Сняв обувь, Фальк ступил на яхту.Не прошло и часа, как у него уже была сводка прогноза погоды, рассчитанный маршрут, вода, продовольствие на десять дней и семечки для Кико. Яхта была готова к отплытию. Управляющему портом Фальк оставил записку с указанием своего маршрута. В половине десятого, когда уже совсем стемнело, он зажег лампы, отвязал тросы и покинул порт. В открытом море он поднял паруса и, идя по течению через Любекскую бухту, взял курс на Гедзер. Через час он уже достиг международного морского пути из Любека в Петербург и изменил направление в сторону Готланда. Он шел без остановки всю ночь. Хотя со спутниковым наблюдением и автопилотом было легче управлять судном, ему приходилось все время быть начеку, чтобы не столкнуться с большими грузовыми судами.Около десяти часов утра в лучах пробивающегося сквозь тучи солнца он увидел остров Борнхольм, зеленеющий вдали, как изумруд.
Примерно в это же время Жасмин и Роня стояли у причала и уныло смотрели на пустую стоянку «Santa Lucia», понимая, что яхты в порту нет.— Один раз он уже так сделал, — объяснила Роня. — Но тогда я была совсем маленькой. Он как сквозь землю провалился, никому ничего не сказав. Он сел на корабль, и с тех пор о нем шесть лет никто ничего не слышал.— Но сегодня, — сказала Жасмин, — он, скорее всего, выехал прокатиться с покупателем яхты.— Может, и так, — почти разочарованно произнесла Роня.— А ты бы хотела, чтобы было по-другому?— Мама бы хотела, — призналась она. — Она всегда ищет, в чем бы его упрекнуть. Она часто ругается, потому что папа не дает ей денег и потому что мы бедные, а они в Пеерхагене живут в свое удовольствие. — Девочка вздохнула. — Мама целыми днями сидит перед чайником и накручивает волосы на пальцы.— А тебе не хочется ссориться с мамой, и поэтому ты думаешь, что было бы лучше, если бы отец не вернулся. Да?— Нет, я не хочу, чтобы папа снова исчез. Тогда все опять будут говорить, что он трус и безответственный человек.— Вот как.— Но они его не понимают. Никто его толком не может понять.— А ты его понимаешь? — озадаченно спросила Жасмин.— Не знаю, — ответила Роня с лукавой улыбкой на лице. — Я ведь всего лишь маленькая девочка. Но я думаю, что они нехорошо обошлись с папой в Пеерхагене. Наверное, когда папа был маленьким, он тоже был толстым и смешным, а они все время смеялись над ним и дразнили. Поэтому он стал таким неприветливым и угрюмым.— В твоих словах что-то есть, — сказала Жасмин.— И я вот тоже вредная, непослушная и сумасбродная, потому что никому нет до меня дела.— О, не говори так. — Жасмин улыбнулась. — Я думаю, что ты умная и привлекательная девчонка. И эти огненно-черные волосы очень идут тебе.Роня засмеялась.— Посмотри, Жасмин! — вдруг воскликнула она и показала в сторону набережной. — Наверное, это те самые люди, которые хотели сделать пробную прогулку на «Santa Lucia».Жасмин обернулась. Две парочки вышли из офиса управляющего портом, потом свернули на причальный бон, где стояли Жасмин с Роней, и направились в их сторону. Все они были в одежде для отдыха. Один мужчина в солнцезащитных очках шел впереди всех, рассматривая яхты, которые тихо качались на спокойной воде. Они прошли мимо Жасмин и Рони до конца причала и вернулись назад.— Она должна быть здесь, — сказал мужчина в солнцезащитных очках. — Я в этом совершенно уверен.— Вы ищите «Santa Lucia»? — спросила Роня.Обе пары повернулись и посмотрели сначала на Жасмин, потом на Роню.— Да, — ответила одна из женщин, обращаясь к Жасмин.Вероятно, она считала ниже своего достоинства общаться с ребенком.— Тогда вы не ошиблись, — сказала Роня. — Это место «Santa Lucia».— Но ведь ее нет, или я плохо вижу? — Мужчина явно нервничал.— Нет, вы хорошо видите, — ответила Роня. — Фальк Розеншток — мой отец.— Мне очень приятно. И где же твой отец?Роня пожала плечами и, наивно улыбаясь, ответила:— Понятия не имею.Четыре пары глаз требовательно уставились на Жасмин. Сама ситуация была ей неприятна, но она молчала, не выказывая никаких чувств.— Мы договорились на десять, — осуждающе произнес мужчина в очках. — Мы приехали из Гамбурга. И где же ваш муж?