Теперь ее память никто не потревожит.
Он протянул руку, взял ее за запястье и надел на ее безымянный палец перстень с бриллиантом.
– Подарок для самой изысканной бабочки, – сказал он, целуя ей руку.
– О Эрнесто! – Она поводила рукой перед глазами, чтобы насладиться голубыми и белыми всполохами света в камне. – Ну зачем ты!
– Тридцать карат. Чистейшей воды.
– Конечно, – сказала она, наклонилась вперед и потерлась о его щеку своей гладкой щекой. Затем, улыбаясь, она достала из своего широкого рукава плоскую прозрачную коробочку. – У меня тоже для тебя подарок.
Он взял коробочку и посмотрел через крышку. Бабочка. Полупрозрачная зелень и радужно-серый перламутр крыльев, бледные фиолетовые пятнышки.
Он хлопнул в ладоши, как обрадованный ребенок.
– Саламис пархассус! Такой у меня еще нет!
Она улыбнулась.
– Я знаю. К сожалению, я не смогла достать куколку. Пока.
Он с нетерпением открыл коробку. Едва касаясь нежного кончика крыла, он пробормотал:
– И в смерти даришь ты нам вечную красу.
– Да, – тихо согласилась она, продолжая гладить его плечи. – Действительно так.
Выйдя из полиции, Стефани направилась в центральную часть города. У нее не было определенной цели, она просто шла туда, куда вели ее ноги. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями и разобраться во всем, что случилось. Она не могла отделаться от ощущения, что вступила в Зазеркалье, погрузилась в другой, темный мир. Мир кошмаров, страданий и боли.
Так много надо было обдумать. Столько вопросов обступили ее.
Визит в полицию оказался бесполезным. Они по-прежнему настаивали на версии о самоубийстве, в доказательство продемонстрировали ей его предсмертную записку, напечатанную на старом «ремингтоне» – том самом, на котором он печатал свои бестселлеры.
– На ней даже нет подписи! – сердито доказывала она. – А это что такое: «Я больше не могу вынасить эту жизнь»? Он никогда бы не сделал ошибки в слове «выносить».
– Человек в стрессовой ситуации может сделать такую ошибку, – убеждали ее.
Теперь почему-то она уже не чувствовала такой уверенности.
Что, если полиция права и выкуренная сигара была последним земным удовольствием, которое он себе позволил?
«Нет. У меня нет доказательств, но я знаю».
Может быть, он был болен? Какая-то неизлечимая мучительная болезнь, которую он скрывал от нее?
Эта мысль поразила ее настолько, что она остановилась.
И вдруг осознала, где она, – угол Парк-авеню и Шестьдесят пятой улицы. Это именно тот квартал, где находилась приемная дедушкиного врача!
«Неужели это мое подсознание привело меня сюда?» – подумала Стефани.
– Доктор вас примет прямо сейчас, мисс Мерлин, – заверила ее медсестра в приемной.
Поблагодарив, Стефани прошла в кабинет врача. Она волновалась. Одна только мысль о том, что дед скрывал от нее ужасную болезнь, была невыносима. «Мы всегда делились всем».
Рон Форсайт, доктор медицины, врач Карлтона Мерлина, сообщил:
– Ваш дедушка прошел тщательное медицинское обследование меньше трех недель назад. Рентген, ЭКГ, анализы крови. Для его возраста здоровье у него было превосходное, Стефани. Поэтому я не мог понять этого, когда услышал, что он…
– Он этого не делал! – резко перебила его Стефани. – Просто я хотела удостовериться, что не было никаких причин, которые могли бы побудить его к этому.
Доктор Форсайт был деликатным человеком.
– Вы себя хорошо чувствуете? Может быть, вам что-нибудь выписать?
– Спасибо, не надо. – Она покачала головой. «Я должна чувствовать эту боль, – думала она. – Я не хочу, чтобы чувство утраты было затуманено лекарствами».
Она встала, пожала доктору руку.
– Спасибо, что уделили мне время.
Вернувшись в Осборн, она застала там Фама. Тот бродил по гостиной, пытаясь что-то делать между приступами беззвучного плача. Когда Стефани вошла, вьетнамец протянул ей навстречу руки.
– Мисс Стефани, – простонал он. – Мне так жаль. Какое-то время они оба плакали.
– Он был таким чудесным человеком, – проговорил Фам, покачивая головой. – Мне будет его не хватать.
– Я знаю, Фам, знаю.
Через некоторое время Фам шумно вздохнул, прикрывая свои чувства покрывалом достоинства.
