— Не можем же мы напасть на Сирию, пока «Шатила» ничем себя не обнаружила. Что если все ее угрозы — блеф, пустой звук? Хороши мы тогда будем! А если сирийцы не в силах повлиять на этих сумасшедших, в чем я, кстати, и не сомневаюсь? С другой стороны, если террористы и впрямь выполнят свою угрозу, то нападать на Сирию после взрыва — какой в этом вообще смысл? Все и так пойдет к черту, взлетит на воздух, зачем усугублять? Хаим, тебе же американцы трижды, в разной форме, давали понять, что если только мы применим ядерное оружие, то потеряем всех сторонников и в конгрессе и вообще в этой стране. — Премьер сумрачно оглядел коллег. — Нет, такой план — просто безумие.Мнение главы правительства возобладало, после чего члены кабинета выслушали его собственный план. Условия ультиматума должны быть приняты. Мэры соберутся на границе к 23:00 — за два часа до объявленного срока, на который намечен взрыв. В тот же час предстоит взорвать Стену плача. Заключенные-арабы из разных тюрем уже перевезены в Галилею, в военный лагерь. Оттуда их автобусами отправят к границе и в 23:15 начнут передавать сирийским представителям.— Большой риск! — высказался кто-то из присутствующих. — Настоящая русская рулетка: все это назначено на время ровно за два часа до взрыва, то есть до часу ночи. Но кто поручится, что за такой короткий срок террористы объявятся и что у нас хватит времени найти и обезвредить их бомбы?— Мы уступим в самый последний момент, — возразил премьер. — Если поспешить, они сочтут это признаком слабости и повысят требования, шантажируя нас второй бомбой.— Которой, скорее всего, и не существует, — заметил министр обороны.— Она есть, — твердо сказал премьер. — Можете на меня положиться.— Знаете что-то конкретное?— Она существует, эта вторая бомба. И мы должны сейчас же обсудить наши действия на случай, если террористы повысят свои требования, угрожая нам еще одним взрывом.В середине дня контроль над ситуацией со стороны правительства был полностью потерян. Огромные неуправляемые толпы бродили по всему средиземноморскому побережью Галилеи до самого Негева. Прибывшие в Хайфу и Тель-Авив американские военные суда приготовились эвакуировать граждан США, однако командующий судами вынужден был отказаться от этой попытки, поскольку городские власти предупредили его об опасности: лодки, спущенные на воду, тут же будут потоплены обезумевшими от страха беженцами. В Хайфе почти так и случилось: там корабли подошли близко к берегу, и сотни людей пустились к ним вплавь. Доплывших пришлось сталкивать обратно в воду. Суда поспешно отошли на безопасное расстояние. В 17:00 перестал действовать аэропорт Бен Гурион — последним рейсом прилетела группа телевизионщиков из Соединенных Штатов.— Почему она не дает о себе знать? — в десятый раз Бен Тов задавал этот вопрос.— За ней, вероятно, следят.— Так что нам-то делать?Эссат и сам не знал.— Картографы ничего не сумели установить?Бен Тов нахмурился еще больше:— Говорят, ни на одном из планов улиц нет такого участка, который совпал бы с твоим рисунком. Мол, рисунок слишком мал, вообще не привязан ни к чему конкретно. Я дюжину своих ребят усадил за карты городов, они тоже ничего не нашли. На Расмию только и надежда.— Может, обыск что-то даст.Было уже 21:00, когда зазвонил телефон.— Спрашивают какого-то Эссата, — сообщили с коммутатора. — нас в списках такой не значится.— Соедини со мной.— Я по поручению Расмии, — проговорил далекий мужской голос.— Кто вы?— Какая разница? Я говорю с Эссатом?— Нет. Постойте.Эссат схватил трубку.— Слушаю!— Расмия просит передать вам кое-что, она сама позвонить не может. Запомните: синагога на углу улиц Зонненфельда и Рокача в квартале Меа Шеарим. Кирпичная, с куполом. Ступайте от нее по улице Зонненфельда, сверните в третий переулок направо. По левую руку от вас окажется дом с зеленой дверью. Это там, под досками пола.— Кто вы?— Неважно.— Откуда мне знать — может, вы все выдумали?— Спросите своего приятеля в Париже, кто такой Ковач. Я заодно с Ковачем.— Можно выйти с вами на связь еще раз?— Нет. Торопитесь — меня предупредили, что часы уже тикают.— Еще одну секунду — где вторая бомба?— Расмия пока и сама не знает. Когда узнает, позвоню.