Как она могла уйти со своими друзьями? Почему Филип так легко перенес его смерть и со спокойным сердцем возвращается в колледж? Они, наверное, никогда не были одной семьей, да, Дон?
– Да, Джимми.
– Ты не боишься, что когда-нибудь мы тоже станем такими, если останемся в отеле, что мы потеряем всю свою доброту?
– Надеюсь, нет, Джимми. Я думаю, что мы будем заботиться друг о друге, как сейчас, даже много лет спустя.
Он понял, что я жду от него подтверждения моих слов, и кивнул в ответ. В комнате стало совершенно темно, нас освещал лишь тусклый звездный свет. На меня вдруг нахлынуло волнение. Мне захотелось говорить о счастье, о любви, о том, что они никогда не иссякнут, но вдруг это волнение сменилось страхом: в глазах Джимми мне стал мерещиться стальной взгляд бабушки Катлер. Неужели она никогда не покинет меня? Неужели я всегда буду жить с этой мукой?
Я нежно обняла Джимми, и он стал целовать мои волосы и плечи.
Напротив могилы бабушки Катлер возвышался свежий холмик, под которым покоились останки Рэндольфа. Такого ли мира хотел он?
ВЕЧЕР В БЕЛЛА ВУДЕ
После похорон я стала замечать в поведении матери странные перемены. Она закрывалась в своей комнате и долго оттуда не выходила. Возможно, она собиралась с силами, чтобы заняться активной деятельностью, но сейчас дела отеля ее не интересовали. Гуляла она обычно далеко от гостиницы, стараясь не встречаться с постояльцами, для своих прогулок она использовала наш лимузин. Эта внезапная перемена очень интересовала окружающих, но мать гордо не замечала их жадные взгляды, она перестала столь ревностно следить за своей внешностью. Мне казалось, что она всегда была такой, хотя было бы лучше, чтобы она снова собралась за покупками или устроила обед в обществе старых друзей.
С тех пор как я появилась в отеле, к ней редко захаживали гости. Я могла пересчитать визиты ее старых друзей по пальцам. Должно быть, она очень одинока, нужно как-нибудь это изменить.
Однажды я встретила ее в коридоре очень оживленную, в отличном расположении духа. На лице был легкий макияж, волосы причудливыми волнами спадали с плеч, одета она была в черное довольно открытое платье, на шее – голубой шелковый шарф. Она сияла. Я не могла скрыть удивления.
– Привет, Дон. Как я выгляжу? – Она повернулась на каблуках.
Мать выглядела помолодевшей на несколько лет, голос звенел как майский ручеек.
– Превосходно, мама. Куда ты собралась?
– У меня сегодня ланч со старыми школьными подругами, а потом мы, возможно, отправимся на демонстрацию моделей одежды.
Здесь она сделала паузу, видимо ожидая моей ответной реплики, но я ничего не ответила, просто скептически ее оглядела. Она сконфузилась.
– Что, я должна сидеть целыми днями дома? Я не обязана страдать всю оставшуюся жизнь, я так долго не выходила отсюда, что все могут подумать, что я заболела или, может, даже умерла. Кажется, уже настало время выйти в свет. Конечно, – она сделала печальную мину, – я не могу не страдать, бедный Рэндольф, здесь все напоминает о нем, вокруг так много несчастий, бедный Филип, бедные сироты, я должна всем помогать, нужно поддерживать Армию спасения.
– Ничего, ничего, мама, я совсем не против, пусть твоя прогулка будет приятной.
– Я иду не развлекаться, Дон! Я иду выполнить свой долг, я не какая-то там бабушка Катлер. Хотя даже такая свинья сделала нечто полезное для общества, а именно родила великолепного Рэндольфа, который дал мне возможность заниматься благотворительностью.
– Может быть, лучше ты... – Я оборвала себя на половине фразы.
– Ты только подумай, как много обязанностей лежит на плечах женщин, не стоит улыбаться, это серьезно. Каждая женщина обязана... – Не закончив фразу, она повернулась к выходу. – Извини, но мне надо идти. Где Джулиус? Мне он срочно нужен, я еду в автомобиле, я обязательно что-нибудь куплю для тебя, дорогая.
Я посмотрела ей вслед и пошла к Кристи. Летом в отеле разгар сезона, поэтому с каждым днем работы становилось все больше. Я все реже виделась с Кристи и Джимми, они оба тяжело переносили мое отсутствие. Даже во время обеда, если мне приходилось отдавать распоряжения слугам, в глазах Джимми читался немой укор: «Ну, что же ты не обращаешь на меня внимание?»