– Кстати, – добавил он. – Звонили несколько человек. Юристы. Бухгалтер. Они хотели назначить с вами встречу. – Его резкий голос говорил лучше всяких слов о том, что он думает о всех этих делах, требующих решения еще до того, как тело Карлтона Мерлина будет предано земле.
Стефани кивнула. Она подумала: «Я знаю, что они хотят обсудить. Смерть и налоги. И то и другое идут рука об руку».
Стефани вздохнула и опустилась в кресло рядом с клеткой Уальдо. В комнату неслышно вошел Фам, поставил на столик рядом с креслом чашку горячего чая и поднос с бисквитами и так же неслышно удалился.
Стефани сидела не шевелясь.
– Уальдо! – проскрипела птица, пожирая жадными глазами пирожные. – Уальдо хочет крекер! Уальдо! Я люблю тебя, Стеф!
Стефани автоматически дала ему бисквит, затем еще и еще, пока все они не кончились. Она была погружена в раздумья. Нужно обдумать так много вещей, а она уже чувствует себя опустошенной. Во-первых, похороны: надо было предать деда Господу. Затем Цезарь, или, точнее, Дядя Сэм, которому должны быть переданы другие вещи, а именно налоги. Столько навалилось сразу. Страховки. Банковские счета. Ценные вклады в банковских сейфах. Счета, требующие оплаты. Личное имущество, которое надо было куда-то девать.
И вдруг она почувствовала, что всего этого слишком много для нее одной.
«Будем переживать неприятности по мере их поступления, – успокоила она себя. – Не пытайся сделать все сразу. И не бойся попросить помощи. Друзья для этого и существуют».
Она сняла трубку и набрала номер Сэмми Кафки.
Когда Сэмми ответил, Стефани пробормотала в трубку:
– Дядя Сэмми? Ты сказал, что мне можно позвонить, когда понадобится твоя помощь. Ты не можешь приехать?
– Уже еду, девочка, – ответил старик.
7
Нью-Йорк
Томас Эндрю Честерфилд Третий не любил поздние телефонные звонки. Еще больше он не любил пробуждения в немилосердно ранние часы для выполнения деликатных заданий. Но действительность не оставляла ему выбора.
Он со вздохом повесил трубку и взглянул на жену. Катинка мирно спала, лежа на боку, обратив свое гладкое без единой морщинки лицо к нему, черные волосы рассыпались по подушке. Звонок телефона не разбудил ее; она только перевернулась на другой бок и свернулась калачиком, подтянув колени к груди.
Он внимательно смотрел на нее. В ее сладкой молодости и неземной красоте было что-то успокаивающее, и неприятное чувство от ночного звонка ушло.
«Смогла бы ты спать так же спокойно, дорогая, если бы знала, во что я ввязался?»
Томас Эндрю Честерфилд Третий принадлежал к избранному кругу Манхэттена. Он был во всех отношениях преуспевающим.
У него была привлекательная внешность, власть, деньги и – что делало его жизнь абсолютно идеальной – красавица Катанка, его жена (третья), четверо красивых взрослых детей (по двое от каждого предыдущего брака). Но у Томаса Честерфилда были и две требующие неотложного решения проблемы – и ни одна из них не решалась. Первая – Деннис, младший из двух его сыновей. Вторая проблема была целиком и полностью следствием первой.
Четыре года назад Деннис, тогда восемнадцатилетний красивый парень, связался с развеселой кокаиновой компанией. Он развлекался крутым сексом в постели с молоденькой девочкой и настолько увлекся, что девочка погибла. Деннис смотался с места происшествия, не зная о том, что один из его приятелей установил в шкафу видеокамеру. То, что задумывалось как шутливый секс-фильм, стало фильмом-доказательством с Деннисом в главной роли.
Тогда-то и начался шантаж.
И Томас Эндрю Честерфилд Третий, известнейший специалист в юриспруденции, поверил, что, выплачивая вымогателям ежемесячно пятнадцать тысяч долларов, избежит скандала и огласки в обществе.
Адвокат, находивший входы и выходы в любой ситуации, оказался загнанным в угол. Потому что, если просочится хоть намек на то, что Деннис замешан в убийстве на почве секса, вся семья погибнет – и все из-за одного-единственного крутого сексуального эпизода.
И вдруг в один прекрасный день вымогательства прекратились. Но были выдвинуты другие, зловещие требования: в качестве адвоката представлять интересы загадочного клиента, чью личность он ни при каких обстоятельствах не должен пытаться установить.