Говоривший положил трубку. Судя по выговору, еврей из Восточной Европы, — это все, что можно о нем сказать. Бен Тов хлопнул себя ладонью по лбу:— Я полный кретин! На рисунке купол — так я решил, что бомбу спрячут в самом что ни есть арабском месте, возле мечети. Из головы вон, что синагоги тоже бывают с куполами. Даже после того как чертова девка скрылась в квартале Меа Шеарим, я и мысли не допускал, что бомбу могут спрятать там — как же, в таком святом для евреев месте! Идиот!Он поспешно набрал номер, позвонил в саперную воинскую часть.— Пошлите людей на угол улиц Зонненфельда и Рокача в квартале Меа Шеарим. И поскорее. Мы тоже туда едем. Да, думаю, она там, так что берите людей поопытнее. Если окажется, что след ложный, начальству своему не докладывайте, идет?Вдвоем с Эссатом они сбежали по ступенькам, сели в машину и помчались с такой скоростью, будто за ними гнался сам дьявол.К дому с зеленой дверью они подкатили одновременно с саперами. Майор, возглавлявший группу, с серьезным видом доложил Бен Тову свой план:— Главное — застать врасплох тех, кто в доме. Высадим дверь и врассыпную по комнатам — надо спешить, насколько мы знаем эту систему, там часы не тикают, часового механизма нет, а детонатор можно задействовать с любого расстояния.Операция заняла минуту, не больше. Дом оказался пуст, только тощая кошка заорала истошно, угрожающе выгнув спину, — аж искры посыпались в темном углу. Саперы принялись осторожно взламывать полы и почти сразу обнаружили то, что искали.— Маленькая какая, — удивился Эссат, во все глаза разглядывая вполне мирного вида цилиндр, — не длинный, довольно узкий.— А ей и ни к чему быть большой, — отозвался майор. — Выйти всем, останусь я и еще двое — ты и ты. Остальные поспешно вышли.— По вашему радио с кем можно поговорить?— С генштабом.— Могут оттуда связать меня с канцелярией премьер-министра?— Попробуем.Через полминуты, услышав в трубке голос Порана, Бен Тов сказал ворчливо:— Нашли. Сейчас с ней работают. Саперы, конечно, кто ж еще? Если она взорвется у них в руках, то вы об этом сами услышите в ближайшие полчаса. На всякий случай — пусть правительство все же знает, арабский отдел «Моссада» не зря ел свой хлеб.— Премьер, как ты знаешь, настаивает, чтобы ты свои новости передавал по обычным каналам связи, — ответил Поран. — Может, лучше его не беспокоить лишний раз?— Ладно, брось свои шуточки. Вторую пока не нашли.— Хоть какой-нибудь ключ есть к поискам?— Абсолютно ничего. Но я, как всегда, не теряю надежды.Час спустя из дома донесся торжествующий вопль, и тут же в дверях появился улыбающийся майор, по лицу и по шее градом катился пот.— Мы-таки вывели ее на чистую воду, эту маленькую сучку. Мои ребята заканчивают проверку, но она уже абсолютно безопасна, это точно, — и он с силой хлопнул Бен Това по плечу. Глава 34 На следующее утро в кабинете министров разразился новый скандал — теперь уже по поводу второй бомбы.— Пусть жители Иерусалима не спешат возвращаться в покинутый город, — заявил премьер-министр. — Со стороны террористов было бы логично спрятать бомбу именно там.Мемуне и министр обороны еще до заседания держали между собой совет и пришли к обоюдному решению, что второй бомбы не существует.— На побережье ужас что творится, — сообщил министр обороны. — ни одна из медицинских служб не действует, даже армейская ничего поделать не может. В такой толчее возможны любые эпидемии. Есть слухи о беспорядках в Тель-Авиве: начались грабежи, а заодно выступления против правительства.— И на этом основании мы должны скомандовать людям чтобы они шли по домам?— Риск невелик. Не верю я в эту вторую бомбу!— Но если она все же есть и находится, боюсь, в самом Иерусалиме, мы заманим туда жителей, а тут как раз взрыв — какие тогда будут выступления против правительства, можешь себе представить?— Эксперты «Моссада» считают, что этого не произойдет. Я разделяю точку зрения экспертов.Двое других участников заседания одобрительно закивали.— Неправильные оценки экспертов не раз приводили к беде. Вот, кстати, человек, который рекомендовал Мемуне на должность шефа разведки, взвалил на себя чрезмерную ответственность.