— Фальк Розеншток не мой муж.— О, извините, я думал… Тем не менее не могли бы вы объяснить, где он?Жасмин любезно улыбнулась.— Вчера в их семье произошло горе. Брат Фалька Розенштока внезапно скончался.Лица женщин помрачнели.— Примите мои соболезнования, — пробормотал другой мужчина.— Я не родственница этой семьи, — постаралась внести ясность Жасмин.— Разве он не собирался жениться? Я имею в виду брата Фалька, — не выдержал мужчина в очках.Жасмин про себя хмыкнула.Обе женщины, раздраженно переглядываясь, молчали.— Да, значит, не собирался, — констатировал мужчина в очках. — И у него нет острой потребности в деньгах. Да и цена была завышена. Пойдемте отсюда. — Вся компания развернулась и уныло побрела к набережной.— Теперь мы хоть знаем, что Фальк не поехал на пробную прогулку, — заметила Жасмин.— И он не собирается продавать «Santa Lucia».— Может, он просто забыл о встрече? — спросила Жасмин, желая подбодрить девочку.— Папа никогда ни о чем не забывает.— А нельзя ему позвонить?— Если бы был мобильный, то можно, — сказала Роня.Жасмин дала Роне телефон.Девочка набрала номер и поднесла телефон к уху. Жасмин все поняла по ее лицу: сначала оно оживилось, а потом на нем появилось глубокое разочарование: в трубке послышался голос автоответчика.— Он его отключил, — сказала она, отдавая телефон Жасмин.Жасмин сохранила этот номер и, сунув мобильник в сумочку, спросила:— Разве нельзя как-нибудь по-другому с ним связаться?— Неужели так важно связаться с ним?— Роня, я точно не знаю. Но мне это неожиданное исчезновение кажется странным, поэтому было бы лучше, если бы мы дозвонились и выяснили, где он и чем занимается. Тебе так не кажется?Роня задумалась.— Тогда давай спросим управляющего портом. Он может вызвать его по радио. — Они перебрались через дамбу и подошли к контейнеру с почтовыми ящиками — это и был офис управляющего.Спросив о «Santa Lucia», Жасмин выяснила, что Фальк оставил записку, в которой сообщил, что он отправился в Готланд. Узнав об этом, Жасмин передумала связываться с ним.У нее будто камень с сердца упал. Ночью Жасмин почти не спала и все думала, что скажет ему. Раз за разом она представляла себе их встречу и ее попытку объясниться.Она бы постаралась убедить Фалька, что произошло недоразумение, что она никогда не любила Северина так, как любит его, а этот злополучный чек она взяла у Николь только потому, что знала о невозможности обналичить его.И Фальку пришлось бы поверить ей. Жасмин так влюбилась в этого мужчину, что у нее просто голова шла кругом, когда она вспоминала о его нежелании видеть ее. Жасмин и не думала, что все так обернется для нее, интриганки высокого класса. И это после ее пятилетнего стажа в агентстве Глории! Сейчас Жасмин даже радовалась, что этому тяжелому и очень важному для нее разговору не суждено было состояться сегодня, хотя и понимала, что откладывать его на потом — это тоже не выход. Скорее, наоборот. Сколько еще можно сомневаться в том, что ей не удастся найти подходящие слова, что у нее не получится убедить его, что ей снова откажут, возможно с еще большим презрением, окончательно и бесповоротно.Вот тогда она обязательно поговорит с Лизелоттой о финальных сценах в фильмах, которые той так не нравятся.Может, вечно иронизирующая Лизелотта поверит, что в нашей жизни имеют место и самолеты, и корабли, которые увозят любимых в самый последний момент.
Карла Хайнца Тиллера арестовали одним воскресным утром в гостинице «Гранд-отель» накануне Троицы. Сначала его повезли в Росток. Какой изящный шахматный ход брата Жасмин! Он уже как-то раз объяснял ей, что преступников в галстуке и рубашке лучше ловить подальше от дома: тогда им придется ехать через всю Германию в обычном транспорте для заключенных, пока они не предстанут перед судом в родном городе. Их «тасовали», как говорили полицейские на своем жаргоне, и через две недели скитаний по разным камерам с другими заключенными — хулиганами, наркоманами и убийцами — они, как правило, были настолько измотаны, что сами во всем сознавались.