– Гости говорят, что вы тактичны, добры и очень похожи на свою бабушку. – По моему лицу нетрудно было догадаться, что комплимент мне не пришелся по вкусу. – Они обожают, когда вы прогуливаетесь с Кристи в парке. Некоторые из клиентов вспоминают своих внучат. Очень умное решение.
– Кристи любит людей, это не имеет никакого отношения к бизнесу.
– Замечательно, – воскликнул он, – вы делаете только то, что естественно, миссис Катлер поступала точно так же. Она непосредственно общалась с гостями, общение делает это место особенным для них, создается впечатление, что все по-прежнему.
– Вы думаете, по-прежнему? – спросила я.
– Думаю, все идет замечательно. Мы не ставим никаких рекордов, но и не опускаем планку. Поздравляю. Вы защитили диплом университета «Побережье Катлеров».
Работа отеля с каждым днем была все четче и слаженнее. Не знаю, чья это была заслуга – моя, сотрудников или провидения.
Я подняла глаза и увидела портрет своего отца, теперь его взгляд казался мне саркастичным, интригующим, намекающим на существование тайны.
Как только Джимми упомянул в письме дату демобилизации, я сообщила матери день нашей свадьбы. Она поняла серьезность наших отношений и взяла на себя хлопоты по организации торжества. Я была удивлена уверенностью, с которой она взялась за дело. Хотя весь персонал гостиницы к тому времени знал о завещании, она не вела себя как униженная или оскорбленная. Наоборот, она шествовала по отелю как королева. Никто из персонала не посмел бы смеяться над ней. Она верила, что станет королевой побережья Катлеров, я же был уверена, что она у всех вызывает сочувствие. Она одевалась сверхэлегантно, ее волосы никогда не были столь красивы, а глаза столь прозрачны и чисты, румянец заливал щеки, она как будто сошла с полотен Ренуара и шествовала по отелю, расточая улыбки. Казалось, мать старается выглядеть все более ослепительной, дабы не вызывать сплетен и слухов, затмить свет своими волосами и изысканными манерами.
Она играла роль королевы-матери, превращая отель в центр организации празднеств. Сидя в голубом кресле, опустив свои изящные руки на подлокотники красного дерева, мать управляла официантами, фотографами, дизайнерами, декораторами, принимала агентов различных фирм, которые предлагали свою продукцию и идеи, и делала выбор, королевский выбор, она выбирала самое лучшее. Когда она была занята одними, другие не имели к ней доступа даже по телефону.
– Знаешь, Дон, – сказала она однажды, – у меня сохранилось свадебное платье, его можно подогнать по твоей фигуре, и оно будет замечательно на тебе. Ты не представляешь, какое удовольствие мне доставишь, надев его. Ты же его наденешь? Оно достаточно прекрасно даже по сегодняшним меркам.
Поначалу я отказывалась, но потом решила доставить ей это удовольствие. Не прощая ей лжи и подлости, я доверила подготовку к свадебной церемонии. Она разбирается в этих вещах лучше меня, она вращалась в высшем обществе, знала, что на сегодняшний день является модным, знала высший свет, знала, как спланировать важные, ответственные приемы. Я была шокирована, когда она, позвав меня в свою комнату, протянула мне экземпляр приглашения. На хорошей бумаге, в очень красивом оформлении было написано:
«Мистер и миссис Рэндольф Катлер сердечно приглашают Вас на свадьбу своей дочери Дон и Джеймса Гарри Лонгчэмпа, в субботу, в 11 часов, в отеле Катлеров. Ждем Вас».
Мать заглядывала мне в лицо, ожидая реакции. Она хотела знать, как я прореагирую на то, что в приглашении Рэндольф именуется моим отцом. Сам Рэндольф считал, что так оно и есть. Он и мать играли в свадьбу. Перед свадьбой мать собрала служащих, задействованных в торжествах. Я слышала, как они говорили между собой, что у нее семь пятниц на неделе. Меня забавляло, что хотя бабушка и отбыла в мир иной, персонал называл мать «миссис Катлер младшая», она никогда не выйдет из тени величественной свекрови, и не имеет значения, насколько высокомерно она себя ведет.
Рэндольф все это время вел себя тихо, из состояния меланхолии он не выходил со дня смерти бабушки Катлер. Но однажды вечером, проходя мимо бабушкиной комнаты, я услышала доносящиеся оттуда звуки и остановилась. Мне показалось, что это был голос Рэндольфа. Я постучала, к двери никто не подошел. Я не осознавала всю глубину его помешательства, пока не произошел такой случай. Я работала в кабинете, внезапно в дверь тихонько постучали, и вошел Рэндольф.
