– Меня заперли! Найдите ключ!
На мгновение все стихло, а потом послышалось:
– Не могу найти. Отойдите в сторону. Я попробую выбить дверь. Николь быстро отстранилась, раздался мощный удар, и дверь со скрежетом распахнулась. За ней стоял Дариус.
– Господи… – выдохнула Николь. Она никому не радовалась так, как ему. По многим причинам. – Не сомневаюсь, это дело рук Лорелеи.
– Сука! – прорычал Дариус. Его доброе веселое лицо было ис­кажено гневом. Николь никогда не поверила бы, что такое воз­можно. – Вам не следовало отправляться с ней в одно турне. С таким же успехом вас могли бросить в пруд на съедение акулам. Она завидует вам.
– Серьезно? – Николь совсем забыла, что стоит перед ним в одном лифчике и джинсах. – Как вы узнали, что я здесь?
– Я не знал, – ответил Гуд, жадно глядя на нее сверху вниз. – Просто вспомнил, что вы никогда не опаздываете, и решил, что дело плохо.
Николь знала, что он слишком хорошо воспитан и ни за что не прикоснется к полуодетой женщине. Поэтому она приподнялась на цыпочки и сама поцеловала его. В ту же секунду руки Дариуса обхватили ее. Они яростно вцепились друг в друга и целовались до тех пор, пока Дариус не пришел в себя.
– Потом, – сказала Николь.
– Потом, – кивнул он.
– Где ты была? Мы так волновались! – ангельским голосом пропела Лорелея, когда Николь ворвалась за кулисы.
Времени ответить не было, но по окончании концерта Николь получила возможность отомстить.
– Пожалуйста, дай пятиминутное интервью, – попросила Филлис, когда после финала все столпились за кулисами. – Я знаю, тебя ждут представители компании, но сегодня у тебя был такой успех, что одна девочка из журнала «Сьюперб» умира­ет от желания поговорить с тобой.
– Нет проблем, – ответила Николь, у которой созрел план страшной мести.
Интервью проходило в крошечном кабинете за кулисами. Ког­да был задан неизбежный вопрос о грызне между звездами, Ни­коль была к нему готова.
– Я прекрасно понимаю, о чем вы, – фыркнула она. – Я знаю, что Лорелея говорила обо мне гадости. Это ужасно… Рок-биз­нес – вещь очень жестокая, – мрачно добавила Николь. – В глу­бине души она славная девушка, но, когда твой сингл провалива­ется, ты становишься парией, а на некоторых это очень дурно действует.
Репортер «Сьюперб» жадно клюнула на приманку.
– А разве она провалилась? Я ничего об этом не знала. Николь закусила губу, сделав вид, что проговорилась.
– О боже, мне вообще следовало молчать… Лорелея будет в отчаянии, если кто-нибудь узнает: она такая гордая… Но дело в том, что ее второй альбом вылетел из чартов и пошел ко дну, как ка­мень. Она так расстроена… Я знаю, она не хотела мне зла. В кон­це концов, мы ведь подруги, – с невинным видом добавила Ни­коль.
Репортерша улыбнулась, услышав, что карьера Лорелеи рухну­ла под откос. За два года она слишком многим испортила нервы. Настала пора расплаты.
В два часа ночи, после триумфального обеда с сотрудниками европейского отделения «Титуса», где дружно хвалили Николь и сулили ей блестящее будущее, Дариус проводил ее до дверей но­мера. День был утомительный, Николь охрипла от пения и разго­воров, ее не держали ноги, и все же ей казалось, что, если бы Да­риус попросил, она могла бы танцевать всю ночь.
Гуд остановился у дверей и взял ее маленькую руку в свою большую ладонь. «Он такой милый, – подумала Николь. – Са­мый добрый, самый вежливый человек на свете. Что общего у не­го может быть с такой простушкой, как я?»
– Ну… спокойной ночи, – неловко пробормотал Дариус, ко­торый выигрывал в школе все диспуты, никогда не лазил за сло­вом в карман, а сейчас лишился дара речи. Так действовала на него Николь. Достаточно было одного опаляющего взгляда ее тигри­ных глаз.
– Да… спокойной ночи, – сказала Николь и замолчала. Впер­вые в жизни у нее не было слов. Николь хотелось, чтобы Дариус поцеловал ее, хотелось еще большего, но она уже сделала первый шаг и не могла сделать второй. С таким человеком, как Дариус, это было невозможно. Он был таким воспитанным, словно всю жизнь посещал приемы в саду королевы и регаты на Темзе. Роди­телей Дариуса наверняка хватит удар, если он приведет домой какую-то полуиндианку-полуирландку…
– Что мы тут стоим? – внезапно очнулся Дариус. – Где твой ключ?