Мистер Дорфман и мистер Апдайк оказывали мне все больше доверия, все больше поддерживали, нам приходилось решать все больше проблем, мне все чаще приходилось обращаться к ним за помощью, они стали членами моего семейного совета. Я завела ежедневник, чтобы отмечать запланированные встречи и звонки, и каждое утро заполняла его. Работа требовала все больше физической и умственной отдачи. Бабушка Катлер вызывала у меня восхищение, в ее-то возрасте столько сил отдавать отелю, из всей семьи только она была способна на это. А я все сильней уставала и все меньше времени могла уделять Кристи.
Кристи развивалась очень быстро, еще вчера я видела в ней прекрасного младенца, а сегодня передо мной предстала маленькая леди с недетской серьезностью взирающая на окружающий мир. Она скучала о Рэндольфе, вероятно, сильнее, чем кто-либо другой. Сисси рассказывала мне о том, как часто Кристи просилась в кабинет к Рэндольфу, о том, как они были рады друг другу. Я предложила Сисси приводить Кристи ко мне в кабинет, но это создавало множество трудностей, так как, в отличие от Рэндольфа, в кабинете я занималась делами, и служащим не доставляло удовольствия ждать, пока я наиграюсь с Кристи. А если я оставляла ее без внимания, в лучшем случае она начинала засыпать меня вопросами. Иногда, когда и я, и Джимми были заняты, Кристи отводили на побережье, где она играла с постояльцами отеля, все были очень довольны.
У Кристи был очень большой словарный запас, постояльцы удивлялись, узнавая ее возраст, она была развита не по годам. Отдыхающие баловали ее, одаривали различными комплиментами, особенно их восхищали ее голубые глаза и золотые волосы.
Единственная, кто абсолютно не проявлял никаких эмоций при виде Кристи, была моя мать. Для нее существовала только собственная персона. Большую часть времени она проводила перед зеркалом и довольно редко прогуливалась рядом с Сисси и малышкой, да и то, когда та была совсем крошечной.
Мать жаждала внимания и делала все для того, чтобы хоть чем-нибудь его привлечь. Любимым ее средством была прогулка по отелю с расточением улыбок, от которых, как ей казалось, все были в восторге. Однажды Кристи все-таки проникла в ее комнату, и мать невозмутимо потребовала, чтобы Сисси забрала ее – мол, в ее комнате слишком много хрупких вещей, которые Кристи обязательно все переломает. Последним придуманным ею ежедневным зрелищем был ее сольный выход в столовую во время обеда. Она подходила ко всем знакомым гостям, улыбаясь, бросала им короткие фразы и удалялась.
Однажды мне позвонил Филип и пожаловался, что никак не может дозвониться к матери.
– Скоро заканчивается сессия, и я хотел бы взять небольшой отпуск и отправиться вместе с Бетти Энн к ее родителям на Бермуды. Они меня пригласили, я хочу, чтобы мать знала, – закончил он.
По интонации я поняла, что на самом деле он больше хочет, чтобы об этом знала я.
– Когда ты ей звонил?
– На прошлой неделе и дважды перед этим. Как она? С ней все в порядке?
– Она превосходна, я никогда не видела ее такой жизнерадостной и энергичной, но последнее время я действительно вижу ее редко, она постоянно где-то гуляет и возвращается очень поздно.
– Это на нее не похоже. Пожалуйста, передай ей наш разговор, я пришлю тебе открытку с Бермуд.
– Хорошо. Желаю приятно провести время.
– Спасибо. Когда я вернусь, помогу тебе с работой.
– Мне не требуется помощь.
– Бабушка Катлер вернулась? – засмеялся Филип.
– Мне тяжело, но я стараюсь все делать сама. Я понимала, что для того, чтобы быть счастливой, мне нужно еще очень много сделать.
Декор кабинета был изменен, как это было мною ранее запланировано. Темные цвета были заменены на светлые, тяжелая мебель – на легкую современную. Стало несколько просторнее, из прежних вещей остался только портрет девушки, но он уже не смотрелся так мрачно, на других стенах висели портреты Кристи и Джимми, в углу стояли поделки Кристи. Джимми расставил по всему кабинету вазы и чуть ли не ежедневно приносил цветы, обычно это были мои любимые розы и жасмин, а не лилии, которые так обожала бабушка Катлер.
– Филип, – спросила я в конце разговора, – ты случайно не знаешь, где сейчас Клэр?