Люди из налоговой полиции и обычные полицейские обыскали офис Тиллера и его виллу у подножия горы Турмберг в Карлсруе-Дурлах только на следующий день после Троицы. Обыску подлежало также несколько офисов Розенштоков на их главной фабрике в Ростоке. Вечером Жасмин видела по телевизору, как компьютеры и многочисленные коробки с бумагами грузили в фургон. Отвечающий за это дело прокурор Вольфрам Кандель заявил, что началось следствие по делу о махинациях, связанных с получением кредитов в особо крупных размерах. Господин Тиллер, как главный подозреваемый, был задержан в воскресенье, чтобы исключить возможность побега и сокрытия улик. Он все еще опровергает все обвинения. По самоуверенной улыбке своего брата Жасмин поняла, что он рассчитывает на недолгое сопротивление Тиллера.Пока официальная пресса объясняла своим читателям, что такое сооружения для ремонта железнодорожных путей и махинации, связанные с ними, обложки «желтой прессы» пестрели заголовками о смерти наследника Розенштоков во время брачной церемонии. Жасмин провела последние дни отпуска в полном одиночестве в Берлине. Бульварные газеты взяли на себя обязанность рассказать о супруге задержанного Тиллера и его дочери, которой не хватило буквально минуты, чтобы стать законной супругой Северина Розенштока. Многие репортеры сообщали, что они собирались сбежать на Майорку. Тем временем авторы воскресных газетных приложений рассуждали о том, что не стоит преуменьшать вред амфетаминов. В каждой судьбе, утверждали они, есть своя мораль. Читатели должны были понять, что деньги не приносят счастья. ГЛАВА 16 Северо-восточный ветер дул с такой силой, что просто срывал паруса. Фальку пришлось лавировать, но его все время относило назад, и «Santa Lucia» ударялась носом о каждую волну. Идти против ветра — это значит быть готовым к тому, что в любую минуту яхта может перевернуться. Только поздно вечером ветер наконец стал слабее. Прошло уже восемь часов, как Фальк на своей «Santa Lucia» боролся со стихией, направляясь в Готланад. Возвращение в Борнхольм заняло бы часа четыре, и он мог бы до наступления темноты успеть в порт Ренне. Но повернуть назад означало признать свое поражение.«Возможно, однажды мне уже пришлось так поступить», — подумал Фальк, не склонный надолго впадать в раздумья, он все же не смог отбросить навязчивые мысли о своей жизни в родительском доме. Поделенная на части собственная жизнь Фалька проплывала перед глазами, словно он смотрел отдельные слайды.Вот десятилетний Северин подбегает к отцу.— Фальк ударил меня металлическим прутом.Наказание отца никогда не отличалось крайней жестокостью. Он с огорчением смотрел на младшего сына и меланхолично пожимал плечами, как бы недоумевая по поводу приступов агрессии Фалька. И это было хуже всего.Отец постоянно твердил: «С тобой все плохо кончится». Но и у Северина хватало проблем. Первый раз в жизни он, Фальк, был действительно нужен Северину, когда нес домой голубой конверт в кармане, подвергая опасности сдачу выпускных экзаменов. Обладая великолепными чертежными способностями, Фальк без труда подделал подпись отца, не понимая, зачем это вообще нужно. Как мог Северин до такой степени бояться отца? Но потом Северин сумел переубедить его.— Если сделаешь это для меня, то я возьму тебя на субботнюю вечеринку. Для пятнадцатилетнего Фалька это была первая рейв-вечеринка. Она проходила на заброшенном рыбном заводе в Гамбурге. Северин как раз только получил права, и отец подарил ему низкий черный «Гольф-GTI».Фальк никак не мог понять этого дела с таблетками. Поначалу Северин всячески препятствовал тому, чтобы младший брат вообще прикасался к ним. Фальк не хотел казаться наивным недотепой и все-таки попробовал их. Его сразу как подменили: он почувствовал себя совершенно раскрепощенным и ему стало легко общаться с Севериной и его товарищами. Это было уже в Кюлюнгсборне.А потом Северин врезался на своем «Гольфе» в дерево на бульваре. В машине их было четверо. Как ни странно, никто не пострадал. Им даже удалось завести «Гольф» до приезда полиции. Но разбитый автомобиль нельзя было скрыть.— Ты не можешь сказать, что это ты был за рулем? — умолял Северин.