Это не производит на меня впечатления.
– Ладно. Вы прочли сводку. Нам нужно придумать авантюрное шоу, чтобы привлечь зрителя и рекламодателей. А наградой станет интерес прессы. Мистер Бейл кратко сформулировал нашу задачу. Я уверена, что вы с этим согласитесь. – И тут я зачитываю из блокнота: – Нам нужна идея, которая сравняет этих ублюдков и все их шоу с землей.
Группа нервно, но с удовольствием смеется. Я – жесткая сучка, но Бейл – тошнотворный гад, и в ненависти к нему мы едины. Я закатываю рукава и, смеясь вместе с ними, сажусь на край стола.
– Итак, чем заняты наши конкуренты?
– «Ай-ти-ви» планируют транслировать свои основные шоу, популярные сериалы, телевикторины с денежными призами и закупать блокбастеры, сделавшие хорошие сборы. Вот их график на несколько следующих месяцев. Документальных программ тоже много, – говорит Рики. Мальчик хорошо приготовил домашнее задание. К сожалению, новости неутешительные. В комнате снова наступает тишина, хорошее настроение испарилось.
– А что запланировано на этот год у Четвертого канала? – с надеждой спрашивает Фи.
– То же самое, – добавляет Рики, смущаясь, что приходится говорить неприятные вещи. – У них всего понемногу: образовательные программы, музыкальные, драма, комедия, развлекательные, о стиле, об отдыхе, документалка, премьеры фильмов и еще одна программа под названием «Четвертый ночной».
– А это что, порнография? – спросил Марк.
– С чего бы им понадобилась порнуха?
Я прочла описание. Ну да, она, родимая. И еще неизвестно, должны ли мы радоваться, что Четвертый канал обратился к порнографии, или расстраиваться, что на нее клюнет зритель. Я хлопнула в ладоши.
– Ну, за дело. Мы должны что-нибудь придумать. Какие есть соображения?
Я подняла маркер и поднесла руку к таблице. Молчание.
– Смелее, – подбадриваю я. – Не нужно бояться этих таблиц. По-моему, вы переоцениваете историческую драму с большим бюджетом, звездами в главных ролях и солидным сценарием. Это зрелище для эстетов. Мы попробуем найти другую нишу.
– Драма – слишком дорогое удовольствие для «ТВ-6». А развлекательные программы стоят дешево, – подыгрывает мне Фи.
– Вот именно. Для развлекательных программ всего-то и нужно, что тщеславие да здравый смысл.
– А как насчет викторин? – предлагает Том. У него такое лицо, будто он изобрел электричество.
– Хорошая идея. – Он уйдет первым, если что. – Подумайте, какого рода должны быть игры.
У нас есть несколько мыслей насчет викторин, но все это ужасное старье. И все это уже есть на других каналах, да еще и с бюджетом побольше нашего. Но мы еще и еще раз пытаемся прокручивать разные варианты.
– Мы могли бы диверсифицировать нашу деятельность. Купить, скажем, издательский дом или футбольную команду, – предлагает Грей.
Он хочет снабжать своих друзей бесплатными билетами!
– Дурацкий план, – кривится Ди.
– А Гэри, коммерческому директору, она нравится.
– А, тогда отлично.
– Давайте вернемся к нашему вопросу, – напоминаю я.
Становится жарко, да и по домам пора. Я прошу принести еще кофе и колу. Все остальные офисные пролетарии Лондона уже покинули свои конторы и сидят в пабах за кружкой холодного пива. Все, кроме моих подчиненных.
Может, сделать программу типа «муха на стене»? говорит Джеки. – Дешево и популярно.
– Хорошо, и на какую тему?
Полиция, предлагает Марк. – Мы сможем сделать упор на их жестокости и расистских наклонностях.
Они и без телевидения хорошо с этим справляются, – замечает Джеки.
Пожарные, – загорается Рики. Его возбуждает то, как они машут своими баграми. Он обожает мужчин в форме.
– Уже было. Он разочарован.
– Идиоты-банкиры.
– Это то же самое, что полиция.
– Добыча газа.
– Тоже было.
– Электричество.
– И вода. Кажется, все коммунальные услуги перечислили.
– И еще строительство и техника.
– Все это уже было, – вздыхает Марк, – и все это отстой.
– Мы говорим о развлекательном телевидении, – напоминаю я. – Не стоит грузить зрителя проблемами. Проблемы – это дети, счета и надоевший любовник.
Снова общее молчание. Я смотрю на стол, покрытый мусором. На бесчисленные банки из-под диетической кока-колы, переполненные пепельницы, засыхающие сэндвичи. Эта гора дряни и мои часы «Натек Филипп», лежащие рядом, намекали, что тяжелый день окончен.
