– Дон, милая, Дон, – говорил он, целуя меня в шею, опускаясь все ближе к груди.
Я никак не могла поверить в происходящее. Когда он запустил руку под халат и уже гладил мои бедра, я ударила его кулаком в висок, но он даже не почувствовал этого.
Вдруг где-то совсем рядом я услышала голос Кристи.
– Мама! Мама! – кричала она.
Я перестала сопротивляться; к счастью, Филип тоже услышал ее и замер.
Я оттолкнула его и села на диване, приводя в порядок волосы и халат.
– Что случилось, дорогая? – спросила я, пытаясь улыбнуться.
Филип тоже сел на диван.
– Мне показалось, что приехал папа. Он дома?
– Нет, Кристи.
Я встала с дивана, подошла к ней и взяла на руки.
– Это не папа, это дядя Филип.
– Дядя Филип? – Она протерла кулачками заспанные глаза и взглянула на Филипа.
Филип тоже посмотрел на нее, словно не понимая, что произошло.
– Привет, Кристи, – улыбнулся он.
– Тетя Бэтт тоже тут?
– Дядя Филип просто зашел к нам по делам, но уже уходит.
– Да, это точно, уже поздно, и мне пора идти домой. – Он встал, приводя в порядок свою одежду. – Домой, на кровать грез. – И, обернувшись в дверях, добавил: – Доброй ночи, леди!
Кристи засмеялась.
– Дядя Филип смешной.
– Не совсем, – ответила я, но она не услышала или не поняла.
Отнеся ее наверх, я спустилась в холл, чтобы убедиться, что дверь закрыта. Потом, погасив везде свет, я снова отправилась в постель. Мне было все еще очень страшно, никак не могла прийти в себя; уткнувшись лицом в подушку Джимми, я плакала, пока не заснула.
Утром все эти события казались ночным кошмаром. Одев и собрав Кристи в школу, я приготовила еду, и мы позавтракали вдвоем. Затем Кристи ушла, а я отправилась в отель на свое рабочее место, в кабинет.
Прошел примерно час, я работала в кабинете. Вдруг кто-то постучал в дверь, оказалось – Филип. Одет он был крайне небрежно, веки опухли, вообще выглядел очень усталым и разбитым.
– Дон, – начал он, – я пришел извиниться за свое поведение. Вчера я слишком много выпил и потерял контроль над собой.
– Больше никогда не приходи в мой дом без приглашения, Филип, – я не собралась прощать ему эту наглую выходку. – Только подумай, какая картина предстала глазам моей дочери!
– Я знаю, знаю, ненавижу себя за это, извини. Он покраснел и потупил глаза. Это зрелище меня немного успокоило.
– Я занята, Филип, но если ты не обратишься к врачу, то кончишь как Рэндольф. – Он резко поднял голову и посмотрел мне в глаза. – Ты уже вытворяешь ужасные вещи.
– Она это сказала тебе, не так ли?
– Никто ничего не говорил мне, Филип, это мои личные выводы.
– Ты собираешься рассказать все Джимми?
– Нет, если я скажу, он тебя убьет.
Он кивнул в ответ.
– Извини, это больше не повторится, обещаю тебе. Я поговорю с врачом.
– Хорошо, Филип.
Он еще раз бросил на меня тоскливый взгляд, резко повернулся и ушел.
Я перевела дыхание. Как я надеялась, что то, что он сказал, правда! Но я не знала, сдержу ли свое обещание: не говорить Джимми о происшедшем. Я и так понимала, что у него все время возникают какие-то подозрения относительно Филипа.
Еще через час раздался телефонный звонок, это был Джимми. Мне показалось, он почувствовал, что со мной что-то произошло, но звонил он по другому поводу.
– Я говорил, что позвоню, когда у меня будут хорошие новости?
– Да. Что за новости, Джимми?
– Приготовься, это должно тебя очень обрадовать. Я дал папе немного денег на реализацию одного проекта. В тюрьме папа познакомился с одним человеком, который занимался сыскной деятельностью, из-за этой деятельности, собственно, и угодил в тюрьму. По-моему, он попался на том, что пытался разгласить чей-то секрет. Когда папа вышел, он предложил ему поработать над нашим делом. А теперь догадайся, что он сделал.
– Что, Джимми?
– Он нашел Ферн.
Мое сердце затрепетало от радости, я вспомнила тот первый день, когда ее увидела; когда она только открыла глаза; вспомнила, сколько времени приходилось мне о ней заботиться, как Ферн замолкала, когда я укачивала ее, напевая колыбельные. Мама чувствовала себя виноватой передо мной, так как я, будучи еще ребенком, взяла на себя заботу о Ферн. «Бедная моя, у тебя не хватает времени на детские игры, ты бежишь из школы домой, чтобы помочь мне с Ферн».