Этот его постоянный страх перед отцом… Как будто в жизни Северина ничего не было важнее, чем благосклонное oтношение отца. Неужели Северину, которому отец доверял, было страшнее потерять его любовь, чем Фальку, никогда не пытавшемуся заслужить его благосклонность. Тогда он в первый раз задумался, стоит ли ему идти на уступку. Ему вдруг все стало ясно: он каждый раз подставляет себя ради старшего брата, так как ему ничего другого не остается, поскольку Северин слабее его.Северин никогда не защищал его перед отцом. Когда Фальк признался, что взял машину Северина, чтобы прокатиться, хотя у него не было водительских прав, брат просто молчал.— За права, — тихим, не терпящим возражения тоном сказал отец, — если они тебе понадобятся, заплатишь сам. А от меня и пфеннига не получишь.Тогда Северин помог ему:На самом же деле Северин пытался оградить Фалька от завышенных требований отца. Северин был преемником его бизнеса, а Фальк мог наслаждаться свободой и бездельничать. Северину, как оказалось, просто не хватало характера, чтобы быть хорошим сыном, у Фалька же его было больше, чем надо. Поэтому они объединили усилия, чтобы сделать из Северина достойного наследника семейного бизнеса, тем более что Понтер Розеншток возлагал на старшего сына огромные надежды.Фальк слегка развернул судно, чтобы ветер дул сбоку, потом резким маневром повернул назад, в сторону Борнхольма.Наступили сумерки, и где-то вдали показался зеленый берег острова, как бы раскачивающийся на волнах. Маяки бросали свет на темное море, а белая церковь отсвечивала своим шпилем в вечернем полумраке. «Santa Lucia» вошла в гавань Ренне и покинула ее на следующее утро.Фальк спустился вниз, снял с себя промокшую одежду, взял Кико и пошел с ним в душ. Фальк со временем понял, что птицы, обитающие в условиях влажных лесов, любят воду. Даже возгласы Кико таили в себе какой-то смысл. Когда он говорил голосом старухи, которую он как-то подслушал, его «Вот!» значило, что он ожидал от Фалька какого-то действия: то ли он должен был дать ему семечек или долить воды, то ли открыть дверь в гостиную, чтобы попугай смог забраться на палубу. Однажды Фальк случайно поймал себя на мысли, что, закончив какое-то дело, он сам тоже говорит: «Вот!» Когда он заходил в гостиную, Кико кричал: «Ю-ху!» — и был доволен самим собой и окружающими, а потом он выдавал: «Соня!» — и запевал песню моряка.Когда Фальк переодевался, чтобы сойти на берег, попугай, как всегда, запрыгнул сначала на шкаф, цепляясь за него клювом и когтями, потом поскакал через дверной проем вниз и по лестнице вверх. Не успел Фальк покинуть яхту, как Кико взобрался на заднюю мачту. Попугай почти никогда не летал: ему больше нравилось карабкаться. Его было сложно уговорить спуститься вниз, поэтому Фальк оставлял дверь своей каюты открытой, чтобы попугай мог добраться до своих семечек.Сам же Фальк отправился бродить по маленьким улочкам, застроенным домами моряков, а потом вышел к церкви Святого Николая, освещенной старинными железными фонарями, и свернул к зданию полиции.Он шел и думал.После звонка матери Фальк узнал, что Карла Хайнца Тиллера арестовали, а Николь и ее мать поспешно куда-то уехали. Адельтрауд, стараясь не расплакаться, сообщила, что Северина будут хоронить в пятницу, то есть послезавтра. Он пообещал присутствовать на похоронах.Попытки Фалька дозвониться до покупателя яхты из Гамбурга, встреча с которым так и не состоялась в субботу, не увенчались успехом. После смерти Северина его материальное положение оставляло желать лучшего, так как теперь у него не стало постоянного источника дохода. Если он и хотел курировать гостиницу Лауры, то должен был заниматься этим сам. И вопрос был не в том, хочет он этого или нет, — он был просто обязан это сделать, если не хотел, чтобы Роня считала своего отца безответственным, никчемным человеком. А хуже этого для него ничего не было, Северин пообещал помочь с реставрацией гостиницы, как только отец передаст ему свой пост в холдинге «Розеншток». А теперь этого никогда не будет. Нужно идти и просить отца.От одной мысли об этом у Фалька начинало стучать в висках, хотя он и понимал, что чрезмерная гордость погубит его.