Хоть и, повторяю, была готова ко всему.
— Татьяна, через полчаса мы должны быть в банке!
— Проходь!
Она попыталась сделать приглашающий жест, но, взмахнув рукой, не смогла удержать равновесия, завалилась на меня, сбила полку с обувью, швабру и медленно сползла на пол. Я стояла как вкопанная. Между тем из глубины квартиры доносился смех и удалое пение русских народных, — видимо, вечерняя гулянка плавно перетекла в веселый утренник.
Таня очнулась самостоятельно, обвела меня мутным взглядом и радостно завопила:
— Ну проходь же! Ты ведь Марина? Щас новоселье с нами справишь!
— Новоселье справляют в новых квартирах, — терпеливо пояснила я, — а вы пока еще у себя в коммуналке, в старой, запущенной, грязной дыре!
— Э! Ты чего? — удивилась Таня.
Я решительно поволкла ее в ванную, она почти не сопротивлялась, только пыталась подпеть компании и, честно говоря, этим ужасно меня раздражала.
— Заткнись, а? — С этими словами я сунула клиентку под холодный душ.
Таня взвизгнула и стала материться, отплевываясь. Потом укусила меня за палец. Мне пришлось отпустить ее, но дверь в ванную я держала под контролем.
— Дура! Так и сгниешь здесь, поняла? Нас в банке ждут, тебе только деньги осталось положить.
— Какие деньги? — насторожилась Таня, аккуратно выжимая на себе порванное в нескольких местах платье.
— За квартиру.
— А у меня нет! Нет никаких денег! Нету! Тра-та-тушечки-та-та! Нету, нету ни хрена!
И пошла вплясовую. Я не знала, плакать мне или смеяться. Хорошо еще, что настоящая судьба этих денег мне была прекрасно известна, иначе я бы просто порешила Татьяну на месте за подобные шуточки. Но парень, который вместе со мной расселял эту коммуналку, предусмотрительно держал наличку за квартиру для Кожевниковой у себя. Он не доверял ни мне, ни тем более законченной алкоголичке, даже задатка за ее долю не вносил.
— Слушай, ты как? — обратилась я к Тане. — Совсем не соображаешь или все-таки попробуешь? Мы сегодня тебе квартиру покупаем, помнишь?
— Не-а, — беспечно зевнула она, — пошли, я тебя с Колькой познакомлю. Колька мужик клевый, на гитаре играет.
Я вспомнила про компанию в комнате у Тани, и мне стало совсем плохо. Их следовало немедленно вышвырнуть отсюда, пока они не устроили пожар или что-то в этом духе. С другой стороны, мы уже опаздывали в банк, а Татьяну еще надо привести в чувство. За что хвататься в первую очередь, непонятно. Я резко развернула Кожевникову лицом к ванне.
— Залезай, будешь отмокать! И не вякай!
— Ишь ты! — удивилась она, но послушно забралась под душ, так и не сняв с себя платье, напоминающее половую тряпку.
Я решительно направилась в комнату. Здесь был важен эффект неожиданности, а еще — наглость, поэтому мне пришлось сразу же показать себя с этой стороны. Пинком ноги я раскрыла дверь. Картина, представшая моим глазам, была довольно комична. Одна из собутыльниц Татьяны мирно посапывала, уткнувшись носом в пепельницу на столе. Двое мужиков в обнимку играли на гитаре, пуская пьяные слезы от умиления. Еще парочка о чем-то спорила, причем оба при моем появлении пытались принять боксерскую стойку. Но безуспешно. В комнате стоял дым коромыслом, всюду блестели пустые бутылки, диван был опрокинут набок. Набрав полную грудь воздуха, я гаркнула:
— Ну-ка все вон отсюда!!!
На секунду повисла тишина, на пьяных физиономиях нарисовалось недоумение. Но тут же все снова разом заговорили. Один из мужиков в углу продолжал допытываться у другого:
— Ты меня уважаешь?!
— Я тобой гордюсь! — ответил другой, поддерживая обеими руками стену.
Я почувствовала, что меня сотрясает смех, скорее всего, истерический. Надо было признать свое бессилие, этот бедлам разогнать мне вряд ли удастся, значит, придется искать помощи. Лихорадочно соображая, позвонить ли Владу — тому самому парню, что покупал квартиру, — я направилась к выходу. Из ванной доносилось сиплое пение Татьяны.
Я зачем-то спустилась во двор, надеясь, наверное, на свежем воздухе немного прийти в себя. И тут чуть не подпрыгнула от радости — машина Егора стояла на месте.
— Ты что тут делаешь? — подлетела я к нему.
— Вас жду, где твоя алгоколичка?