Однажды вечером, меньше месяца назад, именно в тот момент, когда Честерфилд ожидал этого меньше всего, раздался телефонный звонок.
– Господин Честерфилд? – Это был даже не голос, а какой-то бесполый шепот. – Вы знаете, кто с вами говорит?
– Н-нет, – ответил он, начиная дрожать. Конечно, он знал. Иначе почему его внутренности вдруг затянулись в тугой узел?
– Думаю, что вы знаете, господин Честерфилд, – ровно продолжал голос в трубке. – Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Карлтон Мерлин?
– Да, конечно.
– Хорошо. Теперь вот что вам надо сделать. Господин Мерлин сует свой нос в дела, в которые лучше бы ему не соваться.
Клубок внутренностей слегка разжался. Это была более знакомая сфера.
– Вы хотите подать на него в суд? – спросил он. Трубка негромко рассмеялась.
– Нет, господин Честерфилд. Мы хотим его устранить.
Его пронзила боль, как будто его прострелили насквозь.
– Простите?
– Вы должны проследить, чтобы его убрали.
Он тут же бросил трубку и больше не подходил к телефону, несмотря на настойчивые звонки. В конце концов он отключил телефон вообще. Черт с ней, с пленкой: он не собирался ввязываться в убийство.
На следующий день одна копия этого фильма была доставлена ему в офис, вторая – домой, третья – в один из клубов.
К счастью, пленка не попала в руки ни к его жене, ни к секретарше, ни к кому-либо из клуба. В тот вечер позвонили опять.
– Вы еще не передумали, господин Честерфилд? – спросил бесполый шепот.
– Я не убийца и не знаком с убийцами, – прошептал он жалобно.
– Это не имеет значения. В Нью-Йорке есть наемный убийца, специализирующийся в «случайных» смертях. Его кличка – Дух.
– Дух?
– Похоже, его так называют, потому что он остается невидимым. Дело в том, господин Честерфилд, что никому еще не удавалось его увидеть. Во всяком случае, – добавил голос устрашающе, – никому из живущих.
Руки Честерфилда дрожали.
– К-как я его найду?
– Говорят, у него есть подружки среди проституток и порнодевочек: в Вест-Сайде. Вам надо просто побродить, гам и поспрашивать.
Тогда и начались его вылазки в городскую клоаку.
Это было сошествие в мир, населенный карманниками и мошенниками, сутенерами и проститутками, воришками разных мастей. Он посетил все любимые притоны самых извращенных из извращенцев – порнозалы, порноцирки, порнобары, массажные кабинеты. Не осталось ни одного уличного угла, на котором бы он не побывал. И все время он задавал один и тот же вопрос: «Ты знаешь человека по прозвищу Дух»?
И только через две недели он наткнулся на проститутку на углу Тридцать восьмой улицы и Девятой авеню, которая, наклонившись к открытому окну его «ягуара», ответила:
– Да. По-моему, слыхала о таком. Он плохой.
Ее звали Шенел – коротконогая негритянка, с темными блестящими глазами, тугими маленькими грудями и плотными круглыми покачивающимися ягодицами, обтянутыми тесным комбинезоном телесного цвета с молниями в стратегически важных местах.
– Ты не скажешь, как мне с ним связаться? – спросил он.
Она внимательно посмотрела сначала в одну, потом в другую сторону улицы.
– Давай-ка прокатимся, – предложила она, открывая переднюю дверь и плюхаясь задом на сиденье. – Тебе это обойдется в пятьдесят баксов, понял?
Проститутка действовала как посредница. Сложным, извилистым путем, исключавшим возможность его выследить, Дух связался с ним.
Теперь Карлтон Мерлин был в прошлом. Судя по сообщениям газет, это было самоубийство.
Честерфилду стало чуть легче дышать. По наивности он даже осмелился надеяться, что на этом все закончится – что ему вернут все копии фильмов и прошлое будет забыто.
Но это было приятное заблуждение. Вечером того же дня опять раздался звонок.
– Господин Честерфилд? Похоже, что господин Мерлин работал над книгой, когда произошло… э… самоубийство. Мои клиенты хотят, чтобы все материалы к книге были уничтожены.
– Но… у меня нет знакомых воров! – протестующе начал было он.
– Я уверен, что Дух вам поможет.
На этот раз Томас Эндрю Честерфилд Третий объехал квартал всего лишь дважды, и на углу он увидел Шенел, которая подкрашивала губы, смотрясь в боковое зеркальце стоявшей рядом машины.
