— Как ты считаешь, — эти люди способны пустить оружие в ход? — спросил майор Савари.— Не знаю. Похоже, способны. Во всяком случае, они намереваются использовать его для шантажа, и цели у них не пустячные — такие деньги просто так не выкладывают.Они прогуливались по одной из тенистых тропинок Булонского леса. Савари приехал на такси, которое остановил неподалеку от своей службы, и отпустил, не доехав километр до места назначенной встречи, — он всегда был осторожен.— И ты действительно все это устроишь?— Спрашиваешь! Да это же счастливый случай, я был уверен, что в один прекрасный день что-нибудь этакое подвернется. Мы с братом об этом мечтали. Уж, конечно, я этот шанс не упущу.— Отправлять будешь из Марселя? А команда надежная?— Вполне.— Я бы подсоединил парочку моих людей.— Давай, конечно.Они еще побродили по лесу, обсуждая на ходу подробности предстоящего дела, в том числе денежные, и, наконец, расстались. Савари через весь город отправился снова на службу, а Таверне, чье настоящее имя было Александр Жалю, добрался до своей квартиры на улице Спонтини и стал ждать брата: тот звонил и обещал зайти.В войсковые соединения, имеющие в своем арсенале ядерное оружие, боеголовки поступают из четырех депо. Регулярно, в среднем раз в месяц, оттуда направляются специальные конвои — они транспортируют новую или переоснащенную боеголовку в ту или иную часть, а обратно привозят оружие, подлежащее замене. Конвои эти передвигаются, как правило, по ночам, их сопровождают специально обученные пехотные батальоны. Обо всех заменах и передвижениях такого рода обязательно докладывают в комитет по атомной энергии и в отдел Д7 контрразведки.— Что-нибудь случилось? — спросил Александр, как только брат появился на пороге. — Ты ведь обычно сюда не приходишь и правильно делаешь — зачем рисковать?— Меня вчера вызвал заместитель начальника — какой-то слух уже пополз, велено усилить контроль.— Что им известно?— По-моему, немного. Я должен передать всем работникам охраны, будто бы нашим оружием интересуются итальянские террористы. И поэтому следует быть начеку, хотя тревогу объявлять пока рано. От меня потребовали перечень частей, где есть ядерное оружие.— И ты составил такой перечень?— Составил — но Мейрарг в него не включил.— Слава Богу!Они пили пиво в гостиной. Мебель в комнате была дорогая, но безвкусная, стены украшали охотничьи трофеи да сувениры разных мужских клубов — Александр Жалю был холост.— Как ты сейчас оцениваешь наши возможности? — спросил он.— Не вижу причин останавливать сделку…— Ведь ты рискуешь…— Без этого нельзя. На худой конец, если уж станет действительно жарко, успею скрыться. Имея в банке миллион, можно до конца своих дней жить себе потихоньку где-нибудь у моря…— Если не просадишь этот миллион в карты, — сухо заметил Александр.— С этим покончено.— В прошлый раз, когда ты засыпался в своем синдикате и мне пришлось тебя выручать, ты говорил точно так же.— Нет, теперь начну новую жизнь. Если у человека есть деньги, он может платить по счетам, не прибегая к игре.— Карточные долги — вот какие у тебя были счета!— Ты что, воспитывать меня собрался?— Ладно, хватит об этом. Как собираешься действовать дальше?— Завтра еду на юг: Нарбонн, Мариньян, Обань, Тулон и Мейрарг. Во время поездки обо всем договорюсь.— А я как узнаю, что у тебя там получилось?— Узнаешь на той неделе, я скоро вернусь.— Сколько придется заплатить, как ты думаешь?— Триста тысяч франков — самое малое. А то и полмиллиона.— Ты уверен, что Мейрарг — самое удобное место?— Абсолютно уверен. Зачем ты спрашиваешь — все равно проверить меня не сможешь, надо нам друг другу доверять…— Это правда, выбора у меня нет.Рене Жалю допил свое пиво, аккуратно вытер губы. Подавляя привычную неприязнь к брату, он заставил себя улыбнуться ему на прощанье, вышел, тщательно прикрыв за собой дверь, и осторожно огляделся на улице, прежде чем направиться на авеню Виктор Гюго, к метро. В присутствии Александра он всегда чувствовал какую-то несвободу — может быть, потому, что никак не мог примириться с мыслью, что кому-то, пусть даже родному брату, известно о нем, Рене Жалю, нечто такое, чего знать не следует. Глава 19 Из ливийского посольства в Дамаске Ханиф еще раз связался с Каддафи: ему нужен был эксперт по части ядерного оружия, который мог бы оценить качество и дееспособность приобретенных боеголовок. Этому специалисту к установленному сроку предстояло приехать во Францию. Обсудив все детали и договорившись о дальнейших контактах, Ханиф вышел на Аднан аль Малки — улицу, на которой располагается посольство, и, сев в машину, отправился к себе на виллу, где его ждала Расмия.