— Совсем плоха, — призналась я, — мало того, у нее там просто вертеп, мне понадобится твоя помощь.
Егор молча вышел из машины и направился к подъезду, я засеменила следом. Мне всегда нравилось ходить позади него, как верной и послушной жене, смотреть на его широкую спину, на движение крепких бедер, на беззащитный стриженый затылок. Сейчас эти мгновения пути подействовали на меня раздражающе. Я залетела в квартиру, чуть не сбив Горьку, и, подбоченясь, встала у двери комнаты.
— Повторяю еще раз, — грозно заявила я, — выметайтесь по-быстрому!
И сделала Егору приглашающий жест ладонью: мол, очередь за тобой, милый. Тот интеллигентно поздоровался с присутствующими и предложил покинуть помещение. Ни его доброжелательный тон, ни внушающая комплекция никакого впечатления на компанию не произвели. Правда, Егора хотя бы пригласили сыграть в карты, а я даже этого не удостоилась.
— Что ты с ними цацкаешься? — прошипела я, выходя на середину комнаты и выбирая жертву. Ею стала спящая за столом женщина. Схватив пьяницу за рукав, я сильно потянула ее, выкрикивая что-то угрожающее. Мужики зашевелились, кто-то даже вспомнил о Тане.
— Ее-то уж, наверное, забрали! — забеспокоились собутыльники.
— Да не, она ученая, небось в ванне отсиживается, — угадал один из них и заискивающе придвинулся к Егору: — Вы в ванне-то смотрели?
Вероятно, компания приняла нас за ментов, все немного утихомирились и даже сделали попытку поставить на место опрокинутый диван.
— Не надо, — пресек Егор, — давайте на выход.
Я все еще старательно трясла пьяную тетку, надеясь, что из квартиры она уйдет самостоятельно, а не придется ее кулем спихивать вниз. Мужики тем временем кочевряжились, выторговывали у Горьки еще минутку, называли его «господин начальник» и стреляли у него сигареты. Он вежливо протягивал пачку. Последнее меня особенно взбесило. Отпустив тетку, я допрыгнула до какого-то тщедушного мужичка, пнула его в бок и стала подталкивать к выходу.
— Давай шевелись! — будто со стороны слышала я свой, по-ментовски сытый и раздраженный, голос.
— Марин, они сами. Марина, остановись, — попытался меня урезонить Егор.
Остальные изумленно пьяными глазами наблюдали за нами. Я пихала свою жертву настойчиво и целенаправленно, мужик только покряхтывал, когда мои тычки и затрещины попадали по назначению.
— Следующий? — тяжело дыша, спросила я, возвратясь победителем.
Почти что невменяемые собутыльники, мало что соображая, выстроились в очередь. Все тот же голос снова забеспокоился о Таньке.
— Как пить, так есть, — невнятно бурчал он, — как менты, так нет Танюхи!
— Пошевеливайся! — с садистским наслаждением командовала я и, хотя в этом уже не было необходимости, удовлетворенно отвешивала пинки.
— Марин, перестань ты драться, — уговаривал меня Егор, — убьешь кого-нибудь ненароком.
— Займись лучше бабой, — распорядилась я, — выкинь ее на площадку, и всех делов!
Когда за алкашами была закрыта дверь, я поймала на себе взгляд любимого. Он был полон горечи, так полон, что казалось, будто она сейчас прольется через край и обожжет кожу.
— Что смотришь?
— Ты была на себя не похожа!
— Ха! Ты плохо меня знаешь! С такой работой нельзя остаться нежным розовым цветком, к тому же таковым я никогда и не была.
— Была. Ты и сейчас такая, просто скрываешь это.
Я демонстративно пожала плечами.
— Самое время устраивать сеанс психоанализа!
— Я остался, думал, тебе будет приятно, думал помочь…
— Ты помог, — резко ответила я.
Егор стоял ссутулившись, я никогда не видела его таким опустошенным и безнадежно усталым. Он прятал глаза.
— Я не знал, что работа тебя так выматывает.
— Не работа! Не работа! — закричала я. — Это люди такие, и я сама такая. Ты думаешь, что я беспомощна, а это не так, я давно научилась бороться!
— С кем? — тихо спросил он.
Я неопределенно махнула рукой в сторону двери:
— С этими, например.
— Марина, это были всего лишь пьяные люди. А ты набросилась на них как на врагов. Ты бы видела себя!
— Что, очень страшное зрелище? — издевательски хмыкнула я.
Егор поднял на миг глаза:
— Ты в самом деле очень устала.
— На-пи-ла-ся-я-я я пья-на-а-а! — донеслось вдруг из ванной.
— Это Татьяна, — пояснила я, — пойду вытащу ее. Ты поезжай, мы сами доберемся. Подобные сцены не предназначены для впечатлительных творческих душ. Уж извини.