Он припарковал свое огромное авто на свободном месте позади нее. В свете его фар она с откровенно скучающим видом закончила свой туалет и только тогда подошла к его машине и всунула голову в открытое окно.
– Я так и думала, что это ты, – сообщила она, увидев Честерфилда.
Он уныло улыбнулся, не отводя глаз от зеркала заднего вида – на случай появления патрульных машин.
– Расслабься, не напрягайся так. – Она взялась за ручку передней дверцы. Дверца была не заперта, и она проскользнула в машину, захлопнув за собой дверь.
– Вперед, – кратко скомандовала она.
Он выждал, пока мимо них проплывет флотилия пустых кебов, затем плавно съехал с обочины.
– Подтянись сюда, – велела Шенел через минуту, указывая вправо. Честерфилд кивнул и направил «ягуар» на ту же огромную стоянку, куда она привозила его в прошлый раз. Стоянка находилась прямо над одним из въездов в тоннель Линкольна, и на нее можно было заезжать с Тридцать седьмой и Тридцать восьмой улиц. В дневное время она была заполнена рейсовыми автобусами из Нью-Джерси; по ночам это было излюбленное местечко местных шлюх и их клиентов.
Не выключая двигателя, он повернулся к Шенел. Она обратила к нему лицо, чуть различимое в слабом свете приборной доски.
– Ну что? Что тебе надо на этот раз, приятель?
– Мне нужна твоя помощь, Шенел.
Она рассмеялась низким, грудным смехом.
– Всем нужна моя помощь.
Минуту они сидели молча. Она порылась у себя в сумочке в поисках сигарет, затем прикурила от зажигалки «бик». Он нажал кнопку, и все стекла в машине немного опустились. Сзади наплывал свет въезжающих на стоянку машин. Он по-прежнему не отводил глаз от зеркала заднего вида.
– Тебе опять нужно выйти на Духа, или ты хочешь…
– Мне нужно связаться с Духом. Я хочу, чтобы он…
– Тш… – быстро проговорила она, покачав головой. – Я только посредник. Я ничего не хочу знать. – Вид у нее вдруг стал испуганным. – Ничего! Понял?
Он кивнул.
– Тогда дай ему знать, что мне… э. опять понадобились его услуги.
– Хорошо. Но тебе это будет стоить.
Вздохнув, он достал бумажник, вытащил пятидесятидолларовую купюру, стараясь, чтобы она не увидела, сколько денег было в бумажнике, и протянул ее Шенел. Она помотала головой.
– Сотню.
Он уставился на нее.
– В прошлый раз было пятьдесят.
– Да, я помню. – Ее губы вытянулись в напряженную улыбку – Разве ты не слышал? Инфляция, она по всем бьет.
8
Вашингтон
Это были убогие улицы, даже для обитателя черного гетто. Особенно для одинокой черной обитательницы гетто. Винетт Джонс торопливо шла через новостройку – квартал жилых домов, как будто она спешила поскорей выбраться оттуда. Она крепко прижала к себе коричневую виниловую сумку, помня о том, что ее могут вырвать у нее в любую минуту Она жила здесь девять лет – уже девять лет! – и по собственному нелегкому опыту знала, что здесь все возможно.
Винетт Джонс было только двадцать три года, но выглядела она на все тридцать пять. Ее кожа была цвета какао, как у ее африканских предков, а осанка – прямой и горделивой. Коротко постриженные волосы закручивались в тугие спирали. Высокая, она была, пожалуй, слишком тощей, и ей не помешало бы чуть больше красоты. Тем не менее она излучала явно незаурядную силу и спокойную решимость, как бы говоря окружающим: «Я не из тех, кого можно обвести вокруг пальца». Она шла, распрямив плечи, глядя прямо вперед. Ей не надо было смотреть по сторонам, чтобы знать, что происходит вокруг. То же, что и всегда. Продажа крэка, покупка крэка, курение крэка, переходящее из рук в руки краденое, кучки тусующихся подростков, зорко высматривающих своими обманчиво равнодушными глазами возможно легкую добычу.
Вся уродливая новостройка грязного жилого квартала была одним громадным супермаркетом.
Случайные убийства здесь никого не удивляли, шальные пули были обычным делом.
Винетт слышала, как трещали под ее ногами ампулы из-под крэка, и вокруг, куда ни глянь, все было усыпано пустыми ампулами, они поблескивали в канавах и на утоптанной, без единой травинки, земле.
Она чувствовала, как у нее в животе все скручивается в тугой комок. Это не самое подходящее место для воспитания ребенка. А тем более такого ребенка, как ее Джованда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Он протянул руку, взял ее за запястье и надел на ее безымянный палец перстень с бриллиантом.
