, которому подвергаете себя ради нашего дела. Я никогда не узнаю ваших настоящих имён, да это, собственно говоря, и не имеет значения. Но я ни в коем случае не забуду силу воли и самоотверженность людей, которых я знал как Альбина и Сильвию Возняк.
Обе женщины уже давно замолчали, так что, услышав последние фразы Мирека, смотрели на него с любопытством. Сам Мирек был очень взволнован, ему никогда и никому не доводилось говорить подобные вещи. Он начал уже было злиться на себя, но Альбин поднялся, подошёл к буфету и вернулся с бутылкой и четырьмя стопками. Не говоря ни слова, он налил всем водки и передал стопки. Затем поднял свою и произнёс:
— Давайте выпьем за нашу Родину, за Польшу!
— За Польшу! — повторили все и осушили стаканы.
Водка смягчила раздражение Мирека. Ему стало хорошо, хотя он и сам не понимал, из-за чего. Он лишь чувствовал, что впервые в жизни окружён атмосферой искреннего дружелюбия.
Женщины поднялись из-за стола и стали убирать грязную посуду. Когда с кухни донеслись звуки, сопровождающие обычно мытье тарелок, Альбин подмигнул Миреку и взялся за бутылку. Хорошо натренированной рукой он наполнил стопки до самых краёв. В этот раз не звучало никаких тостов. Только спокойная тишина. Мирек лишь пригубил свою водку. Ему нравился алкоголь и его приятное воздействие, но он хорошо сознавал, как опасно иногда спиртное. Он мог выпить и спокойно после этого заснуть; но он понимал, что за пределами конспиративной квартиры алкоголь — его злейший враг. И знал, как этот враг с ним воюет. Алкоголь делал Мирека излишне самоуверенным, а в таком путешествии это могло иметь катастрофические последствия.
Наконец женщины вернулись обратно, и Сильвия увидела, чем занимается её муженёк. Альбину, конечно, влетело, но не то чтобы очень уж сильно. Аня объявила, что она собирается принять душ, а затем отправится спать. Она чмокнула пожилую пару и стала подниматься по лестнице наверх. Мирек внимательно следил за тем, как её ноги уходят из его поля зрения. Альбин налил ещё водки.
— Поосторожнее, — не очень настойчиво пробормотал Мирек.
Пожилой человек улыбнулся:
— Не волнуйся, эта — последняя. Она поможет тебе крепко заснуть. И не старайся проснуться пораньше… поспи подольше.
— Я постараюсь.
Мирек чокнулся с Альбином, но мысли его были далеко отсюда, наверху. Слово «спать» сразу заставило его подумать о двойной кровати и о принимающей душ Ане. Воображение рисовало ему в ярких красках, как Аня сейчас моется в душе: обнажённая, все тело мокрое; волосы под водой ещё больше блестят, чем сухие. Струйки стекают по груди, ягодицам и мягким изгибам бёдер.
У Мирека участился пульс. Он вдруг осознал, что Альбин говорит с ним о чём-то:
— Последние известия я получил неделю назад. Мне сообщили, что вы — причина участившихся усиленных проверок на границе да и в самой стране тоже. Они ставят кордоны на внутренних автомагистралях или внезапно устраивают повальные обыски и облавы. Они знают точно, за кем охотятся?
Это был вопрос, на который Мирек мог ответить. Он покачал головой.
— Они ищут мужчину, который, скорее всего, по их мнению, путешествует один. Они не знают его возраста или национальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Я взобралась на вершину холма и увидела Бловице. Это маленькая, симпатичная деревушка: белые домики с красными крышами, шпиль старой церкви.
Мирек уже было хотел сказать ей, что церковь эта давно не использовалась по своему назначению, но тут они услышали шум приближающегося автомобиля. Мирек поднялся с земли, и они увидели старенькую серую «шкоду», похожую на коробку из металла. Она остановилась метров за пятьдесят от них, у самой рощицы. Из машины вылез маленький человек. На нём были вельветовые коричневые брюки, просторное пальто и потёртая коричневая шляпа. Он взял с заднего сиденья старую самодельную трость и направился прямо к Ане с Миреком, с улыбкой рассматривая их. Когда он подошёл поближе, они поняли, что ему было где-то шестьдесят — шестьдесят пять лет. У него было морщинистое лицо и маленькие глазки. Приветливо махнув своей палкой, он крикнул:
— Здравствуйте, ребятки! Какой прекрасный денёк для прогулки на свежем воздухе.