— Марина! — Его голос прозвучал отчаянно.
— Иди, Егор, иди.
Горька сердито покачал головой и остался стоять на месте.
Через минуту я выволокла Кожевникову из ванной: я видела, что она уже вполне может стоять на ногах, но теперь ей хотелось покуражиться.
— Это кто у нас такой? Что за мужчинка?
— Тебя сразу убить или дать еще один шанс? — спокойно поинтересовалась я.
Она игриво хихикнула, но, наткнувшись взглядом на мои сжатые кулаки, притворно огорчилась:
— Твой, так и скажи, че нервничаешь? Кольку не захотела… А мне и не надо! Уже одеваюсь, уже. Где брючки мои беленькие? Ты не видела? — Она выглянула из комнаты и призывно улыбнулась Егору: — А ты?
Он отвернулся.
— Ладно. Не видал и не видал, брезгуешь, значит, ладно! А вот моя кофточка.
Терпение мое было на исходе.
Всю дорогу до банка Егор молчал и старательно глушил радио бредни Кожевниковой. Она наконец поняла, что к чему, вспомнила замечательную квартирку и принялась повизгивать от радости.
— Потом на новоселье ко мне, да? Всех приглашаю.
— Потом ты едешь домой и собираешь вещи, поняла? И я не отойду от тебя ни на шаг, пока ты не переедешь.
— Поняла, не дура! — весело откликнулась она, приглаживая пятерней сальные волосы.
— Могла бы и голову помыть, — проворчала я, словно мне было дело до ее головы.
— Шампуня нет, а мыло выскальзывало. Егор прыснул.
Мы опоздали на полчаса, не больше, но Горька задержал меня еще минут на десять. Таня уже вылезла из машины, в стекло я видела ее маленькую нелепую фигурку, нетерпеливо подпрыгивающую у дверей. Она приставала к прохожим, видимо клянча сигареты. Егор что-то говорил, держа меня за руку.
— Я на работе, — пришлось напомнить мне.
— Ты не слушала меня, — констатировал он, — я тебя люблю.
— Это здорово.
— Марина, я уезжаю на неделю, быть может, на две. Я хотел бы, чтобы ты за это время…
— Чтобы я повзрослела? — перебила я, испугавшись, что он договорит и пути к отступлению у меня не будет. — Или, наоборот, поглупела и стала девочкой-паинькой? Или чтобы я научилась подставлять вторую щеку?
— Ты все сказала за меня, — грустно проговорил он.
— Ты эгоист.
— Почему? Ты меня даже не выслушала, а уже делаешь какие-то выводы. Может быть, мне лучше помалкивать, а? Ты всегда сумеешь домыслить, досказать, додумать за меня!
— Ты эгоист в любом случае, потому что ты хочешь меня переделать. А я не желаю меняться.
— Не верю!
— Тоже мне Станиславский! Все, я пошла!
— Марина, я уезжаю сегодня вечером, мы не успеем поговорить. Марина, ты не понимаешь, что… Марина, я тебя… Марина!
Его голос долго звучал во мне, переливаясь и вибрируя, заставляя все тело ныть от боли. Я вдруг поняла, что его сегодняшний отъезд — это не бегство и что возвращение — это не ловушка для него. Я знала, Егор любит меня, знала, и все.
Мы с Татьяной благополучно миновали охрану и поднялись на второй этаж. Сердце колотилось как бешеное. Я и не предполагала, что так буду нервничать. Вот сейчас она положит деньги в сейф, распишется где надо, и у меня появится возможность обхитрить Егора. Я стреножу его, возьму в заложники времени.
Влад расположился в кресле, риелтор, имени которого я не могла вспомнить, замер в напряженной позе у окна. При нашем появлении он только развел руками.
— Время — деньги, — изрек Влад с непроницаемым выражением на лице, — за полчаса я взимаю с вас сотню, Мариночка.
Я едва не поперхнулась. Личный охранник Влада метнул на меня из угла коридора предостерегающий взгляд. Будто я действительно могла наброситься на его шефа из-за этой дурацкой фразы. Не более чем фразы, хоть и похожа она была на угрозу.
— Извините, — твердо сказала я.
— Всех не наизвиняешь, — высказался мой крутой клиент, поднимаясь, — пойдемте.
Молчаливый риелтор двинулся за ним к кабинету. Этот парень мне нравился — такой незаметный, но продвинутый. Знает, чего хочет, раз сумел добиться доверенности на продажу. Его клиенты, видимо, дорожили своим временем больше, чем Влад, который все-таки не поленился сюда сегодня приехать. А ведь мог тоже оформить на меня и горя не знать.
