Нищая девочка, у которой все еще текла кровь из носа и изо рта, выбралась из-под Папы. Когда она встала, я заметил, что ее больной глаз был открыт. Он был желтоватый, слегка подернутый голубым. Она встряхнула Папу. Празднующие бросали обоим колкие замечания. Папа присел и взял себя за голову. Когда он увидел нищенку рядом с собой, он коварно улыбнулся, притянул ее к себе и попытался обнять. Нищая девочка освободилась от его пьяных объятий. На папином лице появилось выражение отвергнутого влюбленного, и казалось, что в любой момент он может разразиться какой-нибудь нелепой и сентиментальной любовной песней.
— Жена моя, куда ты уходишь? — спросил он нищую девочку.
Девочка встала и начала отряхивать песок со своих волос. Рубцы от побоев на ее спине проглядывали сквозь рваную одежду. Волосы падали с ее головы, как будто это был распадающийся парик.
— Маг! — сказал слепой старик и сыграл на своей гармони.
Папа встал на ноги. Девочка стала уходить. Папа пошел за ней.
— Идем отсюда! — сказал я.
— После того как я женюсь, — сказал он, покачиваясь.
Затем он остановился, посмотрел по сторонам и заметил, что все смотрят на него и откровенно забавляются. Он заметил человека в белом и взглянул на него как в первый раз. Он оглядел зеленых мотыльков и мошек, разноцветные лампочки и хаос перевернутых столов, раздавленной еды, покосившийся тент. Затем сказал:
— Я думал, что я сплю.
— Нет, ты не спишь, — сказал я.
— Я думал, что я нахожусь на Земле Воюющих Призраков.
— Он и есть Воюющий Призрак.
— Ты хочешь сказать, что я не спал?
— Нет, — ответил я, — ты проигрываешь бой.
— Ты напился, — сказал слепой старик.
— Напился и получил, — добавил громила.
Папа потрогал лицо. Он поморщился.
— Так это были настоящие удары?
— Да, — ответил я.
— Кто это сделал?
— Человек в белом.
Внезапно Папу закружила энергия ярости, и я подивился тому, как он умеет сразу достигать глубин своего духа.
— Быстро беги и зови Сами, букмекера, — сказал Папа, просыпаясь. — Мы заработаем кучу денег и построим нищим школу.
Я ринулся за Сами, прихватив с собой Адэ. Когда я вернулся, Папа уже снял рубашку и в поту боксировал сам с собой. Он казался окончательно проснувшимся. Он тряс головой, накачивал пресс и проделывал самые замысловатые упражнения. Он похрустывал суставами, вытягивался, разминал мускулы, делал свои, особые, движения, глубоко дышал, раздувал себя и выпускал из себя энергию дикими воплями. Он смотрелся очень впечатляюще. Толпа оглядывала его презрительно. Только жители нашего района, которые прошли под тент благодаря всеобщей суете, скандировали боевое имя Папы и приветствовали его. Слепой старик сидел на своей каталке с гармонью в одной руке и куском антилопьего мяса в другой. Время от времени он взбрыкивал ногой и как перевозбужденный ребенок говорил:
— Призовой бой! Очень хорошо. Где же букмекер?
Мужчина в белом, высокий, стройный, создававший вокруг себя ауру невероятной отчужденности, с маленькой головой и булавочными зрачками, стоял на одной ноге. Он был неподвижен. Его глаза отдаленно напоминали глаза рептилии. Один взгляд на него выводил из равновесия. Никто не мог на него долго смотреть.
Сами прибыл со своим ведерком и небольшой охраной. Он ходил по зрителям, собирая ставки. Ставки были против Папы. Один из политиков вынул большую кипу фунтовых банкнот и сказал:
— Я очень много чего слышал об этом Черном Тигре. Он просто фигляр. С сегодняшнего дня я даю ему новое имя — Черная Крыса.