Оторопевшая Николь отдала ему ключ. Гуд открыл дверь, вта­щил Николь в комнату, обнял ее и целовал до тех пор, пока она едва не потеряла сознание от недостатка кислорода.
– Извини, – сказал он, когда Николь стала хватать ртом воз­дух.
– За что? – засмеялась она и снова притянула к себе голову Дариуса. – Будешь извиняться, когда остановишься.
Прошла целая вечность, прежде чем они добрались до дивана. Николь сидела на коленях у Дариус.а, уютно прижавшись к его сильному телу.
– Я должна тебе кое-что сказать, – пробормотала она, не смея смотреть ему в глаза.
– Ты можешь сказать мне все. – Голос Дариуса прерывался от страсти, он смотрел на нее такими честными голубыми глазами, что Николь поняла: она действительно может сказать ему все.
– Видишь ли, дело в том, что я девушка. Я никогда… раньше этого не делала. А ведь в наши дни это считается недостатком, – верно?
– Почему? – негромко спросил Дариус, обводя пальцем ее гу­бы. – Николь, ты красавица. Я схожу по тебе с ума. Я люблю тебя.
– Я тоже, – быстро ответила она. – Именно поэтому я и ре­шила тебе сказать. Я знаю, что рано или поздно это случится, но мне нужны какие-то особые обстоятельства. – Она сделала пау­зу. – Если только ты не хочешь испортить себе всю жизнь…
Дариус понимал, что за этим стоит что-то очень личное.
– Расскажешь? – спросил он. Николь тяжело вздохнула.
– Наверное, все дело в каких-то детских комплексах. Когда я была девочкой, бабушка всегда говорила, что мама забеременела в подростковом возрасте и это сломало ей жизнь. Я чувствовала себя виноватой и думала, что в ответе за это.
– Ты ни в чем не была виновата, – возразил Дариус.
– Но и мама тоже! Ты же видел ее. Она самый добрый человек на свете и никому не может отказать. Бабушка всегда говорит, что с нее нельзя спускать глаз. Я люблю бабушку, честное слово люблю, но маму я люблю больше. Я не хотела, чтобы ее считали гулящей женщиной с детьми от разных отцов. Это неправда! – сердито воскликнула Николь. – Именно поэтому я так стара­лась, чтобы у нас в семье царил мир.
– Твоя мама очень славная, – искренне сказал Дариус. Он прекрасно понимал, что именно имеет в виду Николь. Сандра была наивной и доверчивой, как летний день.
– Мама не ждет от жизни и людей ничего плохого, – вздохну­ла Николь. – У нее совсем нет чутья. Она слишком наивна, и в этом Все дело. Мама всегда делала для нас что могла, но она из тех людей, которым нужно на кого-то опираться. Я пыталась быть таким человеком, а бабушка все время говорила мне, что секс – это плохо, и приводила в пример маму.
– Секс – это совсем не плохо. – Дариус нежно погладил Ни­коль по щеке. – Просто в твоей бабушке говорит религиозное воспитание. Ты должна это понять.
– Я понимаю. – Николь улыбнулась. – Но мне хотелось до­ждаться своего единственного. И любить его не в гостинице, а в своем собственном доме, тде я буду свободна и счастлива. Только это невозможно.
– Почему? – рассудительно спросил Дариус. Николь посмотрела на него.
– Сам знаешь. Я не могу оставить маму и Памми.
– Когда-то все же придется, – серьезно ответил он.
23
Благотворительный вечер удался на славу. До сих пор Хоуп ни разу не была в деревенском банкетном зале. Снаружи это было унылое, ничем не примечательное кирпичное здание, которое не мог украсить даже вьющийся плющ. Однако внутри все было по-другому. Местные дамы под руководством веселой вдовы Беллы оклеили стены желтыми обоями, принесли множество цветов в горшках и поставили у стены длинный стол, который ломился от аппетитно выглядевших закусок. Лампы горели вполнакала, что создавало уют и льстило всем независимо от возраста. Было ясно, что все это потребовало немалых усилий. Хоуп в подготовке учас­тия не принимала, поэтому ей поручили продавать лотерейные билеты.
К половине восьмого начали собираться люди. Как обычно, тут были и те, кто разрядился в пух и прах, и те, кто пришел пря­мо с работы и не успел надеть костюм и галстук. К сожалению, некоторые не обращали никакого внимания на закуски, а прями­ком устремились к бару, где первый час всем наливали выпивку бесплатно.
– По-вашему, это хорошая мысль? – спросила Хоуп Беллу, увидев, что гигантская очередь в бар и не думает уменьшаться.
Белла загадочно улыбнулась.
– Подождем аукциона, – сказала она. – Пьяные люди щед­рее. Вот увидите, когда все будет подсчитано, мы окажемся в большом выигрыше.