– Она еще ни разу не позвонила мне, а от общих знакомых я узнал, что лето Клэр собирается провести с друзьями, у родителей которых есть дом в Джерси. Надеюсь, это известие не разобьет твое сердце, – Филип сам рассмеялся своей шутке.
– Интересно, она предупредила мать, и если да, то почему я еще ничего не знаю об этом?
– Она свяжется с матерью, как только найдет деньги, и я уверен, ты будешь первой, кто об этом узнает.
Я еще раз пожелала Филипу хорошо провести время и прервала наш разговор.
Ранним вечером, когда я собиралась спуститься вниз и дать указания насчет ужина, ко мне в дверь постучалась мать. Войдя, она сразу же элегантно повернулась на каблуках, демонстрируя вечерний наряд. Она выглядела великолепно в кримпленовом платье и небрежно наброшенном на плечи котиковом боа. Я только посмотрела на нее, и сердце учащенно забилось в предчувствии то ли большой радости, то ли горя.
– Тук-тук, – сказала она и замерла у входа.
– Входи уж.
– Сегодня я все это купила, ну как?
– Как всегда великолепно.
– Благодарю, – лицо матери расцвело, – я чувствовала, что великолепно. – Она подошла к зеркалу и принялась себя рассматривать.
Наверное, никогда Рэндольф не мог по достоинству оценить ее красоту, подумала я.
– Ты куда-нибудь сегодня собираешься? – Мне показалось, что мать ожидает подобного вопроса.
Мать высокомерно окинула меня взглядом.
– Сегодня вечером я решила отужинать в лучшем ресторане на побережье Вирджинии.
– Да-а. И с кем же?
– С Бронсоном Алькотом, – немного сконфузившись, ответила мать. Но потом постаралась как можно быстрее оправдать свой поступок. – Я не вижу в этом ничего ужасного. Если даже кто-то и сопровождает меня при выходе в свет, это еще не является в глазах людей очернением памяти Рэндольфа! Я молодая и привлекательная, я не могу засадить себя в монастырь, точнее, в тюрьму... С другой стороны, – продолжила мать, поправив боа, – Бронсон мой старый друг, старый друг семьи. И это не будет выглядеть непристойно.
– Да, мама, пожалуй.
Мама еще раз посмотрелась в мое зеркало и поправила прическу.
– Филип звонил сегодня мне, ты еще не разговаривала с ним?
– Филип? Нет, что он сказал? – без всякого интереса спросила она, продолжая крутиться перед зеркалом.
– Он удивлялся, почему ты не перезвонила ему.
– Я? – удивилась мать. – Но зачем?
– Он беспокоился и был немного расстроен, но я успокоила его, сказала, что ты была очень занята, – в голос я постаралась вложить максимум сарказма.
– Замечательно.
– Он хотел сообщить тебе, что собирается провести каникулы у родителей своей подруги на Бермудах, когда сдаст последний экзамен.
– Чудесно, я так рада, что он связал свою судьбу с девушкой, чьи родители стоят так высоко на общественной лестнице. Я счастлива за него, хоть кто-то слушается меня и не забывает уроков.
– Также он сказал, что Клэр не собирается летом приезжать домой, – продолжила я, игнорируя колкости матери. – Ты в курсе этого?
– Не приедет домой? Да? И куда же она собирается? – Лицо матери исказилось от негодования.
– Она хочет провести лето в Джерси вместе с друзьями.
– Может быть, это и хорошо, – как истый фаталист мать опять переложила всю ответственность на судьбу, – я действительно не знаю, что сейчас для нее лучше. Я всегда надеюсь на своего ангела-хранителя, – она улыбнулась. – Иногда я чувствую себя беспомощной, как ребенок. Но всегда, когда я падаю вниз, появляется прекрасный рыцарь и спасает меня, так будет и сегодня, – мать снова в радостном возбуждении закружилась перед зеркалом, – он появится сегодня.
– Я рада за тебя, мама. – Я чувствовала, что повар так и не дождется сегодня моих указаний, а каждый потерянный час – потерянный постоялец.
– Спасибо. Ох, – мать задумалась, – я совершенно забыла, зачем пришла к тебе. Ты случайно не знаешь?
– Я? По-моему, похвастаться новыми нарядами.
– А, да, конечно.
– Ты, надеюсь, больше ничего не купила, – попробовала я выпроводить мать.
Она уже почти дошла до дверей, но вдруг остановилась.
– Бронсон был бы рад, если бы вы с Джимми сопровождали меня на официальный обед. Он состоится в четверг вечером у него дома, если это, конечно, не затруднит тебя.