Вокруг взорвался смех и грубый хохот. Празднующие смеялись до колик. Политик очень много поставил против Папы. Все пришли в дикое возбуждение. Сами весь в поту ходил от группы к группе, от человека к человеку, записывая имена и ставки, собирая деньги в ведерко. Вскоре потребовалось еще одно ведерко. Все женщины, проститутки, дешевые шлюхи, случайные посетители — все достали деньги. Сами послал за усиленной охраной. Пришли все люди из его барака, вооруженные дубинками и пневматическими ружьями. Когда Сами закончил сбор денег, он весь истекал потом. Он насквозь промок, представив себе ужас полнейшего финансового краха, безотлагательной ликвидации, тотальной бедности и бездомности. Он подошел к Папе. Отирая свои брови, умоляющим голосом он сказал:
— Если ты выиграешь этот бой, ты построишь университет.
— Школу для нищих, — поправил Папа.
— Как тебе угодно. Только выиграй, слышишь? Или я стану самым бедным человеком. Мои дети будут голодать. Моя жена сойдет с ума. Все мои деньги, все деньги, которые я смог занять, все деньги, которых у меня теперь нет, все они здесь. Только победа!
Папа оттолкнул его. Бой начался. Папа кругами обходил человека в белом. Он бросился на него, но человека уже там не было. Слепой старик, хихикая, помахивая куриной костью, сказал:
— Вот это то, что мы называем магическим боксом.
Меня сморщило от отвращения к нему. Папа продолжал преследовать человека, нанося далекие свингующие удары, шквал коротких выпадов, но он только сбивал с толку зеленых мошек и смущал мотыльков, так и не доставая до того человека.
— Так ты не хочешь драться? — спросил он в тревоге.
Человек нанес ему удар с такой быстротой, что только когда женщины снова втолкнули Папу на арену, мы смогли оценить эффект удара. Человек продолжал избивать Папу своими электрошоковыми ударами, и его кулаки были так молниеносны, что, казалось, сам он все это время стоит на месте, а папина голова отскакивает назад от воздуха или чьей-то невидимой руки. Нос у Папы распух, носовая перегородка сломалась, кровь залила все лицо. Папа старался не дышать собственной кровью. Когда он вдыхал, для него это было сущим мучением. Внезапно мне показалось, что он ужаснулся своей боли. Человек слегка повел плечом, и папина голова отскочила как мячик. Человек бил Папу, как ему захочется, с холодным пугающим равнодушием. Я не мог этого выносить. Он продолжал бить Папу по носу, увеличивая в размерах синяки, меняя цвет лица и перестраивая его, разрушая папину философию, сминая его реальность, переставляя ему зубы и вынимая силу из его здоровых крепких ног. Каждый раз, когда Папа получал удар, резкий сухой свет с другой планеты пронзал мой череп. Ослепленный этим избиением, я вышел из рядов зрителей, отыскал Адэ и спросил его, есть ли у него амулет из ящерицы, который сделал его отец.
— Он не сработает, если противник носит белые одежды, — сказал он.
— Ну и пошел отсюда, — крикнул я и снова бросился наблюдать за поединком.
Папа впитывал в себя чудовищные удары. Слепой старик продолжал смеяться. Каждый раз, когда Папа начинал свою бесполезную атаку, слепой старик издавал странные звуки, выразительно каркая или квакая, расстраивая и лишая мужества Папу. Он проделал это несколько раз. Вскоре празднующие подхватили этот диссонансный квак в качестве гимна против Папы. Я решил избавиться от старика. Я опять разыскал Адэ и попросил его мне помочь. Мы прокрались под тент и очень осторожно откатили каталку из рядов зрителей. В общем возбуждении, когда каждый был сконцентрирован на поединке, никто нас не заметил. Мы катили каталку очень быстро, крича, что старику нездоровится, чтобы нас скорее пропустили. Старик кричал и угрожал нам проклятиями. Но его возбужденность только убеждала людей в том, что нас надо пропустить.
— Колдуны уносят меня! — вопил он.
Никто не верил ему. Мы покатили его по дороге, по тропинкам, глубоко в лес, и, когда мы остановились, очки слетели с его носа.