Разве он хоть раз в жизни о чем-то просил отца, о чем-то таком, что стоило денег? Возможно, именно о деньгах и нужно было поговорить с ним. Как раз это отец бы понял.Сидя в баре, Фальк поймал на себе взгляд какой-то блондинки. Когда же она улыбнулась, он заметил, что видит в ней совсем другую женщину — с лицом, усеянным веселыми веснушками и обрамленным ярко-рыжими волосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Примерно в это же время Жасмин и Роня стояли у причала и уныло смотрели на пустую стоянку «Santa Lucia», понимая, что яхты в порту нет.— Один раз он уже так сделал, — объяснила Роня. — Но тогда я была совсем маленькой. Он как сквозь землю провалился, никому ничего не сказав. Он сел на корабль, и с тех пор о нем шесть лет никто ничего не слышал.— Но сегодня, — сказала Жасмин, — он, скорее всего, выехал прокатиться с покупателем яхты.— Может, и так, — почти разочарованно произнесла Роня.— А ты бы хотела, чтобы было по-другому?— Мама бы хотела, — призналась она. — Она всегда ищет, в чем бы его упрекнуть. Она часто ругается, потому что папа не дает ей денег и потому что мы бедные, а они в Пеерхагене живут в свое удовольствие. — Девочка вздохнула. — Мама целыми днями сидит перед чайником и накручивает волосы на пальцы.— А тебе не хочется ссориться с мамой, и поэтому ты думаешь, что было бы лучше, если бы отец не вернулся. Да?— Нет, я не хочу, чтобы папа снова исчез. Тогда все опять будут говорить, что он трус и безответственный человек.— Вот как.— Но они его не понимают. Никто его толком не может понять.— А ты его понимаешь? — озадаченно спросила Жасмин.— Не знаю, — ответила Роня с лукавой улыбкой на лице. — Я ведь всего лишь маленькая девочка. Но я думаю, что они нехорошо обошлись с папой в Пеерхагене. Наверное, когда папа был маленьким, он тоже был толстым и смешным, а они все время смеялись над ним и дразнили. Поэтому он стал таким неприветливым и угрюмым.— В твоих словах что-то есть, — сказала Жасмин.— И я вот тоже вредная, непослушная и сумасбродная, потому что никому нет до меня дела.— О, не говори так. — Жасмин улыбнулась. — Я думаю, что ты умная и привлекательная девчонка. И эти огненно-черные волосы очень идут тебе.Роня засмеялась.— Посмотри, Жасмин! — вдруг воскликнула она и показала в сторону набережной. — Наверное, это те самые люди, которые хотели сделать пробную прогулку на «Santa Lucia».Жасмин обернулась. Две парочки вышли из офиса управляющего портом, потом свернули на причальный бон, где стояли Жасмин с Роней, и направились в их сторону. Все они были в одежде для отдыха. Один мужчина в солнцезащитных очках шел впереди всех, рассматривая яхты, которые тихо качались на спокойной воде. Они прошли мимо Жасмин и Рони до конца причала и вернулись назад.— Она должна быть здесь, — сказал мужчина в солнцезащитных очках. — Я в этом совершенно уверен.— Вы ищите «Santa Lucia»? — спросила Роня.Обе пары повернулись и посмотрели сначала на Жасмин, потом на Роню.— Да, — ответила одна из женщин, обращаясь к Жасмин.Вероятно, она считала ниже своего достоинства общаться с ребенком.— Тогда вы не ошиблись, — сказала Роня. — Это место «Santa Lucia».— Но ведь ее нет, или я плохо вижу? — Мужчина явно нервничал.— Нет, вы хорошо видите, — ответила Роня. — Фальк Розеншток — мой отец.— Мне очень приятно. И где же твой отец?Роня пожала плечами и, наивно улыбаясь, ответила:— Понятия не имею.Четыре пары глаз требовательно уставились на Жасмин. Сама ситуация была ей неприятна, но она молчала, не выказывая никаких чувств.— Мы договорились на десять, — осуждающе произнес мужчина в очках. — Мы приехали из Гамбурга. И где же ваш муж?— Фальк Розеншток не мой муж.— О, извините, я думал… Тем не менее не могли бы вы объяснить, где он?Жасмин любезно улыбнулась.— Вчера в их семье произошло горе. Брат Фалька Розенштока внезапно скончался.Лица женщин помрачнели.— Примите мои соболезнования, — пробормотал другой мужчина.— Я не родственница этой семьи, — постаралась внести ясность Жасмин.— Разве он не собирался жениться? Я имею в виду брата Фалька, — не выдержал мужчина в очках.