– Ладно, можете идти домой. – Я плюхнулась обратно на стул и опустила голову на стол. Как приятно, что он такой прохладный. – Но не забывайте, о чем мы говорили. Идея может прийти в метро или в ванне, или когда вы занимаетесь любовью.
– С ума сошла, – ухмыляется Джеки. По-моему, она считает, что она как секретарь обязана всякий раз сообщать мне, как я себя чувствую.
– Слушай, Джеки, футбол – это даже не вопрос жизни и смерти, футбол гораздо важнее. А телевидение важнее футбола.
Она смеется и закрывает за собой дверь. Но я не шучу.
3
Я живу одна на просторном псевдочердаке в престижном районе Восточного Лондона. Я сказала «псевдо», потому что это не сам чердак, а второй этаж. Но стены моей квартиры – открытая кирпичная кладка, а потолок поддерживают настоящие металлические балки. Это так непохоже и на дом, где я жила в детстве, и на мамин маленький двухэтажный домик в Кокфостерс. Квартира современная, светлая и просторная. В моем доме позволено жить только удобным и в то же время красивым предметам. В отличие от приходящих сюда мужчин, которые порой слишком многого хотят. Две самые любимые мои вещи – темно-серая итальянская тахта от «Би&Би» и телевизор «Би&Оу» с огромным экраном, прямо как в кинотеатре. Квартира холодная и безликая. Я ее за это люблю, а Иззи ее (по той же причине) терпеть не может. В попытках привить любовь к ситцу Иззи дарит мне на Рождество цветастые коврики в ванную и грелки на чайник. А я в благодарность дарю изящные алюминиевые банки для макарон, которые она не может открыть.
И у Джоша, и у Иззи есть ключи от моей квартиры, а у меня – от их. Мы лондонцы, поэтому не приезжаем без приглашения. Но иногда договариваемся вместе поужинать, и так приятно иногда войти в дом, где вкусно пахнет, звенят бокалы, а хозяин наливает джин с тоником. Чудесно, что сегодня мы снова встретимся, мне так хочется их видеть. Я открываю свою дверь и вдыхаю запах домашней еды.
– Ты опоздала, – кричит из кухни Джош. Сегодня готовит он. Я бросаю сумку с ноутбуком и иду в кухню.
– Что стряпаешь? – интересуюсь я, хватаясь за крышки и пробуя божественные блюда.
– А ну брысь, – рычит он, в шутку лупит меня по рукам и снова закрывает кастрюли. – Имей терпение. – Но не может удержаться и не похвастаться.
– Это pepperoni con acclughe e capperi.
– Слегка поджаренный перец с анчоусами и каперсами, – переводит Иззи, вручая мне бокал с австралийским шардоннэ. – Маунтэдам, Эден Вэлли, тысяча девятьсот девяносто шестой год, – сообщает она, зная, как это для меня важно.
– А еще maiale arrosto con aceto balsamico, – перебивает Джош.
– Жареная свинина с ароматным уксусом, – комментирует Иззи.
– Обалдеть можно. – Меня не раздражает, что Джош упорно называет все блюда по-итальянски. – Я успею принять душ? День был просто ужасный.
– Давай, только быстро.
Обычно за ужином мы без передыху болтаем, а иногда смотрим телик, со смехом комментируя дурацкие передачи, но сегодня едим в приятной тишине. Или она только казалась мне приятной, пока Иззи не спросила:
– Что случилось, Кэс? Ты сегодня какая-то слишком тихая. – Пульт у меня в руках. Мне нравится переключать каналы, но сегодня я для разнообразия этого не делаю.
Как приятно, что они интересуются моими делами, и я чувствую себя ребенком, чьи суррогатные мама и папа могут решить любые проблемы. В целом мире только Иззи и Джошу разрешается видеть меня такой расстроенной или подавленной.
– Неприятности на работе, – жалуюсь я.
– Разумеется. Мы и не думали, что ты скажешь, будто расстроилась из-за мужика, – замечает Джош.
У меня не бывает проблем с мужчинами, потому что я вижу в них всего-навсего сексуальных партнеров, а не будущих мужей.
– Зрительский рейтинг канала снижается уже три месяца подряд. Положение аховое. Бейл как попугай талдычит одно и то же. Проблема в том, что у нас нет шоу с приключениями. Даже хороших сериалов нет.
– А «Теддингтон-кресент»? – Иззи знает мой график вещания не хуже меня.