— Французские дела продвигаются, Эссату придется недели через три поехать туда…— В Париж?— Нет, скорее всего на юг, там будет назначена встреча.— Вы собираетесь посвятить его в такое дело?— Собираюсь, как видишь. — В молчании девушки ему почудился вызов. — У тебя сомнения на его счет?— Это у вас есть сомнения — и очень серьезные. Я же помню — в прошлый раз вы решили, что шпионит Саад Хайек. Может, это правда было так — теперь уж не узнать. Только разве это освобождает от подозрений Эссата?— Существует презумпция невиновности. К примеру вот — можешь доказать, что ты не вражеский агент?— Не могу. Но разве против меня есть хоть какие-то факты? А против Эссата есть.— Просто ты его не любишь, это очень по-женски — ни с того ни с сего невзлюбить человека. А я готов с ним работать и дальше.Расмия пожала плечами:— Мне все равно, поступайте, как считаете нужным, я буду делать все, что требуется.— Подошло время и тебя посвятить в мои планы, — многозначительно сказал Ханиф.— Не хочу знать того, что мне не нужно. Я-то не любопытна, не то что некоторые…— Отлично — но послушай все же. То, что я сейчас скажу, знать необходимо.Выслушав его, Расмия упрямо повторила свое:— Все сделаю, что надо будет.— Но ты хоть понимаешь, насколько это рискованный план?— Понимаю, конечно.— И тебе не страшно?— Если бы вы говорили с мужчиной, вы бы задали это вопрос?— Да перестань ты возражать на каждое мое слово! Нам предстоит серьезное испытание, работать придется всем вместе — мне, тебе и Эссату. Изволь сотрудничать с ним — предубеждения свои забудь. Я так приказываю. Время от времени сам буду корректировать ваши деловые отношения — вот и все.— Я сказала все, что считала нужным, а вы решайте сами, — сдалась Расмия. — И давайте к этому не возвращаться.
— Что за черная кошка между нами пробежала, а? — Эссат, сидя в кабинете, где, как обычно, стучала на машинке Расмия, лениво постукивал концом ботинка по стоявшему перед ним на полу саквояжу.— Никакой не было кошки, ни черной, ни серой.— Вот и я так думаю, — поймал ее на слове Эссат. — Мы товарищи, разве нет? А тебе что ни скажешь — все не в лад, всегда у тебя слово поперек найдется. Как будто с врагом говоришь. — Сам того не зная, он повторил упрек Ханифа.Она, наконец, подняла на него глаза:— Ничего я против тебя не имею. По мне что ты, что те парни у ворот. Просто я всегда занята, некогда мне болтать попусту — кажется, это называется у тебя дружбой?Что-то не слышно твердости в голосе, подумалось ему. И он улыбнулся этой мысли:— Давай все же попробуем стать приятелями. Или хоть чувствовать себя посвободнее в присутствии друг друга.— А я и чувствую себя свободно…— Ты да, а я вот нет…— Очень жаль.Эссат неожиданно осознал, что девушка против обыкновения не проявляет никакого желания избавиться от него. Раз так — тогда вперед!— Давай поужинаем вместе — может, заметишь, наконец, что я тоже человек и вовсе не так уж плох?Ей-Богу, такое миролюбие заслуживало улыбки, но Расмия снова перевела глаза на свои бумаги.— Ладно. Я буду в городе, можем встретиться в восемь, — это прозвучало холодно, будто речь шла о деловой встрече.К семи Эссат оказался в квартале Шагхур Жувани, надо было убить целый час. Он не спеша побрел к месту встречи вдоль торговых рядов и даже позволил заманить себя в одну лавчонку, где хозяин — торговец коврами — угостил его кофе. Эссат сделал вид, будто интересуется коврами, — очень уж хорош был кофе. Минут тридцать он полушутя, полувсерьез торговался из-за одного ковра, за который хозяин запросил вчетверо дороже настоящей цены. Из лавки Эссат вырвался с трудом — теперь он спешил, пришлось продираться сквозь толпу, и тут он неожиданно заметил, что Расмия тоже здесь, чуть впереди — и не одна. Рядом с ней, показалось ему, шагает низенький толстяк, с виду европеец. Однако через несколько шагов незнакомец свернул влево и исчез, не обменявшись со спутницей ни единым знаком прощания, ни единым словом. Девушка как ни в чем не бывало шла дальше — может быть, это случайность, они и не знакомы вовсе…Расмия свернула за угол, и тут Эссат догнал ее. Он не признался, что заметил ее раньше, — почему-то ему захотелось сохранить этот маленький секрет.