Жасмин про себя хмыкнула.Обе женщины, раздраженно переглядываясь, молчали.— Да, значит, не собирался, — констатировал мужчина в очках. — И у него нет острой потребности в деньгах. Да и цена была завышена. Пойдемте отсюда. — Вся компания развернулась и уныло побрела к набережной.— Теперь мы хоть знаем, что Фальк не поехал на пробную прогулку, — заметила Жасмин.— И он не собирается продавать «Santa Lucia».— Может, он просто забыл о встрече? — спросила Жасмин, желая подбодрить девочку.— Папа никогда ни о чем не забывает.— А нельзя ему позвонить?— Если бы был мобильный, то можно, — сказала Роня.Жасмин дала Роне телефон.Девочка набрала номер и поднесла телефон к уху. Жасмин все поняла по ее лицу: сначала оно оживилось, а потом на нем появилось глубокое разочарование: в трубке послышался голос автоответчика.— Он его отключил, — сказала она, отдавая телефон Жасмин.Жасмин сохранила этот номер и, сунув мобильник в сумочку, спросила:— Разве нельзя как-нибудь по-другому с ним связаться?— Неужели так важно связаться с ним?— Роня, я точно не знаю. Но мне это неожиданное исчезновение кажется странным, поэтому было бы лучше, если бы мы дозвонились и выяснили, где он и чем занимается. Тебе так не кажется?Роня задумалась.— Тогда давай спросим управляющего портом. Он может вызвать его по радио. — Они перебрались через дамбу и подошли к контейнеру с почтовыми ящиками — это и был офис управляющего.Спросив о «Santa Lucia», Жасмин выяснила, что Фальк оставил записку, в которой сообщил, что он отправился в Готланд. Узнав об этом, Жасмин передумала связываться с ним.У нее будто камень с сердца упал. Ночью Жасмин почти не спала и все думала, что скажет ему. Раз за разом она представляла себе их встречу и ее попытку объясниться.Она бы постаралась убедить Фалька, что произошло недоразумение, что она никогда не любила Северина так, как любит его, а этот злополучный чек она взяла у Николь только потому, что знала о невозможности обналичить его.И Фальку пришлось бы поверить ей. Жасмин так влюбилась в этого мужчину, что у нее просто голова шла кругом, когда она вспоминала о его нежелании видеть ее. Жасмин и не думала, что все так обернется для нее, интриганки высокого класса. И это после ее пятилетнего стажа в агентстве Глории! Сейчас Жасмин даже радовалась, что этому тяжелому и очень важному для нее разговору не суждено было состояться сегодня, хотя и понимала, что откладывать его на потом — это тоже не выход. Скорее, наоборот. Сколько еще можно сомневаться в том, что ей не удастся найти подходящие слова, что у нее не получится убедить его, что ей снова откажут, возможно с еще большим презрением, окончательно и бесповоротно.Вот тогда она обязательно поговорит с Лизелоттой о финальных сценах в фильмах, которые той так не нравятся.Может, вечно иронизирующая Лизелотта поверит, что в нашей жизни имеют место и самолеты, и корабли, которые увозят любимых в самый последний момент.
Карла Хайнца Тиллера арестовали одним воскресным утром в гостинице «Гранд-отель» накануне Троицы. Сначала его повезли в Росток. Какой изящный шахматный ход брата Жасмин! Он уже как-то раз объяснял ей, что преступников в галстуке и рубашке лучше ловить подальше от дома: тогда им придется ехать через всю Германию в обычном транспорте для заключенных, пока они не предстанут перед судом в родном городе. Их «тасовали», как говорили полицейские на своем жаргоне, и через две недели скитаний по разным камерам с другими заключенными — хулиганами, наркоманами и убийцами — они, как правило, были настолько измотаны, что сами во всем сознавались.Люди из налоговой полиции и обычные полицейские обыскали офис Тиллера и его виллу у подножия горы Турмберг в Карлсруе-Дурлах только на следующий день после Троицы. Обыску подлежало также несколько офисов Розенштоков на их главной фабрике в Ростоке. Вечером Жасмин видела по телевизору, как компьютеры и многочисленные коробки с бумагами грузили в фургон. Отвечающий за это дело прокурор Вольфрам Кандель заявил, что началось следствие по делу о махинациях, связанных с получением кредитов в особо крупных размерах. Господин Тиллер, как главный подозреваемый, был задержан в воскресенье, чтобы исключить возможность побега и сокрытия улик. Он все еще опровергает все обвинения. По самоуверенной улыбке своего брата Жасмин поняла, что он рассчитывает на недолгое сопротивление Тиллера.