– Жизнь и любовные истории жителей Милтон-Кинз не могут быть популярнее «Корри» или «Бруки». У нас даже нет основного игрового или ток-шоу. Низкий рейтинг – это значит, что мы никому неинтересны, – поясняю я, хотя они оба все это знают. – Мы можем лишиться рекламы. А без денег не сможем инвестировать в шоу. Порочный круг получается. – Я умолкаю. Они ждут, не мешая мне подбирать слова. – А хуже всего то, что Бейл все валит на меня. – Я гляжу, какое впечатление производят на них мои слова. Иззи и Джош встревожены, и это замечательно. Довольная их реакцией, я продолжаю: – У него денег как у нефтяного шейха, а он снял с себя всю ответственность и сказал, что я должна предложить суперидею, чтобы спастись. Он…
– Он отвратительный, мерзкий, противный, тошнотворный кретин, – шутит Джош.
– Слишком много «р», – смеется Иззи, пытаясь меня развеселить.
Я шутить не настроена и смотрю на них сердито.
– Он дерьмо. – Я им не дам выдернуть меня из отчаяния. – И мне так страшно.
Они молчат. Им известно, что работа для меня все. Джош садится рядом и обнимает меня.
– Так страшно, – повторяю я. Подобная откровенность не в моих привычках.
– Брось, не вопрос. Придумаешь что-нибудь, – успокаивает он меня. Вообще-то его вера в меня очень приятна. Но я лишь пожимаю плечами, потому что сейчас, по-моему, оснований в меня верить нет. И голова болит. Все плывет.
– Может быть, – отвечаю я. Это моя проблема, и, ясное дело, они не могут ничем помочь, поэтому я меняю тему.
– Мне писем нет?
– Вся почта на камине.
Два счета, госналог и счет за воду, – замечательно. Три рекламки от фирм по доставке пиццы. И еще увесистый белый конверт.
– Черт, еще одно свадебное приглашение, – вздыхаю я. – Скоро сентябрь. Есть у них совесть? Достают все лето и даже осенью. – Я только шучу, но мне доставляет удовольствие выводить Иззи из себя.
– От кого на этот раз? – спрашивает она.
– Бракосочетание Джейн Фишер и Маркуса Филлипса, – читаю я. – Мы его знаем?
– Да, – говорит Джош. – На прошлой неделе на свадьбе Лесли и Джеймса он был шафером. Блондин в красной жилетке. А Джейн почему-то не смогла прийти, может, она была на другой свадьбе.
Мы с Иззи замираем. А затем хором говорим:
– Мерзавец.
Я передаю Иззи приглашение, чтобы она сама могла убедиться в его низости. Иззи трогает белую открытку, гладит выпуклый рисунок и вздыхает. Сегодня у нас с ней не лучший день.
– Вот почему он не хотел давать свой телефон.
– Может, кто-нибудь из вас выйдет за меня? – спрашивает Джош. Он понял, что Иззи расстроена, но не знает причины.
– Нет, – говорю я.
– Да, – говорит Иззи, – но только для того, чтобы надеть подвенечное платье.
Мы смеемся. Мы часто играем в эту игру. По окончании университета Джош говорил, что женится на той из нас, которая не выйдет замуж до двадцати пяти. Нам давно не двадцать пять, и никто из нас не нашел себе пару. Но ни Иззи, ни я так и не смогли представить себя в роли его жены. Поэтому мы решили оставить все как есть и отложить исполнение уговора до тридцати лет, предположив, что к тому времени мы отчаемся найти мужа и станем менее привередливыми. Нам стукнуло тридцать, но Джош сказал, что никак не может выбрать одну из нас, а двоеженство – это преступление и преследуется законом. Словом, мы договорились вернуться к этому вопросу в две тысячи пятом году. Но Джош постоянно просит нас выйти за него замуж, и это поднимает нам настроение. Он часто пытается делать свое предложение, сообразуясь с нашими менструальными циклами, о которых против воли осведомлен.
– Ты представляешь? Этот самый Маркус спал со мной за два дня до рассылки свадебных приглашений!
– Могу, – отвечаю я.
Она хмурится и тихо говорит:
– Да, конечно, ты всегда ждешь от людей худшего. А ты представляешь? – поворачивается она к Джошу. Меня бесит, что она считает, будто существует мужская и женская точка зрения. Она часто не принимает меня всерьез и обращается к Джошу, «потому что он мужчина, а мужчины по-другому к этому относятся». Но Джош неизменно со мной соглашается.
– Все так поступают. Последние дни свободы, – говорит Джош, и я довольна, хотя знаю, что его слова огорчили Иззи. – Я нарочно разыскиваю бывших подружек, прежде чем они выйдут замуж. Провести с ними несколько оставшихся дней, – добавляет он.
