Пусть неполную, пусть ещё очень призрачную, но все же победу, – начало положено, теперь можно было разворачиваться… А разворачиваться, действительно, уже было пора, потому что в Останкино все было готово закрутиться…На телевидении Аркадий выбрал передачу "До и после полуночи". Это передача была воскресной и охватывала сюжеты от политики до культуры. В ней события излагались в интерпретации людей, как достаточно известных, так и просто интересных, которых находил для своей программы ведущий Олег Качалов. Передача была любима зрителями, потому что имела свое лицо, во многом благодаря мягкой, интеллигентной манере ведущего, и несмотря на позднюю трансляцию, смотрелась всегда с огромным интересом. Аркадий вышел на ведущего программы через своих знакомых, – принес ему кассету только с одной песней, и конечно же, этой песней была "Россия". Качалова он застал в телецентре, в студии. Тот, постоянно куда-то спешащий, стремительно рыскающий между съемками в поиске сюжетов, дающий на ходу какие-то указания, выкроил несколько секунд и подошел к Аркадию.– Извините, как вас зовут? Аркадий? Ну, что у вас? – спросил второпях и тут же предупредил. – Аркадий, у меня всего несколько секунд, мне надо уезжать в аэропорт… Давайте покороче…– Олег Кириллович, я у вас много время не отниму, – Резман суетливо достал из кармана футляр с кассетой. – Максимум мне понадобится пять – шесть минут… Я вам принес показать только одну песню и не собираюсь ничего комментировать. Вам надо только её прослушать…– Хорошо! – Качанов нетерпеливо посмотрел на часы. – Оставьте, я послушаю…Аркадий понял, что если он сейчас оставит кассету, то она наверняка затеряется среди дюжин подобных, оставляемых такими же как он желающими попасть в аналы известной телепередачи.– Олег Кириллович, – напористо произнес он. – Сейчас вы всё равно будете ехать, мы могли всё решить за это время. У меня всё с собой…И достал из джинсовки плеер с наушниками. Качанов недовольно поморщился, но, видимо, вовремя вспомнил о слове, данном кому-то из своих знакомых.– Хорошо, пойдемте… – сказал он натянуто и стремительно направился к выходу из студии.Они прошлись по длинным широким коридорам, вышли из стеклянной коробки телецентра и сели в поджидавшую их около входа "Волгу". Оказавшись в машине, Качалов обернулся к Аркадию.– Ну… Показывайте, что там у вас!Аркадий протянул ему плеер с перемотанной на начало кассетой. Качалов надел наушники и нажал на кнопку воспроизведения. Несколько мгновений он сидел неподвижно, – лицо ничего не выражало, – но прошло несколько секунд и Аркадий заметил, как выражение его глаз начинает меняться, становясь все более и более заинтересованным. Через минуту Качалов прикрыл глаза и откинулся на сиденье. Теперь вся его поза говорила только о том, что он полностью поглощен тем, что звучало у него в наушниках. Наконец, очнувшись, он воскликнул восторженно:– Гениально! То, что нужно! Четыре куплета, а в них всё – боль и гордость, великое прошлое и горькое прозрение настоящего! Кто это исполняет? Таликов? Гениально! Мне нужна эта песня и её автор! Я сейчас как раз еду встречать князя Голицина – он впервые в России после революции… Я рассчитывал сделать его центральной фигурой следующей своей программы… Но теперь мы сделаем, чтобы в этой передаче перекликались прошлое и настоящее! Просто замечательно! Аркадий, оставляйте свой телефон, я с вами обязательно свяжусь!Эта встреча Резмана и Качалова произошла как раз накануне возвращения Игоря с гастролей… Вечером того же дня телеведущий, как и обещал, позвонил Резману домой и договорился о записи песни в Останкино. Два дня, которые отвел себе на отдых Игорь, пролетели незаметно. На телевиденье все получилось на удивление гладко, – отсняли быстро и даже бесплатно. Клип монтировали всю ночь, стараясь успеть к выходу программы в эфир. В итоге передача вышла не только с песней, но и с интервью Игоря.Результат превзошел все ожидания. Это было похоже на взрыв, на ураган! На следующий день Игорь, сам того не зная, проснулся знаменитым. Причем это была не обычная популярность, это было какое-то всенародное поклонение. Песня потрясла! На телевизионную редакцию обрушился шквал звонков и писем со всей страны. Оба телефона редакции звонили, не переставая, и дозвонится туда по служебным делам было просто невозможно, – операторы не успевали опускать трубку на рычаг! Некоторые из звонивших рыдали в трубку… Стало ясно, что на эстраде появился певец, которого ждали, и который мог бы стать символом времени…