— Пойдем в греческий ресторан возле крепости, — предложил он. Надо же, девица приоделась — платье ей к лицу. Глаза чуть подкрашены — красивые глаза! Помады нет — но все равно чувствуется, что ей небезразлично, как она выглядит сегодня вечером.За столиком Эссат снова изумился, — беседа потекла весело и непринужденно. Сколько времени они проводили вместе и ни разу не выходили за рамки сухих, коротких, практически необходимых разговоров. Даже когда вдвоем выполняли задание, дистанция всегда сохранялась. А теперь она улыбается и даже несколько раз рассмеялась в ответ на его шутки. И рассказывает о своем детстве, студенческих годах, а Ханифа при этом не упоминает. И его, Эссата, расспрашивает о его жизни — он готов был об заклад побиться, что этот интерес к нему совершенно искренний.— Тебе придется во Францию ехать, профессор скоро об этом скажет.Фраза насторожила его, однако он не подал виду:— Надеюсь, с тобой?Она покачала головой, и он воскликнул:— Жаль!Расмия глянула было привычно строго, но тут же улыбнулась:— Наверно, не следовало заранее говорить…— Сделаю вид, будто впервые об этом слышу. А зачем, не знаешь? Это как-то связано с вашими путешествиями — когда ты ездила в Париж с профессором?— Понятия не имею. Лучше его самого спроси.Они выпили и оба как-то расслабились — ни дать на взять, обычная парочка, недавно познакомились, сидят себе, флиртуют…Но за дверьми ресторана они расстались.— Поздновато мы засиделись, да?— Правда, уже поздно, — согласилась Расмия.— Ну, убедилась, что не так уж я страшен?— Я и не думала, что ты страшный, — девушка прикоснулась пальцами к его щеке и легко поцеловала туда, где только что были ее пальцы. — Спасибо за приятный вечер!Она повернулась и исчезла раньше, чем он успел ответить.Утром старика на обычном месте не оказалось. Эссат потолкался в мечети, раздумывая, не навести ли справки у молодого парня, который вроде бы заступил на место смотрителя и пытался поддерживать порядок среди посетителей. Может, старик заболел? Эта мысль не принесла успокоения, что-то тут было не так.После обеда он снова пришел — парень на месте.— Что-то я тебя здесь раньше не видел.— Обычно я в конторе работаю.— А старик где?Малый скроил гримасу, которая должна была означать, что он знает некую тайну:— Забрали.— Как это — забрали? Кто?— Из госбезопасности.— Да что он натворил, такой дряхлый?— Кто его знает? Увели — и все. Мы в полиции узнавали, но там не говорят. — Парень покачал головой. — Может, шпион…Эссат поспешил к выходу, пытаясь сохранить спокойный и невозмутимый вид, — обычный верующий, который, помолившись, покидает храм. От самого выхода он оглянулся — возле малого, с которым он только что расстался, стоял какой-то человек, они разговаривали. Лицо, — он увидел его в профиль, — показалось знакомым. Эссат приостановился, чтобы разглядеть получше, и увидел, что тот смотрит ему вслед. Лицо определенно знакомое, но какое-то неприметное, незапоминающееся. Длинный нос, тонкие усики, черные волосы зачесаны гладко. Одежда тоже в глаза не бросается. Внезапно он вспомнил: это тот, кто читал газету в кафе, где они обедали с Юсефом. Взгляд, обшаривавший зал, внезапно оживился, наткнувшись на их столик…Так вот о чем сейчас беседуют с этим малым! Эссата заметили и теперь без сомнения расспрашивают, о чем был разговор. Охота идет всерьез — и это значит, что в толпе есть еще охотники, и выход, возможно, уже перекрыт.Эссат был почти у самых дверей — по виду трудно определить, сторожит ли кто здесь. Если он пустится бежать, то сразу привлечет внимание. Но и медлить нельзя, раз его уже засекли.Все же лучше положиться на свои ноги: он ловко проскользнул сквозь поток людей, стремящихся к выходу, и выскочил во двор. Боковым зрением заметил слева в толпе какое-то быстрое движение — это второй из команды, они обычно выходят на охоту по трое, по числу свободных мест в машине — а одно место для жертвы, если, конечно, успеют схватить.