– О, ты здесь? Я так и подумал. Ты занята? Занята?
– Нет, – улыбнулась я. – Что-то случилось?
– Нет, – ответил он, прижимая к груди папку с бумагами. – Я проходил мимо, ты действительно была права.
– В чем? – спросила я, откидываясь на спинку кресла.
У Рэндольфа был вид ребенка, нашедшего среди хлама замечательную игрушку. Он высыпал на стол бумаги.
– Это то, о чем ты говорила. Ты была права насчет этих людей. Они обманывают нас по мелочам. Смотри что я нашел. Каждый из этих людей держит примерно по сто накладных, и у каждого не хватает пяти или шести! И мы доверяем им в делах! Я не забыл этого разговора, и думаю, ты будешь счастлива снова слышать о нем.
– Разговора? Какого разговора?
Он, не моргнув глазом, стал снова складывать бумаги в папку. Я поняла, что он ждал похвалы, но не знала, что сказать.
– Извини, Рэндольф, я не знаю, о чем ты говоришь.
– О да, я тут начал просматривать расписки мясников, – он полез в карман и вытащил пачку очень старых счетов, – они обсчитывали нас на говядине и птице, на сколько точно обсчитали, я не знаю, но скоро обязательно выясню. Еще я хотел кое-что обсудить с тобой в конце недели.
– Хорошо, тогда и поговорим.
– Я не буду тебя больше отвлекать, мама, – произнес он, направляясь к двери.
– Мама?
Он обернулся.
– Увидимся за обедом, мама, – сказал он и ушел.
Я была в шоке. Он не смирился со смертью бабушки Катлер и представляет, что она все еще жива. Но говорить мне, что я – бабушка Катлер! Это уже слишком. Может, это просто потому, что я сидела в бывшем ее кабинете. Я испугалась, мне показалось, что он действительно беседовал с духом своей матери. Я решила поговорить о нем с мамой и отправилась наверх в ее кабинет, но, увидев Рэндольфа, который только оторвался от разговора с кем-то и направился ко мне, подумала: интересно посмотреть, как он будет вести себя в присутствии людей.
– Привет, – он смотрел на меня так, словно мы не виделись только что в кабинете. – Лаура Сю сказала, что день свадьбы уже назначен.
Я уставилась на него. Все было в порядке, но как он сумел так быстро переключиться? Неужели дух бабушки все еще там?
– Разве ты не рада?
– Рада, – ответила я, но на моем лице отразился скорее испуг, чем радость. Я испугалась, как быстро меняется этот человек.
– Ты не представляешь, все будет хорошо. Мама любит устраивать большие приемы и собрания. Я дал маме обещание, обещание... – Он вдруг, задумавшись, отошел, я проводила его глазами.
Маму я нашла в кабинете, она беседовала с декоратором о каком-то сюрпризе, который затевался в большом зале после свадебной церемонии.
– Я хочу с тобой поговорить. Извините, но это очень важно.
Декоратор быстро поднялся и ушел.
– Я слушаю тебя, Дон, раз уж ты прервала меня. У меня тоже достаточно важных дел, я сегодня очень занята.
– Уверена, что это может подождать. Мама, почему ты ничего не делаешь для Рэндольфа? Ты не замечаешь, что с ним происходит?
– А, вот ты о чем. Но что я могу сделать? И почему я должна этим заниматься именно сейчас, в разгар подготовки к торжеству?
– Потому что его состояние ухудшается.
Я рассказала, что произошло в кабинете. Она вздохнула.
– Он не смирился со смертью матери. Я пыталась утешить его, но он глух к моим словам. Нам нужно игнорировать его, Дон.
– Как? Как игнорировать, мама? Как тебе это удается? Может, лучше показать его доктору?
– Зачем? Он всего лишь скучает по матери, – равнодушно проговорила она. И добавила: – Что может сделать доктор? Он не сможет ее воскресить. Слава Богу.
– Но что-то нужно делать, ему будет все хуже и хуже! Над ним уже сейчас смеется персонал. Посмотри, как изменилась его внешность, он похудел так, что одежда висит на нем мешком, появились темные круги под глазами. Как можно не замечать этого?
– С ним скоро все будет в порядке, – отвечала мать.
– Не будет.
– Ладно, если состояние его будет ухудшаться, я поговорю с доктором Мадео, и он осмотрит его. Ты довольна?
– Я надеюсь, мама, что этот человек небезразличен и тебе, хотя он мне не отец, тебе он муж.
