Это искусственные процессы и они никогда не будут поддержаны нашими народами! Лучшим подтверждением этого является то, что сегодня тут находятся руководители практически всех республик… Сегодня вечером мы соберемся и будем обсуждать наши общие проблемы, – союзный договор, обустройство страны… Не скрою, – ситуация в стране непростая, но наша сегодняшняя встреча показывает, что мы настроены на серьезный диалог… Вот здесь находится президент России Владимир Николаевич Бельцин… Думаю, он согласится со мною… Владимир Николаевич! – Михайлов гортанно окликнул возвращающегося от вечного огня Бельцина и телекамеры, как по мановению волшебной палочки, повернулись к президенту России. Бельцин, увидев нацеленные на него темные зрачки объективов, замедлил шаг и остановился.– Владимир Николаевич! – уже не столь громко повторил Михайлов и сделал радушный жест, подзывая его ближе. – Тут у меня спрашивают по поводу уроков истории… Так я сказал, что у нас с российским руководством единая точка зрения…Бельцин на какое-то мгновение замер, но быстро сориентировавшись, твердым шагом направился в сторону Михайлова. Когда он подошел, телекамеры взяли в кадр обоих президентов. Михайлов понял, что снова находится в ракурсе, приподнято произнес:– Главное, я считаю, что у нас нет принципиальных разногласий с российским руководством… Нам надо сохранять основные наши завоевания – социалистический выбор, гласность и уважение к правам и свободам граждан! Думаю, Владимир Николаевич меня поддержит…Он выжидательно посмотрел на Бельцина, но Бельцин, почувствовав ловушку, недовольно поджал губы.– У российского руководства тоже нет сомнений, что надо продолжать реформы…– с мрачным выражением произнес он. – Основная наша задача – сделать жизнь людей достойной, максимально раскрыть возможности каждого человека, раскрепостить чувство собственного достоинства… Поэтому не поддерживая тех, кто сегодня призывает к немедленному выходу из Союза, мы, тем не менее, будем выступать за предельную самостоятельность республик в составе Союза… Как и было запланировано Лениным в 1922 году…Михайлов успел растерянно подумать: "Куда его понесло?", но вовремя спохватился, и произнес суетливо:– Я хочу добавить… Хотя у нас с Владимиром Николаевичем иногда бывают разные точки зрения, но мы всегда находим взаимоприемлемое решение. Могу только повторить… Нет разногласий между союзным и российским руководством… Конструктивного диалога требует от нас наши народы, этого ждет от нас вся страна… По принципиальным вопросам мы единомышленники. Правильно, Владимир Николаевич?Он повернулся к Бельцину.– Да, – хмуро согласился Бельцин.Под щелканье фотоаппаратов они с Михайловым пожали друг другу руки.Дождавшись, пока перестанут сверкать фотовспышки, Михайлов негромко спросил:– Ну, что, Владимир Николаевич, жду вас к шести часам в Волгоградском обкоме?Но Бельцин вдруг презрительно скривил лицо и на губах его запрыгала издевательская усмешка:– А мне в обкомах больше делать нечего, Алексей Сергеевич! Я больше не принадлежу к партийной номенклатуре…Михайлов непонимающе заморгал.– Подождите, Владимир Николаевич… – пробормотал он растерянно. – Все же согласовано… Существует определенный протокол поездки, предприняты необходимые меры безопасности…– В обком не поеду, – упрямо повторил Бельцин. – Будем встречаться в здании профсоюзов! Кстати, зачем такие меры безопасности? Чего боятся всенародно избранным президентам? Неужели собственного народа?И замер, – высокий, непреклонный, как гора. Михайлов опасливо покосился назад – позади продолжали толпиться журналисты с телекамерами и фотоаппаратами. Михайлов явственно представил, как назавтра газеты запестрят сообщениями, что у российского и союзного руководителей опять начались трения, переходящие в конфронтацию. Всё это тут же появится в западных СМИ и страна опять будет разрываться между высшими должностными лицами Союза и России!– Ну, хорошо, хорошо, – быстро произнес он. – Значит, встречаемся в здании профсоюзов…Бельцин сухо кивнул и направился к поджидавшему его черному правительственному ЗИЛу."Сволочь поганая! – мстительно подумал ему вслед Михайлов. – Ещё и Ленина приплел, только бы замаскировать свою гнилую мыслишку… Правильно сказала Нина! Он мой главный враг! Тут и думать нечего… Ну что ж… Тем хуже для него… Значит, он сам для себя все выбрал!"