– Да?! – в ужасе восклицает Иззи.
– Да? – говорю я и снова чувствую уважение к нему. Джош пытается придать лицу выражение, которое понравится нам обеим, – что-то среднее между раскаянием и гордостью. Передумывает и умолкает, улыбнувшись мне.
– Ну, говори же, – прошу я. Джош отличный друг, у него много достоинств, и одно из них – его беспринципность. Он всегда делится со мной опытом.
– Это самый удобный вариант. Все так делают. Если женщина уже с тобой спала, то и еще разок согласится. – Я поднимаю брови, и Джош ловит мой скептический взгляд. Самой-то мне не слишком нравится возвращаться в прошлое, это ведь уже совсем не то.
– Ну, вообще это так и бывает, – поясняет он, – у обычных женщин. Все хотят напоследок урвать свободы, но при этом ничем не рисковать. Поэтому им удобней переспать с бывшим дружком. Я несколько раз так делал. Лучше провести последнюю бурную ночь, избежав осложнений, как у Маркуса, из-за того, что нашел себе новую любовницу. – Иззи нахмурилась. Джош смущенно пожимает плечами. Но что я могу сделать? Он много лет чувствует себя виноватым перед Иззи за свою половину рода человеческого, но лично он не виноват. А сейчас просто хочет развеять ее грусть.
– Точно! Супер! Гениально! Джош, ты же гений! – ору я, обнимая его. Джош с удовольствием поддается, не подозревая о причине моей радости. – Вот это мысль! Вот так идея для программы! «Свидание вслепую» вперемешку с «Шоу Трумена».
– Что? – переспрашивает Джош. Иззи просто удивленно на меня смотрит, она редко может уследить за моей мыслью.
– Шоу типа «муха на стене». Приглашаем пары молодоженов за неделю до свадьбы, и они рассказывают, почему решили пожениться. – Я пытаюсь объяснить, но язык не поспевает за мыслями, и вряд ли что они что-нибудь понимают. – Они будут нести всякую слащавую чушь о том, как полюбили друг друга с первого взгляда и что никогда не смогут полюбить никого другого. А потом мы выясним, кто из них врет о том, что занимается по вечерам общественной работой.
– Но… – вставляет Иззи.
– Можешь не сомневаться, – уверенно говорю я. – Потом устраиваем встречу с бывшим. А дальше все покатится само собой.
– Думаешь, получится?
– Конечно. Что может быть соблазнительнее бывшего?
Иззи смотрит на меня скептически.
– За исключением, может быть, «Гуччи», – уступаю я. Я уже завелась. – Там будет все! И любопытство, и разочарование в сексе, и подтасовка фактов, и вранье.
– Но это ужасно! – восклицает Иззи.
– Это гениально.
– Я считаю, это абсолютно недопустимо, – прибавляет она.
– У меня нет принципов, это теперь не принято.
– Тем хуже.
Я уже думаю о маркетинге и рекламе этого шоу.
– Он прибавил пару фунтов и, может, чуточку полысел, но все равно не изменился. В двадцать один год ты была в него безумно влюблена. С тех пор прошло десять лет. У него все та же мальчишеская улыбка, он все еще помнит, как называл тебя тогда, и помнит, что ты покупала в аптеке гель для волос в баночке с золотыми рыбками. Разве ты сможешь устоять? – в восторге спрашиваю я.
– Заигрывать с прошлым рискованно, – откликается Иззи.
– Вот потому-то шоу и станет жутко популярным!
– Можно разрушить их жизнь. Если свадьбы не состоятся, ты будешь виновата.
– Мы оплатим издержки, если они не состоятся.
Джош смотрит на меня так, будто я только что вылезла из унитаза. Странно.
Что такое? – говорю я раздраженно. – Я налоги экономлю. Налоги, которые ты платишь. – Думаю, это на него подействует. Джош принадлежит к тем самым сорока процентам населения. Он лечится в частной клинике, а в детстве учился в частной школе, поэтому мой разумный аргумент, что налоги идут не только на строительство и ремонт дорог, но и на расширение и обновление здравоохранения и на будущее, его никогда не убеждал. Теперь я ему признательна.
– Если эти люди поженятся, то рано или поздно все равно разведутся и будут таскать по судам своих пятерых детей. Дети получат эмоциональную травму и, без сомнения, совершат ту же ошибку, повторяя сценарий неудачного брака своих родителей. И в целом их судебные издержки составят сотни тысяч, – печально говорит Иззи.
– Боже, Кэс, ты заслужила медаль, – ехидничает Джош.
Я решила проигнорировать его сарказм:
– Я знала, что ты в меня веришь.