От удивления я на некоторое время замерла.
– Официальный обед?
– Да, я уверена, что это удивит тебя, но мне хочется, чтобы ты присутствовала в Белла Вуде. Также, – она посмотрела мне в глаза, – это было бы полезно тебе – сойтись поближе с человеком, в чьем банке заложен отель.
– Если ты так хочешь, я пойду, хотя мое сердце и не лежит к этому.
– Может быть, ты и права, но учти, ты сейчас не просто женщина, которая может следовать своим чувствам, ты – хозяйка отеля.
– Хорошо, я скажу Джимми об этом.
– Но если он не захочет идти?
– Мама, Джимми не тот человек, который идет на поводу у своих чувств.
Она так и просияла.
– Спасибо, Дон. Я так хочу, чтобы мы стали хорошими друзьями, давай все антипатии оставим в прошлом.
Антипатии? Как можно забыть о том, что она закрыла глаза на киднэпинг, которым занималась бабушка Катлер, что она не мешала бабушке вторгаться в мою жизнь после того, как я вернулась на побережье? Антипатии? Мать даже не постаралась вмешаться, когда бабушка Катлер отправила меня из Нью-Йорка рожать к своей ужасной сестре в Медоуз. Антипатии? А ее равнодушие к судьбе бедного Рэндольфа, к собственным детям!
– Мама, мне пора заняться ужином, – сказала я и отвернулась, не в силах больше сносить ее лживый взгляд.
– Конечно, – мать пропустила меня к двери, – не чудо ли! Как хорошо все у тебя получается! – Она улыбнулась. – Бабушка Катлер была бы довольна.
Может быть, мать и права, может быть, душа бабушки вселилась в меня. Неужто даже смерть не может остановить ее грязные дела?
– Джимми, помоги мне вернуть свой прежний облик, – взмолилась я.
К моему удивлению, Джимми быстро согласился провести вечер в доме Бронсона Алькота. Казалось, он ожидал этого.
– Я много слышал об этом доме, – сообщил он мне, – в основном от Бустера Мориса, который вхож туда, у них деловые контакты.
Я улыбнулась. Джимми стал очень популярен среди прислуги отеля, они постоянно обменивались друг с другом новостями. Он же не мог отвыкнуть от старой привычки к тяжелому труду и постоянно всем старался помочь.
– И что ты знаешь о Белла Вуде? – спросила я. Судьба улыбнулась мне, я всегда интересовалась мистером Алькотом не только как старым приятелем матери, но и как обладателем акций отеля, человеком, чьи голубые глаза таили опасность даже тогда, когда он улыбался.
Он был постоянной загадкой, о нем знали всё и одновременно ничего. Хорошо сложенный, важный, прекрасно образованный, он был презентабельной фигурой. Но от него постоянно веяло непонятным страхом, его мысли были тайной. И почему он никогда не пробовал жениться на моей матери?
– Бустер сказал, что дом несколько велик для одинокого мужчины, он подавляет. Там, естественно, великолепная мебель, но десять спален, гостиная, зал для банкетов, библиотека и кабинет, а кухня вдвое больше, чем в отеле. Владение – более чем тысяча акров, из окон открывается вид на море. И два теннисных корта. Бустер говорил, что его отец строил этот дом, когда вернулся с первой мировой войны, так называемый норманнский коттедж.
– Коттедж?
– Да, так он называет этот стиль. Он французский, но напоминает небольшой английский замок, – Джимми явно демонстрировал свое новое увлечение.
– Похоже, словно ты с Бустером долго обсуждал дом мистера Алькота.
– Наверное да. Меня интересуют дома, архитектура, я говорил тебе, – Джимми запнулся. – Я хочу как можно скорее построить для нас дом, недалеко от отеля на северо-востоке. Бустер сказал, что мой проект можно назвать законченным.
– Действительно? Джимми, это великолепно.
Он смутился.
– Перед этим мне очень бы хотелось увидеть Белла Вуд.
И вот четверг. Мы одеваемся, чтобы сопровождать маму, выходим и садимся в лимузин. Я не думаю, что действительно сильно изменилась с тех пор, как покинула Нью-Йорк и школу искусств имени Сары Бернар. По просьбе матери в понедельник я проехалась по магазинам и купила одежду к официальному обеду, элегантное черное платье и легкий шелковый шарф. Мать охватил экстаз, когда она увидела мой наряд.