Ближе к вечеру кавалькады правительственных машин подъезжали к областному зданию профсоюзов, оцепленному усиленными нарядами охраны милиции и внутренних войск.Президенты республик выходили из своих автомобилей и поднимались на второй этаж в небольшой зал приемов. В зале, наскоро переоборудованном для заседания, уже стоял длинный стол, застеленный зеленым сукном. На нем были расставлены таблички с надписями республик, а между ними стояли бутылки "боржоми" и тонкие фужеры. Широкий гобелен, висевший на стене и изображавший панораму Сталинградской битвы, был привезен сюда из здания обкома. Он и расставленные вдоль стены высокие узкие вазы с декоративными цветами создавали некое чувство обустроенности и презентабельности. В остальном помещение не отличалось какими-то особенными изысками, характерными для встреч такого ранга. Только рядом с председательским местом были экстренно установлены телефоны правительственной связи, чьи длинные черные кабели тянулись тонкими нитями вдоль стен и уходили в щель под дверью.Михайлов на правах устроителя сам встречал прибывающих. Последним появился Бельцин.– Итак, все в сборе! – убедившись, что все наконец-то собрались, произнес Михайлов приподнятым тоном. – Давайте начнем… Товарищи, я просил Вас собраться, потому, что пора начать обсуждать новое устройство страны… С момента образования СССР мы проделали определенный путь… Ясно, что старая государственная система во многом себя исчерпала… Сейчас необходимы новые принципы отношений между республиками, включая и их взаимоотношения с союзным центром…Михайлов знал, что его слова никого не удивили, – собравшиеся выслушали его равнодушно, но и прекрасно понимал, чем можно заинтересовать президентов, почувствовавших вкус собственной самостоятельности (считай бесконтрольности!). Упоминание об этой самостоятельности действовало на них, как запах теплой крови на изголодавшегося волка. Поэтому быстро закончив со вступлением, Михайлов перешел к главному.– Мне кажется, что правовой базой существования такого Союза должен являться Союзный договор, – произнес он с апломбом. – В нем должно быть зафиксировано, что республики, входящие в новый Союз, вступают в него, как суверенные образования… Новый Союз будет федеративным государством с самыми широкими полномочиями для республик…Он обвел взглядом присутствующих, с удовлетворением отмечая устремленные на него заинтересованные взгляды. Сказанное было столь неожиданным, что несколько секунд в зале висела настороженная тишина. Ее разрушил голос украинского президента Миколы Травчука.– Тогда у мене есть сразу предложение, – заявил он, мешая от волнения русские слова с украинскими. – Предлагаю назвать новый Союз Союзом суверенных республик!"Понятно, понятно, какого тебе хочется суверенитета!" – усмехнулся про себя Михайлов. Но не возразил.– Хорошо! Раз союз суверенных республик, так союз суверенных республик! Предлагаю принять это в качестве рабочего названия… – невозмутимо сказал он. – А теперь, мне кажется, нам надо остановиться на принципах, без которых невозможно существование союзного государства… Думаю, что это прежде всего единые вооруженные силы, единое планово-экономическое пространство, единое политическое устройство, и единая внешняя государственная политика… Вот четыре кита, на которых будет держаться обновленный Союз!