– Как все прошло? – Я до смешного любопытна, потому что мне не терпится избавиться от собственной апатии.
– Ужасно, – стонет он.
– Она очень переживала?
– Она плакала. – Джош расстроен, но втайне ликует.
– Да-а.
– Тяжелее бросать самому, чем быть брошенным. – Сомневаюсь, что он действительно так думает.
– Мне трудно судить, – напоминаю я.
– Конечно. Тебя никогда не бросали.
– Какой смысл быть вместе, если потом тебя бросят? – с вызовом говорю я, чтобы ободрить себя. Не хочу об этом думать. Джошу я не рассказала о своих чувствах к Даррену. Джош считает Даррена еще одной моей короткой и ничего не значащей любовной историей. Я не могу рассказать ему о своем чувстве, потому что если заговорю, то оно совсем завладеет мной. Я должна забыть о Даррене. Должна.
– Что ты ей сказал?
– Ну, что всегда говорят в таких случаях.
– Что это не любовь?
– Да, – радостно соглашается он.
Я люблю Джоша, но сейчас он меня злит. Я вздыхаю, думая о всех женщинах, которые когда-нибудь плакали, услышав «это не любовь». Почему мужчины понимают это только после того, как наденут презерватив?
– Я знаю, о чем ты, но я правда не хотел сделать ей больно.
Я смягчаюсь. В конце концов, я знала его еще тогда, когда он играл с Экш Мэн, а я с куклой Синди. Теперь мы совершаем другой цикл, и я не могу от него отречься.
Он рассказывает, как все произошло. Получилось довольно коротко, но он же не женщина! Если бы Иззи стала рассказывать мне о том, что бросает какого-нибудь парня, мы бы могли обсуждать это часами. Начали бы с описания того, как оба были одеты. Обсудили бы место, выбранное для объяснения. Очень важно правильно выбрать место. Хорошо делать это у него дома – ведь уходишь ты, и ему не придется спотыкаясь идти домой, ослепнув от слез. Еще можно на нейтральной территории, например, в баре или в гостях. Только не у его матери. Она тебя просто не поймет. И ни в коем случае не у тебя дома. Он не захочет уйти, доказывая, что сумеет добиться твоей любви. Но так не бывает. Вызывать полицию не советую. Я знаю точно – сама так делала. Словом, если бы на месте Джоша была Иззи, все было бы по-другому. Иззи все бы мне рассказала. Она то и дело вставляла бы: «он говорит…», «а я ему…», «у него был такой вид…».
Как бы мы ни были близки, у Джоша слишком много Y-хромосом. Он дает понять, что ему неинтересно и тяжело об этом говорить, и уходит от расспросов, предложив встретиться.
– Приезжай к десяти.
Конечно. Ради него я прошла бы по горячим углям.
Джошу нравится думать, что он живет в Ислингтоне, но на самом деле он живет на Кингс-Кросс в квартире на первом этаже, которую можно назвать «типично мужским жильем». До тридцати лет Джош отказывался тратить деньги на хорошую мебель, чистоту и комфорт. Он жил в грязи и убожестве, которых будто бы не замечал, и часто шутил, что мерзость и разврат его лучшие друзья. И порой бывало непонятно, что он имеет в виду: свою домашнюю обстановку или нас с Иззи. Джош мыл посуду только тогда, когда в магазине на углу кончались бумажные тарелки, и менял постельное белье не чаще, чем женщин. Его ванная не знала «Аякса», «Джифа» или «Доместоса»: Джош был убежден, что все это названия греческих островов. Всю мебель подарила ему моя мама – те вещи, что не влезли в ее домик. Этот хаос был вызван не бедностью, а мужской неопрятно-стью, и она так же необъяснима, как и то, что когда мужчина начинает заниматься своим домом (когда ему стукнет тридцать или когда он женится, одно из двух), он прячет прежнее убожество под синим цветом.
Синие стены и кафель, синие ткани, синие посуда, приборы, туалетная бумага, салфетки и кольца для салфеток (которые они используют только один раз – когда отмечают свое тридцатилетие), синий диван, кровать и постельное белье, синий совок для мусора и швабра, и наконец, синяя зубная щетка. Когда мы с Иззи приезжали к Джошу во время ремонта, то старались не задерживаться надолго: казалось, если хоть немного задержаться, то и тебя выкрасят в синий цвет.
Я вхожу в его квартиру и прикидываю, что если добавить немного желтого в холле или темно-красного в гостиной, то будет, в общем, приемлемо.
– Джош, что это у тебя так темно? – спрашиваю я, включая свет. И смеюсь. – А, ты зажег свечи. Развлекавшься в стиле друидов, занимаешься самобичеванием? – Целую его в лоб и многозначительно показываю на бутылку, которую принесла. – Это «Шато ла Круа де Мю-ше». Берегла ее для особого случая, но не знаю, когда он представится, и решила все переиграть.