– Пожалуйста, не начинай все сначала, у нас так много работы, лучше пригласи сюда декоратора, – сказала она, трогая виски.
Этот жест означал, что разговор исчерпан, она видела и слышала лишь то, что хотела, и тогда, когда хотела. Так мать провела всю свою сознательную жизнь, никакое потрясение не смогло бы изменить ее поведение. Неудовлетворенной я покинула кабинет матери.
Мистер Апдайк предложил список гостей, которые должны были быть приглашены на свадьбу. Он подчеркнул, что это будет мой выход в свет. Я должна быть представлена высшему обществу Вирджинии. После его слов мать преисполнилась достоинства от осознания важности своих трудов. Нам нужна была хорошая репутация, мы должны были показать миру, что мы отпрыски одной из самых лучших семей Вирджинии. Мы с Джимми добавили в список приглашенных еще несколько имен. Я внесла туда имя Триши, моей лучшей подруги по школе имени Сары Бернар. В приглашении было указано, что она приглашается как свидетель со стороны невесты. Также мы послали приглашение папе Лонгчэмпу, но он позвонил, чтобы сообщить нам, что он не может присутствовать, так как его новая жена беременна и возникли некоторые осложнения.
– Снова беременна?
Для нас обоих это было шоком. Нам тяжело было осознавать, что папа Лонгчэмп имеет новую семью, тем более что Эдвина совсем недавно, примерно за месяц до рождения Кристи, родила ему сына, которого они назвали Гейвином.
– Мне так хотелось, чтобы ты побывал на нашей свадьбе, папа, – сказал Джимми.
– Я не буду обещать, но если Эдвине будет хуже, я не приеду, понял, сынок?
Когда Джимми повесил трубку, по его лицу было видно, что он ничего не понял. Кто способен понять этот мир, в котором мы появились на свет, в котором живут наши родители, братья и сестры, в котором рождаются и умирают? Для чего? Для того, чтобы узнать, что все это неправда, чтобы увидеть своего отца с другой семьей. Так же, как Рэндольф, мы видим перед собой тех, кого любим, и отворачиваемся от всех остальных. Но мы не можем долго находиться в мире грез, мы должны жить.
Однажды на уик-энд Филип вернулся из колледжа, я была наверху и наряжала Кристи в маленькое прелестное платьице.
– Ты делаешь это так, как будто занималась этим всю жизнь, – сказал он, стоя в дверях. На нем были серый пиджак, клетчатый галстук и что-то из студенческой символики.
– У меня есть некоторый опыт в этом деле. Ты видел Рэндольфа?
– Нет, мама долго рассказывала мне о планах предстоящего торжества, и я посчитал своим долгом подняться сюда, пожелать вам с Джимми успеха и узнать, могу ли быть чем-нибудь полезен.
– Быть полезен? Тебе следует побеспокоиться за состояние своего отца, ты странно себя ведешь по отношению к нему.
– Ах да, мама вскользь упомянула об этом. Могу я войти?
– Входи, – сказала я, не скрывая раздражения.
Он вошел и посмотрел на Кристи, она тоже внимательно с любопытством его разглядывала своими светлыми глазами, пока я ее расчесывала.
– Это Филип, скажи, пожалуйста: «Филип».
– Разве она уже может говорить? – спросил тот.
– Да, конечно, ей уже почти два года, она многое может, если захочет. Филип, – повторила я. Она замахала ручками. – Смеется над нами.
– Она красивая и очень похожа на мать, – отметил Филип.
Тем временем Кристи перебралась к игрушечному пианино и стала играть. Я наблюдала за реакцией Филипа.
– Здорово, – он зааплодировал.
– Филип, это очень серьезно, ты должен помочь своему отцу. Он исхудал, вокруг глаз темные тени, раньше он заботился о своей внешности, теперь же ходит грязный. Такого никогда с ним не было, он убедил себя в том, что бабушка Катлер жива, даже принял меня за нее.
– Это пройдет. Депрессия. Он скоро выйдет из этого состояния.
– Я думаю иначе. Но не буду пускаться в пространные разговоры относительно твоих сыновних чувств.
– Замечательно, – заулыбался Филип.
– Ты очень похож на свою мать, такой же.
– Я не собираюсь с тобой ссориться, Дон, и не думаю, что ты простила мне мои слова и поступки.
– Да, это так, – подтвердила я.
– Но я хочу заработать твое расположение. Да, действительно хочу, – всем своим видом он демонстрировал раскаяние.
– Что ты хочешь?