И все же через два дня, встречая группу на Лубянке, Резман волновался. Здание КГБ, облицованное до второго этажа серым гранитом, ощетинившееся по фасаду декоративными чугунными щитами с серпом и молотом посередине, еще больше усугубляло гнетущее впечатление от тягостного ожидания. Наконец к зданию подъехал знакомый УАЗик и Резман увидел, как из пикапа один за другим стали вылезать участники ансамбля."Кажется все!" – облегченно вздохнул он.Они поднялись по гранитным ступенькам подъезда и вошли в тяжелые дубовые двери, над которыми нависал массивный герб СССР. Резман оказавшись внутри, подошел к бюро пропусков.– Здравствуйте! Группа Игоря Таликова… Мы сегодня у вас выступаем… На нас должны быть пропуска…Дама за стеклом придирчиво сверила их паспорта с данными списка и просунула сквозь окошко листочки пропусков. Забрав их, музыканты направились к проходной, где их уже ждал капитан с синими прожилками на погонах. У капитана странный вид, – даже в форме он производил впечатление сугубо штатского человека. Круглое, молодое лицо и очки в тонкой оправе больше подходили для какого-нибудь младшего научного сотрудника НИИ, чем для представителя грозного ведомства.– Группа Игоря Таликова? Привет, ребята! – сказал он совсем не по-военному. – Я буду вас сопровождать по нашему заведению… В качестве гида, естественно…И постарался обезоруживающе улыбнуться. Гена Бурков сунул руки в карманы мятых джинсов и принялся его скептически разглядывать.– Извините, величать-то вас как? – спросил он. – Али только по званию – "товарищ капитан"?– Да зовите меня Степаном, – ответил кагэбешник незатейливо, видимо, совсем не смутившись панибратского тона Буркова. Геннадий скривился снисходительно:– Ну-ну… Степа, значит…"Капитан Степа" кинул на Геннадия короткий, ироничный взгляд.Когда музыканты сдали ключи с брелками в камеру хранения, он повел их по узкому коридору. Распахнув тяжелую дверь с длинной бронзовой ручкой, вывел во внутренний двор, – вид, представившийся музыкантам, был, мягко говоря, удручающим. Сбоку по серому фасаду здания тянулась колючая проволока, за которой были видны окна с толстыми решетками. "Капитан Степа", радостно улыбаясь, посмотрел на Буркова и произнес:– Ну вот! Это у нас тюрьма… – и выдержав долгую, томительную паузу, добавил. – Да вы не волнуйтесь… Дворец культуры у нас на противоположной стороне…И невозмутимо махнул рукой на противоположную сторону, где на стене были укреплены несколько камер слежения. Пока участники ансамбля пересекали узкий двор, "капитан Степа" все тем же бесстрастным голосом продолжал:– Вообще-то они соединяются… Тюрьма и клуб… Раньше, – ещё при Сталине, тут проводились конференции по разоблачению "врагов народа"… Арестовывают бывало человека прямо на заседании и по подземному переходу – сразу в камеру! Очень удобно… Нет… Это я, конечно, просто так, без задней мысли, говорю… – при этом капитан снова бросил на Геннадия короткий, хитрый взгляд. – Но на концерте на всякий случай советую не халтурить… Ну вот… Нам сюда…И он толкнул ладонью массивную дверь…Войдя снова в здание, "капитан Степа" повел их по узкой лестнице, вдоль которой по всей высоте шли толстые металлические перила. По всей видимости это было сделано для того, чтобы конвоируемый не пытаться убежать…– А у вас, наверное, здесь ещё и расстреливают? – спросил Геннадий, гулко топая по ступеням.– Да нет… Это вы, ребята, вредных книжек начитались! – жизнерадостно ответил кагэбэшник. – Расстреливали раньше в Матросской тишине, да в Бутырке, а отсюда только на расстрел отвозили… Да вы смелее, смелее… – начал подбадривать он притихших музыкантов. – Я же вас же не на расстрел веду!Наконец, после долгого и тоскливого подъема, они добрались до гримерной, которая больше напоминала кабинет для допросов. Помещение было без окон, а черная кожаная мебель наводила на воспоминания о временах всесильного Лаврентия Берия. Капитан остановился посреди комнаты, окинув ее спокойным взором:– Ну вот, и ваша гримерка… Оставляйте здесь свой реквизит, а я покажу вам какая у нас здесь аппаратура….