– Подарок для самой изысканной бабочки, – сказал он, целуя ей руку.
– О Эрнесто! – Она поводила рукой перед глазами, чтобы насладиться голубыми и белыми всполохами света в камне. – Ну зачем ты!
– Тридцать карат. Чистейшей воды.
– Конечно, – сказала она, наклонилась вперед и потерлась о его щеку своей гладкой щекой. Затем, улыбаясь, она достала из своего широкого рукава плоскую прозрачную коробочку. – У меня тоже для тебя подарок.
Он взял коробочку и посмотрел через крышку. Бабочка. Полупрозрачная зелень и радужно-серый перламутр крыльев, бледные фиолетовые пятнышки.
Он хлопнул в ладоши, как обрадованный ребенок.
– Саламис пархассус! Такой у меня еще нет!
Она улыбнулась.
– Я знаю. К сожалению, я не смогла достать куколку. Пока.
Он с нетерпением открыл коробку. Едва касаясь нежного кончика крыла, он пробормотал:
– И в смерти даришь ты нам вечную красу.
– Да, – тихо согласилась она, продолжая гладить его плечи. – Действительно так.
Выйдя из полиции, Стефани направилась в центральную часть города. У нее не было определенной цели, она просто шла туда, куда вели ее ноги. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями и разобраться во всем, что случилось. Она не могла отделаться от ощущения, что вступила в Зазеркалье, погрузилась в другой, темный мир. Мир кошмаров, страданий и боли.
Так много надо было обдумать. Столько вопросов обступили ее.
Визит в полицию оказался бесполезным. Они по-прежнему настаивали на версии о самоубийстве, в доказательство продемонстрировали ей его предсмертную записку, напечатанную на старом «ремингтоне» – том самом, на котором он печатал свои бестселлеры.
– На ней даже нет подписи! – сердито доказывала она. – А это что такое: «Я больше не могу вынасить эту жизнь»? Он никогда бы не сделал ошибки в слове «выносить».
– Человек в стрессовой ситуации может сделать такую ошибку, – убеждали ее.
Теперь почему-то она уже не чувствовала такой уверенности.
Что, если полиция права и выкуренная сигара была последним земным удовольствием, которое он себе позволил?
«Нет. У меня нет доказательств, но я знаю».
Может быть, он был болен? Какая-то неизлечимая мучительная болезнь, которую он скрывал от нее?
Эта мысль поразила ее настолько, что она остановилась.
И вдруг осознала, где она, – угол Парк-авеню и Шестьдесят пятой улицы. Это именно тот квартал, где находилась приемная дедушкиного врача!
«Неужели это мое подсознание привело меня сюда?» – подумала Стефани.
– Доктор вас примет прямо сейчас, мисс Мерлин, – заверила ее медсестра в приемной.
Поблагодарив, Стефани прошла в кабинет врача. Она волновалась. Одна только мысль о том, что дед скрывал от нее ужасную болезнь, была невыносима. «Мы всегда делились всем».
Рон Форсайт, доктор медицины, врач Карлтона Мерлина, сообщил:
– Ваш дедушка прошел тщательное медицинское обследование меньше трех недель назад. Рентген, ЭКГ, анализы крови. Для его возраста здоровье у него было превосходное, Стефани. Поэтому я не мог понять этого, когда услышал, что он…
– Он этого не делал! – резко перебила его Стефани. – Просто я хотела удостовериться, что не было никаких причин, которые могли бы побудить его к этому.
Доктор Форсайт был деликатным человеком.
– Вы себя хорошо чувствуете? Может быть, вам что-нибудь выписать?
– Спасибо, не надо. – Она покачала головой. «Я должна чувствовать эту боль, – думала она. – Я не хочу, чтобы чувство утраты было затуманено лекарствами».
Она встала, пожала доктору руку.
– Спасибо, что уделили мне время.
Вернувшись в Осборн, она застала там Фама. Тот бродил по гостиной, пытаясь что-то делать между приступами беззвучного плача. Когда Стефани вошла, вьетнамец протянул ей навстречу руки.
– Мисс Стефани, – простонал он. – Мне так жаль. Какое-то время они оба плакали.
– Он был таким чудесным человеком, – проговорил Фам, покачивая головой. – Мне будет его не хватать.
– Я знаю, Фам, знаю.
Через некоторое время Фам шумно вздохнул, прикрывая свои чувства покрывалом достоинства.