Но мне это было совсем не в тягость, наоборот, оказалось очень интересным наблюдать за развитием Ферн, ведь каждую минуту она совершала открытия. По правде сказать, она стала моей любимой игрушкой.
– Ты ее уже видел?
– Конечно нет. Она не в Техасе, а в Нью-Йорке; ее новые родители недавно переехали туда. Ферн живет в высотном доме в Манхеттене, недалеко от того места, где жила ты, когда ходила в школу имени Сары Бернар. Только подумай, Дон, все время, что ты училась там, она находилась совсем рядом с тобой, может быть, вы даже встречались где-нибудь случайно, а ты ее не узнавала.
– Джимми, что ты собираешься делать?
– Я думаю поехать туда и повидаться с ней.
– Но она даже не знает нас!
– Ничего, узнает. Узнает, и очень скоро.
СНОВА УВИДЕТЬ ФЕРН
Джимми сидел у меня в кабинете на диване и восторженно рассказывал о деталях этого мероприятия. По приезде Джимми сразу же направился в мой кабинет. Он даже не повидался с Кристи, в отеле мало кто знал о его возвращении.
– Ее новые родители – Клейтон и Лесли Осборн. Клейтон работает брокером на Уолл-стрит, его жена – довольно посредственная художница, выставляет в галереях свои картины; Гринвич Вилледж у нее есть мастерская.
– Какого они возраста?
– Им по тридцать.
– Есть ли у них еще дети? Собственные или усыновленные?
– Нет, но у них дом в Манхэттене на Первой авеню; они обосновались там около девяти лет тому назад, перед этим жили в Ричмонде. Ферн посещает очень дорогую частную школу, – заключил Джимми, довольный собой, а особенно тем, что раздобыл ту информацию, которую ему не мог предоставить мистер Апдайк.
Когда я узнавала все новые подробности, у меня было чувство, что мы вламываемся в чужую личную жизнь, ведем себя как соглядатаи или шпионы. Каково бы мне было, если бы я знала, что за мной наблюдают. Надеюсь, у них не возникло подозрений или опасений за судьбу Ферн.
– Они, наверное, очень привязались к Ферн, тем более если они не испытывают нужды ни в чем, кроме любви и привязанности.
– Что? Какое это имеет значение?
Джимми мог сорваться в любую минуту.
– Нет, нет, что ты, никакого, – ответила я. – Просто я радуюсь, что Ферн живет окруженная теплом и заботой и, по-видимому, очень комфортабельно.
– Да, мне кажется, мы должны радоваться этому, – согласился он.
– И что ты собираешься делать, Джимми?
– Взять вот эту телефонную трубочку, набрать вот этот номер телефона и громко сказать в нее, кто мы такие и чего хотим.
– Чего мы хотим? – переспросила я, так как не была уверена, что хочу чего-то конкретного.
У него был очень удивленный вид.
– Мы хотим видеть Ферн, узнать, как она живет, как сейчас выглядит. Она моя сестра, – сказал Джимми.
Я не была уверена, что мы поступаем правильно, но спорить не стала, тем более что Джимми абсолютно уверен в своей правоте, и любые высказанные сомнения по этому поводу только еще больше распалили бы его. Я не знала, как он будет действовать дальше, и надеялась, что сумеет все разъяснить Клейтону Осборну, но предчувствовала большие неприятности.
– Ну, что же, пора позвонить. – Он встал, взял трубку и стал набирать номер Осборнов.
Я расхаживала по комнате, как тигр по клетке, пытаясь сдержать свои эмоции.
– Это мистер Клейтон Осборн? Меня зовут Джеймс Гарри Лонгчэмп. – Мне показалось, что в этот момент в трубке было молчание. – Вы догадались, кто я? Я брат Ферн.
Должно быть, мистер Осборн чувствовал себя так, как папа Лонгчэмп, когда приехала полиция, чтобы арестовать его и забрать меня. Я вновь вспомнила фразу, которую произнесла перед тем, как Джимми уехал в Техас: «Ни мама, ни папа Лонгчэмп никогда не давали мне повода думать, что я не их ребенок». Мы живем в своих иллюзиях, если во время от них не избавляемся. Наверняка Клейтон и Лесли Осборн сжились с мыслью, что Ферн – их родная дочь. А теперь появляется какой-то Джеймс Гарри Лонгчэмп, выливающий холодную воду реальности на их теплые фантазии.