От волнения я не могу уснуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Ладно. Вы прочли сводку. Нам нужно придумать авантюрное шоу, чтобы привлечь зрителя и рекламодателей. А наградой станет интерес прессы. Мистер Бейл кратко сформулировал нашу задачу. Я уверена, что вы с этим согласитесь. – И тут я зачитываю из блокнота: – Нам нужна идея, которая сравняет этих ублюдков и все их шоу с землей.
Группа нервно, но с удовольствием смеется. Я – жесткая сучка, но Бейл – тошнотворный гад, и в ненависти к нему мы едины. Я закатываю рукава и, смеясь вместе с ними, сажусь на край стола.
– Итак, чем заняты наши конкуренты?
– «Ай-ти-ви» планируют транслировать свои основные шоу, популярные сериалы, телевикторины с денежными призами и закупать блокбастеры, сделавшие хорошие сборы. Вот их график на несколько следующих месяцев. Документальных программ тоже много, – говорит Рики. Мальчик хорошо приготовил домашнее задание. К сожалению, новости неутешительные. В комнате снова наступает тишина, хорошее настроение испарилось.
– А что запланировано на этот год у Четвертого канала? – с надеждой спрашивает Фи.
– То же самое, – добавляет Рики, смущаясь, что приходится говорить неприятные вещи. – У них всего понемногу: образовательные программы, музыкальные, драма, комедия, развлекательные, о стиле, об отдыхе, документалка, премьеры фильмов и еще одна программа под названием «Четвертый ночной».
– А это что, порнография? – спросил Марк.
– С чего бы им понадобилась порнуха?
Я прочла описание. Ну да, она, родимая. И еще неизвестно, должны ли мы радоваться, что Четвертый канал обратился к порнографии, или расстраиваться, что на нее клюнет зритель. Я хлопнула в ладоши.
– Ну, за дело. Мы должны что-нибудь придумать. Какие есть соображения?
Я подняла маркер и поднесла руку к таблице. Молчание.
– Смелее, – подбадриваю я. – Не нужно бояться этих таблиц. По-моему, вы переоцениваете историческую драму с большим бюджетом, звездами в главных ролях и солидным сценарием. Это зрелище для эстетов. Мы попробуем найти другую нишу.
– Драма – слишком дорогое удовольствие для «ТВ-6». А развлекательные программы стоят дешево, – подыгрывает мне Фи.
– Вот именно. Для развлекательных программ всего-то и нужно, что тщеславие да здравый смысл.
– А как насчет викторин? – предлагает Том. У него такое лицо, будто он изобрел электричество.
– Хорошая идея. – Он уйдет первым, если что. – Подумайте, какого рода должны быть игры.
У нас есть несколько мыслей насчет викторин, но все это ужасное старье. И все это уже есть на других каналах, да еще и с бюджетом побольше нашего. Но мы еще и еще раз пытаемся прокручивать разные варианты.
– Мы могли бы диверсифицировать нашу деятельность. Купить, скажем, издательский дом или футбольную команду, – предлагает Грей.
Он хочет снабжать своих друзей бесплатными билетами!
– Дурацкий план, – кривится Ди.
– А Гэри, коммерческому директору, она нравится.
– А, тогда отлично.
– Давайте вернемся к нашему вопросу, – напоминаю я.
Становится жарко, да и по домам пора. Я прошу принести еще кофе и колу. Все остальные офисные пролетарии Лондона уже покинули свои конторы и сидят в пабах за кружкой холодного пива. Все, кроме моих подчиненных.
Может, сделать программу типа «муха на стене»? говорит Джеки. – Дешево и популярно.
– Хорошо, и на какую тему?
Полиция, предлагает Марк. – Мы сможем сделать упор на их жестокости и расистских наклонностях.
Они и без телевидения хорошо с этим справляются, – замечает Джеки.
Пожарные, – загорается Рики. Его возбуждает то, как они машут своими баграми. Он обожает мужчин в форме.
– Уже было. Он разочарован.
– Идиоты-банкиры.
– Это то же самое, что полиция.
– Добыча газа.
– Тоже было.
– Электричество.
– И вода. Кажется, все коммунальные услуги перечислили.
– И еще строительство и техника.
– Все это уже было, – вздыхает Марк, – и все это отстой.
– Мы говорим о развлекательном телевидении, – напоминаю я. – Не стоит грузить зрителя проблемами. Проблемы – это дети, счета и надоевший любовник.
Снова общее молчание. Я смотрю на стол, покрытый мусором. На бесчисленные банки из-под диетической кока-колы, переполненные пепельницы, засыхающие сэндвичи. Эта гора дряни и мои часы «Натек Филипп», лежащие рядом, намекали, что тяжелый день окончен.