– Кстати, – добавил он. – Звонили несколько человек. Юристы. Бухгалтер. Они хотели назначить с вами встречу. – Его резкий голос говорил лучше всяких слов о том, что он думает о всех этих делах, требующих решения еще до того, как тело Карлтона Мерлина будет предано земле.
Стефани кивнула. Она подумала: «Я знаю, что они хотят обсудить. Смерть и налоги. И то и другое идут рука об руку».
Стефани вздохнула и опустилась в кресло рядом с клеткой Уальдо. В комнату неслышно вошел Фам, поставил на столик рядом с креслом чашку горячего чая и поднос с бисквитами и так же неслышно удалился.
Стефани сидела не шевелясь.
– Уальдо! – проскрипела птица, пожирая жадными глазами пирожные. – Уальдо хочет крекер! Уальдо! Я люблю тебя, Стеф!
Стефани автоматически дала ему бисквит, затем еще и еще, пока все они не кончились. Она была погружена в раздумья. Нужно обдумать так много вещей, а она уже чувствует себя опустошенной. Во-первых, похороны: надо было предать деда Господу. Затем Цезарь, или, точнее, Дядя Сэм, которому должны быть переданы другие вещи, а именно налоги. Столько навалилось сразу. Страховки. Банковские счета. Ценные вклады в банковских сейфах. Счета, требующие оплаты. Личное имущество, которое надо было куда-то девать.
И вдруг она почувствовала, что всего этого слишком много для нее одной.
«Будем переживать неприятности по мере их поступления, – успокоила она себя. – Не пытайся сделать все сразу. И не бойся попросить помощи. Друзья для этого и существуют».
Она сняла трубку и набрала номер Сэмми Кафки.
Когда Сэмми ответил, Стефани пробормотала в трубку:
– Дядя Сэмми? Ты сказал, что мне можно позвонить, когда понадобится твоя помощь. Ты не можешь приехать?
– Уже еду, девочка, – ответил старик.
7
Нью-Йорк
Томас Эндрю Честерфилд Третий не любил поздние телефонные звонки. Еще больше он не любил пробуждения в немилосердно ранние часы для выполнения деликатных заданий. Но действительность не оставляла ему выбора.
Он со вздохом повесил трубку и взглянул на жену. Катинка мирно спала, лежа на боку, обратив свое гладкое без единой морщинки лицо к нему, черные волосы рассыпались по подушке. Звонок телефона не разбудил ее; она только перевернулась на другой бок и свернулась калачиком, подтянув колени к груди.
Он внимательно смотрел на нее. В ее сладкой молодости и неземной красоте было что-то успокаивающее, и неприятное чувство от ночного звонка ушло.
«Смогла бы ты спать так же спокойно, дорогая, если бы знала, во что я ввязался?»
Томас Эндрю Честерфилд Третий принадлежал к избранному кругу Манхэттена. Он был во всех отношениях преуспевающим.
У него была привлекательная внешность, власть, деньги и – что делало его жизнь абсолютно идеальной – красавица Катанка, его жена (третья), четверо красивых взрослых детей (по двое от каждого предыдущего брака). Но у Томаса Честерфилда были и две требующие неотложного решения проблемы – и ни одна из них не решалась. Первая – Деннис, младший из двух его сыновей. Вторая проблема была целиком и полностью следствием первой.
Четыре года назад Деннис, тогда восемнадцатилетний красивый парень, связался с развеселой кокаиновой компанией. Он развлекался крутым сексом в постели с молоденькой девочкой и настолько увлекся, что девочка погибла. Деннис смотался с места происшествия, не зная о том, что один из его приятелей установил в шкафу видеокамеру. То, что задумывалось как шутливый секс-фильм, стало фильмом-доказательством с Деннисом в главной роли.
Тогда-то и начался шантаж.
И Томас Эндрю Честерфилд Третий, известнейший специалист в юриспруденции, поверил, что, выплачивая вымогателям ежемесячно пятнадцать тысяч долларов, избежит скандала и огласки в обществе.
Адвокат, находивший входы и выходы в любой ситуации, оказался загнанным в угол. Потому что, если просочится хоть намек на то, что Деннис замешан в убийстве на почве секса, вся семья погибнет – и все из-за одного-единственного крутого сексуального эпизода.
И вдруг в один прекрасный день вымогательства прекратились. Но были выдвинуты другие, зловещие требования: в качестве адвоката представлять интересы загадочного клиента, чью личность он ни при каких обстоятельствах не должен пытаться установить.