По узкому коридору с высокими потолками, больше похожему на пенал, они прошли к небольшой сцене, за которой виднелись ряды велюровых кресел. На сцене уже стояла подключенная японская аппаратура и добротная голландская акустика.– Ну вы пока тут разбирайтесь, настраивайтесь, а мы с вашим директором в зале посидим, – непринужденно сказал "капитан Степа" и показал Аркадию на кресла в зале. Они спустились со сцены вниз, а Геннадий, накинув на себя ремень бас-гитары, подошел к Илье, застывшему у синтезатора.– Кучеряво живут товарищи чекисты, – сказал он тихо.– Угу… Не хило, – в тон ответил ему Илья. Он взял на синтезаторе несколько аккордов и по залу потянулся ровный густой звук.– Ну как? Всё нормально? – спросил из зала "капитан Степа". – Заказано всё по списку…– Нормально, нормально! – ответил за всех Игорь Таликов.
Когда через полчаса Игорь снова вышел на эту сцену перед ним был полностью заполненный зал. В форме сидели всего несколько человек, большинство же было в гражданской одежде. Сзади, в последних рядах Игорь заметил даже несколько человек в летних куртках. Конечно, он был не настолько наивен, чтобы ожидать здесь увидеть эдаких монстров в человеческом обличье, – пресловутых властителей человеческих судеб, с угрюмо сжатыми ртами и фанатичным огоньком в глазах, но все же был несколько удивлен, увидев, что сегодняшняя его публика мало чем отличается от обычных слушателей, скажем, где-нибудь в Загорске или Воронеже. Обведя взглядом зал, он сказал в черный набалдашник микрофона:– Я пришел спеть вам те песни, за которые меня вами пугают… – и как обычно начал своё выступление с "России"…После того, как песня закончилась, в зале повисла тонкая тишина. Та напряженная и пронзительная тишина, которая бывает в минуты, когда решается судьба человека. В эти застывшие несколько мгновений Игорю показалось даже, что он слышит, как продолжает дрожать уже умолкнувшая струна гитары. Позади Игоря в немом ожидании замерли музыканты. И вдруг, с шумом низвергающегося водопада зал наполнился аплодисментами – привычным знаком благодарности и признания… А дальше пошло легче – стена отчуждения распалась. Игорь, несколько урезав свой политический репертуар, убрав те песни, которые аудитория несомненно восприняла бы как оскорбление, смог достичь главного – на протяжении всего выступления он не только сохранил незримый контакт с залом, но и заставил этот зал сопереживать! Необычная публика реагировала на песни точно так же, как и любая другая и это открытие поразило его своей неожиданностью и непредсказуемостью. Но больше всего удивило то, что произошло после концерта… После его окончания около сцены столпились недавние слушатели и стали просить у Игоря автографы! Как будто это был не концерт в КГБ, а выступление в каком-нибудь заштатном заводском Дворце культуры. Сначала Игорю подумалось, что это какая-то провокация, – просто кому-то понадобилась его подпись, но потом увидев, что к нему тянуться сразу несколько рук, он стал понимать, что здесь что-то совсем другое… Неуверенно, недоверчиво, боясь испугаться собственного открытия, к нему стало приходить осознание, что это атрибуты его собственной популярности! И как только это мысль окончательно сформировалась, он тут же отбросил её, как будто обжегшись… Нет! Не может быть! Его мозг отказывался верить, что после стольких лет унизительного полунищенского существования, постоянно пробивая лбом стены подлости и бюрократизма, он вдруг, в одночасье стал знаменитым… Так не бывает! Но сердце уже учащенно забилось, словно подтверждая, что все обстоит именно так …Одними из последних после концерта к нему подошли двое. Один из них был в форме майора КГБ и держал у себя подмышкой фуражку с высокой тульей, а второй был одет в обычный штатский костюм, но по хорошо заметной спортивной выправке было ясно, что и в форме он будет чувствовать себя вполне уверенно. Тот, что был с майорскими погонами, сказал:– Игорь, автограф не дадите? – и пошарив по карманам, повернулся к тому, что был в штатском:– Слушай-ка, Андрей Петрович, у тебя записать не на чем?Второй в растерянности захлопал себя по карманам:– Нет! Нету…– Ну и ладно! – майор решительно вытащил из подмышки фуражку, перевернув её и протянул Таликову. – Черканите прямо здесь!