Пока официальная пресса объясняла своим читателям, что такое сооружения для ремонта железнодорожных путей и махинации, связанные с ними, обложки «желтой прессы» пестрели заголовками о смерти наследника Розенштоков во время брачной церемонии. Жасмин провела последние дни отпуска в полном одиночестве в Берлине. Бульварные газеты взяли на себя обязанность рассказать о супруге задержанного Тиллера и его дочери, которой не хватило буквально минуты, чтобы стать законной супругой Северина Розенштока. Многие репортеры сообщали, что они собирались сбежать на Майорку. Тем временем авторы воскресных газетных приложений рассуждали о том, что не стоит преуменьшать вред амфетаминов. В каждой судьбе, утверждали они, есть своя мораль. Читатели должны были понять, что деньги не приносят счастья. ГЛАВА 16 Северо-восточный ветер дул с такой силой, что просто срывал паруса. Фальку пришлось лавировать, но его все время относило назад, и «Santa Lucia» ударялась носом о каждую волну. Идти против ветра — это значит быть готовым к тому, что в любую минуту яхта может перевернуться. Только поздно вечером ветер наконец стал слабее. Прошло уже восемь часов, как Фальк на своей «Santa Lucia» боролся со стихией, направляясь в Готланад. Возвращение в Борнхольм заняло бы часа четыре, и он мог бы до наступления темноты успеть в порт Ренне. Но повернуть назад означало признать свое поражение.«Возможно, однажды мне уже пришлось так поступить», — подумал Фальк, не склонный надолго впадать в раздумья, он все же не смог отбросить навязчивые мысли о своей жизни в родительском доме. Поделенная на части собственная жизнь Фалька проплывала перед глазами, словно он смотрел отдельные слайды.Вот десятилетний Северин подбегает к отцу.— Фальк ударил меня металлическим прутом.Наказание отца никогда не отличалось крайней жестокостью. Он с огорчением смотрел на младшего сына и меланхолично пожимал плечами, как бы недоумевая по поводу приступов агрессии Фалька. И это было хуже всего.Отец постоянно твердил: «С тобой все плохо кончится». Но и у Северина хватало проблем. Первый раз в жизни он, Фальк, был действительно нужен Северину, когда нес домой голубой конверт в кармане, подвергая опасности сдачу выпускных экзаменов. Обладая великолепными чертежными способностями, Фальк без труда подделал подпись отца, не понимая, зачем это вообще нужно. Как мог Северин до такой степени бояться отца? Но потом Северин сумел переубедить его.— Если сделаешь это для меня, то я возьму тебя на субботнюю вечеринку. Для пятнадцатилетнего Фалька это была первая рейв-вечеринка. Она проходила на заброшенном рыбном заводе в Гамбурге. Северин как раз только получил права, и отец подарил ему низкий черный «Гольф-GTI».Фальк никак не мог понять этого дела с таблетками. Поначалу Северин всячески препятствовал тому, чтобы младший брат вообще прикасался к ним. Фальк не хотел казаться наивным недотепой и все-таки попробовал их. Его сразу как подменили: он почувствовал себя совершенно раскрепощенным и ему стало легко общаться с Севериной и его товарищами. Это было уже в Кюлюнгсборне.А потом Северин врезался на своем «Гольфе» в дерево на бульваре. В машине их было четверо. Как ни странно, никто не пострадал. Им даже удалось завести «Гольф» до приезда полиции. Но разбитый автомобиль нельзя было скрыть.— Ты не можешь сказать, что это ты был за рулем? — умолял Северин.Этот его постоянный страх перед отцом… Как будто в жизни Северина ничего не было важнее, чем благосклонное oтношение отца. Неужели Северину, которому отец доверял, было страшнее потерять его любовь, чем Фальку, никогда не пытавшемуся заслужить его благосклонность. Тогда он в первый раз задумался, стоит ли ему идти на уступку. Ему вдруг все стало ясно: он каждый раз подставляет себя ради старшего брата, так как ему ничего другого не остается, поскольку Северин слабее его.