Дэзи поспешно оделась — джинсы, легкие туфли и тоненькая темно-синяя водолазка. Гладко зачесав волосы, она нетерпеливым движением скрепила их и обмотала красно-синим шарфом, чтобы наружу не вырвалась ни одна прядь. Ее туалет довершила пара самых больших, какие только у нее были, темных очков; взглянув в зеркало, Дэзи осталась довольна, так как поняла, что узнать ее в таком виде на улице будет невозможно. Было больше девяти, и телефон все продолжал трезвонить, но она так и не сняла трубку. После девятого звонка он замолчал, но потом зазвонил опять. Дэзи не реагировала.
Она заторопилась прочь — подальше от ненавистного телефона. Несмотря на уличную толчею, она поймала такси. Ее путь пролегал от Сохо до Парк-авеню, затем сворачивал на запад, пересекая парк по 72-й улице. Когда шофер подъехал к Шип-Медоу, она расплатилась и вышла из машины. В парке было полно людей с детьми, юных парочек, спортсменов. Дэзи расположилась на траве и смотрела на окружавшие парк небоскребы.
Через несколько минут на Дэзи вдруг нахлынуло чувство, которое она затруднилась бы точно определить. Совершенно новое, не испытанное ею прежде и вместе с тем — она инстинктивно понимала это — чрезвычайно значительное. Пытаясь определить, что это, Дэзи оглянулась вокруг, и тут ее осенило: да ведь она чувствует то же самое, что и собака, которую наконец-то спустили с поводка. Она чувствует себя свободной!
У нее было такое ощущение, будто страшный груз обломков прошлого смыло очистительной грозой. Обломков, покрытых таким толстым слоем ила, что они напоминали предметы, извлекаемые водолазами с давно затонувшего судна. Обломков, лежавших на сердце подобно тяжелым глыбам. К ним, к их давящей тяжести было все это время приковано ее сознание. И пока она не избавилась от ужасной ноши, не могло быть и речи о том, чтобы нырять в волны будущего. И вот одним ударом, жестоким, но целительным, Рэм, сам того не желая, освободил ее от пут прошлого, полного запретов, страхов и тайн. Теперь наконец она вышла из длинного темного лабиринта на свет божий. Вышла, ведомая безмерно жестоким поступком человека, которым тот хотел не столько поразить, сколько убить ее. И снова перед ее газами возник Рэм — такой, каким она видела его в тот раз в «Ла Марэ», развалившийся в шезлонге и манящий ее к себе опять и опять… Но сейчас она могла заставить себя простить его и, простив, сделать первый шаг к тому, чтобы навсегда забыть и вычеркнуть его из своей жизни.
В Лондоне она в свое время спрашивала у Шеннона, как ей избавиться от мучившего ее чувства вины перед Даниэль — чувства, которое не было подвластно никакой логике. Он сказал ей тогда, что, наверное, надо заменить жившую в душе неправду — правдой. Но что, если был еще и третий путь? Просто дать тому чувству уйти! Ей ли судить, кто в чем виноват? Ей ли отвечать за то, что ее мать и отец сделали друг другу… ей самой и Дэни?
Рэм утверждал, что Дэни могла бы с детства быть нормальным ребенком, но жившие в ней воспоминания говорили об обратном. Разве не видела она уже тогда всей разницы между собой и сестрой? Причем с самых первых дней, сохранившихся в ее памяти. Этот ее сон, когда они вдвоем с Даниэль мчатся по цветущему лугу… он был всего лишь сном, не более того. Сестра никогда не была в состоянии так бегать! Но ложь, сказанная Рэмом, была теперь опубликована, и ничто не заставит людей изменить свое мнение — никакие последующие опровержения или разъяснения.
«Но какое, в сущности, все это имеет значение?» — спросила себя Дэзи и поняла, что никакого. Все, кто так или иначе был замешан в этой истории, уже мертвы. Никому, кроме нее самой, нет ни малейшего дела до случившегося. И к тому же все это было так давно, так безнадежно давно. И как же она была погружена во все это! Только сейчас, после выплеснутых Рэмом обвинений, она осознала это до конца.
Неожиданно Дэзи очутилась под перекрестным огнем четырех прыгавших и отчаянно визжавших фрисбистов. Пока они швыряли пластмассовую тарелку над ее головой, она сидела, пригнувшись. Через несколько минут, однако, игроки переместились в сторону, и шумные выкрики постепенно стихли, дав ей возможность вернуться к осмыслению чувства, так часто мучившего ее в прошлом. Чувства, говорившего ей, что она никакая не княжна Дэзи, а самая настоящая самозванка, не имеющая никакого права на княжеский титул.