— Что происходит? — кричал он.
В темноте его слепые глаза были уродливы. В них играл огонек любопытства.
— Я ничего не вижу, — кричал он так, что мы содрогались.
Мы уже стали уходить, но старик схватил Адэ за руку и не отпускал ее. Я стал бить его палкой по голове, он ослабил захват, защищая голову и испуская тихие стоны. Наконец мы с Адэ бросили старика, и его стоны понеслись по всему лесу.
Вернувшись под тент, мы увидели, что бой уже изменился. Папа перешел через пустыню изнеможения и нашел в себе второе дыхание и новые оазисы энергии. Он весь был покрыт потом и синяками. Его голова вошла в плечи, и плечи немного опустились. Он больше стал похож на камень, на человека, который окончательно отверг унижение в качестве условия выживания. Было что-то странное в том, как он принимал удары.
Он больше не боялся зубодробительных выпадов, которые обрушивал на него человек в белом. Папа продолжал ходить вразвалку и покачиваться под натиском методичных, почти научно выверенных комбинаций этого человека. Было удивительно видеть, что на нем не было и капельки пота. Папа пошатывался на почти водяных ногах, но я был уверен, что он притворяется. Я крикнул:
— Черный Тигр, измажь его пиджак!
Все головы повернулись ко мне. Человек в белом также взглянул в мою сторону. В этот короткий момент его замешательства Папа сработал четко. Он схватил его за воротник и, сопровождая атаку безумным воплем, порвал его костюм. Человек пытался защитить пиджак, но Папа забыл все правила боя и сконцентрировался на том, чтобы порвать пиджак в клочья. Он схватил рваные края и, развернув человека кругом с помощью ног и поясницы, сорвал пиджак с его плеч. Папа начал преследовать его и довершил дело, оборвав куски белой ткани, последние, что болтались у человека на руках. Под пиджаком у него была рубашка, и Папа с жестокой настойчивостью стал сдирать с него рубашку вместе с галстуком. Под рубашкой у человека оказалась голая волосатая грудь. На животе виднелись любопытные татуировки, и на шее висели амулеты. У него была впалая грудь и глубокая дыра в районе пупка. Он был такой волосатый, и его волосы так напоминали шерсть диких животных, что зрители издали изумленный крик, когда увидели, насколько он не похож на человека. Мужчина стал прикрывать себя. Папа нанес ему удар в голову, тот закрылся обеими руками, и Папа схватил его за брюки, дернул и сорвал их с мужчины. Он оказался на длинных тонких ножках, как у паука. В его глазах появился страх и стыд, что его распознали. Люди попятились, задыхаясь от ужаса. Сами, владелец букмекерской конторы, послал охрану отнести домой ведерки с деньгами. Нищая девочка захлопала в ладоши. Все женщины разинули рты.
Мужчина поднялся в ярости. На нем были самые странные трусы, какие мне доводилось видеть. Он бросился на Папу и не смог его достать. Он бросился снова и обдал Папу градом мощных ударов. Целых десять минут они бились с яростным упорством. Папа колотил его изо всех сил, но он не падал. Мужчина ответил апперкотом, и папина голова отшатнулась.
— Бей его в грудь, Черный Тигр! — крикнул Адэ.
Папа не обратил на крик внимания. К нему вернулась усталость. Он пыжился, он качался из стороны в сторону, но его удары не имели силы. Мужчина замахнулся, чтобы нанести мощный свингующий удар, но в это время задул ветер, тент закачался, и лампочки внезапно погасли. И когда они зажглись, человек стоял ошеломленный с поднятой рукой. Папа, выкрикнув свое имя и призвав весь свой дух, исполнил один из самых сокрушительных ударов, какие я видел, и мужчина полетел через тент, сбивая на своем пути столы, тарелки, жареное мясо. Папа стоял в ожидании, покачиваясь, переминаясь с ноги на ногу. Мы все ждали, что человек встанет, но он уже не поднялся. Проститутки старались привести его в чувство, но человек не двигался. Они даже не смогли поднять его. Мы слышали, как они говорили, что он слишком тяжелый. Его тело так и осталось снаружи тента, в потусторонней тьме. Больше мы его никогда не видели.