Мирек сказал Ане:
— Пойдём к нему.
Он поднял сумку и, когда они вышли из рощицы, сказал мужчине:
— Да, но среди деревьев достаточно прохладно.
Лицо человека ещё больше сморщилось, когда он улыбнулся им, протягивая руку.
— О, мой племянничек Тадеуш и его жена Татаня. Я так рад, что вы доехали без особых осложнений.
Он горячо пожал руку Миреку, а Аню поцеловал в обе щеки, прямо как дядя, не видевшийся с женой племянника уже целую вечность.
— Вы отлично выглядите, — щебетал он, ведя их к машине, — а как поживает твоя мать, Тадеуш, и эта старая мегера Алисья?
— Отлично, дядя Альбин. Они шлют тебе горячий привет. А как тётушка Сильвия?
— Ах, как всегда, как всегда; не даёт передохнуть ни минуты. У неё сейчас приступ артрита, но врачи говорят, что ничего страшного.
Когда они расселись по своим местам в машине — Аня на заднем сиденье, Мирек на переднем, поведение «дяди» кардинальным образом изменилось: от добродушной болтовни он перешёл к серьёзному, деловому тону. Он быстро открыл перчаточное отделение, достал оттуда большое потёртое кожаное портмоне и, протянув его Миреку, сказал:
— Это ваши документы. Пожалуйста, внимательно проверьте их.
Мирек расстегнул портмоне и стал просматривать документы, одновременно сравнивая их с имеющейся у него информацией. Все бумаги были на месте: два паспорта на имена Тадеуша и Татани Беднарик со всеми печатями и подписями; удостоверения личности; билеты из Варшавы в Брно и обратно; несколько старых писем от друзей; его пропуск на шинный завод в Плюче; её пропуск в больницу Кухарского, где она «работала»; а также талоны на продукты, причём последние отметки на них были сделаны тремя днями раньше.
Все документы, о которых упоминал отец Хайсл, были в наличии. Мирек знал, что некоторые из бумаг настоящие, а некоторые фальшивые. Но даже со всем своим опытом работы в органах госбезопасности он не мог отличить среди них поддельные. От этого он ощутил чувство облегчения и уверенности.
— Отлично, — сказал он, закрывая портмоне и засовывая его себе в карман.
— Хорошо, — сказал мужчина, и они двинулись в путь. — Я поведу машину не очень быстро. Ведь поезд, на котором вы якобы ехали до Брно, опоздал на полчаса. А по такой дороге да на такой машине меньше, чем за два часа, от станции до места не доедешь. Ваши чемоданы в багажнике. Свою сумку оставьте в машине. Я вытащу её, когда стемнеет. Хотя наш дом расположен на окраине, но в маленькой деревне все у всех на виду. Особенно когда вдруг появляются незнакомцы.
Мирек уже было хотел спросить мужчину, с какого времени он живёт в Бловице, но тут же передумал. Отец Хайсл говорил ему, что никто из людей, которые будут помогать им, не станет задавать подобные вопросы и что они также не должны спрашивать ничего лишнего у этих людей. Мирек знал, что легенда этого человека была такова: он — пожилой электрик польского происхождения из Праги, поселившийся вместе с женой (может, и не настоящей) в маленьком домике в деревушке, чтобы провести там остаток своей жизни. После того, как Мирек и Аня проедут этот отрезок своего пути, пожилая пара решит, что данная местность им не подходит по причине своей оторванности от внешнего мира, и, попрощавшись со всеми новыми знакомыми, упакует вещички и исчезнет в неизвестном направлении.
«Электрик» повернулся к Ане, посмотрел на неё и спросил:
— Ты очень устала?
Аня с улыбкой ответила:
— Нет, дядя Альбин. Я проспала всю дорогу. Просто я очень проголодалась.
— Ну уж об этом ты не волнуйся, Татаня! Тётя Сильвия так вас накормит, что тебе всю оставшуюся жизнь не захочется больше есть.
Мирек вдруг почувствовал раздражение от этой манеры поведения старика. Тот был маленьким и, наверное, весил намного меньше Ани. К тому же было не очень-то и необходимо соблюдать их «родственные» отношения, когда вокруг не было посторонних. Он сухо спросил:
— Всё готово? Когда мы уезжаем из Бловице?