– Все кончено, – повторяла она, крутясь перед зеркалом, – все кончено. Но ведь у нас один размер, давай поменяемся одеждой.
– Конечно, мама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Да, Джимми.
– Ты не боишься, что когда-нибудь мы тоже станем такими, если останемся в отеле, что мы потеряем всю свою доброту?
– Надеюсь, нет, Джимми. Я думаю, что мы будем заботиться друг о друге, как сейчас, даже много лет спустя.
Он понял, что я жду от него подтверждения моих слов, и кивнул в ответ. В комнате стало совершенно темно, нас освещал лишь тусклый звездный свет. На меня вдруг нахлынуло волнение. Мне захотелось говорить о счастье, о любви, о том, что они никогда не иссякнут, но вдруг это волнение сменилось страхом: в глазах Джимми мне стал мерещиться стальной взгляд бабушки Катлер. Неужели она никогда не покинет меня? Неужели я всегда буду жить с этой мукой?
Я нежно обняла Джимми, и он стал целовать мои волосы и плечи.
Напротив могилы бабушки Катлер возвышался свежий холмик, под которым покоились останки Рэндольфа. Такого ли мира хотел он?
ВЕЧЕР В БЕЛЛА ВУДЕ
После похорон я стала замечать в поведении матери странные перемены. Она закрывалась в своей комнате и долго оттуда не выходила. Возможно, она собиралась с силами, чтобы заняться активной деятельностью, но сейчас дела отеля ее не интересовали. Гуляла она обычно далеко от гостиницы, стараясь не встречаться с постояльцами, для своих прогулок она использовала наш лимузин. Эта внезапная перемена очень интересовала окружающих, но мать гордо не замечала их жадные взгляды, она перестала столь ревностно следить за своей внешностью. Мне казалось, что она всегда была такой, хотя было бы лучше, чтобы она снова собралась за покупками или устроила обед в обществе старых друзей.
С тех пор как я появилась в отеле, к ней редко захаживали гости. Я могла пересчитать визиты ее старых друзей по пальцам. Должно быть, она очень одинока, нужно как-нибудь это изменить.
Однажды я встретила ее в коридоре очень оживленную, в отличном расположении духа. На лице был легкий макияж, волосы причудливыми волнами спадали с плеч, одета она была в черное довольно открытое платье, на шее – голубой шелковый шарф. Она сияла. Я не могла скрыть удивления.
– Привет, Дон. Как я выгляжу? – Она повернулась на каблуках.
Мать выглядела помолодевшей на несколько лет, голос звенел как майский ручеек.
– Превосходно, мама. Куда ты собралась?
– У меня сегодня ланч со старыми школьными подругами, а потом мы, возможно, отправимся на демонстрацию моделей одежды.
Здесь она сделала паузу, видимо ожидая моей ответной реплики, но я ничего не ответила, просто скептически ее оглядела. Она сконфузилась.
– Что, я должна сидеть целыми днями дома? Я не обязана страдать всю оставшуюся жизнь, я так долго не выходила отсюда, что все могут подумать, что я заболела или, может, даже умерла. Кажется, уже настало время выйти в свет. Конечно, – она сделала печальную мину, – я не могу не страдать, бедный Рэндольф, здесь все напоминает о нем, вокруг так много несчастий, бедный Филип, бедные сироты, я должна всем помогать, нужно поддерживать Армию спасения.
– Ничего, ничего, мама, я совсем не против, пусть твоя прогулка будет приятной.
– Я иду не развлекаться, Дон! Я иду выполнить свой долг, я не какая-то там бабушка Катлер. Хотя даже такая свинья сделала нечто полезное для общества, а именно родила великолепного Рэндольфа, который дал мне возможность заниматься благотворительностью.
– Может быть, лучше ты... – Я оборвала себя на половине фразы.
– Ты только подумай, как много обязанностей лежит на плечах женщин, не стоит улыбаться, это серьезно. Каждая женщина обязана... – Не закончив фразу, она повернулась к выходу. – Извини, но мне надо идти. Где Джулиус? Мне он срочно нужен, я еду в автомобиле, я обязательно что-нибудь куплю для тебя, дорогая.
Я посмотрела ей вслед и пошла к Кристи. Летом в отеле разгар сезона, поэтому с каждым днем работы становилось все больше. Я все реже виделась с Кристи и Джимми, они оба тяжело переносили мое отсутствие. Даже во время обеда, если мне приходилось отдавать распоряжения слугам, в глазах Джимми читался немой укор: «Ну, что же ты не обращаешь на меня внимание?»