Но тут со своего места грозно вздыбился Бельцин. Яростно выставив кадык, и гневно щуря серые глаза он со всей страстной непримиримостью обрушился на предложенную Михайловым конструкцию. С жаром и пылом он принялся доказывать, что у союзного центра должен остаться лишь узкий луч стратегического планирования, все остальное, мол, республики могут делать сами, – и экономикой заниматься, и внешнюю политику проводить, и даже комплектовать части, расположенные на их территории… Доводы его были столь абсурдны и неубедительны, что Михайлову не стоило большого труда разбить их в пух прах…Он снисходительно посмотрел на Бельцина и сказал:– Владимир Николаевич! У нас командный состав вооруженных сил на 90 процентов состоит из русских и украинцев. – (в глазах запрыгала тонкая хитринка). – Если, комплектовать части из местного населения то, кто ж тогда будет нашу южную границу охранять? Только туркмены и таджики? А на Балтийском флоте служить? У нас ведь основные морские базы в Таллине и Клайпеде… Я уж не буду говорить о том, что 90 процентов всей военной техники выпускается в России и на Украине. Думаю, что далее этот вопрос обсуждать не стоит… С планово-экономическим устройством, тоже думаю, понятно… Если в Армении перестанут выпускать резисторы, а в России микросхемы, то в Прибалтике ни одного приемника и телевизора не соберут… И что получится? В Вильнюсе пять тысяч работников останутся без работы… То есть несколько тысяч семей останутся без средств к существованию! Вот такая простая арифметика! Не говоря уже о том, что деньги у нас для всей страны печатаются в Москве и Ленинграде…Но Бельцина не так-то просто было остановить. Раздраженно упершись кулаками в зеленое сукно стола, – широкие плечи взметнулись почти до самых скул, – он выплюнул возмущенно:– Что ж получается? Вывеску сменим, а всё останется по-прежнему? А руководить кто будет? Вязов с Крюковым? На чьей совести в Литва и Тбилиси? Или быть может Петров, при котором цены выросли за месяц на двадцать процентов? Или Линаев, привыкший мыслить цитатами Маркса и Энгельса?Михайлов довольно подумал, – "интересно, успел ли Плешаков установить аппаратуру?", но сам с миролюбивой покладистостью произнес:– Ну, хорошо! Крюкова и Вязова мы заменим… Действительно, в новом Союзе не должно быть одиозных фигур… Возможно, Петрову тоже придется оставить пост… Предположим… Но тогда давайте подумаем, кого можно предложить на должность премьер-министра? Я так понимаю, это должен человек пользующийся авторитетом и устраивающий всех присутствующих… Я предлагаю товарища Абаева… Думаю, авторитетней Улана Абишевича на этот пост мы вряд ли кого найдём… Как, Улан Абишевич? Самоотвод предлагать не будешь?И Михайлов вопросительно поглядел на президента Казахстана Абаева. Присутствующие возбужденно закрутили головами – над столом зашелестел взволнованный шепоток. Ход был хорошим… Тонким… Потому как, предложи, Михайлов кого-нибудь из славян, то наверняка обиделись бы азиатские и кавказские республики, да и славянские президенты пересобачились бы между, – почему, мол, этого выбрали, а не их? А так получалось, как нельзя лучше… Вроде бы и не славянин, а в то же время в Казахстане население на шестьдесят процентов славянское… И азиатам не обидно, и у России с Украиной и претензий к друг другу нет…– Я должен подумать, – негромко ответил Абаев, не отрывая тяжелого взгляда от стола. Михайлов довольно кивнул. В этот момент телефон перед ним зазвонил. Михайлов, удивленно взглянул на аппарат, но всё же снял он трубку:– Слушаю… Кто? Хорошо, соединяйте. Слушаю, Дмитрий Васильевич. Так! Что? Когда? Откуда сведения? Понятно, понятно! Министр иностранных дел в курсе? Хорошо…Он положил трубку на место и медленно оглядел собравшихся.– Товарищи… Только что звонил министр обороны Вязов… По данным радиоперехватов, полчаса назад Соединенные Штаты и их союзники начали военные действия против Ирака, оккупировавшего Кувейт…– и, заметив настороженные взгляды, пояснил: – Десять лет назад это могло быть началом третьей мировой войны, но теперь, думаю, этого уже не произойдет! Это тоже заслуга перестройки…
За два дня до начала военных действий в Персидском заливе истек срок ультиматума ООН, предписывающего Ираку вывести из Кувейта свои войска, но иракский лидер Гусейн, похоже, просто забыл о столь незначительном факте. В тот момент, он, видимо, наслаждался осознанием того, что является величайшим нефтяным магнатом, распоряжающимся четвертью мировых запасов нефти… К тому же, с начала агрессии Кувейта он уже привык к бесплодным демаршам мировой общественности. И его можно было понять… За сорок лет существования у ООН было не мало гневных резолюций, которые так и остались никчемными бумажками, подколотыми безучастной рукой клерка к архивным документам.