Однажды вечером, меньше месяца назад, именно в тот момент, когда Честерфилд ожидал этого меньше всего, раздался телефонный звонок.
– Господин Честерфилд? – Это был даже не голос, а какой-то бесполый шепот. – Вы знаете, кто с вами говорит?
– Н-нет, – ответил он, начиная дрожать. Конечно, он знал. Иначе почему его внутренности вдруг затянулись в тугой узел?
– Думаю, что вы знаете, господин Честерфилд, – ровно продолжал голос в трубке. – Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Карлтон Мерлин?
– Да, конечно.
– Хорошо. Теперь вот что вам надо сделать. Господин Мерлин сует свой нос в дела, в которые лучше бы ему не соваться.
Клубок внутренностей слегка разжался. Это была более знакомая сфера.
– Вы хотите подать на него в суд? – спросил он. Трубка негромко рассмеялась.
– Нет, господин Честерфилд. Мы хотим его устранить.
Его пронзила боль, как будто его прострелили насквозь.
– Простите?
– Вы должны проследить, чтобы его убрали.
Он тут же бросил трубку и больше не подходил к телефону, несмотря на настойчивые звонки. В конце концов он отключил телефон вообще. Черт с ней, с пленкой: он не собирался ввязываться в убийство.
На следующий день одна копия этого фильма была доставлена ему в офис, вторая – домой, третья – в один из клубов.
К счастью, пленка не попала в руки ни к его жене, ни к секретарше, ни к кому-либо из клуба. В тот вечер позвонили опять.
– Вы еще не передумали, господин Честерфилд? – спросил бесполый шепот.
– Я не убийца и не знаком с убийцами, – прошептал он жалобно.
– Это не имеет значения. В Нью-Йорке есть наемный убийца, специализирующийся в «случайных» смертях. Его кличка – Дух.
– Дух?
– Похоже, его так называют, потому что он остается невидимым. Дело в том, господин Честерфилд, что никому еще не удавалось его увидеть. Во всяком случае, – добавил голос устрашающе, – никому из живущих.
Руки Честерфилда дрожали.
– К-как я его найду?
– Говорят, у него есть подружки среди проституток и порнодевочек: в Вест-Сайде. Вам надо просто побродить, гам и поспрашивать.
Тогда и начались его вылазки в городскую клоаку.
Это было сошествие в мир, населенный карманниками и мошенниками, сутенерами и проститутками, воришками разных мастей. Он посетил все любимые притоны самых извращенных из извращенцев – порнозалы, порноцирки, порнобары, массажные кабинеты. Не осталось ни одного уличного угла, на котором бы он не побывал. И все время он задавал один и тот же вопрос: «Ты знаешь человека по прозвищу Дух»?
И только через две недели он наткнулся на проститутку на углу Тридцать восьмой улицы и Девятой авеню, которая, наклонившись к открытому окну его «ягуара», ответила:
– Да. По-моему, слыхала о таком. Он плохой.
Ее звали Шенел – коротконогая негритянка, с темными блестящими глазами, тугими маленькими грудями и плотными круглыми покачивающимися ягодицами, обтянутыми тесным комбинезоном телесного цвета с молниями в стратегически важных местах.
– Ты не скажешь, как мне с ним связаться? – спросил он.
Она внимательно посмотрела сначала в одну, потом в другую сторону улицы.
– Давай-ка прокатимся, – предложила она, открывая переднюю дверь и плюхаясь задом на сиденье. – Тебе это обойдется в пятьдесят баксов, понял?
Проститутка действовала как посредница. Сложным, извилистым путем, исключавшим возможность его выследить, Дух связался с ним.
Теперь Карлтон Мерлин был в прошлом. Судя по сообщениям газет, это было самоубийство.
Честерфилду стало чуть легче дышать. По наивности он даже осмелился надеяться, что на этом все закончится – что ему вернут все копии фильмов и прошлое будет забыто.
Но это было приятное заблуждение. Вечером того же дня опять раздался звонок.
– Господин Честерфилд? Похоже, что господин Мерлин работал над книгой, когда произошло… э… самоубийство. Мои клиенты хотят, чтобы все материалы к книге были уничтожены.
– Но… у меня нет знакомых воров! – протестующе начал было он.
– Я уверен, что Дух вам поможет.
На этот раз Томас Эндрю Честерфилд Третий объехал квартал всего лишь дважды, и на углу он увидел Шенел, которая подкрашивала губы, смотрясь в боковое зеркальце стоявшей рядом машины.