Теперь тишина была уже с двух сторон. Потом разговор возобновился и продолжался достаточно долго. Под конец Джимми сказал, что мы посетим их завтра, между пятью и шестью вечера. Он положил трубку и откинулся на спинку кресла, вид у Джимми был подавленный. Он молчал. Потом, проведя рукой по волосам, он встал и подошел ко мне.
– Все решено. Мы можем увидеть Ферн при условии, что будем держать при себе то, что она не их ребенок. Он настоял на этом. У меня не было выбора. Мы посетим их как друзья семьи, он обещал, что Ферн обязательно будет, но предупредил, что теперь ее зовут не Ферн, они, естественно, изменили имя, как только получили ее.
– Как ее теперь зовут?
– Кэлли. Кэлли Энн Осборн.
Мне очень понравилось ее новое имя, но я боялась сказать это вслух.
– Что он еще рассказывал о ней?
– Что ей уже десять лет, что она очень сообразительная и развивается быстрей своих сверстников.
– Да, как Кристи. Что-то случилось? – спросила я, заметив внезапную перемену в его настроении.
– Что-то очень странное было в его словах, неестественный голос.
– Может быть, у него насморк?
– Может. Но он немного говорил о Ферн и без особой гордости. Все время пытался выведать, как мы их отыскали.
– Наверное, он был в шоке.
– Да, конечно, я не стал отвечать на подобные вопросы. Только подумай, Дон! Мы увидим Ферн после девяти лет неизвестности!
Глаза его светились, он был просто в восторге.
Я тоже очень обрадовалась. Как замечательно! Может быть, она, только взглянув, сразу же узнает нас?! Конечно, прошло столько лет, а Ферн была тогда такой маленькой, но вдруг какие-нибудь магические силы помогут ей вспомнить нас. У меня в памяти всплыл момент, когда я, взглянув на Филипа, поняла, что ошиблась в выборе предмета вожделений, что-то в его глазах подсказало мне, что мы слишком близки для такой любви, хотя тогда мне не было известно, что он мой брат. Ферн, возможно, слишком мала, чтобы правильно понять свои чувства; вдруг она неверно их истолкует и сконфузится, тогда мы пройдем сквозь ее жизнь, не оставив следа.
– Да, Джимми, это будет сложная поездка, ненавижу ложь.
Он взглянул на меня тем особенным взглядом, который делал его очень красивым, вызывая у меня бурю чувств.
– Я тоже, Дон. Я тоже.
Мы немедленно стали готовиться к предстоящей поездке. Кристи очень огорчилась и стала требовать, чтобы Джимми не уезжал так часто, а когда услышала, что я тоже уезжаю, разразилась потоком слез. К счастью, Джимми не забыл привезти ей нечто особенное из Техаса – это был небольшое игрушечное ранчо с фигурками людей, животных, с домом, небольшой верандой с мебелью и даже креслом для бабушки! Оно выполнено в виде конструктора, и его нужно было собрать, чем они и занялись. Джимми не ложился спать до тех пор, пока не собрал ранчо и не определил его на видное место в комнате Кристи. Он сказал, что это занятие несколько развеяло его тяжелые мысли о завтрашней поездке в Нью-Йорк.
– Думаю, эта игрушка будет веселить ее, пока мы будем в отъезде, – улыбнулся он, ложась рядом со мной. – Я очень скучал по тебе, когда был в Техасе.
– Я тоже скучала, мне было очень жаль, что не поехала с тобой.
– Отец изменился, он словно стал другим человеком.
– Что ты имеешь в виду?
– Он стал более решительным, почти не пьет и очень заботится о своем маленьком сыне; мне даже захотелось, чтобы он так же относился ко мне... тогда.
Как тяжело было слышать его слова, по моим щекам потекли горячие слезы.
Я наклонилась и поцеловала его. Он повернулся и провел ладонью по моему лицу.
– Я так тебя люблю, – он обнял меня и так держал очень долго. – Давай не будем сводить друг друга с ума.
– Никогда, – пообещала я.
В этот момент я очень надеялась, что будет именно так, как мы сейчас друг другу пообещали. Хотя это была, конечно, недостижимая мечта: перестать быть озабоченной, грустной, расстроенной.
Мы лежали обнявшись, ожидая, когда же сны унесут нас от тяжелых воспоминаний о вчерашнем дне.
Рано утром я отправилась в отель, чтобы проконтролировать некоторые дела, которые должны быть выполнены до нашего отъезда. Мы никому не сказали ни слова о настоящей причине нашего отъезда. Филип и Бэтти думали, что мы собираемся поехать за покупками. Они ничего не подозревали, но удивились.
Около полудня мы прибыли в гостиницу Уилздорфа, где предварительно заказали номер. Небо, покрытое облаками с утра, прояснилось, показалось яркое солнце. Конечно, мы очень нервничали. После завтрака я спустилась вниз и сделала некоторые покупки для успокоения души.