Они как раз добрались до конца просёлочной дороги и, свернув на асфальтированное шоссе, Альбин, бросив взгляд на Мирека, бесстрастным голосом ответил:
— Всё уже подготовлено. Завтра вы немного отдохнёте, а после обеда пройдётесь со мной по деревне. В кафе мы выпьем сливовицы. Следующим утром мы отправимся в маленькое путешествие: сперва посетим музей в Брно — мне, между прочим, говорили, что он вполне достоин нашего внимания, — затем мы отправимся в Остраву и проведём там ночь в небольшой гостинице. На третий день мы пообедаем в одной таверне и поедем в Дышинь, где вы и сядете на свой поезд.
Они уже миновали несколько ферм и подъезжали к деревне. Работавшие в поле люди отрывались от своего занятия, чтобы посмотреть на проезжающий мимо автомобиль — в местной округе он был большой редкостью. Аня издали заметила шпиль церкви и спросила:
— А церковь работает?
Альбин раздражённо ответил:
— Ты что, шутишь? Эта церковь уже на протяжении двадцати лет служит складом. Эти коммунисты хуже зверей.
Он говорил с такой искренней злобой, что Мирек понял: дядя Альбин — глубоко верующий человек. Может быть, он даже был одним из секретных священников, которые в этой стране рисковали гораздо больше официальных служителей церкви. Но тут Альбин остановил машину и объявил своим пассажирам:
— Вот мы и приехали!
Он подрулил к небольшому домику, стоявшему прямо у дороги. Они все вылезли из машины, и Альбин подошёл к багажнику.
Дом был двухэтажным, с маленькой клумбой перед ним, калиткой и тропинкой, ведущей к входной двери. Дверь отворилась, и из дома появилась улыбающаяся женщина. Она была полной противоположностью Альбину: высокая, полная, с гладкой кожей. Женщина выглядела лет на десять моложе, чем её муж. Она была одета в чёрное платье и вязаный жакет. Сверху был повязан фартук. Она поспешила к ним по тропинке, открыла калитку и бурно приветствовала Аню и Мирека: обнимала и целовала их несметное число раз. Затем она взяла Аню под руку и увела в дом, пока Мирек помогал Альбину выгрузить из багажника два дешёвых чемодана. Мирек огляделся вокруг. Вдоль по улице шёл пожилой человек с маленькой собачкой на поводке. Он терпеливо ждал, пока пёсик стоял с задранной ногой под деревцем. Глаза его были устремлены на Мирека.
Внутреннее убранство домика точно соответствовало его предназначению — просто временное жилище. Мебель была очень простой и дешёвой; видимо, это была подержанная мебель. Но зато аромат, исходящий с кухни, был превосходным.
Командовала в доме Сильвия. Она приказала Альбину:
— Налей им выпить!
Потом она взяла оба чемодана и сказала Ане:
— Пойдём со мной, Татаня!
Она повела Аню вслед за собой по деревянной лестнице на второй этаж и указала ей кивком на дверь наверху:
— Это туалет и душ. Извини, ванны нет, но вода в душе горячая, так что можно хоть согреться.
Она повернула направо, поставила один из чемоданов на пол и открыла ещё одну дверь. Аня вошла в комнату вслед за ней. Небольшая комната была буквально заставлена различной мебелью. Тут был и платяной шкаф, и комод, и большое кресло-качалка. Но большую часть пространства занимала широкая двуспальная кровать с розовым покрывалом. В углу стояла маленькая электрическая печь с раскалённой решёткой.
Увидев кровать, Аня почувствовала, как сердце у неё уходит в пятки. Пожилая женщина заметила её реакцию и все сразу же поняла.
— О Господи! Вы не настоящие муж и жена! Но нас об этом никто не предупредил.
Аня выдавила из себя:
— Ничего страшного.
Сильвия положила чемодан на кровать и сказала:
— Послушай-ка, я поговорю с Альбином. Он может поспать здесь с Тадеушем, а ты — в моей комнате.