– Предоставь мне возможность быть тебе полезным, для начала – на твоей свадьбе.
– О чем ты?
– Я слышал, что Орман Лонгчэмп не может быть на свадьбе, я хотел бы быть вместо него свидетелем.
– Свидетелем?
– Я знаю, что Джимми не согласится, если не согласишься ты.
– Возможно, он все равно не согласится.
– Мне хочется, чтобы у нас были нормальные семейные отношения.
– Нормальные отношения, – я нервно засмеялась, – я даже не знаю, что это такое.
– Ничего, ничего. Меня это устраивает.
Я пыталась понять, насколько он серьезен. Возможно, он тоже устал от конфликтов и ссор. Возможно, он тоже забыл о нормальных семейных отношениях. Сколько семей живут в мире и благополучии, но для Катлеров это, по-видимому, недоступно. Он несколько изменился, выглядел старше и решительнее. Возможно, он был обязан этой переменой завещанию, оттуда ведь он узнал о том, что его дедушка спал с его мамой. И это не делает чести семейству. Может быть, Катлеры все-таки завоюют репутацию благополучного семейства, но значительно позже, в последующих поколениях.
– Хорошо, Филип, – кивнула я, – я поговорю с Джимми.
– Чудесно. Итак, сейчас ты занимаешься делами отеля.
– Я все еще учусь, но небезуспешно.
– Когда закончу колледж, приеду помогать тебе, у меня есть некоторые идеи насчет модернизации отеля. Это несколько поднимет бизнес.
– Филип, у нас старая респектабельная гостиница, рассчитанная на определенный круг клиентов, которые ожидают увидеть вещи на тех местах, на которых они были всегда.
Глаза его стали круглыми от удивления.
– Ты говоришь прямо как бабушка Катлер. – Его слова заставили меня вздрогнуть. – Ты не понимаешь, – продолжал он, – бабушка сделала этот отель тем, что он из себя представляет на сегодняшний день, и если ты его не изменишь, то он изменит тебя.
– Поживем – увидим, – пробормотала я себе под нос.
Может, Филип прав, может, я все еще продолжаю войну с бабушкой.
– Ладно, я пойду проведаю отца. Посмотрим, что можно для него сделать. Можно ли мне присоединиться к вам с Джимми за обедом? Завтра утром я отправляюсь в колледж, и мы не увидимся до свадьбы.
– Пожалуйста, будь любезен, – ответила я.
– Ах да, я забыл кое-что тебе сказать. Я познакомился в колледже с девушкой, ее зовут Бэтти Энн Монро, на этой неделе я дал ей свою булавку, в колледже этот условный знак равносилен помолвке.
– Поздравляю.
– Я думаю, она тебе очень понравится. Она нежная и утонченная.
– Я рада за тебя, Филип, и надеюсь вскоре с ней познакомиться.
Я была на самом деле рада, что он проявил любовный интерес в отношении кого-то, и надеялась, что он действительно изменился. Возможно, его речь о нормальных семейных отношениях и имела некий резон после всего случившегося.
– Дон, я надеюсь... – он замялся, – то, что произошло между нами, будет забыто.
– Я никогда никому не скажу, Филип, если ты это имеешь в виду. – Мне показалось, что ему вдруг стало легче. – Мне и самой за это стыдно.
Эти слова вызвали у него улыбку.
– Да, хорошо, пойду я лучше проведаю своего отца. Увидимся за обедом. – С этими словами он вышел.
Через несколько минут ко мне поднялся Джимми, я рассказала ему о разговоре с Филипом. Я никогда не рассказывала Джимми о том, что Филип изнасиловал меня. Я боялась. А спустя некоторое время все стало забываться, и я надеялась, что забуду об этом навсегда.
– Свидетель? Конечно, это зависит от тебя. Если ты не против, то все так и будет.
Я не могла понять, что он чувствует. Конечно, он знал, что Филип был моим парнем в колледже, но это было до того, как мы узнали, что являемся родственниками.
– Это твой свидетель, Джимми, ты должен сам решать, – я опустила глаза.
– Он имеет на тебя влияние? Он давит на тебя, не так ли?
– Нет, Джимми, – и я рассказала ему о Бэтти Энн Монро.
– Хм, увидим. По-моему, лучшим вариантом было бы стать друзьями, в конце концов он мой будущий родственник, а будущее уже стучится в двери. – Джимми поцеловал меня и начал собираться в душ. – А, да, происходит что-то странное. Рэндольф подошел ко мне и сказал, что он отправляется в магазин за громадной партией гвоздей. Мне кажется, у него появилась идефикс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34