В какой-то миг это сделалось для нее совершенно ясным: никакая она не княжна Дэзи, потому что Дэни никогда не была княжной Даниэль. Она даже вскрикнула. Все эти годы, когда Даниэль оставалась укрытой от всего света, мысли о сестре преследовали Дэзи неотступно, настолько близка она была с Даниэль. Сознание, что Дэни никогда не сможет по-настоящему стать взрослой, лишало Дэзи возможности жить собственной полноценной жизнью. Она не могла, не имела права быть счастливой, в то время как сестра и не подозревала в своем заточении, что такое подлинная радость. Но сейчас все разом переменилось!
Сейчас они с Даниэль наконец-то воссоединились. На фото в «Пипл» они стояли обнявшись, и рука Дэзи лежала на плече сестры-близнеца, которую отняли так давно, что это почти не сохранилось в памяти. Теперь с их разлукой покончено! Покончено навсегда. Их родство подтверждено перед лицом всего мира, и возврата к прошлому нет и быть не может. Теперь Дэзи могла признать: по-своему Дэни была даже счастлива, и ей, ее сестре, нечего отказывать себе в праве на собственное счастье, ибо от этого Дэни не станет более счастливой. Пытаться же исправить прошлое она не в силах. Это и вообще невозможно.
В том ее сне, в том сне… они обе были действительно счастливы!
О чем она больше всего думала в жизни? Задав себе этот вопрос, Дэзи поняла: больше всего в жизни ей хотелось обрести свободу — свободу стать самой собой! Ну что ж, решила она, теперь, видит бог, она помимо своей воли стала самой собой, и все могут это видеть на цветной и черно-белой фотографиях или прочесть об этом в статье «Пипл». И какие бы неточности ни допустил Рэм в своей информации, двойная жизнь, которую все эти годы вела Дэзи, чтобы каким угодно способом выбить из состоятельных людей деньги, необходимые на содержание сестры в школе Королевы Анны, стала всеобщим достоянием. И что тут страшного? Разве она, спросила себя Дэзи, когда-нибудь, хотя и делала это ради денег, нарисовала хотя бы один портрет, за который ей было бы стыдно? И какая, в сущности, разница, что контракт с «Элстри» она на самом деле подписала, чтобы купить себе свободу от домогательств Рэма? В конце концов, она имеет право распоряжаться своей жизнью так, как считает нужным. Так, как поступила бы на ее месте любая другая женщина.
И нечего ей беспокоиться по поводу того, как все это отразится на фамилии Валенских — она сама носит эту славную фамилию и может пользоваться ею, как захочет. Каким все-таки чванливым идиотом оказался Рэм! Как будто сама Дэзи понятия не имела, чего она в действительности стоит: ведь именно учитывая стоимость ее имени и образа, корпорация и купила имидж «княжны Дэзи» за миллион долларов, приобретя права на фото, рекламные ролики с ее участием и многочисленные интервью. Что с того, что имидж этот и она сама — две разные вещи? Главное, что она, Дэзи, отдает себе в этом отчет. А раз так, то никакого вреда тут нет. Все те, чьим именем она по-настоящему дорожила, такие, как Кики, Люк, Анабель… даже Винго и Ник Грек, тоже прекрасно представляли эту разницу. И уж, конечно, знал ее Норт. Давно знал и поэтому так бесился.
Что уж говорить о Патрике Шенноне… Дэзи тщательно исследовала приплюснутую траву Шип-Медоу, прежде чем улечься на газон и предаться раздумьям. Патрик Шеннон… Патрик Шеннон… Этот человек любит ее. Ее, а не придуманный образ «княжны Дэзи»! Вчера она была так убита случившимся, что подлинный смысл слов Шеннона не дошел до нее. Но сейчас, лежа на спине и глядя в бездонное небо над Центральным парком, Дэзи вдруг поняла их тайный смысл, и сердце ее, которое так много пережило за минувшие сутки, заметалось в груди. В сущности, не могла не признаться самой себе Дэзи, и обретенная ею храбрость, и это упоительное чувство свободы, и новая мудрость, проснувшаяся в ней, — все это объясняется ее уверенностью в том, что Шеннон любит ее. Ну и в какой-то мере, вероятно, дело было и в ее любви к нему — любви, какой она до сих пор не знала и, наверное, никогда больше не узнает.
«Так ли это?» — подумала Дэзи и тут же вскочила на ноги. К черту! Нечего искать ответы на вопросы, которые ее мучили. Хватит все время изводить себя, взвешивая, уточняя, прикидывая… и вечно пытаясь подстраховаться. Хватит!