Сами бросился к центру арены и провозгласил Папу победителем состязания. Жители нашего района, которые снаружи наблюдали за схваткой, окружили Папу. Нищая девочка, я и Адэ все время трогали его, вытирая потоки пота с его тела. Как громом пораженный своей победой, обессиленный от боли, Папа лег на землю. Мы старались оживить его, но это было бесполезно. Никто не пришел нам на помощь.
Пока все это происходило, слепой старик отыскал путь из леса и подкатил на своей каталке под тент. Он ругал всех колдунов и костлявых детей дьявола. Он катился то в одну сторону, то в другую. Его помощники пытались успокоить его, но он отбрасывал всех со своего пути. Его ярость была пугающей.
Мы пытались поставить Папу на ноги. Он лежал холодный. Нищая девочка позвала на помощь других нищих. И пока мы пытались оживить Папу, старик гонялся за мной под всем тентом. Никто не мог остановить его. Я проползал под столами. Я бросался в него предметами, но он преследовал меня с кошмарной настойчивостью. Я подбежал к Папе, стараясь его разбудить, но слепой старик догнал меня, как дьявольский лунатик, раскинув перед собой руки. Затем внезапно он отвернулся от меня и с быстрым движением змеи, которая бросается на случайную добычу, мертвой хваткой вцепился в Адэ.
— Ага, попался, летучий колдун, — триумфально крикнул он.
Адэ закричал. Я ударил старика палкой. Его помощники обрушили на меня град затрещин. Я стал бросаться в них костями и палками. Затем старик, еще крепче сжимая руку Адэ, сказал мерзким скрипучим голоском:
— Дай мне посмотреть твоими глазами!
И затем случилось самое необычное. Адэ начал корчиться, извиваться, биться в конвульсиях. Его глаза вращались в орбитах, пока от них не остались одни белки. Он открыл рот, и язык его вывалился, он стал задыхаться и издавать хрипящие звуки. Люди пытались освободить Адэ из мертвой хватки старика. Я прыгнул старику на спину, и он закричал:
— Слезай с моей спины!
— Оставь в покое моего друга, — сказал я.
— А ты тяжелый, ребенок-дух! — крикнул он.
Я висел на его спине, и его кости врезались в меня. Я схватил руками его за шею и пытался задушить, но он метался из стороны в сторону. Я пытался расцарапать ему глаза, но он укусил меня и сбросил с себя с силой пяти здоровых мужчин. Слыша как хрустнула его шея, я полетел и упал среди разбитых столов, мешанины из фруктов и бобовых пирогов, и тогда все прояснилось. Старик стоял, покачиваясь. Адэ извивался в жутком эпилептическом припадке. Толпа почти разошлась. Мадам Кото нигде не было видно. Громкоговорители были упакованы. Проститутки сидели на складных стульях, поглядывая на нас. Старик надел желтые очки и заиграл на гармони. Его помощники увозили его. Я встал на ноги. Нищие, Сами и его охрана, люди из нашего района и Элен подняли Папу на плечи, словно он был поверженный в битве король, и понесли его в ночь. Я помог Адэ встать. Он дрожал. Припадок отпустил его, но он шел так, как будто ноги его были резиновыми. Уходя из-под разоренного тента, мы слышали, как проститутки обзывают нас. Впереди я слышал диссонирующую гармонь старика. Мы замыкали процессию, которая несла Папу домой. Лицом он был повернут к звездам. И затем звук хлопающего тента заставил меня обернуться.
Поднялся ветер. Автомобили разъезжались. Деревья скрипели. Уродливая музыка гармони увядала на ветру, скрежещущие аккорды затихали в кустах буша. Контрапункты ветра свистели в проводах. Яркие желтые и голубые лампы то вспыхивали, то гасли. Затем они стали гореть ровно, Адэ сказал голосом кота:
— Что-то происходит.