Игорь размашисто расписался на внутренней стороне фуражки и отдал ее обратно хозяину. Майор удовлетворенно посмотрел на широкий росчерк, – стилизованный скрипичный ключ, улыбнулся и довольно надел фуражку на голову. В этот момент к ним подошел небольшого роста человек с простым, курносым лицом и редкими русыми волосами на голове, – людей такого типа чаще всего увидишь где-нибудь с среднерусской глубинке, чем в столице, – и обратился к Игорю во множественном лице:– Молодые люди! Подполковник Потапов… А разрешите узнать… Разрешение на исполнение ваших песен, я полагаю, у вас имеется?Тот, что был в штатском страдальчески поморщился и посмотрел на назойливого подполковника, как на юродивого.– Да, ладно, Василич… Отстань от ребят… Ребята нормальные… – сказал он.– А ты не встревай, Андрей Петрович, – со строгостью в голосе ответил подполковник. – Это моё дело!И перевел требовательный взгляд на Таликова. Игорь плотно сжал губы, чувствуя, как внутри начинает подниматься готовый вот-вот лопнуть пузырь раздражения, но тут рядом с ним появился "капитан Степа".– Всё в порядке, товарищ подполковник! – заявил он и торопливо протянул дотошному подполковнику тексты песен с круглой печатью Минкульта. Подполковник недоверчиво взял проштампованные листки и внимательно принялся их разглядывать. Под всеми текстами стояла печать и подпись замминистра.– Всё, как положено, товарищ подполковник! – дурашливо вытянулся перед подполковником, стоящий с Таликовым Геннадий Бурков. – Песни рекомендованы к исполнению, как способствующие патриотическому воспитанию молодежи… Выступление согласовано лично с министром культуры!Подполковник, наконец, понял, что над ним издеваются, покраснел и, сунув листки обратно в руки "капитану Степе", быстро отошел. Майор и тот, что был в штатском, с сочувственно посмотрели ему в след.– Да, вы не обижайтесь, Игорь! Дураки они везде есть… – произнес майор, словно извиняясь за своего коллегу. – Всего вам доброго…– И вам тоже – всего доброго, – угрюмо кивнул Игорь. – Но лучше все же – прощайте…В сопровождении "капитана Степы" он и его музыканты направились за кулисы небольшого зала.
Майором в фуражке с высокой тульей оказался начальник охраны президента России Александр Кожухов.– Ну что, Андрей Петрович? Видишь, какие теперь у нас песни поют? – проводил он долгим взглядом удаляющихся музыкантов. – Кто б мне ещё два года назад сказал, что я буду слушать такие песни, да ещё в этих стенах – никогда б не поверил бы!– Я б, наверное, тоже! – усмехнулся второй.Собеседником Кожухова был командир знаменитого подразделения "Омега", полковник Кормухин. О нем и о его подчиненных в комитете ходили легенды. Негласным лозунгом его группы было: "тихо пришли, тихо взяли и тихо ушли"… С Кожуховым Кормухин был знаком давно, ещё со времен учебы на высших курсах КГБ, с так называемой "лесной школы", расположенной где-то за подмосковным Ясенево. Там они не раз встречались на полигоне девятого управления, где у обоих проходили тренировки по спецдисциплинам. У них было много общего: и рост, и стать. За плечами у обоих был прожженный удушливым солнцем, кровавый Афган… Их связывала та крепкая, проверенная временем мужская дружба, которая может быть только у двух сильных и уверенных в себе людей… Кормухин не прервал своих отношений с Кожуховым во время опалы Бельцина, когда капитан Кожухов был уволен из комитета под надуманным предлогом, и потом, когда он снова был в комитете восстановлен, хотя и отстал от друга на два звания. Они продолжались встречаться семьями и сейчас. Сейчас правда, гораздо реже, чем раньше – за последнее время работы у обоих прибавилось. У Кормухина, потому что резко возросло количество террактов в стране, а у Кожухова из-за того, что теперь он постоянно сопровождал Бельцина в его ближних и дальних поездках…– Да!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