Она оказалась права. К десяти часам Хоуп продала почти все билеты, а на танцплощадке было яблоку упасть негде. Хоуп не­сколько раз приглашали танцевать – всем нравилась очарова­тельная миссис Паркер, которой очень шло цветастое шифоно­вое платье.
– Как дела? – спросила Белла, столкнувшись с Хоуп в дам­ской комнате.
– Замечательно! – с жаром ответила Хоуп. – Похоже, мы действительно окажемся в большом выигрыше.
– Отлично. А вот у меня возникли сложности с аукционом: одна из дам отказалась участвовать.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросила Хоуп. Белла улыбнулась:
– Я надеялась, что вы так и скажете.
В результате Хоуп оказалась на сцене, тревожно переминаясь с ноги на ногу рядом с семью местными жителями, которые в шут­ку выставляли себя на аукцион. Дэнни, местный садовник, пред­лагал бесплатно проработать день в чьем-нибудь саду. Талантли­вый декоратор Шона обещала дать совет, как отремонтировать дом, а Дельфина – провести массаж лица на дому. Только Хоуп не знала, какие услуги она может оказать.
– Почистить курятник, – ехидно предложила Мэри-Кейт.
– А почему вы сами не поднялись на сцену? – огрызнулась Хоуп.
– Потому что вы красивее, – обезоруживающе улыбнулась Мэри-Кейт.
– Не волнуйтесь, дорогая, – вмешалась Белла. – Я слышала, что вы великолепный организатор. Уна Хатчинсон буквально молится на вас. Вы можете предложить за два часа привести в по­рядок чье-то делопроизводство.
Сначала аукцион шел не слишком бойко, но когда очередь дошла до Шоны, деньги потекли рекой.
– Триста фунтов, это же надо! – усмехнулась Шона, когда торги закончились. – Неплохой результат.
– О боже, – смущенно прошептала Хоуп на ухо Дельфине, – никто не даст за мои услуги ни фунта. Я умру со стыда! Зачем я ввязалась в это дело?..
Белла, идеально подходившая для роли церемониймейстера, попросила Хоуп встать рядом с ней, красочно описала то, что она умеет, и объявила начало торгов.
Хоуп растерянно улыбнулась аудитории. Если бы здесь был Мэтт, он заплатил бы за нее несколько фунтов – исключительно для того, чтобы спасти от публичного унижения.
– Сто фунтов! – крикнул верный Юджин.
Хоуп улыбнулась ему.
– Сто семьдесят пять, – сказал Падди Слэттери, который ког­да-то продал ей цыплят. Хоуп нахмурилась. Если Падди выиграет аукцион, то, вполне возможно, заставит ее чистить курятник…
– Двести, – сказал Эрвин, у которого она уже работала. Хоуп вздохнула с облегчением: с делами машинно-тракторной станции она как-нибудь справится.
Новых предложений не поступало. В зале наступила тишина, которую нарушала только негромкая музыка, доносившаяся из стереоколонок, и звон бокалов в баре.
– Триста двадцать пять, – сказал помощник мясника явно по наущению своей хозяйки.
– Триста двадцать пять фунтов, – повторила Белла, решив­шая, что на этом торги закончатся. – Триста двадцать пять раз, триста двадцать пять два…
– Четыреста фунтов! – раздался знакомый голос.
– Фантастика! – воскликнула одна из устроительниц аукцио­на, изрядно перебравшая бренди. – Слава богу, что эту цену предложил не мой муж!
– Кто это был? – шепотом спросила Шона, вглядываясь в дальнюю часть зала, где было темно и лица сливались.
Но Хоуп не смотрела туда. Ей и так все было ясно. Она узнала бы медовый голос Кристи Де Лейси где угодно.
– Четыреста фунтов, кто больше? – спросила Белла, которая нюхом чуяла поживу и без труда разглядела лицо Кристи в толпе гостей. – Четыреста раз, четыреста два, четыреста три. Продано мистеру Де Лейси за четыреста фунтов! Вам повезло, – вполго­лоса сказала она, обращаясь к Хоуп. – Четыреста фунтов, надо же! Я бы продалась этому красавчику и за четыре.
Но Хоуп сама с радостью выписала бы благотворительному комитету чек на четыреста фунтов, лишь бы снова не оказаться ря­дом с Кристи.
Когда аукцион закончился, Белла объявила, что через десять минут бар закрывается. Все тут же бросились в заднюю часть за­ла, кое-кто начал брать пальто и сумки. По просьбе Беллы победители поднялись на сцену, чтобы получить свои призы. За­жглись прожектора, и Хоуп увидела Кристи Де Лейси, умопомра­чительно красивого в костюме от Хьюго Босса.
– С вашей стороны было очень мило дать такую высокую це­ну, – сказала Белла, глядя на него снизу вверх.