Ветер стих. И снова подул. Я увидел, как тент скособочило на сторону и подняло в воздух. Его раздуло, снова перевернуло, и затем ветер погнал его дальше, над домами; необъятная ткань хлопала, ее формы менялись, и наконец тент свалился на чью-то крышу, и тогда небо треснуло, блеснули две молнии и полил дождь. Он лил как из ведра, превращая в грязь землю, залаяли собаки, запах горелой резины наполнил воздух, и мы услышали короткий душераздирающий крик Мадам Кото. Затем все огни погасли.
Глава 9
Темнота была наполнена голосами. Нищие и Сами несли Папу домой. Когда мы дошли до нашей комнаты, Мама была невменяема. Папу положили на кровать и прикрыли белой тканью. Люди ушли, но я слышал, как они, уходя по улице, басом распевают героические песни. Папин рот был перекошен. Белый шрам шел по всему лицу. Глаза исчезли. Губы были похожи на распухшие цветы. Состояние было хуже, чем после всех его предыдущих боев вместе взятых. Он не двигался. Казалось, что он даже не дышит. Мама продолжала плакать. Нищая девочка зажгла еще три свечки. Сами сел на папин стул. Нищие расселись на полу. Я уложил Адэ на свой мат. Кроме Мамы, все молчали.
Мама выбежала, вскипятила воду, вернулась и наложила на папино лицо теплые компрессы. Ей не пришло в голову, что синякам нужен холод. Нищая девочка гладила папину ногу. Больше никто не двигался. Через какое-то время Мама успокоилась. Она посмотрела на всех нас.
— Ну-ка слезай со стула моего мужа, — крикнула она Сами.
Тот подскочил, как ужаленный змеей. И встал около окна. Затем он подошел ко мне и прошептал:
— Когда он выздоровеет, зайдите ко мне. У меня все деньги. Я найду ему лучшего травника.
Затем, словно его поймали на краже, он на цыпочках вышел из дома.
— И вы все, убирайтесь, — крикнула Мама на всех, кто находился в комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Жена моя, куда ты уходишь? — спросил он нищую девочку.
Девочка встала и начала отряхивать песок со своих волос. Рубцы от побоев на ее спине проглядывали сквозь рваную одежду. Волосы падали с ее головы, как будто это был распадающийся парик.
— Маг! — сказал слепой старик и сыграл на своей гармони.
Папа встал на ноги. Девочка стала уходить. Папа пошел за ней.
— Идем отсюда! — сказал я.
— После того как я женюсь, — сказал он, покачиваясь.
Затем он остановился, посмотрел по сторонам и заметил, что все смотрят на него и откровенно забавляются. Он заметил человека в белом и взглянул на него как в первый раз. Он оглядел зеленых мотыльков и мошек, разноцветные лампочки и хаос перевернутых столов, раздавленной еды, покосившийся тент. Затем сказал:
— Я думал, что я сплю.
— Нет, ты не спишь, — сказал я.
— Я думал, что я нахожусь на Земле Воюющих Призраков.
— Он и есть Воюющий Призрак.
— Ты хочешь сказать, что я не спал?
— Нет, — ответил я, — ты проигрываешь бой.
— Ты напился, — сказал слепой старик.
— Напился и получил, — добавил громила.
Папа потрогал лицо. Он поморщился.
— Так это были настоящие удары?
— Да, — ответил я.
— Кто это сделал?
— Человек в белом.
Внезапно Папу закружила энергия ярости, и я подивился тому, как он умеет сразу достигать глубин своего духа.
— Быстро беги и зови Сами, букмекера, — сказал Папа, просыпаясь. — Мы заработаем кучу денег и построим нищим школу.