И все же через два дня, встречая группу на Лубянке, Резман волновался. Здание КГБ, облицованное до второго этажа серым гранитом, ощетинившееся по фасаду декоративными чугунными щитами с серпом и молотом посередине, еще больше усугубляло гнетущее впечатление от тягостного ожидания. Наконец к зданию подъехал знакомый УАЗик и Резман увидел, как из пикапа один за другим стали вылезать участники ансамбля."Кажется все!" – облегченно вздохнул он.Они поднялись по гранитным ступенькам подъезда и вошли в тяжелые дубовые двери, над которыми нависал массивный герб СССР. Резман оказавшись внутри, подошел к бюро пропусков.– Здравствуйте! Группа Игоря Таликова… Мы сегодня у вас выступаем… На нас должны быть пропуска…Дама за стеклом придирчиво сверила их паспорта с данными списка и просунула сквозь окошко листочки пропусков. Забрав их, музыканты направились к проходной, где их уже ждал капитан с синими прожилками на погонах. У капитана странный вид, – даже в форме он производил впечатление сугубо штатского человека. Круглое, молодое лицо и очки в тонкой оправе больше подходили для какого-нибудь младшего научного сотрудника НИИ, чем для представителя грозного ведомства.– Группа Игоря Таликова? Привет, ребята! – сказал он совсем не по-военному. – Я буду вас сопровождать по нашему заведению… В качестве гида, естественно…И постарался обезоруживающе улыбнуться. Гена Бурков сунул руки в карманы мятых джинсов и принялся его скептически разглядывать.– Извините, величать-то вас как? – спросил он. – Али только по званию – "товарищ капитан"?– Да зовите меня Степаном, – ответил кагэбешник незатейливо, видимо, совсем не смутившись панибратского тона Буркова. Геннадий скривился снисходительно:– Ну-ну… Степа, значит…"Капитан Степа" кинул на Геннадия короткий, ироничный взгляд.Когда музыканты сдали ключи с брелками в камеру хранения, он повел их по узкому коридору. Распахнув тяжелую дверь с длинной бронзовой ручкой, вывел во внутренний двор, – вид, представившийся музыкантам, был, мягко говоря, удручающим. Сбоку по серому фасаду здания тянулась колючая проволока, за которой были видны окна с толстыми решетками. "Капитан Степа", радостно улыбаясь, посмотрел на Буркова и произнес:– Ну вот! Это у нас тюрьма… – и выдержав долгую, томительную паузу, добавил. – Да вы не волнуйтесь… Дворец культуры у нас на противоположной стороне…И невозмутимо махнул рукой на противоположную сторону, где на стене были укреплены несколько камер слежения. Пока участники ансамбля пересекали узкий двор, "капитан Степа" все тем же бесстрастным голосом продолжал:– Вообще-то они соединяются… Тюрьма и клуб… Раньше, – ещё при Сталине, тут проводились конференции по разоблачению "врагов народа"… Арестовывают бывало человека прямо на заседании и по подземному переходу – сразу в камеру! Очень удобно… Нет… Это я, конечно, просто так, без задней мысли, говорю… – при этом капитан снова бросил на Геннадия короткий, хитрый взгляд. – Но на концерте на всякий случай советую не халтурить… Ну вот… Нам сюда…И он толкнул ладонью массивную дверь…Войдя снова в здание, "капитан Степа" повел их по узкой лестнице, вдоль которой по всей высоте шли толстые металлические перила. По всей видимости это было сделано для того, чтобы конвоируемый не пытаться убежать…– А у вас, наверное, здесь ещё и расстреливают? – спросил Геннадий, гулко топая по ступеням.– Да нет… Это вы, ребята, вредных книжек начитались! – жизнерадостно ответил кагэбэшник. – Расстреливали раньше в Матросской тишине, да в Бутырке, а отсюда только на расстрел отвозили… Да вы смелее, смелее… – начал подбадривать он притихших музыкантов. – Я же вас же не на расстрел веду!Наконец, после долгого и тоскливого подъема, они добрались до гримерной, которая больше напоминала кабинет для допросов. Помещение было без окон, а черная кожаная мебель наводила на воспоминания о временах всесильного Лаврентия Берия. Капитан остановился посреди комнаты, окинув ее спокойным взором:– Ну вот, и ваша гримерка… Оставляйте здесь свой реквизит, а я покажу вам какая у нас здесь аппаратура….По узкому коридору с высокими потолками, больше похожему на пенал, они прошли к небольшой сцене, за которой виднелись ряды велюровых кресел. На сцене уже стояла подключенная японская аппаратура и добротная голландская акустика.– Ну вы пока тут разбирайтесь, настраивайтесь, а мы с вашим директором в зале посидим, – непринужденно сказал "капитан Степа" и показал Аркадию на кресла в зале. Они спустились со сцены вниз, а Геннадий, накинув на себя ремень бас-гитары, подошел к Илье, застывшему у синтезатора.– Кучеряво живут товарищи чекисты, – сказал он тихо.– Угу… Не хило, – в тон ответил ему Илья. Он взял на синтезаторе несколько аккордов и по залу потянулся ровный густой звук.– Ну как? Всё нормально? – спросил из зала "капитан Степа". – Заказано всё по списку…– Нормально, нормально! – ответил за всех Игорь Таликов.