Солнечный свет во дворе ослепил его. Нагнувшись, он подхватил свои высокие ботинки, которые снял перед тем как войти в мечеть. Те, кто его преследуют, тоже босы — в храм в обуви не сунешься. Небось, оставили свои башмаки в самом удобном месте, возле дверей. Он сильными пинками расшвырял всю обувь, что там стояла, — ищите, ползайте по полу, гады!До базара с его запутанными узкими рядами, всего метров тридцать, он пронесся их как вихрь, босиком. Позади раздался крик, один из преследователей показался в дверях храма. Не оглядываясь, Эссат догадался, что все трое сейчас у выхода, а между ними — весь двор. Он врезался в толпу, заполняющую базар. Куда бежать, он в тот момент не думал, только одна мысль сверлила мозг: улизнуть, не дать себя схватить. Слыша крики позади, он метался среди лавчонок и магазинчиков, боясь только одного — попасть в такой ряд, из которого нет выхода. В дверях какой-то лавки сел и надел ботинки, зашнуровал доверху — где-то совсем поблизости перекликались преследователи.Восточный базар зрелищем человека, убегающего от стражей порядка, не удивишь, никто в таких случаях не выражает ни особого интереса, ни, тем более, желания помогать властям. Толпа смыкалась позади бегущего, препятствуя погоне. Через десять минут Эссат, тяжело дыша, остановился у одного из многочисленных выходов и, прислушавшись, убедился, что за ним пока никто не гонится: потеряли! Но если они вызовут полицию, тогда оцепят весь квартал, все ходы и выходы. Надо спешить, нет времени на раздумье. С этой стороны все ряды выходят на Ас Саврах — это большая улица, широкая, полиция, если ее вызвали, уже наверняка там. Справа все улочки карабкаются в гору, к крепости. Эссат свернул влево — неподалеку шумит еще один базар, Мадхат Паша, а дальше к югу квартал Шагхур Жувани, всегда людный, там он на некоторое время в безопасности — если, конечно, его личность еще не установили. А если уже известно, кто он? Если Юсеф впал в панику, забыл свою легенду, назвал его, Эссата? Тогда возле конторы фирмы «Алеппо. Экспорт — импорт» его неминуемо ждет засада. Может, лучше попытаться уйти к северу, раз убежище, которое ему до сих пор предоставляла «Шатила», ненадежно? Пешком далеко не уйдешь, а мопед остался возле мечети — его, можно считать, нет. Но если все же попытаться воспользоваться убежищем? Очень осторожно — но попробовать все же надо, главное — заполучить машину. Ключи — он это знал точно — в конторе на втором этаже, а сам пикап — на пустыре позади дома.Несколько минут молодой человек помедлил в арке незнакомого дома, прикидывая свой дальнейший маршрут, шагнул наконец на безлюдную улицу, которая шла параллельно торговым рядам, откуда он только что скрылся, и вела к кварталу Моу Авийях. И тут же увидел в полусотне метров двоих полицейских — его заметили, крикнули что-то и немедленно пустились в погоню, он тоже бросился бежать, свернул в короткий переулок, промчался мимо обшарпанных домов и успел завернуть за угол — преследователи снова потеряли его из виду. Хоть бы они подумали, что он спрятался в одном из домов, — но все двери плотно закрыты…Полицейский показался в конце переулка в тот миг, когда Эссат снова нырнул в боковую улочку. Раздался крик — значит, его успели заметить. Только вряд ли этот тип в форме и тяжелых ботинках сумеет его догнать — он, Эссат, отличный спортсмен, к тому же мысль, что спасаешь свою жизнь, придает скорости. Да, но где второй? Скорее всего остановился и передает по рации координаты, сейчас полиция перекроет улицы, ведущие отсюда в квартал Шагхур Жувани. Если так, намеченный план невыполним. Мысли его заметались было, но он сумел взять себя в руки. Паника его погубит. Надо собраться.Допустим: они не знают, кто он. И тогда логично допустить, что не знают, куда он спешит.Допустим еще, что пока его преследует всего один человек.Если все это верно — вывод ясен.Он устремился в следующий переулок — ни души, солнце стоит еще высоко, люди в домах предаются послеобеденному сну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36