— Таня, что с вами? — услышала я голос коллеги. Кожевникова стояла, прислонившись к стене, и тяжело дышала. Мой коллега остановился на полпути, сбитый с толку ее видом.
— Нормалек, — выдохнула она и попробовала шагнуть, но, покачнувшись, стала оседать на пол.
Я не ожидала такого подвоха, это было в высшей степени несправедливо после всех сегодняшних мучений.
— Что с ней? — лениво поинтересовался Влад, пока риелтор тащил тело Татьяны к креслу.
— Похмелье.
— С похмелья в обморок не падают, — возразил парень, устраивая Таню поудобней и профессионально щупая ее пульс, — кажется, она голодает.
— Кажется? — усмехнулся Влад. — Да это очевидно, тут же только кожа да кости. Зато пьет как лошадь.
— Вы что, врач? — зачем-то поинтересовалась я у Александра — имя подпрыгнуло в памяти, будто заводная игрушка.
— Учился когда-то, — нехотя признался он, водя пальцами по ее шее.
На вид парню было около двадцати с небольшим.
— Надо бы в больницу, — задумчиво сказал он, — хотя там ей только хуже сделают.
— Какая больница? — всполошился Влад, до которого наконец дошло, к чему идет дело, — я что, просто так тут полчаса проторчал.
— Уже сорок пять минут, Владислав Игоревич — уточнил из угла бесцветный голос охранника.
Босс вздрогнул и тихо заматерился, вышагивая из угла в угол.
— Может быть, еще удастся привести ее в чувство? — с тлеющей надеждой спросила я.
В ответ промолчали: у меня зазвонил мобильный. Я отошла в сторонку и услышала голос Андрея. Он не стал тратить время на приветствия, сразу спросил, достала ли я деньги.
— Подожди пару дней, ладно? — торопливо попросила я. — Тут все намази, правда! Тем более Егор уезжает, он тоже не сможет сейчас внести задаток.
— Он звонил мне. Готов хоть сейчас привезти деньги и все оформить.
Я почувствовала, как покрываюсь испариной.
— Ты же обещал! Ты обещал, что не будешь пока с ним разговаривать. Послушай, вы все равно сегодня не успеете. Скажи, чтобы после поездки оформлялся, а? Ну пожалуйста!
— Марина, ты понимаешь, что делаешь?
— Понимаю, — соврала я, — спасибо тебе.
Он отключился, и мне стало немного легче. Во всяком случае, несколько дней форы у меня было. Я, конечно, надеялась провернуть все сегодня, но кто же знал, что Кожевниковой приспичит падать в голодной обморок?
— Ну как она?
— Рафик отвезет вас, — брезгливо сощурился Влад, — Александр останется, а вы как хотите. Имейте в виду, Марина, каждый день отсрочки скажется на вашем кошельке.
— На моем?! — возмутилась я. — Разве это я валяюсь без сознания?
— Прекратите! — неожиданно властно сказал Александр. — Тут женщине плохо, а вы деньги считаете! Успеется еще!
Влад бросил на него презрительный взгляд, должно быть означающий, что счет денег удобен в любое время и при любом количестве жертв. Я побоялась себе признаться, что тоже близка к этому — пренебречь всем, когда речь идет о наживе. Не об этом ли пытался сказать мне Егор? Нет, я тряхнула головой, сбрасывая наваждение, я вовсе не такая. Жесткая, верно, циничная, может быть, но на отморозка я не похожа и делить добычу у свежего трупа не стану. Отойду подальше.
Я знала, в последнем замечании было столько же правды, сколько иронии.
— Откачайте ее до завтра, — приказал Влад, — мне нужна моя квартира как можно быстрее! Раф, вызови мне такси, я буду ждать в ресторане на углу.
Рафик, который дернулся было помочь перетащить Таню до машины, послушно достал телефон. Мы с коллегой подняли Кожевникову. На выходе охрана долго не выпускала нас, в то время как надменный Владислав Игоревич прошел мимо, шелестя банкнотами и поигрывая чисто выбритыми скулами.
Мы прислонили Таню, которая уже пыталась открыть глаза, к стене здания и застыли в ожидании шофера.
— Саш, справишься один? — спросила я заискивающе, когда мы подъехали к дому Кожевниковой. — А то у меня еще сегодня клиенты.
— У меня тоже, — бесстрастно заявил он.
Я пристыженно смолкла, ощущая глухую ярость. Сделки нет, денег нет, к Лике с Журавлевым не успеваю, к отъезду Егора тем более.
— Да иди, иди, — пробурчал Александр, — я пошутил.
Я рванула со двора, не дожидаясь, пока они вытащат Кожевникову из машины. Может, надо было остановиться и помочь, придержать двери, например?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27