Она указала на кровать:
— Мебель уже была здесь, когда мы приехали. Нам ничего не сказали, не предупредили…
От слов Сильвии Аня почувствовала облегчение, но затем это чувство уступило место чувству вины: ведь она должна быть готова к подобным ситуациям и лучше справиться с этим с самого начала. Лучше, если они с Миреком достигнут взаимопонимания сейчас, в начале их совместного путешествия. Просто ей надо привыкнуть к необходимости делить с ним постель. Она крепко пожала руку женщине, покачала головой и, улыбнувшись, сказала:
— Не надо, тётя Сильвия. Оставайтесь в одной комнате со своим мужем. Всё будет нормально.
Сильвия с сомнением смотрела на Аню. Что-то подсказывало ей, что эта девушка была совсем чистой. Она уже встречала подобных людей.
— Ты в этом уверена?
— Да, так будет лучше для меня.
— Ну ладно, пойдём вниз. Ты выпьешь и наконец поешь.
Обед состоял из наваристого овощного супа и тушёного кролика. Ко всему этому ещё были прибавлены и нарезанные от сердца ломти хлеба, который пекла сама тётя Сильвия. Беседа их была по содержанию чисто политической. Альбин рассказал о своей недавней поездке в Польшу. А Мирек очень хотел услышать новости о своей стране, хотя бы на бытовом уровне. Они говорили о «Солидарности» и о нападках на неё; о дефиците и нехватках; о возросшей ненависти к русским и, наконец, о церкви. Разговор о религии очень поразил Альбина.
Перед тем, как приняться за еду, он оглядел стол и наклонил голову, шепча молитву. Его жена и Аня немедленно последовали его примеру. Краем глаза он видел, что Тадеуш сидел выпрямившись, а на лице у него было выражение лёгкого презрения. Но когда они стали обсуждать положение церкви в Польше и польского папы в Риме, Альбин был поражён информацией, которую сообщил этот молодой человек. Мирек говорил о церкви, как о какой-нибудь политической партии. Он имел детальное представление о структуре и иерархах церкви, но говорил об этих предметах немного свысока, несколько отстраненно. Альбин в ходе разговора иногда поглядывал на девушку. Та ела молча, а на лице у неё сохранялось грустное выражение. Иногда она посматривала на Мирека, когда он говорил что-нибудь важное. В конце концов девушка вмешалась в их беседу, попытавшись переменить тему разговора. Она спросила:
— Тётя Сильвия, а где вы нашли такого отличного кролика?
Сильвия довольно улыбнулась:
— У местного фермера. Здесь все расчёты производятся по бартеру: дрова меняют на овощи, помидоры — на растительное масло и так далее.
Она указала на кастрюлю:
— За этих двух кроликов я отдала отличный кусок бекона.
— Но где же вы его взяли?
Мирек громко кашлянул, не дав Ане договорить. Он посмотрел на Альбина, который очень внимательно рассматривал кончик своей вилки. Аня сначала была в полном недоумении, но затем все поняла: Беконный Священник, видимо, недавно побывал в этих местах. Она улыбнулась Сильвии и просто сказала:
— Мясо кролика — одно из самых моих любимых блюд, и я никогда раньше не пробовала так хорошо приготовленного кролика. Но тут есть что-то, что я никак не могу определить: чуть-чуть пощипывает язык, но вкус от этого ещё лучше.
Сильвия улыбнулась мужу и сказала:
— Я научилась готовить кролика у матери Альбина. Она приехала с севера, из Леборе. А там в это блюдо всегда добавляют немного имбиря.
— Ага, вот оно что! — воскликнула Аня.
И обе женщины принялись обсуждать различные рецепты. Альбин вынул пачку сигарет и предложил одну Миреку. Тот инстинктивно взял её, хотя прошёл уже целый месяц с тех пор, когда он последний раз курил. Табак был дешёвым, а дым очень едким, но Мирек жадно его втягивал. Альбин внимательно смотрел на него сквозь дым. Миреку показалось, что старику что-то в нём не нравится, но он не мог определить, что именно. Однако это не должно его беспокоить. Эта чета — всего лишь спица в колесе. Пешки, открывающие ход ферзю. Этот пожилой человек в общем-то ничего не значил для него, но Мирек по непонятной причине не хотел, чтобы этот старик был им недоволен. Он склонился к нему и, стараясь перекричать двух женщин, сказал:
— Я… мы очень благодарны вам за всё, что вы для нас сделали, за ваше гостеприимство.