Северин никогда не защищал его перед отцом. Когда Фальк признался, что взял машину Северина, чтобы прокатиться, хотя у него не было водительских прав, брат просто молчал.— За права, — тихим, не терпящим возражения тоном сказал отец, — если они тебе понадобятся, заплатишь сам. А от меня и пфеннига не получишь.Тогда Северин помог ему:На самом же деле Северин пытался оградить Фалька от завышенных требований отца. Северин был преемником его бизнеса, а Фальк мог наслаждаться свободой и бездельничать. Северину, как оказалось, просто не хватало характера, чтобы быть хорошим сыном, у Фалька же его было больше, чем надо. Поэтому они объединили усилия, чтобы сделать из Северина достойного наследника семейного бизнеса, тем более что Понтер Розеншток возлагал на старшего сына огромные надежды.Фальк слегка развернул судно, чтобы ветер дул сбоку, потом резким маневром повернул назад, в сторону Борнхольма.Наступили сумерки, и где-то вдали показался зеленый берег острова, как бы раскачивающийся на волнах. Маяки бросали свет на темное море, а белая церковь отсвечивала своим шпилем в вечернем полумраке. «Santa Lucia» вошла в гавань Ренне и покинула ее на следующее утро.Фальк спустился вниз, снял с себя промокшую одежду, взял Кико и пошел с ним в душ. Фальк со временем понял, что птицы, обитающие в условиях влажных лесов, любят воду. Даже возгласы Кико таили в себе какой-то смысл. Когда он говорил голосом старухи, которую он как-то подслушал, его «Вот!» значило, что он ожидал от Фалька какого-то действия: то ли он должен был дать ему семечек или долить воды, то ли открыть дверь в гостиную, чтобы попугай смог забраться на палубу. Однажды Фальк случайно поймал себя на мысли, что, закончив какое-то дело, он сам тоже говорит: «Вот!» Когда он заходил в гостиную, Кико кричал: «Ю-ху!» — и был доволен самим собой и окружающими, а потом он выдавал: «Соня!» — и запевал песню моряка.Когда Фальк переодевался, чтобы сойти на берег, попугай, как всегда, запрыгнул сначала на шкаф, цепляясь за него клювом и когтями, потом поскакал через дверной проем вниз и по лестнице вверх. Не успел Фальк покинуть яхту, как Кико взобрался на заднюю мачту. Попугай почти никогда не летал: ему больше нравилось карабкаться. Его было сложно уговорить спуститься вниз, поэтому Фальк оставлял дверь своей каюты открытой, чтобы попугай мог добраться до своих семечек.Сам же Фальк отправился бродить по маленьким улочкам, застроенным домами моряков, а потом вышел к церкви Святого Николая, освещенной старинными железными фонарями, и свернул к зданию полиции.Он шел и думал.После звонка матери Фальк узнал, что Карла Хайнца Тиллера арестовали, а Николь и ее мать поспешно куда-то уехали. Адельтрауд, стараясь не расплакаться, сообщила, что Северина будут хоронить в пятницу, то есть послезавтра. Он пообещал присутствовать на похоронах.Попытки Фалька дозвониться до покупателя яхты из Гамбурга, встреча с которым так и не состоялась в субботу, не увенчались успехом. После смерти Северина его материальное положение оставляло желать лучшего, так как теперь у него не стало постоянного источника дохода. Если он и хотел курировать гостиницу Лауры, то должен был заниматься этим сам. И вопрос был не в том, хочет он этого или нет, — он был просто обязан это сделать, если не хотел, чтобы Роня считала своего отца безответственным, никчемным человеком. А хуже этого для него ничего не было, Северин пообещал помочь с реставрацией гостиницы, как только отец передаст ему свой пост в холдинге «Розеншток». А теперь этого никогда не будет. Нужно идти и просить отца.От одной мысли об этом у Фалька начинало стучать в висках, хотя он и понимал, что чрезмерная гордость погубит его.Разве он хоть раз в жизни о чем-то просил отца, о чем-то таком, что стоило денег? Возможно, именно о деньгах и нужно было поговорить с ним. Как раз это отец бы понял.Сидя в баре, Фальк поймал на себе взгляд какой-то блондинки. Когда же она улыбнулась, он заметил, что видит в ней совсем другую женщину — с лицом, усеянным веселыми веснушками и обрамленным ярко-рыжими волосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37