Он припарковал свое огромное авто на свободном месте позади нее. В свете его фар она с откровенно скучающим видом закончила свой туалет и только тогда подошла к его машине и всунула голову в открытое окно.
– Я так и думала, что это ты, – сообщила она, увидев Честерфилда.
Он уныло улыбнулся, не отводя глаз от зеркала заднего вида – на случай появления патрульных машин.
– Расслабься, не напрягайся так. – Она взялась за ручку передней дверцы. Дверца была не заперта, и она проскользнула в машину, захлопнув за собой дверь.
– Вперед, – кратко скомандовала она.
Он выждал, пока мимо них проплывет флотилия пустых кебов, затем плавно съехал с обочины.
– Подтянись сюда, – велела Шенел через минуту, указывая вправо. Честерфилд кивнул и направил «ягуар» на ту же огромную стоянку, куда она привозила его в прошлый раз. Стоянка находилась прямо над одним из въездов в тоннель Линкольна, и на нее можно было заезжать с Тридцать седьмой и Тридцать восьмой улиц. В дневное время она была заполнена рейсовыми автобусами из Нью-Джерси; по ночам это было излюбленное местечко местных шлюх и их клиентов.
Не выключая двигателя, он повернулся к Шенел. Она обратила к нему лицо, чуть различимое в слабом свете приборной доски.
– Ну что? Что тебе надо на этот раз, приятель?
– Мне нужна твоя помощь, Шенел.
Она рассмеялась низким, грудным смехом.
– Всем нужна моя помощь.
Минуту они сидели молча. Она порылась у себя в сумочке в поисках сигарет, затем прикурила от зажигалки «бик». Он нажал кнопку, и все стекла в машине немного опустились. Сзади наплывал свет въезжающих на стоянку машин. Он по-прежнему не отводил глаз от зеркала заднего вида.
– Тебе опять нужно выйти на Духа, или ты хочешь…
– Мне нужно связаться с Духом. Я хочу, чтобы он…
– Тш… – быстро проговорила она, покачав головой. – Я только посредник. Я ничего не хочу знать. – Вид у нее вдруг стал испуганным. – Ничего! Понял?
Он кивнул.
– Тогда дай ему знать, что мне… э. опять понадобились его услуги.
– Хорошо. Но тебе это будет стоить.
Вздохнув, он достал бумажник, вытащил пятидесятидолларовую купюру, стараясь, чтобы она не увидела, сколько денег было в бумажнике, и протянул ее Шенел. Она помотала головой.
– Сотню.
Он уставился на нее.
– В прошлый раз было пятьдесят.
– Да, я помню. – Ее губы вытянулись в напряженную улыбку – Разве ты не слышал? Инфляция, она по всем бьет.
8
Вашингтон
Это были убогие улицы, даже для обитателя черного гетто. Особенно для одинокой черной обитательницы гетто. Винетт Джонс торопливо шла через новостройку – квартал жилых домов, как будто она спешила поскорей выбраться оттуда. Она крепко прижала к себе коричневую виниловую сумку, помня о том, что ее могут вырвать у нее в любую минуту Она жила здесь девять лет – уже девять лет! – и по собственному нелегкому опыту знала, что здесь все возможно.
Винетт Джонс было только двадцать три года, но выглядела она на все тридцать пять. Ее кожа была цвета какао, как у ее африканских предков, а осанка – прямой и горделивой. Коротко постриженные волосы закручивались в тугие спирали. Высокая, она была, пожалуй, слишком тощей, и ей не помешало бы чуть больше красоты. Тем не менее она излучала явно незаурядную силу и спокойную решимость, как бы говоря окружающим: «Я не из тех, кого можно обвести вокруг пальца». Она шла, распрямив плечи, глядя прямо вперед. Ей не надо было смотреть по сторонам, чтобы знать, что происходит вокруг. То же, что и всегда. Продажа крэка, покупка крэка, курение крэка, переходящее из рук в руки краденое, кучки тусующихся подростков, зорко высматривающих своими обманчиво равнодушными глазами возможно легкую добычу.
Вся уродливая новостройка грязного жилого квартала была одним громадным супермаркетом.
Случайные убийства здесь никого не удивляли, шальные пули были обычным делом.
Винетт слышала, как трещали под ее ногами ампулы из-под крэка, и вокруг, куда ни глянь, все было усыпано пустыми ампулами, они поблескивали в канавах и на утоптанной, без единой травинки, земле.
Она чувствовала, как у нее в животе все скручивается в тугой комок. Это не самое подходящее место для воспитания ребенка. А тем более такого ребенка, как ее Джованда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55