Она посмотрела на часы.
До намеченной встречи с Кики в зоопарке оставалось еще полчаса. Поднимаясь, Дэзи защемила прядь своих волос. «Интересно, — подумала она, — куда подевался мой шарф, которым я замотала волосы?» Она выпрямилась и огляделась Так и есть — шарф валялся на траве неподалеку, там где она только что лежала. Лежала и думала о свободе, которая наконец-то пришла к ней. Похоже… если только не верить в мистику, похоже, что это она сама безотчетно развязала шарф и освободила свои волосы!
Дэзи рассмеялась, открыв маленькую сумку и пытаясь найти расческу, которую всегда носила с собой, чтобы привести в порядок волосы. Она расчесывала их до тех пор, пока они не упали на лицо серебристой пеленой, сверкавшей на солнце подобно тысяче светлокрылых бабочек. Взглянув на себя в зеркальце пудреницы, Дэзи провела пуховкой по носу и слегка подкрасила губы. Затем убрала темные очки в сумку, заправила пуловер и, скрутив шарф жгутом, завязала его на поясе.
С высоко поднятой головой Дэзи двинулась в сторону зоопарка. В тот момент, когда Дэзи проходила мимо скамейки у ограды зоопарка, ее узнали две сидевшие там женщины средних лет, как раз просматривавшие номер журнала «Пипл» с фотопортретом Дэзи на обложке.
— Послушай, — обратилась одна из них к своей соседке, — да это же она сама, собственной персоной!
— Н-да, — протянула та, — похоже, ты права. Точно она, княжна Дэзи!
— Сейчас пойду и попрошу у нее автограф, — захлебываясь от восторга, произнесла первая.
— Перестань, Софи! Это неудобно. Ты этого не сделаешь! — возразила вторая.
— Вот смотри: подойду и попрошу! — И Софи, буквально вырвав журнальный номер из рук подруги, шагнула к Дэзи.
— Простите меня, ради бога, но вы ведь княжна Дэзи, не правда ли? — спросила женщина.
Дэзи пожала плечами. Ну вот, подумала она, начинается! Собственно говоря, она ждала этого, просто не предполагала, что все начнется так скоро.
— Да, это я, — улыбнулась Дэзи.
— А можно мне получить у вас автограф? Если вы, конечно, ничего не имеете против.
— Да нет, что вы. Я готова, но… у меня просто нет с собой ни ручки, ни карандаша…
— Вот! — и любительница автографов протянула Дэзи шариковую ручку.
Дэзи тут же расписалась на обложке и вернула женщине журнал и ручку.
— О, нет! — запротестовала та, открывая статью на том месте, где Дэзи была снята вместе с Даниэль. — Я хотела бы, чтобы вы расчеркнулись вот здесь! И если можно, приписали бы еще, что это для Софи Франклин. Диктую: «С-о-ф-и Ф-р-а-н-к-л-и-н», — заторопилась она, пока Дэзи не передумала.
Дэзи взглянула на большое черно-белое фото: на нем они с сестрой улыбались и были явно счастливы. Она быстро написала под фото несколько слов и, отдав журнал, зашагала дальше, не оборачиваясь.
— Нет, — услышала она за своей спиной, — ты только погляди, что тут написано! — Голос Софи Франклин буквально звенел от восторга.
— Что там, что? — в нетерпении воскликнула ее знакомая.
— «С наилучшими пожеланиями Софи Франклин от княжон Дэзи и Даниэль Валенских!» Ну вот, — добавила она после небольшой паузы, — а ты еще не хотела, чтобы я брала у нее автограф!
* * *
Кики с угрюмым видом сидела за столиком кафетерия на открытом воздухе и, вцепившись в свободный стул рядом с собой, свирепо огрызалась на всех желающих занять свободное место, как это практиковалось у завсегдатаев зоопарка.
— Простите, леди, вы для кого-то держите это место?
— Дэзи! — тут же воскликнула обрадованная Кики.
— Прости, я что, опоздала? — рассмеялась Дэзи и плюхнулась на стул.
— Нет, просто я пришла раньше… но, боже мой, Дэзи, ты так шикарно выглядишь!
— И это все, что ты хочешь мне сказать?
— Дэзи!
— Послушай, Кики, может, хватит этих «Дэзи, Дэзи» через каждое слово?!
— Дэзи!
— Послушай, Кики, ты опять за свое?
— Ты права, черт подери, я опять за свое! Я-то представляла себе, когда шла сюда, что выступлю вроде спасителя-сенбернара, или рыцаря на белом коне, или, на худой конец, в качестве друга-утешителя. И что я вижу? Сияющая, вся сверкающая… прямо как шальная. Что это на тебя нашло?