Иду на кухню, чтобы достать стаканы, и натыкаюсь на огромный букет.
– Для кого эти цветы, или, может, от кого? Господи, Джош, это больше похоже на сцену обольщения, чем на сцену расставания. – Тут меня осеняет: – Неужели она подарила их тебе перед тем как ты ее бросил? – Меня поражает глупость некоторых женщин. – И ты их взял? – И удивляет черствость большинства мужчин. – Негодяй.
Я улыбаюсь. Джош знает, что я шучу. Он не отвечает, а берет вино, которое я ему протягиваю, и звенит бокалами. Я продолжаю болтать, довольная, что есть с кем пообщаться. Но Джош не в лучшей форме.
– Господи, сегодня мне было так одиноко, – откровенничаю я.
– Да?
– Не делай вид, что тебе это не нравится. Ты знаешь, что вы с Иззи мне необходимы, и не нужно мне это доказывать, так вот исчезая. Меня стали посещать всякие глупые мысли, я даже мечтала, чтобы меня кто-нибудь пригласил на свадьбу. Представляешь, какой ужас?
Джош сияет:
– Правда?
– Что?
– Что ты мечтала, чтобы тебя пригласили на свадьбу?
– Если бы в эти выходные мне приходилось выбирать между свадьбой и поеданием кокосовых хлопьев прямо из коробки, то я бы предпочла свадьбу. – Я хлопаю по дивану рядом с собой, приглашая его. – Садись, расскажи мне подробно, как ты отделался от Джейн. Эй, ты что такой грустный? Жалеешь?
– Нет. – Он решительно качает головой. Да он же расстроен!
– Тогда в чем дело? Господи, Джош, ты что, заболел? – Я вдруг пугаюсь.
– Нет, я здоров.
– Тогда что случилось? – Беру его под руку, но он неловко высвобождается.
– Я не знаю, как сказать.
– Просто скажи как есть, – подбадриваю я. Чего он боится? Мы с Джошем всегда все друг другу говорили. Неужели существует что-то настолько ужасное, что он не может мне рассказать?
Он неожиданно берет меня за руку.
– Ладно, я скажу. Кэс, выходи за меня замуж.
– Ха-ха. – Я отпиваю вина.
– Я серьезно, – настаивает он.
Я смотрю на него – да у него глаза горят!
Это правда.
Блин.
– Это несколько неожиданно. Даже не знаю, что сказать.
Наверное, не нужно было это говорить. Зачем я так сказала? Какой ужас! К счастью, Джош слишком нервничает, чтобы обратить на это внимание. Он дотягивается до диванной подушки за моей спиной и достает коробочку, с кольцом от Тиффани. И берет откуда-то большую кремовую розу.
– Елки-палки, великий фокусник Пол Дэниэлс делает мне предложение. – Я смеюсь, но смех получается фальшивый и совсем чужой. Он не заполнил тишины. Джош тоже это замечает.
– Черт, забудь, что я сказал.
Он вскакивает и включает аудиосистему.
– Наземное управление Майора Тома, – ревет из колонок, и я смеюсь, а Джош ругается. Я знаю, что он провел весь день, слоняясь по дому с наушниками на голове и распевая в одиночестве.
– Это не слишком подходит. – Он ставит «Ты у меня под кожей» Фрэнка Синатры. Хорошо, что он это поставил.
– Ты это серьезно, Джош? – спрашиваю я его спину.
– Да, – отвечает он, не оглядываясь. Подкрутив немного громкость и басы, Джош подходит и садится рядом со мной. Но не так близко, как обычно. Он не касается меня, но он достаточно близко, чтобы я могла заметить его дрожь и пот на верхней губе.
– Ты купил это кольцо для меня или для Джейн? – спрашиваю я.
– Для тебя, конечно! – возмущается он.
– Просто я хочу понять, это неожиданный порыв или ты делаешь это сознательно. – У него перекашивается лицо, а я тороплюсь: – Наверное, ты все обдумал. Но я не уверена, что ты хотел жениться именно на мне. – Его лицо еще испуганнее. Я понимаю, что я сволочь. – Господи, прости меня, Джош, как я могла такое сказать. Просто волнуюсь, знаешь ли. – Тут я начинаю хихикать. – Я раньше так не волновалась в твоем присутствии.
– Ну, так раньше я не делал тебе предложения, – Джош делает паузу. – И вообще никому еще не делал.
– А почему вдруг сделал?
– Мы подходим друг другу. Мы похожи. Мы знаем друг друга всю жизнь. Ни с одной другой женщиной мне не было так весело, как с тобой. С другими мне скучно.
Я все еще тяну время.