Поэтому на сей раз ООН напрасно заявляла о финансовой и торговой блокаде Ирака, напрасно делал грозные заявления американский Государственный Департамент… Гусейна это ничуть не смущало. Пока мировая общественность громко возмущалась, в Кувейт хлынули толпы иракских "туристов", которые принялись грабить и громить местные магазины, а иракские солдаты продолжали, со осознанием своего права победителя, бесчинствовать в разоренном Эль-Кувейте, мародерствуя и насилуя, "закладывая", как выразился один из высокопоставленных иракских вояк, "основу для нового, здорового иракско-кувейтского поколения". Такова была своеобразная расплата Ирака за те пятнадцать миллиардов долларов, которые он получил от Кувейта для ведения Ирано-Иракской войны. Горькая насмешка судьбы! Даже вид огромной военной армады США, появившейся у берегов Персидского залива, прямо у себя под боком не испугал Гусейна. Он только объявил всех американских и британских граждан своими личными "гостями", запретив им покидать свое гостеприимное общество… А так же напомнил всему миру, что у Ирака помимо всего прочего есть химическое оружие… Поэтому, мол, если вдруг высокомерная Америка, или ещё кто-то, попробует начать против Ирака военные действия, то Ирак тут же применит свой страшный арсенал против… Израиля! Ведь иракскому лидеру доподлинно известно, кто хочет расколоть арабский мир…Такого цинизма цивилизованный мир уже выдержать не мог! Последнюю попытку образумить зарвавшегося диктатора сделал Генеральный секретарь ООН Соллано Перес, лично вылетевший в Багдад… Но его встреча с Гусейном закончилась очень быстро… После того, как возвратившийся из Багдада Перес прямо в аэропорту с бледным, перекошенным от волнения лицом произнес только два слова – "он сумасшедший", стало ясно, что военных действий не избежать. Похоже, не понимал этого только сам Гусейн… А зря! Хотя трое из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН – СССР, Франция, Китай – всё ещё продолжали выступать за политическое урегулирование, терпение Америки и Великобритании иссякло. Час возмездия неотвратимо приближался и то, что Гусейн принимал за нерешительность, на поверку оказалось подготовкой масштабной военной операции, не виданной доселе по уровню применения современной техники. К окончанию срока ультиматума вокруг Кувейта и Ирака была уже стянута мощная ударная группировка, которая подобно натянутой тетиве арбалета ждала только своего часа, чтобы послать в цель свою смертоносную стрелу.На второй день окончания срока ультиматума час расплаты настал! Сначала американские подлодки и линкоры, расположившиеся в Персидском заливе, изрыгнули из своих пусковых установок сотни хищных "Томагавков", которые подобно стае кровожадных барракуд рванулись к своим жертвам – к иракским авиабазам, радарам и шахтам баллистических ракет. Одновременно с военных баз в Турции, Испании, Саудовской Аравии, а так же с палуб шести американских авианосцев поднялись в воздух десятки самолетов – постановщиков радиопомех, которые за несколько минут ослепили средства противовоздушной обороны противника. За ними в воздухе появились американские охотники за радарами F-4G. Они, вместе с английскими истребителями "Торнадо", вооруженными ракетами подавления ПВО, добросовестно добивали то, что осталось от иракских средств наведения после налетов американских крылатых ракет. Таков был первый этап операции, который должен был продемонстрировать иракскому диктатору серьезность намерений участников антииракского альянса…Но Гусейна и это не испугало! Диктатор был не из тех, кого можно испугать одним ударом, пусть даже и ударом очень сильным. В отместку он все-таки выполнил свою угрозу и выпустил по Израилю несколько советских баллистических ракет "СКАД". Несмотря на, то что большинство таких ракет было уничтожено в первые часы операции прямо шахтах, у Гусейна оставалось ещё несколько мобильных пусковых установок, смонтированных на большегрузных советских тягачах. Оснастить их отравляющими веществами он все же не решился, прекрасно понимая, что применение оружие массового поражения, запрещенное во всем мире, равносильно подписанию себе смертного приговора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Ближе к вечеру кавалькады правительственных машин подъезжали к областному зданию профсоюзов, оцепленному усиленными нарядами охраны милиции и внутренних войск.