— Ничего. Это я сама себя нашла.
— Что за бессмыслица?!
— Но не для меня. А это самое главное. Бедная ты моя Кики. Должно быть, ты вся извелась, переживая за меня. Прости, что доставила тебе столько беспокойства.
— Мне? Да по сравнению со всеми другими, кто был втянут во всю эту историю, я еще мало поволновалась… Вчера вечером Люк пришел домой выжатый как лимон, а их отдел по связи с прессой весь день сидел на телефонах, отменяя показ рекламных роликов один за другим и всех рекламных объявлений в прессе — то, что не поздно было остановить…
— Минуточку! Единственное, что, по словам Пэта, он собирался отменить, это мои интервью и личное участие в презентациях во всех универмагах. И еще, может быть, этот бал! Кики, я не пойму, о чем ты говоришь?! — с тревогой в голосе воскликнула Дэзи.
— Господи! Наверное, мне не надо было тебе это рассказывать! Прямо не знаю… У них там в корпорации было вчера днем экстренное заседание… ну и… Шеннон объявил, что вся кампания «Княжна Дэзи» летит ко всем чертям. Люк с ним полностью согласен. Говорит, что без тебя реклама все равно провалится. Шеннон хочет сократить возможные потери, пока еще есть такая возможность. Конечно, часть денег уже не вернешь, но кое-что можно сэкономить. Люк прикинул, что наверняка миллионов сорок вылетело в трубу — это все затраты за последние восемь месяцев. По его словам, они скорей всего попытаются продать «Элстри», если она на се-годня хоть чего-нибудь стоит.
— Но послушай, Кики! Я не собираюсь отказываться от программы паблисити, которая уже согласована. И в презен-тациях тоже готова участвовать. В общем, все должно остать-ся так, как намечалось!
— Дэзи! — простонала Кики.
Она была совершенно сбита с толку странной непоследовательностью своей подруги. Как ни хорошо она знала Дэзи, но это было уже чересчур.
— Боже, Кики! Где тут телефон? Неужели уже слишком поздно, как ты думаешь? — внезапно осознав весь ужас происшедшего, воскликнула Дэзи.
— Почему же! Они ведь могут отменить то, что уже отменили, — крикнула Кики в спину Дэзи.
А та уже мчалась в кафетерий, где наверняка должен был быть телефон.
— Не беспокойся! — прокричала Кики ей вдогонку.
Между тем, стоя в телефонной будке, Дэзи судорожно рылась в сумочке в поисках мелочи: как назло, попадались одни только центы или бесполезные полудолларовые монеты, и ни одного десятицентовика! Наконец, взбешенная, она нашарила два четвертака, набрала номер телефона Шеннона, но оказалось, что ее неправильно соединили. С замиранием сердца услышала Дэзи, как ухнула в телефонном чреве ее монета. Она опустила последнюю и начала медленно, с осторожностью ученого, экспериментирующего с опасными бактериями, крутить диск.
— Офис мистера Шеннона, — прозвучал в трубке мелодичный голос одной из секретарш, после того как телефонистка соединила ее с приемной.
— Пожалуйста, — взмолилась Дэзи, — можно мне с ним переговорить?
Она так волновалась, что с трудом могла произносить слова.
— Простите, но мистер Шеннон сейчас на совещании и специально распорядился, чтобы его не беспокоили.
Тон секретарши выражал уверенность и удовлетворение.
— Если вы хотите что-то передать, я могу записать, — с заученной вежливостью закончила секретарша.
Сделав глубокий вдох, Дэзи постаралась придать своему голосу звонкую твердость металла:
— Это звонит княжна Дэзи Валенская! Мне нужно срочно переговорить с мистером Шенноном.
— Сейчас, одну минутку, — откликнулась секретарша.
— Дело в том, что я звоню из автомата. И у меня кончилась вся мелочь. И если вы не соедините меня через две секунды, то я…
Дэзи замолчала, поняв, что на другом конце провода никто ее не слушает, секретарша уже переключила телефон.
— Дэзи? — В голосе Шеннона звучали озабоченность и тревога.
— Пэт, скажи честно: еще не слишком поздно?
— Что ты имеешь в виду? Лучше скажи, как ты?!
— В порядке, — быстро проговорила она. — В полном. А не поздно обратно переиграть с рекламной кампанией «Элстри»? Все. Все, что намечалось. Не поздно вернуться ко вчерашнему дню? До моего прихода к тебе?
— Погоди минутку. Откуда тебе известно, что тут у нас происходит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58