Мистер Дорфман и мистер Апдайк оказывали мне все больше доверия, все больше поддерживали, нам приходилось решать все больше проблем, мне все чаще приходилось обращаться к ним за помощью, они стали членами моего семейного совета. Я завела ежедневник, чтобы отмечать запланированные встречи и звонки, и каждое утро заполняла его. Работа требовала все больше физической и умственной отдачи. Бабушка Катлер вызывала у меня восхищение, в ее-то возрасте столько сил отдавать отелю, из всей семьи только она была способна на это. А я все сильней уставала и все меньше времени могла уделять Кристи.
Кристи развивалась очень быстро, еще вчера я видела в ней прекрасного младенца, а сегодня передо мной предстала маленькая леди с недетской серьезностью взирающая на окружающий мир. Она скучала о Рэндольфе, вероятно, сильнее, чем кто-либо другой. Сисси рассказывала мне о том, как часто Кристи просилась в кабинет к Рэндольфу, о том, как они были рады друг другу. Я предложила Сисси приводить Кристи ко мне в кабинет, но это создавало множество трудностей, так как, в отличие от Рэндольфа, в кабинете я занималась делами, и служащим не доставляло удовольствия ждать, пока я наиграюсь с Кристи. А если я оставляла ее без внимания, в лучшем случае она начинала засыпать меня вопросами. Иногда, когда и я, и Джимми были заняты, Кристи отводили на побережье, где она играла с постояльцами отеля, все были очень довольны.
У Кристи был очень большой словарный запас, постояльцы удивлялись, узнавая ее возраст, она была развита не по годам. Отдыхающие баловали ее, одаривали различными комплиментами, особенно их восхищали ее голубые глаза и золотые волосы.
Единственная, кто абсолютно не проявлял никаких эмоций при виде Кристи, была моя мать. Для нее существовала только собственная персона. Большую часть времени она проводила перед зеркалом и довольно редко прогуливалась рядом с Сисси и малышкой, да и то, когда та была совсем крошечной.
Мать жаждала внимания и делала все для того, чтобы хоть чем-нибудь его привлечь. Любимым ее средством была прогулка по отелю с расточением улыбок, от которых, как ей казалось, все были в восторге. Однажды Кристи все-таки проникла в ее комнату, и мать невозмутимо потребовала, чтобы Сисси забрала ее – мол, в ее комнате слишком много хрупких вещей, которые Кристи обязательно все переломает. Последним придуманным ею ежедневным зрелищем был ее сольный выход в столовую во время обеда. Она подходила ко всем знакомым гостям, улыбаясь, бросала им короткие фразы и удалялась.
Однажды мне позвонил Филип и пожаловался, что никак не может дозвониться к матери.
– Скоро заканчивается сессия, и я хотел бы взять небольшой отпуск и отправиться вместе с Бетти Энн к ее родителям на Бермуды. Они меня пригласили, я хочу, чтобы мать знала, – закончил он.
По интонации я поняла, что на самом деле он больше хочет, чтобы об этом знала я.
– Когда ты ей звонил?
– На прошлой неделе и дважды перед этим. Как она? С ней все в порядке?
– Она превосходна, я никогда не видела ее такой жизнерадостной и энергичной, но последнее время я действительно вижу ее редко, она постоянно где-то гуляет и возвращается очень поздно.
– Это на нее не похоже. Пожалуйста, передай ей наш разговор, я пришлю тебе открытку с Бермуд.
– Хорошо. Желаю приятно провести время.
– Спасибо. Когда я вернусь, помогу тебе с работой.
– Мне не требуется помощь.
– Бабушка Катлер вернулась? – засмеялся Филип.
– Мне тяжело, но я стараюсь все делать сама. Я понимала, что для того, чтобы быть счастливой, мне нужно еще очень много сделать.
Декор кабинета был изменен, как это было мною ранее запланировано. Темные цвета были заменены на светлые, тяжелая мебель – на легкую современную. Стало несколько просторнее, из прежних вещей остался только портрет девушки, но он уже не смотрелся так мрачно, на других стенах висели портреты Кристи и Джимми, в углу стояли поделки Кристи. Джимми расставил по всему кабинету вазы и чуть ли не ежедневно приносил цветы, обычно это были мои любимые розы и жасмин, а не лилии, которые так обожала бабушка Катлер.
– Филип, – спросила я в конце разговора, – ты случайно не знаешь, где сейчас Клэр?