Когда через полчаса Игорь снова вышел на эту сцену перед ним был полностью заполненный зал. В форме сидели всего несколько человек, большинство же было в гражданской одежде. Сзади, в последних рядах Игорь заметил даже несколько человек в летних куртках. Конечно, он был не настолько наивен, чтобы ожидать здесь увидеть эдаких монстров в человеческом обличье, – пресловутых властителей человеческих судеб, с угрюмо сжатыми ртами и фанатичным огоньком в глазах, но все же был несколько удивлен, увидев, что сегодняшняя его публика мало чем отличается от обычных слушателей, скажем, где-нибудь в Загорске или Воронеже. Обведя взглядом зал, он сказал в черный набалдашник микрофона:– Я пришел спеть вам те песни, за которые меня вами пугают… – и как обычно начал своё выступление с "России"…После того, как песня закончилась, в зале повисла тонкая тишина. Та напряженная и пронзительная тишина, которая бывает в минуты, когда решается судьба человека. В эти застывшие несколько мгновений Игорю показалось даже, что он слышит, как продолжает дрожать уже умолкнувшая струна гитары. Позади Игоря в немом ожидании замерли музыканты. И вдруг, с шумом низвергающегося водопада зал наполнился аплодисментами – привычным знаком благодарности и признания… А дальше пошло легче – стена отчуждения распалась. Игорь, несколько урезав свой политический репертуар, убрав те песни, которые аудитория несомненно восприняла бы как оскорбление, смог достичь главного – на протяжении всего выступления он не только сохранил незримый контакт с залом, но и заставил этот зал сопереживать! Необычная публика реагировала на песни точно так же, как и любая другая и это открытие поразило его своей неожиданностью и непредсказуемостью. Но больше всего удивило то, что произошло после концерта… После его окончания около сцены столпились недавние слушатели и стали просить у Игоря автографы! Как будто это был не концерт в КГБ, а выступление в каком-нибудь заштатном заводском Дворце культуры. Сначала Игорю подумалось, что это какая-то провокация, – просто кому-то понадобилась его подпись, но потом увидев, что к нему тянуться сразу несколько рук, он стал понимать, что здесь что-то совсем другое… Неуверенно, недоверчиво, боясь испугаться собственного открытия, к нему стало приходить осознание, что это атрибуты его собственной популярности! И как только это мысль окончательно сформировалась, он тут же отбросил её, как будто обжегшись… Нет! Не может быть! Его мозг отказывался верить, что после стольких лет унизительного полунищенского существования, постоянно пробивая лбом стены подлости и бюрократизма, он вдруг, в одночасье стал знаменитым… Так не бывает! Но сердце уже учащенно забилось, словно подтверждая, что все обстоит именно так …Одними из последних после концерта к нему подошли двое. Один из них был в форме майора КГБ и держал у себя подмышкой фуражку с высокой тульей, а второй был одет в обычный штатский костюм, но по хорошо заметной спортивной выправке было ясно, что и в форме он будет чувствовать себя вполне уверенно. Тот, что был с майорскими погонами, сказал:– Игорь, автограф не дадите? – и пошарив по карманам, повернулся к тому, что был в штатском:– Слушай-ка, Андрей Петрович, у тебя записать не на чем?Второй в растерянности захлопал себя по карманам:– Нет! Нету…– Ну и ладно! – майор решительно вытащил из подмышки фуражку, перевернув её и протянул Таликову. – Черканите прямо здесь!