Наконец Джимми сказал, что пришло время ехать к Осборнам. Их дом был расположен в одной из самых чистых и уютных частей Нью-Йорка, казалось, он защищен от городского шума и грязи, улицы были чисто выметены, везде царил удивительный порядок, даже у пешеходов было другое выражение лица, не как у жителей Манхэттена. Я сразу же узнала окрестности; это место располагалось поблизости от школы имени Сары Бернар и резиденции Агнессы Моррис, где я прожила все время учебы.
Такси доставило нас прямо к дому. Джимми расплатился, и мы вышли. Возле двери из темного дерева нас обоих охватило волнение, настолько сильное, что приходилось поддерживать друг друга, поднимаясь по лестнице.
По-военному выпрямившись, Джимми нажал на дверной звонок. Внутри щелкнул замок и залаяла маленькая собачка; дверь отворилась. Нас встретил Клейтон Осборн, успокаивающий серебристого французского пуделя, но пес и не думал успокаиваться, тогда Клейтон взял его на руки, и тот притих, только немного ворчал.
Одет был Клейтон в элегантный костюм; выглядел он очень хорошо. Высокий, темноволосый и кареглазый, держался он достаточно уверенно.
– Добрый вечер, – произнес он.
Джимми совершенно точно описал его манеру общения. Он не был холоден к нам, высоко поднимая голову, выдвигал вперед подбородок, словно желая оспаривать каждое слово.
– Добрый вечер, – ответил Джимми. – Я – Джеймс Гарри Лонгчэмп, а это моя жена Дон.
– Приятно познакомиться, – он протянул мне руку, перехватив другой пса, потом пожал руку Джимми. – Проходите. – Клейтон пропустил нас в коридор и, закрыв дверь, сказал: – Очень хорошо, что мы поняли друг друга. Кэлли ничего не знает о своем прошлом, ее предупредили, что вы – мои друзья, друзья, которых я недавно обрел, по делам бизнеса вы находились поблизости и заехали в гости. Но прошу вас, не надо оставаться надолго. Если Кэлли спросит, вы собираетесь на шоу звезд Бродвея.
Я почувствовала, что Джимми начинает сердиться, мне тоже не понравился тон мистера Клейтона Осборна. Всем своим видом он говорил, что мы должны быть благодарны за одолжение, которое он нам сделал.
– Я поговорил со своим адвокатом, – продолжал он, – и тот заверил меня, что нет оснований волноваться. Вообще-то то, что вы разыскали нас, не очень-то законно. В данном случае закон защищает родителей, усыновивших детей, и самих детей.
– Мы здесь не для того, чтобы создавать другим неприятности, мистер Осборн, – быстро сказала я, пока Джимми не стал с ним спорить. – Я уверена, что вы сможете понять наши чувства и причину, по которой мы хотим увидеть Ферн.
– Кэлли, – поправил он, – только Кэлли, вам не следует упоминать имя Ферн.
– Кэлли, – повторила я.
Он остановил на мне свой взгляд, и тень недовольства промелькнула на его лице.
– Вы муж и жена?
– Не беспокойтесь, – кивнул Джимми.
– Еще одно, – продолжил он. – Не называйте меня мистер Осборн, меня зовут Клейтон, а мою жену Лесли. Кэлли очень умная и чувствительная девочка. Я вам уже объяснял это по телефону. Она сразу заметит что-нибудь в этом роде и станет подозрительной.
– Клейтон, – позвал женский голос.
Мы обернулись.
В коридор вошла Лесли Осборн. На ней были зеленая блуза и джинсы; фигура как у танцовщицы: тонкая талия, маленькая грудь и длинные ноги; очень светлые каштановые волосы завязаны ленточкой, не было никакого макияжа, но он и не требовался ее лицу. Выглядела она идеально и естественно: белая, нежная кожа.
– Почему вы так долго стоите в коридоре?
– Мы просто немного ближе познакомились. Это моя жена Лесли.
Она шагнула к нам и протянула руку, на которой сверкали превосходные бриллианты.
– Как поживаете? – спросила она.
Я пожала ей руку. У Лесли были длинные и тонкие пальцы: рука человека творческого, художника, подумала я. Она была гораздо теплее своего мужа. Взгляд ее был хотя и пристальный, но скорее дружеский.
– Извините, что я так уставилась на вас, я часто забываю, что делаю, а это плохая привычка. Видите ли, я художница.
– Понимаю, – сказала я, хотя у меня чуть не вырвалось «знаю». Мне не хотелось, чтобы она знала, что мы шпионили за ней.
– Ну, Клейтон, – она повернулась к мужу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34