– Так ты готов к моногамии? Думаю, нам обоим придется пойти на эту жертву.
– Да, готов. Мне надоело привыкать к разным женщинам, которые потом оказываются на одно лицо. А ты не такая. – Он умолкает, и я вижу, что он преодолевает смущение. – Наверное, так было всегда, и поэтому все другие кажутся мне какими-то не такими. Наверное, это из-за тебя я все не мог определиться…
– Ты уверен, что так думаешь? Это подозрительно напоминает мне мамину теорию. Надеюсь, ты делаешь мне предложение не потому, что она окончательно тебя замучила?
Джош усмехается. Он продолжает, так и не ответив на мой вопрос:
– …И я подумал, что у тебя нет планов на этот счет, – его ухмылка расползается в широкую улыбку. – То есть ты не позволяешь мужчинам находиться рядом с тобой так долго, чтобы запомнить их фамилии.
Смит.
– Наш брак обрадовал бы твою маму. Женитьба была бы логичным продолжением – подумай о налоговых льготах.
– До чего же романтично, – смеюсь я. Он неожиданно становится серьезным.
– Ты будешь со мной счастлива, Кэс. Мы же любим друг друга.
– Просто это очень неожиданно.
Джош смеется:
– Ну, не очень-то неожиданно – для меня. Я долго ждал, чтобы тебе сказать. Думаю, принято начинать с поцелуя или нужно было тебя куда-нибудь пригласить.
– Мы и так всюду ходим вместе.
– Вот именно. Я не мог решить, как мне рассказать. Не знаю, решился бы я вообще, но ты в последнее время изменилась. Ты стала серьезнее. Я понял, что пора. Что ты мне ответишь, Кэс? Ты хочешь стать моей женой?
Джош мой лучший друг. Он – Мой Друг Джош. И вот Мой Друг Джош стоит передо мной на коленях, в одной руке у него роза, а в другой колечко с бриллиантами.
Он прав: брак – это церемония, освященная житейской мудростью, снижением налогов, законом и тысячелетней историей. Джош добрый, сильный, богатый, интеллектуально он меня превосходит, он меня обожает, он не обращает внимания на мои вспышки раздражения или ненакрашенное лицо, а если этого вам недостаточно, то он еще и красив.
Но ничто из перечисленного не убедит меня выйти за него замуж. Я смотрю на Джоша и неожиданно вижу лицо Даррена.
Все будет хорошо. Я никогда не заставлю его страдать при разводе. Потому что как бы я им сильно ни дорожила, я его не люблю. Он никогда не заставит мое сердце замирать от счастья и никогда не сможет его разбить. Паутина жизни, сотканная усилиями среднего класса, всегда будет держать нас на плаву. Мы будем обедать с нашими многочисленными друзьями, с теми, кто интересует нас и которым интересны мы. Будем вместе проводить вечера за игрой «Преследование» и за шарадами на Рождество. Потом будет приготовительная школа для детей и экзотические каникулы. Я все это люблю. Семейное счастье заманчиво и безопасно, и кажется, оно существует.
Я пыталась заполнить дни без Даррена множеством разных дел. Но ничего не получилось. А если бы я была с Джошем, если бы я вышла за Джоша – я прокрутила этот вариант в голове, – я была бы застрахована от страданий. Выйдя замуж за Джоша, я бы не занималась чепухой, – не напивалась бы, не звонила бы Даррену, чтобы рассказать о своих чувствах. Выйти замуж за Джоша – да это же идеальный вариант! Стопроцентный. Тут, конечно, есть риск, но это мой единственный шанс.
– Да.
– Что да? Да, мы любим друг друга… или да, мы поженимся.
– Да и да.
– О господи, я самый счастливый человек на свете. О бог мой. Будем звонить Иззи? – Джош смешно подпрыгивает и, приземлившись, вертит задом, бьет в ладоши и дает пинка невидимому противнику. – Нет-нет, лучше сначала позвоним твоей маме или моим родителям, ты не против? – Джош мечется по квартире, судорожно ища мобильник, хотя его обычный телефон прекрасно работает.
– Шампанского? Ты хочешь шампанского? – он поворачивается ко мне, посылает воздушные поцелуи и снова бьет кулаками по воздуху. Никогда не видела его таким счастливым. Я и не знала, что могу сделать его таким счастливым. И я… я тоже счастлива. Спокойна и счастлива.
– Ты не хочешь меня поцеловать? Может, скрепим нашу сделку? – предлагаю я.
– Ой, Кэс, извини. Я хочу это сделать вот уже двадцать шесть лет.
Я делаю вид, что не замечаю, как сильно он вспотел. И не придаю значения тому, как он неловко стукнулся о мои зубы, и на мгновение оказываюсь с Барри Картером за гаражом для мотоцикла. Потом мы приспосабливаемся, и вскоре мне уже нравится с ним целоваться. Мы оба очень опытны и умеем это делать.