Игорь размашисто расписался на внутренней стороне фуражки и отдал ее обратно хозяину. Майор удовлетворенно посмотрел на широкий росчерк, – стилизованный скрипичный ключ, улыбнулся и довольно надел фуражку на голову. В этот момент к ним подошел небольшого роста человек с простым, курносым лицом и редкими русыми волосами на голове, – людей такого типа чаще всего увидишь где-нибудь с среднерусской глубинке, чем в столице, – и обратился к Игорю во множественном лице:– Молодые люди! Подполковник Потапов… А разрешите узнать… Разрешение на исполнение ваших песен, я полагаю, у вас имеется?Тот, что был в штатском страдальчески поморщился и посмотрел на назойливого подполковника, как на юродивого.– Да, ладно, Василич… Отстань от ребят… Ребята нормальные… – сказал он.– А ты не встревай, Андрей Петрович, – со строгостью в голосе ответил подполковник. – Это моё дело!И перевел требовательный взгляд на Таликова. Игорь плотно сжал губы, чувствуя, как внутри начинает подниматься готовый вот-вот лопнуть пузырь раздражения, но тут рядом с ним появился "капитан Степа".– Всё в порядке, товарищ подполковник! – заявил он и торопливо протянул дотошному подполковнику тексты песен с круглой печатью Минкульта. Подполковник недоверчиво взял проштампованные листки и внимательно принялся их разглядывать. Под всеми текстами стояла печать и подпись замминистра.– Всё, как положено, товарищ подполковник! – дурашливо вытянулся перед подполковником, стоящий с Таликовым Геннадий Бурков. – Песни рекомендованы к исполнению, как способствующие патриотическому воспитанию молодежи… Выступление согласовано лично с министром культуры!Подполковник, наконец, понял, что над ним издеваются, покраснел и, сунув листки обратно в руки "капитану Степе", быстро отошел. Майор и тот, что был в штатском, с сочувственно посмотрели ему в след.– Да, вы не обижайтесь, Игорь! Дураки они везде есть… – произнес майор, словно извиняясь за своего коллегу. – Всего вам доброго…– И вам тоже – всего доброго, – угрюмо кивнул Игорь. – Но лучше все же – прощайте…В сопровождении "капитана Степы" он и его музыканты направились за кулисы небольшого зала.
Майором в фуражке с высокой тульей оказался начальник охраны президента России Александр Кожухов.– Ну что, Андрей Петрович? Видишь, какие теперь у нас песни поют? – проводил он долгим взглядом удаляющихся музыкантов. – Кто б мне ещё два года назад сказал, что я буду слушать такие песни, да ещё в этих стенах – никогда б не поверил бы!– Я б, наверное, тоже! – усмехнулся второй.Собеседником Кожухова был командир знаменитого подразделения "Омега", полковник Кормухин. О нем и о его подчиненных в комитете ходили легенды. Негласным лозунгом его группы было: "тихо пришли, тихо взяли и тихо ушли"… С Кожуховым Кормухин был знаком давно, ещё со времен учебы на высших курсах КГБ, с так называемой "лесной школы", расположенной где-то за подмосковным Ясенево. Там они не раз встречались на полигоне девятого управления, где у обоих проходили тренировки по спецдисциплинам. У них было много общего: и рост, и стать. За плечами у обоих был прожженный удушливым солнцем, кровавый Афган… Их связывала та крепкая, проверенная временем мужская дружба, которая может быть только у двух сильных и уверенных в себе людей… Кормухин не прервал своих отношений с Кожуховым во время опалы Бельцина, когда капитан Кожухов был уволен из комитета под надуманным предлогом, и потом, когда он снова был в комитете восстановлен, хотя и отстал от друга на два звания. Они продолжались встречаться семьями и сейчас. Сейчас правда, гораздо реже, чем раньше – за последнее время работы у обоих прибавилось. У Кормухина, потому что резко возросло количество террактов в стране, а у Кожухова из-за того, что теперь он постоянно сопровождал Бельцина в его ближних и дальних поездках…– Да!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62