Пожилой человек сделал неопределённый жест рукой и ответил:
— Мы служим, как умеем.
Мирек кивнул, но, твёрдо вознамерившись добиться расположения Альбина, решил воспользоваться своими ораторскими способностями. Он выпустил дым через ноздри, затушил сигарету и начал:
— Раньше я думал, что понимаю значение слова «служить». Но это не так. Только за последние несколько месяцев я осознал подлинное значение этого слова. Я понял, что оно подразумевает не только повиновение и поклонение, но и бескорыстную помощь. Оказывается, служат не только за деньги, но и из бескорыстных, добрых побуждений. Я смог на деле ощутить это в вашем доме, среди вас. Вскоре мы расстанемся, и наверняка нам никогда не придётся больше встретиться, но я лично никогда не забуду вас и вашу жену. Вы ничего не знаете о нашей цели, но вы знаете о том риске, которому подвергаете себя ради нашего дела. Я никогда не узнаю ваших настоящих имён, да это, собственно говоря, и не имеет значения. Но я ни в коем случае не забуду силу воли и самоотверженность людей, которых я знал как Альбина и Сильвию Возняк.
Обе женщины уже давно замолчали, так что, услышав последние фразы Мирека, смотрели на него с любопытством. Сам Мирек был очень взволнован, ему никогда и никому не доводилось говорить подобные вещи. Он начал уже было злиться на себя, но Альбин поднялся, подошёл к буфету и вернулся с бутылкой и четырьмя стопками. Не говоря ни слова, он налил всем водки и передал стопки. Затем поднял свою и произнёс:
— Давайте выпьем за нашу Родину, за Польшу!
— За Польшу! — повторили все и осушили стаканы.
Водка смягчила раздражение Мирека. Ему стало хорошо, хотя он и сам не понимал, из-за чего. Он лишь чувствовал, что впервые в жизни окружён атмосферой искреннего дружелюбия.
Женщины поднялись из-за стола и стали убирать грязную посуду. Когда с кухни донеслись звуки, сопровождающие обычно мытье тарелок, Альбин подмигнул Миреку и взялся за бутылку. Хорошо натренированной рукой он наполнил стопки до самых краёв. В этот раз не звучало никаких тостов. Только спокойная тишина. Мирек лишь пригубил свою водку. Ему нравился алкоголь и его приятное воздействие, но он хорошо сознавал, как опасно иногда спиртное. Он мог выпить и спокойно после этого заснуть; но он понимал, что за пределами конспиративной квартиры алкоголь — его злейший враг. И знал, как этот враг с ним воюет. Алкоголь делал Мирека излишне самоуверенным, а в таком путешествии это могло иметь катастрофические последствия.
Наконец женщины вернулись обратно, и Сильвия увидела, чем занимается её муженёк. Альбину, конечно, влетело, но не то чтобы очень уж сильно. Аня объявила, что она собирается принять душ, а затем отправится спать. Она чмокнула пожилую пару и стала подниматься по лестнице наверх. Мирек внимательно следил за тем, как её ноги уходят из его поля зрения. Альбин налил ещё водки.
— Поосторожнее, — не очень настойчиво пробормотал Мирек.
Пожилой человек улыбнулся:
— Не волнуйся, эта — последняя. Она поможет тебе крепко заснуть. И не старайся проснуться пораньше… поспи подольше.
— Я постараюсь.
Мирек чокнулся с Альбином, но мысли его были далеко отсюда, наверху. Слово «спать» сразу заставило его подумать о двойной кровати и о принимающей душ Ане. Воображение рисовало ему в ярких красках, как Аня сейчас моется в душе: обнажённая, все тело мокрое; волосы под водой ещё больше блестят, чем сухие. Струйки стекают по груди, ягодицам и мягким изгибам бёдер.
У Мирека участился пульс. Он вдруг осознал, что Альбин говорит с ним о чём-то:
— Последние известия я получил неделю назад. Мне сообщили, что вы — причина участившихся усиленных проверок на границе да и в самой стране тоже. Они ставят кордоны на внутренних автомагистралях или внезапно устраивают повальные обыски и облавы. Они знают точно, за кем охотятся?
Это был вопрос, на который Мирек мог ответить. Он покачал головой.
— Они ищут мужчину, который, скорее всего, по их мнению, путешествует один. Они не знают его возраста или национальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39