Президенты республик выходили из своих автомобилей и поднимались на второй этаж в небольшой зал приемов. В зале, наскоро переоборудованном для заседания, уже стоял длинный стол, застеленный зеленым сукном. На нем были расставлены таблички с надписями республик, а между ними стояли бутылки "боржоми" и тонкие фужеры. Широкий гобелен, висевший на стене и изображавший панораму Сталинградской битвы, был привезен сюда из здания обкома. Он и расставленные вдоль стены высокие узкие вазы с декоративными цветами создавали некое чувство обустроенности и презентабельности. В остальном помещение не отличалось какими-то особенными изысками, характерными для встреч такого ранга. Только рядом с председательским местом были экстренно установлены телефоны правительственной связи, чьи длинные черные кабели тянулись тонкими нитями вдоль стен и уходили в щель под дверью.Михайлов на правах устроителя сам встречал прибывающих. Последним появился Бельцин.– Итак, все в сборе! – убедившись, что все наконец-то собрались, произнес Михайлов приподнятым тоном. – Давайте начнем… Товарищи, я просил Вас собраться, потому, что пора начать обсуждать новое устройство страны… С момента образования СССР мы проделали определенный путь… Ясно, что старая государственная система во многом себя исчерпала… Сейчас необходимы новые принципы отношений между республиками, включая и их взаимоотношения с союзным центром…Михайлов знал, что его слова никого не удивили, – собравшиеся выслушали его равнодушно, но и прекрасно понимал, чем можно заинтересовать президентов, почувствовавших вкус собственной самостоятельности (считай бесконтрольности!). Упоминание об этой самостоятельности действовало на них, как запах теплой крови на изголодавшегося волка. Поэтому быстро закончив со вступлением, Михайлов перешел к главному.– Мне кажется, что правовой базой существования такого Союза должен являться Союзный договор, – произнес он с апломбом. – В нем должно быть зафиксировано, что республики, входящие в новый Союз, вступают в него, как суверенные образования… Новый Союз будет федеративным государством с самыми широкими полномочиями для республик…Он обвел взглядом присутствующих, с удовлетворением отмечая устремленные на него заинтересованные взгляды. Сказанное было столь неожиданным, что несколько секунд в зале висела настороженная тишина. Ее разрушил голос украинского президента Миколы Травчука.– Тогда у мене есть сразу предложение, – заявил он, мешая от волнения русские слова с украинскими. – Предлагаю назвать новый Союз Союзом суверенных республик!"Понятно, понятно, какого тебе хочется суверенитета!" – усмехнулся про себя Михайлов. Но не возразил.– Хорошо! Раз союз суверенных республик, так союз суверенных республик! Предлагаю принять это в качестве рабочего названия… – невозмутимо сказал он. – А теперь, мне кажется, нам надо остановиться на принципах, без которых невозможно существование союзного государства… Думаю, что это прежде всего единые вооруженные силы, единое планово-экономическое пространство, единое политическое устройство, и единая внешняя государственная политика… Вот четыре кита, на которых будет держаться обновленный Союз!Но тут со своего места грозно вздыбился Бельцин. Яростно выставив кадык, и гневно щуря серые глаза он со всей страстной непримиримостью обрушился на предложенную Михайловым конструкцию. С жаром и пылом он принялся доказывать, что у союзного центра должен остаться лишь узкий луч стратегического планирования, все остальное, мол, республики могут делать сами, – и экономикой заниматься, и внешнюю политику проводить, и даже комплектовать части, расположенные на их территории… Доводы его были столь абсурдны и неубедительны, что Михайлову не стоило большого труда разбить их в пух прах…Он снисходительно посмотрел на Бельцина и сказал:– Владимир Николаевич! У нас командный состав вооруженных сил на 