– Она еще ни разу не позвонила мне, а от общих знакомых я узнал, что лето Клэр собирается провести с друзьями, у родителей которых есть дом в Джерси. Надеюсь, это известие не разобьет твое сердце, – Филип сам рассмеялся своей шутке.
– Интересно, она предупредила мать, и если да, то почему я еще ничего не знаю об этом?
– Она свяжется с матерью, как только найдет деньги, и я уверен, ты будешь первой, кто об этом узнает.
Я еще раз пожелала Филипу хорошо провести время и прервала наш разговор.
Ранним вечером, когда я собиралась спуститься вниз и дать указания насчет ужина, ко мне в дверь постучалась мать. Войдя, она сразу же элегантно повернулась на каблуках, демонстрируя вечерний наряд. Она выглядела великолепно в кримпленовом платье и небрежно наброшенном на плечи котиковом боа. Я только посмотрела на нее, и сердце учащенно забилось в предчувствии то ли большой радости, то ли горя.
– Тук-тук, – сказала она и замерла у входа.
– Входи уж.
– Сегодня я все это купила, ну как?
– Как всегда великолепно.
– Благодарю, – лицо матери расцвело, – я чувствовала, что великолепно. – Она подошла к зеркалу и принялась себя рассматривать.
Наверное, никогда Рэндольф не мог по достоинству оценить ее красоту, подумала я.
– Ты куда-нибудь сегодня собираешься? – Мне показалось, что мать ожидает подобного вопроса.
Мать высокомерно окинула меня взглядом.
– Сегодня вечером я решила отужинать в лучшем ресторане на побережье Вирджинии.
– Да-а. И с кем же?
– С Бронсоном Алькотом, – немного сконфузившись, ответила мать. Но потом постаралась как можно быстрее оправдать свой поступок. – Я не вижу в этом ничего ужасного. Если даже кто-то и сопровождает меня при выходе в свет, это еще не является в глазах людей очернением памяти Рэндольфа! Я молодая и привлекательная, я не могу засадить себя в монастырь, точнее, в тюрьму... С другой стороны, – продолжила мать, поправив боа, – Бронсон мой старый друг, старый друг семьи. И это не будет выглядеть непристойно.
– Да, мама, пожалуй.
Мама еще раз посмотрелась в мое зеркало и поправила прическу.
– Филип звонил сегодня мне, ты еще не разговаривала с ним?
– Филип? Нет, что он сказал? – без всякого интереса спросила она, продолжая крутиться перед зеркалом.
– Он удивлялся, почему ты не перезвонила ему.
– Я? – удивилась мать. – Но зачем?
– Он беспокоился и был немного расстроен, но я успокоила его, сказала, что ты была очень занята, – в голос я постаралась вложить максимум сарказма.
– Замечательно.
– Он хотел сообщить тебе, что собирается провести каникулы у родителей своей подруги на Бермудах, когда сдаст последний экзамен.
– Чудесно, я так рада, что он связал свою судьбу с девушкой, чьи родители стоят так высоко на общественной лестнице. Я счастлива за него, хоть кто-то слушается меня и не забывает уроков.
– Также он сказал, что Клэр не собирается летом приезжать домой, – продолжила я, игнорируя колкости матери. – Ты в курсе этого?
– Не приедет домой? Да? И куда же она собирается? – Лицо матери исказилось от негодования.
– Она хочет провести лето в Джерси вместе с друзьями.
– Может быть, это и хорошо, – как истый фаталист мать опять переложила всю ответственность на судьбу, – я действительно не знаю, что сейчас для нее лучше. Я всегда надеюсь на своего ангела-хранителя, – она улыбнулась. – Иногда я чувствую себя беспомощной, как ребенок. Но всегда, когда я падаю вниз, появляется прекрасный рыцарь и спасает меня, так будет и сегодня, – мать снова в радостном возбуждении закружилась перед зеркалом, – он появится сегодня.
– Я рада за тебя, мама. – Я чувствовала, что повар так и не дождется сегодня моих указаний, а каждый потерянный час – потерянный постоялец.
– Спасибо. Ох, – мать задумалась, – я совершенно забыла, зачем пришла к тебе. Ты случайно не знаешь?
– Я? По-моему, похвастаться новыми нарядами.
– А, да, конечно.
– Ты, надеюсь, больше ничего не купила, – попробовала я выпроводить мать.
Она уже почти дошла до дверей, но вдруг остановилась.
– Бронсон был бы рад, если бы вы с Джимми сопровождали меня на официальный обед. Он состоится в четверг вечером у него дома, если это, конечно, не затруднит тебя.
От удивления я на некоторое время замерла.