Я ринулся за Сами, прихватив с собой Адэ. Когда я вернулся, Папа уже снял рубашку и в поту боксировал сам с собой. Он казался окончательно проснувшимся. Он тряс головой, накачивал пресс и проделывал самые замысловатые упражнения. Он похрустывал суставами, вытягивался, разминал мускулы, делал свои, особые, движения, глубоко дышал, раздувал себя и выпускал из себя энергию дикими воплями. Он смотрелся очень впечатляюще. Толпа оглядывала его презрительно. Только жители нашего района, которые прошли под тент благодаря всеобщей суете, скандировали боевое имя Папы и приветствовали его. Слепой старик сидел на своей каталке с гармонью в одной руке и куском антилопьего мяса в другой. Время от времени он взбрыкивал ногой и как перевозбужденный ребенок говорил:
— Призовой бой! Очень хорошо. Где же букмекер?
Мужчина в белом, высокий, стройный, создававший вокруг себя ауру невероятной отчужденности, с маленькой головой и булавочными зрачками, стоял на одной ноге. Он был неподвижен. Его глаза отдаленно напоминали глаза рептилии. Один взгляд на него выводил из равновесия. Никто не мог на него долго смотреть.
Сами прибыл со своим ведерком и небольшой охраной. Он ходил по зрителям, собирая ставки. Ставки были против Папы. Один из политиков вынул большую кипу фунтовых банкнот и сказал:
— Я очень много чего слышал об этом Черном Тигре. Он просто фигляр. С сегодняшнего дня я даю ему новое имя — Черная Крыса.
Вокруг взорвался смех и грубый хохот. Празднующие смеялись до колик. Политик очень много поставил против Папы. Все пришли в дикое возбуждение. Сами весь в поту ходил от группы к группе, от человека к человеку, записывая имена и ставки, собирая деньги в ведерко. Вскоре потребовалось еще одно ведерко. Все женщины, проститутки, дешевые шлюхи, случайные посетители — все достали деньги. Сами послал за усиленной охраной. Пришли все люди из его барака, вооруженные дубинками и пневматическими ружьями. Когда Сами закончил сбор денег, он весь истекал потом. Он насквозь промок, представив себе ужас полнейшего финансового краха, безотлагательной ликвидации, тотальной бедности и бездомности. Он подошел к Папе. Отирая свои брови, умоляющим голосом он сказал:
— Если ты выиграешь этот бой, ты построишь университет.
— Школу для нищих, — поправил Папа.
— Как тебе угодно. Только выиграй, слышишь? Или я стану самым бедным человеком. Мои дети будут голодать. Моя жена сойдет с ума. Все мои деньги, все деньги, которые я смог занять, все деньги, которых у меня теперь нет, все они здесь. Только победа!
Папа оттолкнул его. Бой начался. Папа кругами обходил человека в белом. Он бросился на него, но человека уже там не было. Слепой старик, хихикая, помахивая куриной костью, сказал:
— Вот это то, что мы называем магическим боксом.
Меня сморщило от отвращения к нему. Папа продолжал преследовать человека, нанося далекие свингующие удары, шквал коротких выпадов, но он только сбивал с толку зеленых мошек и смущал мотыльков, так и не доставая до того человека.
— Так ты не хочешь драться? — спросил он в тревоге.
Человек нанес ему удар с такой быстротой, что только когда женщины снова втолкнули Папу на арену, мы смогли оценить эффект удара. Человек продолжал избивать Папу своими электрошоковыми ударами, и его кулаки были так молниеносны, что, казалось, сам он все это время стоит на месте, а папина голова отскакивает назад от воздуха или чьей-то невидимой руки. Нос у Папы распух, носовая перегородка сломалась, кровь залила все лицо. Папа старался не дышать собственной кровью. Когда он вдыхал, для него это было сущим мучением. Внезапно мне показалось, что он ужаснулся своей боли. Человек слегка повел плечом, и папина голова отскочила как мячик. Человек бил Папу, как ему захочется, с холодным пугающим равнодушием. Я не мог этого выносить. Он продолжал бить Папу по носу, увеличивая в размерах синяки, меняя цвет лица и перестраивая его, разрушая папину философию, сминая его реальность, переставляя ему зубы и вынимая силу из его здоровых крепких ног. Каждый раз, когда Папа получал удар, резкий сухой свет с другой планеты пронзал мой череп. Ослепленный этим избиением, я вышел из рядов зрителей, отыскал Адэ и спросил его, есть ли у него амулет из ящерицы, который сделал его отец.