90 процентов состоит из русских и украинцев. – (в глазах запрыгала тонкая хитринка). – Если, комплектовать части из местного населения то, кто ж тогда будет нашу южную границу охранять? Только туркмены и таджики? А на Балтийском флоте служить? У нас ведь основные морские базы в Таллине и Клайпеде… Я уж не буду говорить о том, что 90 процентов всей военной техники выпускается в России и на Украине. Думаю, что далее этот вопрос обсуждать не стоит… С планово-экономическим устройством, тоже думаю, понятно… Если в Армении перестанут выпускать резисторы, а в России микросхемы, то в Прибалтике ни одного приемника и телевизора не соберут… И что получится? В Вильнюсе пять тысяч работников останутся без работы… То есть несколько тысяч семей останутся без средств к существованию! Вот такая простая арифметика! Не говоря уже о том, что деньги у нас для всей страны печатаются в Москве и Ленинграде…Но Бельцина не так-то просто было остановить. Раздраженно упершись кулаками в зеленое сукно стола, – широкие плечи взметнулись почти до самых скул, – он выплюнул возмущенно:– Что ж получается? Вывеску сменим, а всё останется по-прежнему? А руководить кто будет? Вязов с Крюковым? На чьей совести в Литва и Тбилиси? Или быть может Петров, при котором цены выросли за месяц на двадцать процентов? Или Линаев, привыкший мыслить цитатами Маркса и Энгельса?Михайлов довольно подумал, – "интересно, успел ли Плешаков установить аппаратуру?", но сам с миролюбивой покладистостью произнес:– Ну, хорошо! Крюкова и Вязова мы заменим… Действительно, в новом Союзе не должно быть одиозных фигур… Возможно, Петрову тоже придется оставить пост… Предположим… Но тогда давайте подумаем, кого можно предложить на должность премьер-министра? Я так понимаю, это должен человек пользующийся авторитетом и устраивающий всех присутствующих… Я предлагаю товарища Абаева… Думаю, авторитетней Улана Абишевича на этот пост мы вряд ли кого найдём… Как, Улан Абишевич? Самоотвод предлагать не будешь?И Михайлов вопросительно поглядел на президента Казахстана Абаева. Присутствующие возбужденно закрутили головами – над столом зашелестел взволнованный шепоток. Ход был хорошим… Тонким… Потому как, предложи, Михайлов кого-нибудь из славян, то наверняка обиделись бы азиатские и кавказские республики, да и славянские президенты пересобачились бы между, – почему, мол, этого выбрали, а не их? А так получалось, как нельзя лучше… Вроде бы и не славянин, а в то же время в Казахстане население на шестьдесят процентов славянское… И азиатам не обидно, и у России с Украиной и претензий к друг другу нет…– Я должен подумать, – негромко ответил Абаев, не отрывая тяжелого взгляда от стола. Михайлов довольно кивнул. В этот момент телефон перед ним зазвонил. Михайлов, удивленно взглянул на аппарат, но всё же снял он трубку:– Слушаю… Кто? Хорошо, соединяйте. Слушаю, Дмитрий Васильевич. Так! Что? Когда? Откуда сведения? Понятно, понятно! Министр иностранных дел в курсе? Хорошо…Он положил трубку на место и медленно оглядел собравшихся.– Товарищи… Только что звонил министр обороны Вязов… По данным радиоперехватов, полчаса назад Соединенные Штаты и их союзники начали военные действия против Ирака, оккупировавшего Кувейт…– и, заметив настороженные взгляды, пояснил: – Десять лет назад это могло быть началом третьей мировой войны, но теперь, думаю, этого уже не произойдет! Это тоже заслуга перестройки…
За два дня до начала военных действий в Персидском заливе истек срок ультиматума ООН, предписывающего Ираку вывести из Кувейта свои войска, но иракский лидер Гусейн, похоже, просто забыл о столь незначительном факте. В тот момент, он, видимо, наслаждался осознанием того, что является величайшим нефтяным магнатом, распоряжающимся четвертью мировых запасов нефти… К тому же, с начала агрессии Кувейта он уже привык к бесплодным демаршам мировой общественности. И его можно было понять… За сорок лет существования у ООН было не мало гневных резолюций, которые так и остались никчемными бумажками, подколотыми безучастной рукой клерка к архивным документам.