— Мы отклоняемся. Мое мнение — беженцам из Иерусалима надлежит немедленно вернуться домой…— То есть, жизнь городского населения поставлена на карту и зависит от того, кто врет: французы, утверждающие, будто у них украли всего одну боеголовку, или террористы, которые хвастают, что в их распоряжении целых две. — На этих словах премьер совершенно потерял самообладание, терпение его явно закончилось, и он выкрикнул в ярости: — Ты не просто дурак, Эли, ты дурак безответственный!Поднявшийся всеобщий гвалт, в котором спорящие не слышали друг друга, закончился победой премьер-министра. Решили все же передать по радио, что опасность существует, что, возможно, в Иерусалиме находится и вторая бомба и потому населению города лучше повременить с возвращением, подождать, пока саперы обнаружат ее, как обнаружили первую.Правительство обратило внимание населения на то, что беженцам, устремившимся к границе с Иорданией, разрешается пересечь реку Иордан по мостам возле селений Абдулла и Дамия — за это следовало поблагодарить англичан, пустивших в ход свои связи с королем Иордании. Что касается американского флота, он по-прежнему держался поодаль от берегов и пока воздерживался принимать на борт американских граждан — это все еще представлялось небезопасным и для них самих, и для кораблей.В здании ООН в Нью-Йорке поздно вечером собрался Совет Безопасности, который принял резолюцию, осуждающую всякий терроризм вообще и действия «Шатилы» в частности и призывающую все страны региона оказывать помощь Израилю, над которым нависла смертельная угроза.— Весьма ценный документ, — кисло отозвался израильский премьер-министр, когда ему об этом доложили.В полдень поступило сообщение от «Шатилы»:«Атомная бомба, находящаяся на территории Израиля, будет взорвана сегодня в 19:00 без помощи часовых механизмов: возле детонаторов находятся наши добровольцы, готовые принять смерть во имя свободы своего народа — да будет вечной их жизнь на небесах. Мы не выйдем на связь, пока не будут исполнены наши требования. Сионисты пусть знают, что, увиливая и откладывая все на последнюю минуту, они поступают неразумно и даже преступно: ведь распоряжение командования „Шатилы“ может и не дойти своевременно до непосредственных исполнителей акции».Все это было передано по радио Афин.В 13:20 Эссату позвонил вчерашний незнакомец:— Узнаете меня? Возникла непредусмотренная проблема, — голос звучал спокойно, даже вяло.— Какая проблема? Где Расмия? Что с ней?— Связь прервана. Она должна была позвонить мне еще несколько часов назад.— Что ей помешало, как вы считаете?— Ее, видимо, держат под наблюдением, охраняют.— И вам неизвестно местонахождение второй бомбы?— Вот именно, я очень беспокоюсь. Ситуация крайне опасная, — в голосе говорившего по-прежнему не прозвучало никаких эмоций.— Понимаю, — Эссад едва перевел дыхание. — Позвоните, если узнаете хоть что-нибудь. Если меня не будет, спросите Бен Това или передайте все, что хотите сказать, дежурному на коммутаторе.— Хорошо, — трубку на том конце линии положили.— Где у нас Библия?Баум неожиданно вскинул голову, оторвав глаза от текста первого ультиматума «Шатилы». Он принес его домой и без конца читал и перечитывал, пытаясь извлечь хоть что-нибудь сверх написанного. В самом конце — ссылка на историю. Почему это, раздумывал он, автор холодного и размеренного текста к концу неожиданно совершил короткую вылазку в совершенно иную область — заговорил поэтическим языком Библии?Конечно, профессор Ханиф человек ученый, Библию знает досконально, история Палестины, можно сказать, его стихия. Однако зачем демонстрировать свою ученость, когда угрожаешь атомным нападением? Крайне неуместно. Может быть, напоминая израильтянам их собственную историю и ссылаясь на старинные легенды, он рассчитывал заставить их действовать по его предначертанию? На какой же исторический эпизод он тут намекает? «…битва в оный великий день Бога Вседержителя…». Слова знакомые, Баум был абсолютно уверен, что они взяты из Библии. Уж он-то попотел над этой книгой, уча наизусть целые куски, когда целых два года готовился по желанию отца к духовной карьере. Припомнить бы, откуда это.