— Он не сработает, если противник носит белые одежды, — сказал он.
— Ну и пошел отсюда, — крикнул я и снова бросился наблюдать за поединком.
Папа впитывал в себя чудовищные удары. Слепой старик продолжал смеяться. Каждый раз, когда Папа начинал свою бесполезную атаку, слепой старик издавал странные звуки, выразительно каркая или квакая, расстраивая и лишая мужества Папу. Он проделал это несколько раз. Вскоре празднующие подхватили этот диссонансный квак в качестве гимна против Папы. Я решил избавиться от старика. Я опять разыскал Адэ и попросил его мне помочь. Мы прокрались под тент и очень осторожно откатили каталку из рядов зрителей. В общем возбуждении, когда каждый был сконцентрирован на поединке, никто нас не заметил. Мы катили каталку очень быстро, крича, что старику нездоровится, чтобы нас скорее пропустили. Старик кричал и угрожал нам проклятиями. Но его возбужденность только убеждала людей в том, что нас надо пропустить.
— Колдуны уносят меня! — вопил он.
Никто не верил ему. Мы покатили его по дороге, по тропинкам, глубоко в лес, и, когда мы остановились, очки слетели с его носа.
— Что происходит? — кричал он.
В темноте его слепые глаза были уродливы. В них играл огонек любопытства.
— Я ничего не вижу, — кричал он так, что мы содрогались.
Мы уже стали уходить, но старик схватил Адэ за руку и не отпускал ее. Я стал бить его палкой по голове, он ослабил захват, защищая голову и испуская тихие стоны. Наконец мы с Адэ бросили старика, и его стоны понеслись по всему лесу.
Вернувшись под тент, мы увидели, что бой уже изменился. Папа перешел через пустыню изнеможения и нашел в себе второе дыхание и новые оазисы энергии. Он весь был покрыт потом и синяками. Его голова вошла в плечи, и плечи немного опустились. Он больше стал похож на камень, на человека, который окончательно отверг унижение в качестве условия выживания. Было что-то странное в том, как он принимал удары.
Он больше не боялся зубодробительных выпадов, которые обрушивал на него человек в белом. Папа продолжал ходить вразвалку и покачиваться под натиском методичных, почти научно выверенных комбинаций этого человека. Было удивительно видеть, что на нем не было и капельки пота. Папа пошатывался на почти водяных ногах, но я был уверен, что он притворяется. Я крикнул:
— Черный Тигр, измажь его пиджак!
Все головы повернулись ко мне. Человек в белом также взглянул в мою сторону. В этот короткий момент его замешательства Папа сработал четко. Он схватил его за воротник и, сопровождая атаку безумным воплем, порвал его костюм. Человек пытался защитить пиджак, но Папа забыл все правила боя и сконцентрировался на том, чтобы порвать пиджак в клочья. Он схватил рваные края и, развернув человека кругом с помощью ног и поясницы, сорвал пиджак с его плеч. Папа начал преследовать его и довершил дело, оборвав куски белой ткани, последние, что болтались у человека на руках. Под пиджаком у него была рубашка, и Папа с жестокой настойчивостью стал сдирать с него рубашку вместе с галстуком. Под рубашкой у человека оказалась голая волосатая грудь. На животе виднелись любопытные татуировки, и на шее висели амулеты. У него была впалая грудь и глубокая дыра в районе пупка. Он был такой волосатый, и его волосы так напоминали шерсть диких животных, что зрители издали изумленный крик, когда увидели, насколько он не похож на человека. Мужчина стал прикрывать себя. Папа нанес ему удар в голову, тот закрылся обеими руками, и Папа схватил его за брюки, дернул и сорвал их с мужчины. Он оказался на длинных тонких ножках, как у паука. В его глазах появился страх и стыд, что его распознали. Люди попятились, задыхаясь от ужаса. Сами, владелец букмекерской конторы, послал охрану отнести домой ведерки с деньгами. Нищая девочка захлопала в ладоши. Все женщины разинули рты.