– Ладно, можете идти домой. – Я плюхнулась обратно на стул и опустила голову на стол. Как приятно, что он такой прохладный. – Но не забывайте, о чем мы говорили. Идея может прийти в метро или в ванне, или когда вы занимаетесь любовью.
– С ума сошла, – ухмыляется Джеки. По-моему, она считает, что она как секретарь обязана всякий раз сообщать мне, как я себя чувствую.
– Слушай, Джеки, футбол – это даже не вопрос жизни и смерти, футбол гораздо важнее. А телевидение важнее футбола.
Она смеется и закрывает за собой дверь. Но я не шучу.
3
Я живу одна на просторном псевдочердаке в престижном районе Восточного Лондона. Я сказала «псевдо», потому что это не сам чердак, а второй этаж. Но стены моей квартиры – открытая кирпичная кладка, а потолок поддерживают настоящие металлические балки. Это так непохоже и на дом, где я жила в детстве, и на мамин маленький двухэтажный домик в Кокфостерс. Квартира современная, светлая и просторная. В моем доме позволено жить только удобным и в то же время красивым предметам. В отличие от приходящих сюда мужчин, которые порой слишком многого хотят. Две самые любимые мои вещи – темно-серая итальянская тахта от «Би&Би» и телевизор «Би&Оу» с огромным экраном, прямо как в кинотеатре. Квартира холодная и безликая. Я ее за это люблю, а Иззи ее (по той же причине) терпеть не может. В попытках привить любовь к ситцу Иззи дарит мне на Рождество цветастые коврики в ванную и грелки на чайник. А я в благодарность дарю изящные алюминиевые банки для макарон, которые она не может открыть.
И у Джоша, и у Иззи есть ключи от моей квартиры, а у меня – от их. Мы лондонцы, поэтому не приезжаем без приглашения. Но иногда договариваемся вместе поужинать, и так приятно иногда войти в дом, где вкусно пахнет, звенят бокалы, а хозяин наливает джин с тоником. Чудесно, что сегодня мы снова встретимся, мне так хочется их видеть. Я открываю свою дверь и вдыхаю запах домашней еды.
– Ты опоздала, – кричит из кухни Джош. Сегодня готовит он. Я бросаю сумку с ноутбуком и иду в кухню.
– Что стряпаешь? – интересуюсь я, хватаясь за крышки и пробуя божественные блюда.
– А ну брысь, – рычит он, в шутку лупит меня по рукам и снова закрывает кастрюли. – Имей терпение. – Но не может удержаться и не похвастаться.
– Это pepperoni con acclughe e capperi.
– Слегка поджаренный перец с анчоусами и каперсами, – переводит Иззи, вручая мне бокал с австралийским шардоннэ. – Маунтэдам, Эден Вэлли, тысяча девятьсот девяносто шестой год, – сообщает она, зная, как это для меня важно.
– А еще maiale arrosto con aceto balsamico, – перебивает Джош.
– Жареная свинина с ароматным уксусом, – комментирует Иззи.
– Обалдеть можно. – Меня не раздражает, что Джош упорно называет все блюда по-итальянски. – Я успею принять душ? День был просто ужасный.
– Давай, только быстро.
Обычно за ужином мы без передыху болтаем, а иногда смотрим телик, со смехом комментируя дурацкие передачи, но сегодня едим в приятной тишине. Или она только казалась мне приятной, пока Иззи не спросила:
– Что случилось, Кэс? Ты сегодня какая-то слишком тихая. – Пульт у меня в руках. Мне нравится переключать каналы, но сегодня я для разнообразия этого не делаю.
Как приятно, что они интересуются моими делами, и я чувствую себя ребенком, чьи суррогатные мама и папа могут решить любые проблемы. В целом мире только Иззи и Джошу разрешается видеть меня такой расстроенной или подавленной.
– Неприятности на работе, – жалуюсь я.
– Разумеется. Мы и не думали, что ты скажешь, будто расстроилась из-за мужика, – замечает Джош.
У меня не бывает проблем с мужчинами, потому что я вижу в них всего-навсего сексуальных партнеров, а не будущих мужей.
– Зрительский рейтинг канала снижается уже три месяца подряд. Положение аховое. Бейл как попугай талдычит одно и то же. Проблема в том, что у нас нет шоу с приключениями. Даже хороших сериалов нет.
– А «Теддингтон-кресент»? – Иззи знает мой график вещания не хуже меня.