– Официальный обед?
– Да, я уверена, что это удивит тебя, но мне хочется, чтобы ты присутствовала в Белла Вуде. Также, – она посмотрела мне в глаза, – это было бы полезно тебе – сойтись поближе с человеком, в чьем банке заложен отель.
– Если ты так хочешь, я пойду, хотя мое сердце и не лежит к этому.
– Может быть, ты и права, но учти, ты сейчас не просто женщина, которая может следовать своим чувствам, ты – хозяйка отеля.
– Хорошо, я скажу Джимми об этом.
– Но если он не захочет идти?
– Мама, Джимми не тот человек, который идет на поводу у своих чувств.
Она так и просияла.
– Спасибо, Дон. Я так хочу, чтобы мы стали хорошими друзьями, давай все антипатии оставим в прошлом.
Антипатии? Как можно забыть о том, что она закрыла глаза на киднэпинг, которым занималась бабушка Катлер, что она не мешала бабушке вторгаться в мою жизнь после того, как я вернулась на побережье? Антипатии? Мать даже не постаралась вмешаться, когда бабушка Катлер отправила меня из Нью-Йорка рожать к своей ужасной сестре в Медоуз. Антипатии? А ее равнодушие к судьбе бедного Рэндольфа, к собственным детям!
– Мама, мне пора заняться ужином, – сказала я и отвернулась, не в силах больше сносить ее лживый взгляд.
– Конечно, – мать пропустила меня к двери, – не чудо ли! Как хорошо все у тебя получается! – Она улыбнулась. – Бабушка Катлер была бы довольна.
Может быть, мать и права, может быть, душа бабушки вселилась в меня. Неужто даже смерть не может остановить ее грязные дела?
– Джимми, помоги мне вернуть свой прежний облик, – взмолилась я.
К моему удивлению, Джимми быстро согласился провести вечер в доме Бронсона Алькота. Казалось, он ожидал этого.
– Я много слышал об этом доме, – сообщил он мне, – в основном от Бустера Мориса, который вхож туда, у них деловые контакты.
Я улыбнулась. Джимми стал очень популярен среди прислуги отеля, они постоянно обменивались друг с другом новостями. Он же не мог отвыкнуть от старой привычки к тяжелому труду и постоянно всем старался помочь.
– И что ты знаешь о Белла Вуде? – спросила я. Судьба улыбнулась мне, я всегда интересовалась мистером Алькотом не только как старым приятелем матери, но и как обладателем акций отеля, человеком, чьи голубые глаза таили опасность даже тогда, когда он улыбался.
Он был постоянной загадкой, о нем знали всё и одновременно ничего. Хорошо сложенный, важный, прекрасно образованный, он был презентабельной фигурой. Но от него постоянно веяло непонятным страхом, его мысли были тайной. И почему он никогда не пробовал жениться на моей матери?
– Бустер сказал, что дом несколько велик для одинокого мужчины, он подавляет. Там, естественно, великолепная мебель, но десять спален, гостиная, зал для банкетов, библиотека и кабинет, а кухня вдвое больше, чем в отеле. Владение – более чем тысяча акров, из окон открывается вид на море. И два теннисных корта. Бустер говорил, что его отец строил этот дом, когда вернулся с первой мировой войны, так называемый норманнский коттедж.
– Коттедж?
– Да, так он называет этот стиль. Он французский, но напоминает небольшой английский замок, – Джимми явно демонстрировал свое новое увлечение.
– Похоже, словно ты с Бустером долго обсуждал дом мистера Алькота.
– Наверное да. Меня интересуют дома, архитектура, я говорил тебе, – Джимми запнулся. – Я хочу как можно скорее построить для нас дом, недалеко от отеля на северо-востоке. Бустер сказал, что мой проект можно назвать законченным.
– Действительно? Джимми, это великолепно.
Он смутился.
– Перед этим мне очень бы хотелось увидеть Белла Вуд.
И вот четверг. Мы одеваемся, чтобы сопровождать маму, выходим и садимся в лимузин. Я не думаю, что действительно сильно изменилась с тех пор, как покинула Нью-Йорк и школу искусств имени Сары Бернар. По просьбе матери в понедельник я проехалась по магазинам и купила одежду к официальному обеду, элегантное черное платье и легкий шелковый шарф. Мать охватил экстаз, когда она увидела мой наряд.
– Все кончено, – повторяла она, крутясь перед зеркалом, – все кончено. Но ведь у нас один размер, давай поменяемся одеждой.
– Конечно, мама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34