– Это же на благотворительные нужды… – любезно улыбнул­ся Кристи.
– Я бы никогда не подумала, что вы такой филантроп, – рез­ко сказала Хоуп.
Белла посмотрела на нее, но ничего не сказала.
– Когда же вы придете в отель и поможете мне разобраться с делами? – спросил Кристи и добавил так тихо, что его слышала только Хоуп: – Я соскучился по нашим маленьким встречам.
Хоуп промолчала, боясь, что их могут услышать: Дельфина и Юджин стояли от нее всего в нескольких метрах, а Мэри-Кейт болтала с Шоной, находившейся совсем рядом.
– Хоуп, можно подвезти вас до дома? – громко спросил Крис­ти. – Нам по дороге, а я должен вернуться в отель к половине двенадцатого.
– Нет, спасибо, – холодно ответила Хоуп. – Меня отвезут Юд­жин и Дельфина. Моя бэби-ситтер Джеральдина живет рядом с ними, и они заодно подбросят ее до дома.
– Я тоже могу сделать это, – любезно заметил Кристи. Хоуп бросила на Дельфину умоляющий взгляд, но та надевала пальто и не смотрела в ее сторону.
– Юджин, я отвезу Хоуп, – сказал Кристи другу Дельфи­ны. – Вам не придется делать крюк.
– Не знаю… Если вы уверены… – запинаясь, пробормотал Юд­жин. Его нелюбовь к Де Лейси боролась с нежеланием ехать по ухабистому проселку.
– Абсолютно, – сказал Кристи.
Поскольку публичного скандала Хоуп не хотела, ей оставалось только надеть жакет, попрощаться со всеми и поехать с Кристи. Конечно, она могла бы наотрез отказаться, но тогда Дельфина и Юджин начали бы задавать вопросы. А что бы она им ответила? Что она похотливая сучка, которая вздумала флиртовать с Кристи и поставила себя в дурацкое положение? Черт бы его побрал! Не­ужели Де Лейси не понимает, что она не хочет иметь с ним дела?..
Кажется, Кристи просто не хотел этого понимать.
– Смотрите под ноги, – пробормотал он и хотел взять ее под руку, но Хоуп отдернула руку как ошпаренная.
– Я сама! – бросила она.
Кристи посмотрел на нее с укоризной.
– Устали? Потерпите минутку. Сейчас я посажу вас в машину, и вы сможете снять туфли. – Он смерил ее взглядом, очевидно предвкушая, что Хоуп снимет не только туфли.
По дороге оба молчали. Кристи несся по Редлайону, игнори­руя знаки, запрещавшие двигаться со скоростью больше пятиде­сяти километров в час. Когда машина запрыгала по ухабам, Хоуп почувствовала облегчение. Она уже была дома, а Кристи ее паль­цем не тронул.
– Спасибо, – лаконично сказала Хоуп, когда он плавно оста­новился у коттеджа.
К ее удивлению, Кристи вышел вслед за ней.
– Вы забыли, что я должен отвезти домой Джеральдину? – спросил он, заметив ее реакцию.
– Я… да, но я хотела попросить ее остаться на ночь, – запина­ясь, пробормотала Хоуп. Можно ли отпустить бедную девочку с таким аморальным типом?
– Я войду с вами, – порочно улыбнулся он.
Хоуп неловко шарила в сумочке. Неужели он осмелится что-то предпринять в доме, на глазах у Джеральдины? Но когда она тихо вошла в прихожую, никто ей навстречу не появился. У Хоуп вы­тянулось лицо. Джеральдина не могла уйти, не предупредив ее!
– Должно быть, она легла, – сказал Кристи, тихо закрыв вход­ную дверь.
– Да, – тревожно ответила Хоуп. Как бы то ни было, ее дуэ­нья исчезла. Придется избавляться от Де Лейси самой, пока он ничего не почуял. – Ну что ж, Кристи, большое спасибо за то, что довезли меня.
Она пыталась говорить тоном хозяйки вечеринки, напоми­нающей гостям, что пора и честь знать, а не тоном женщины, ос­тавшейся наедине с мужчиной, которого она целовала.
– Пожалуйста, – промурлыкал Кристи.
Он осторожно положил ключи на кофейный столик, снял пид­жак движением змеи, сбрасывающей кожу, и тут же оказался ря­дом с Хоуп. Обхватив ее обеими руками, он наклонил кудрявую голову и, не дав опомниться, прильнул к ее губам. Язык Де Лейси проник в ее рот.
– Нет! – через несколько секунд прошипела она, сумев осво­бодиться.
Но сильная рука обвила ее талию, вторая рука скомкала тон­кий шифон, задрала подол и начала поглаживать обнаженное бедро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52