— Сейчас найду, — сказала жена. Открыв застекленный книжный шкаф, она поискала глазами — у книг был такой вид, будто их тщательно берегут, но никогда не читают — и достала с верхней полки фолиант.— Давненько ты ее не открывал, — заметила она, протягивая Библию мужу.— Знаю, знаю. Авось мне это простится — Богу известно, как я занят.Он раскрыл книгу, не ведая, в какой части искать, ожидая какого-нибудь намека, подсказки. Жена между тем снова взялась за вязанье, поглядывая время от времени, как муж, бормоча что-то и покачивая головой, задумчиво листает страницы.— Может, я помогу — меня ведь тоже воспитывали в набожности.— Попробуй вспомнить, откуда такие слова: «Битва в оный великий день Бога Вседержителя, когда низверзнется с небес на людей гнев Божий». Где это может быть, как ты думаешь?— «Апокалипсис», — произнесла мадам Баум, не отрывая глаз от мелькающих спиц. — Я помню, что там предсказаны всякие ужасы. Мне в детстве даже казалось, будто Бог слишком суров к людям.Баум отыскал в книге «Апокалипсис» и несколько минут молча читал, потом радостно воскликнул:— Да вот же! Шестнадцатая глава! — он с трудом разбирал мелкий шрифт, голос его дрожал от возбуждения:— «Это — бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей Вселенной, чтобы собрать их на битву в оный великий день Бога Вседержителя…» — Он поднял глаза от страницы. — Те самые слова! — и стал читать дальше: «Се, иду как тать: блажен бодрствующий и хранящий одежду свою, чтобы не ходить ему нагим и чтобы не увидели срамоты его. И он собрал их на место, называемое по-еврейски Армагеддон… И произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение, какого не бывало с тех пор как люди на земле. Такое землетрясение! Так велико!.. И всякий остров убежал, и гор не стало. И град, величиною с талант, пал с неба на людей…».Баум резко захлопнул книгу:— Знает он библейский текст, этот маньяк! Увидел иронию и историческую логику в зловещих пророчествах. Армагеддон! Чем не атомный взрыв?— Прости, Альфред, я тебя не совсем понимаю.— Правильно, милая, ты и не должна понимать. Твоя помощь оказалась просто неоценимой, поверь мне. Я знаю теперь, что делать.Он выкарабкался из глубокого кресла, прошагал через всю комнату к жене и, склонившись, запечатлел на ее лбу нежный поцелуй. Рассмеявшись, она шутливо оттолкнула его.— Надо же, какая я умная, а я и не знала.— Никогда не сомневался в твоем уме. А теперь, извини, мне придется уйти. Скоро вернусь.В тесной телефонной будке он нетерпеливо ждал, пока его соединят с Тель-Авивом. Было уже около двух.— Слушаю, — голос Бен Това показался усталым.— Что нового?— Плохо все. Девчонка больше на связь не выходит — видно, не может. — Он подробно рассказал о повторном звонке незнакомца.— Я, кажется, догадался, куда они спрятали вторую бомбу. Слушай внимательно, только не перебивай, — Баум привел свои резоны, прочитал текст из «Апокалипсиса». Бен Тов отозвался без видимого интереса:— Ну и что тут такого? Про Армагеддон все знают.— Надеюсь, вы там у себя в Израиле знаете, что древнее еврейское название Армагеддон — это нынешнее Мегиддо. — Баум сделал выразительную паузу. — Конечно, в такое время не стоило бы гонять ребят по ненадежному следу, но попробуйте поискать в Мегиддо и в Иезреельской долине — так мне интуиция подсказывает. Может, от нее больше пользы будет, чем от всего остального. А то нам с тобой в этом деле как-то не везло.— Психология, — оживился, наконец, Бен Тов. — А что, может быть… Человек высокого интеллекта и к тому же самонадеянный, как этот Ханиф, не устоял перед искушением блеснуть своими познаниями. Решил ткнуть нас, неучей, носом в нашу же собственную культуру — это ему еще дополнительная радость, правда ведь, дорогой мой Баум? — Он засмеялся, и смех прозвучал легко. — Если ты окажешься прав, я беру обет.— Какой еще обет?— Курить брошу! — трубка брякнулась, видно, у Бен Това не хватило терпения закончить разговор как подобает.
Любой, кто обратил бы внимание на немолодого грузного человека, который в субботний день бродил по Версалю, принял бы его за полупомешанного, может, даже и бездомного: очень уж медленно он тащится, к тому же без видимой цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36