– Жизнь и любовные истории жителей Милтон-Кинз не могут быть популярнее «Корри» или «Бруки». У нас даже нет основного игрового или ток-шоу. Низкий рейтинг – это значит, что мы никому неинтересны, – поясняю я, хотя они оба все это знают. – Мы можем лишиться рекламы. А без денег не сможем инвестировать в шоу. Порочный круг получается. – Я умолкаю. Они ждут, не мешая мне подбирать слова. – А хуже всего то, что Бейл все валит на меня. – Я гляжу, какое впечатление производят на них мои слова. Иззи и Джош встревожены, и это замечательно. Довольная их реакцией, я продолжаю: – У него денег как у нефтяного шейха, а он снял с себя всю ответственность и сказал, что я должна предложить суперидею, чтобы спастись. Он…
– Он отвратительный, мерзкий, противный, тошнотворный кретин, – шутит Джош.
– Слишком много «р», – смеется Иззи, пытаясь меня развеселить.
Я шутить не настроена и смотрю на них сердито.
– Он дерьмо. – Я им не дам выдернуть меня из отчаяния. – И мне так страшно.
Они молчат. Им известно, что работа для меня все. Джош садится рядом и обнимает меня.
– Так страшно, – повторяю я. Подобная откровенность не в моих привычках.
– Брось, не вопрос. Придумаешь что-нибудь, – успокаивает он меня. Вообще-то его вера в меня очень приятна. Но я лишь пожимаю плечами, потому что сейчас, по-моему, оснований в меня верить нет. И голова болит. Все плывет.
– Может быть, – отвечаю я. Это моя проблема, и, ясное дело, они не могут ничем помочь, поэтому я меняю тему.
– Мне писем нет?
– Вся почта на камине.
Два счета, госналог и счет за воду, – замечательно. Три рекламки от фирм по доставке пиццы. И еще увесистый белый конверт.
– Черт, еще одно свадебное приглашение, – вздыхаю я. – Скоро сентябрь. Есть у них совесть? Достают все лето и даже осенью. – Я только шучу, но мне доставляет удовольствие выводить Иззи из себя.
– От кого на этот раз? – спрашивает она.
– Бракосочетание Джейн Фишер и Маркуса Филлипса, – читаю я. – Мы его знаем?
– Да, – говорит Джош. – На прошлой неделе на свадьбе Лесли и Джеймса он был шафером. Блондин в красной жилетке. А Джейн почему-то не смогла прийти, может, она была на другой свадьбе.
Мы с Иззи замираем. А затем хором говорим:
– Мерзавец.
Я передаю Иззи приглашение, чтобы она сама могла убедиться в его низости. Иззи трогает белую открытку, гладит выпуклый рисунок и вздыхает. Сегодня у нас с ней не лучший день.
– Вот почему он не хотел давать свой телефон.
– Может, кто-нибудь из вас выйдет за меня? – спрашивает Джош. Он понял, что Иззи расстроена, но не знает причины.
– Нет, – говорю я.
– Да, – говорит Иззи, – но только для того, чтобы надеть подвенечное платье.
Мы смеемся. Мы часто играем в эту игру. По окончании университета Джош говорил, что женится на той из нас, которая не выйдет замуж до двадцати пяти. Нам давно не двадцать пять, и никто из нас не нашел себе пару. Но ни Иззи, ни я так и не смогли представить себя в роли его жены. Поэтому мы решили оставить все как есть и отложить исполнение уговора до тридцати лет, предположив, что к тому времени мы отчаемся найти мужа и станем менее привередливыми. Нам стукнуло тридцать, но Джош сказал, что никак не может выбрать одну из нас, а двоеженство – это преступление и преследуется законом. Словом, мы договорились вернуться к этому вопросу в две тысячи пятом году. Но Джош постоянно просит нас выйти за него замуж, и это поднимает нам настроение. Он часто пытается делать свое предложение, сообразуясь с нашими менструальными циклами, о которых против воли осведомлен.
– Ты представляешь? Этот самый Маркус спал со мной за два дня до рассылки свадебных приглашений!
– Могу, – отвечаю я.
Она хмурится и тихо говорит:
– Да, конечно, ты всегда ждешь от людей худшего. А ты представляешь? – поворачивается она к Джошу. Меня бесит, что она считает, будто существует мужская и женская точка зрения. Она часто не принимает меня всерьез и обращается к Джошу, «потому что он мужчина, а мужчины по-другому к этому относятся». Но Джош неизменно со мной соглашается.
– Все так поступают. Последние дни свободы, – говорит Джош, и я довольна, хотя знаю, что его слова огорчили Иззи. – Я нарочно разыскиваю бывших подружек, прежде чем они выйдут замуж. Провести с ними несколько оставшихся дней, – добавляет он.