Поэтому на сей раз ООН напрасно заявляла о финансовой и торговой блокаде Ирака, напрасно делал грозные заявления американский Государственный Департамент… Гусейна это ничуть не смущало. Пока мировая общественность громко возмущалась, в Кувейт хлынули толпы иракских "туристов", которые принялись грабить и громить местные магазины, а иракские солдаты продолжали, со осознанием своего права победителя, бесчинствовать в разоренном Эль-Кувейте, мародерствуя и насилуя, "закладывая", как выразился один из высокопоставленных иракских вояк, "основу для нового, здорового иракско-кувейтского поколения". Такова была своеобразная расплата Ирака за те пятнадцать миллиардов долларов, которые он получил от Кувейта для ведения Ирано-Иракской войны. Горькая насмешка судьбы! Даже вид огромной военной армады США, появившейся у берегов Персидского залива, прямо у себя под боком не испугал Гусейна. Он только объявил всех американских и британских граждан своими личными "гостями", запретив им покидать свое гостеприимное общество… А так же напомнил всему миру, что у Ирака помимо всего прочего есть химическое оружие… Поэтому, мол, если вдруг высокомерная Америка, или ещё кто-то, попробует начать против Ирака военные действия, то Ирак тут же применит свой страшный арсенал против… Израиля! Ведь иракскому лидеру доподлинно известно, кто хочет расколоть арабский мир…Такого цинизма цивилизованный мир уже выдержать не мог! Последнюю попытку образумить зарвавшегося диктатора сделал Генеральный секретарь ООН Соллано Перес, лично вылетевший в Багдад… Но его встреча с Гусейном закончилась очень быстро… После того, как возвратившийся из Багдада Перес прямо в аэропорту с бледным, перекошенным от волнения лицом произнес только два слова – "он сумасшедший", стало ясно, что военных действий не избежать. Похоже, не понимал этого только сам Гусейн… А зря! Хотя трое из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН – СССР, Франция, Китай – всё ещё продолжали выступать за политическое урегулирование, терпение Америки и Великобритании иссякло. Час возмездия неотвратимо приближался и то, что Гусейн принимал за нерешительность, на поверку оказалось подготовкой масштабной военной операции, не виданной доселе по уровню применения современной техники. К окончанию срока ультиматума вокруг Кувейта и Ирака была уже стянута мощная ударная группировка, которая подобно натянутой тетиве арбалета ждала только своего часа, чтобы послать в цель свою смертоносную стрелу.На второй день окончания срока ультиматума час расплаты настал! Сначала американские подлодки и линкоры, расположившиеся в Персидском заливе, изрыгнули из своих пусковых установок сотни хищных "Томагавков", которые подобно стае кровожадных барракуд рванулись к своим жертвам – к иракским авиабазам, радарам и шахтам баллистических ракет. Одновременно с военных баз в Турции, Испании, Саудовской Аравии, а так же с палуб шести американских авианосцев поднялись в воздух десятки самолетов – постановщиков радиопомех, которые за несколько минут ослепили средства противовоздушной обороны противника. За ними в воздухе появились американские охотники за радарами F-4G. Они, вместе с английскими истребителями "Торнадо", вооруженными ракетами подавления ПВО, добросовестно добивали то, что осталось от иракских средств наведения после налетов американских крылатых ракет. Таков был первый этап операции, который должен был продемонстрировать иракскому диктатору серьезность намерений участников антииракского альянса…Но Гусейна и это не испугало! Диктатор был не из тех, кого можно испугать одним ударом, пусть даже и ударом очень сильным. В отместку он все-таки выполнил свою угрозу и выпустил по Израилю несколько советских баллистических ракет "СКАД". Несмотря на, то что большинство таких ракет было уничтожено в первые часы операции прямо шахтах, у Гусейна оставалось ещё несколько мобильных пусковых установок, смонтированных на большегрузных советских тягачах. Оснастить их отравляющими веществами он все же не решился, прекрасно понимая, что применение оружие массового поражения, запрещенное во всем мире, равносильно подписанию себе смертного приговора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62