Я приезжаю рано и занимаю место лицом к стене, чтобы Иззи могла видеть ресторан. Снимаю кольцо и кладу его под салфетку, – пусть это будет для нее сюрпризом. Потом снова надеваю, решив, как только она придет, пропеть «Та-да-да-да-а-а-а-а» и вытянуть руку. А может, лучше все-таки спрятать под салфетку? Не представляю, как Иззи к этому отнесется. Ведь Джош для нее единственный реальный шанс выйти замуж. Шучу. Я знаю, что дело не в этом, но это бесповоротно меняет дело. Точно меняет?
Нет, не меняет.
Да, меняет.
Иззи будет рада за нас.
Точно?
Наверняка.
Вот она. Целует меня, заказывает «Кровавую Мэри» и смотрит на меня.
– Что ты хотела мне сообщить? Делаю глубокий вдох:
– Я выхожу замуж за Джоша.
Воцаряется тишина. Не слышно ни звона бокалов, ни стука тарелок. Во всяком случае, я ничего не слышу. Я смотрю Иззи в лицо и жду, что она скажет.
– Ты выходишь за Джоша? – шепчет она и отпивает из моего стакана с водой.
Иззи явно обескуражена.
Но она рада.
Она рада?
Незаметно, чтобы она была недовольна.
Точно?
– Да, я же сказала. – Я широко улыбаюсь, потому что помолвленные женщины должны улыбаться, и Иззи это знает.
Я заказываю вино.
Она вертит в руках салфетку.
Я просматриваю меню.
А она нет.
Интересно, кто из нас первым сменит тему. Мы с Иззи всегда были абсолютно откровенны друг с другом. Исключая то, что я скрыла от нее, что она нравится Джошу. Но это было много лет назад, и это было правильно. Сейчас все было бы гораздо сложнее, если бы они тогда переспали. В любом случае, суть в том, что Иззи всегда была со мной предельно откровенна. Я бы не хотела, чтобы она промолчала, если у нее есть сомнения.
Но я все-таки не готова предстать перед ее неподкупной прямотой.
И одновременно так надеюсь, что она не заговорит о погоде.
Давай, Иззи.
– Кэс, должна сказать тебе прямо – я в шоке.
– Почему? – блефую я.
Но я знаю, почему. Потому что я никогда не проявляла по отношению к Джошу романтических чувств и всегда была против брака.
– Потому что ты никогда не проявляла по отношению к Джошу романтических чувств и всегда была против брака.
Я зло на нее смотрю. Официантка приносит Иззи ее «Кровавую Мэри» и перечисляет их лучшие блюда. Я заставляю ее повторить дважды. Иззи заказывает «это». Я прошу «то же самое». Ни одна из нас не имеет понятия, что мы заказали.
– Разве ты не говорила, что Джош будет прекрасным мужем? – подзуживаю я.
– Да.
– Разве ты не говорила, что мне нужно выйти замуж? Научиться доверять? Не избегать близости?
– Да.
– Так в чем проблема?
– Я не сказала, что это проблема.
– Но судя по всему, это так.
– Просто тебе нечего сказать. А тебе не кажется, что проблема все-таки есть?
– Нет. У меня нет проблем.
– Хорошо.
– Да, это хорошо.
Официантка возвращается с вином, водой и хлебом. Я так ей рада, как будто это моя давно потерянная сестра. Но она, ясное дело, не собирается садиться за наш стол. Я смотрю, как она торопливо уходит на кухню, оставив меня наедине с Иззи и ее бескомпромиссностью.
– А как же Даррен?
– Даррен? – Я не могу проглотить хлеб. Жую и жую, но он не глотается. Я пью воду. – А кто такой Даррен? Даррен многому меня научил. – Это меня не спасет, но я делаю глубокий вдох. – Я ему многим обязана. Он помог мне понять, что я способна на привязанность.
– Не говори со мной так, будто я член вашего исполнительного комитета, – обрывает она. Иззи же никогда на меня не нападает! Что я такого сказала? Я кажусь ей слишком напыщенной? Но я же не привыкла исповедоваться в сердечных делах, ведь куда легче довольствоваться игрой ума.
– Даррен много для меня значил.
– Ты его любила.
Я не могу сказать Иззи правду. Я не могу сказать, что выйти за Джоша – это для меня спасение. Она любит Джоша так же, как люблю его я, и она не простит меня. У меня нет выбора, придется переписать историю заново.
– Нет, Иззи, с Дарренном – это была страсть, – говорю я твердо, гоня мысли о том, что сделала ему больно.
– Ты говорила, что любишь его, – строго говорит она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36