– Да?! – в ужасе восклицает Иззи.
– Да? – говорю я и снова чувствую уважение к нему. Джош пытается придать лицу выражение, которое понравится нам обеим, – что-то среднее между раскаянием и гордостью. Передумывает и умолкает, улыбнувшись мне.
– Ну, говори же, – прошу я. Джош отличный друг, у него много достоинств, и одно из них – его беспринципность. Он всегда делится со мной опытом.
– Это самый удобный вариант. Все так делают. Если женщина уже с тобой спала, то и еще разок согласится. – Я поднимаю брови, и Джош ловит мой скептический взгляд. Самой-то мне не слишком нравится возвращаться в прошлое, это ведь уже совсем не то.
– Ну, вообще это так и бывает, – поясняет он, – у обычных женщин. Все хотят напоследок урвать свободы, но при этом ничем не рисковать. Поэтому им удобней переспать с бывшим дружком. Я несколько раз так делал. Лучше провести последнюю бурную ночь, избежав осложнений, как у Маркуса, из-за того, что нашел себе новую любовницу. – Иззи нахмурилась. Джош смущенно пожимает плечами. Но что я могу сделать? Он много лет чувствует себя виноватым перед Иззи за свою половину рода человеческого, но лично он не виноват. А сейчас просто хочет развеять ее грусть.
– Точно! Супер! Гениально! Джош, ты же гений! – ору я, обнимая его. Джош с удовольствием поддается, не подозревая о причине моей радости. – Вот это мысль! Вот так идея для программы! «Свидание вслепую» вперемешку с «Шоу Трумена».
– Что? – переспрашивает Джош. Иззи просто удивленно на меня смотрит, она редко может уследить за моей мыслью.
– Шоу типа «муха на стене». Приглашаем пары молодоженов за неделю до свадьбы, и они рассказывают, почему решили пожениться. – Я пытаюсь объяснить, но язык не поспевает за мыслями, и вряд ли что они что-нибудь понимают. – Они будут нести всякую слащавую чушь о том, как полюбили друг друга с первого взгляда и что никогда не смогут полюбить никого другого. А потом мы выясним, кто из них врет о том, что занимается по вечерам общественной работой.
– Но… – вставляет Иззи.
– Можешь не сомневаться, – уверенно говорю я. – Потом устраиваем встречу с бывшим. А дальше все покатится само собой.
– Думаешь, получится?
– Конечно. Что может быть соблазнительнее бывшего?
Иззи смотрит на меня скептически.
– За исключением, может быть, «Гуччи», – уступаю я. Я уже завелась. – Там будет все! И любопытство, и разочарование в сексе, и подтасовка фактов, и вранье.
– Но это ужасно! – восклицает Иззи.
– Это гениально.
– Я считаю, это абсолютно недопустимо, – прибавляет она.
– У меня нет принципов, это теперь не принято.
– Тем хуже.
Я уже думаю о маркетинге и рекламе этого шоу.
– Он прибавил пару фунтов и, может, чуточку полысел, но все равно не изменился. В двадцать один год ты была в него безумно влюблена. С тех пор прошло десять лет. У него все та же мальчишеская улыбка, он все еще помнит, как называл тебя тогда, и помнит, что ты покупала в аптеке гель для волос в баночке с золотыми рыбками. Разве ты сможешь устоять? – в восторге спрашиваю я.
– Заигрывать с прошлым рискованно, – откликается Иззи.
– Вот потому-то шоу и станет жутко популярным!
– Можно разрушить их жизнь. Если свадьбы не состоятся, ты будешь виновата.
– Мы оплатим издержки, если они не состоятся.
Джош смотрит на меня так, будто я только что вылезла из унитаза. Странно.
Что такое? – говорю я раздраженно. – Я налоги экономлю. Налоги, которые ты платишь. – Думаю, это на него подействует. Джош принадлежит к тем самым сорока процентам населения. Он лечится в частной клинике, а в детстве учился в частной школе, поэтому мой разумный аргумент, что налоги идут не только на строительство и ремонт дорог, но и на расширение и обновление здравоохранения и на будущее, его никогда не убеждал. Теперь я ему признательна.
– Если эти люди поженятся, то рано или поздно все равно разведутся и будут таскать по судам своих пятерых детей. Дети получат эмоциональную травму и, без сомнения, совершат ту же ошибку, повторяя сценарий неудачного брака своих родителей. И в целом их судебные издержки составят сотни тысяч, – печально говорит Иззи.
– Боже, Кэс, ты заслужила медаль, – ехидничает Джош.
Я решила проигнорировать его сарказм:
– Я знала, что ты в меня веришь.
От волнения я не могу уснуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36