Мужчина поднялся в ярости. На нем были самые странные трусы, какие мне доводилось видеть. Он бросился на Папу и не смог его достать. Он бросился снова и обдал Папу градом мощных ударов. Целых десять минут они бились с яростным упорством. Папа колотил его изо всех сил, но он не падал. Мужчина ответил апперкотом, и папина голова отшатнулась.
— Бей его в грудь, Черный Тигр! — крикнул Адэ.
Папа не обратил на крик внимания. К нему вернулась усталость. Он пыжился, он качался из стороны в сторону, но его удары не имели силы. Мужчина замахнулся, чтобы нанести мощный свингующий удар, но в это время задул ветер, тент закачался, и лампочки внезапно погасли. И когда они зажглись, человек стоял ошеломленный с поднятой рукой. Папа, выкрикнув свое имя и призвав весь свой дух, исполнил один из самых сокрушительных ударов, какие я видел, и мужчина полетел через тент, сбивая на своем пути столы, тарелки, жареное мясо. Папа стоял в ожидании, покачиваясь, переминаясь с ноги на ногу. Мы все ждали, что человек встанет, но он уже не поднялся. Проститутки старались привести его в чувство, но человек не двигался. Они даже не смогли поднять его. Мы слышали, как они говорили, что он слишком тяжелый. Его тело так и осталось снаружи тента, в потусторонней тьме. Больше мы его никогда не видели.
Сами бросился к центру арены и провозгласил Папу победителем состязания. Жители нашего района, которые снаружи наблюдали за схваткой, окружили Папу. Нищая девочка, я и Адэ все время трогали его, вытирая потоки пота с его тела. Как громом пораженный своей победой, обессиленный от боли, Папа лег на землю. Мы старались оживить его, но это было бесполезно. Никто не пришел нам на помощь.
Пока все это происходило, слепой старик отыскал путь из леса и подкатил на своей каталке под тент. Он ругал всех колдунов и костлявых детей дьявола. Он катился то в одну сторону, то в другую. Его помощники пытались успокоить его, но он отбрасывал всех со своего пути. Его ярость была пугающей.
Мы пытались поставить Папу на ноги. Он лежал холодный. Нищая девочка позвала на помощь других нищих. И пока мы пытались оживить Папу, старик гонялся за мной под всем тентом. Никто не мог остановить его. Я проползал под столами. Я бросался в него предметами, но он преследовал меня с кошмарной настойчивостью. Я подбежал к Папе, стараясь его разбудить, но слепой старик догнал меня, как дьявольский лунатик, раскинув перед собой руки. Затем внезапно он отвернулся от меня и с быстрым движением змеи, которая бросается на случайную добычу, мертвой хваткой вцепился в Адэ.
— Ага, попался, летучий колдун, — триумфально крикнул он.
Адэ закричал. Я ударил старика палкой. Его помощники обрушили на меня град затрещин. Я стал бросаться в них костями и палками. Затем старик, еще крепче сжимая руку Адэ, сказал мерзким скрипучим голоском:
— Дай мне посмотреть твоими глазами!
И затем случилось самое необычное. Адэ начал корчиться, извиваться, биться в конвульсиях. Его глаза вращались в орбитах, пока от них не остались одни белки. Он открыл рот, и язык его вывалился, он стал задыхаться и издавать хрипящие звуки. Люди пытались освободить Адэ из мертвой хватки старика. Я прыгнул старику на спину, и он закричал:
— Слезай с моей спины!
— Оставь в покое моего друга, — сказал я.
— А ты тяжелый, ребенок-дух! — крикнул он.
Я висел на его спине, и его кости врезались в меня. Я схватил руками его за шею и пытался задушить, но он метался из стороны в сторону. Я пытался расцарапать ему глаза, но он укусил меня и сбросил с себя с силой пяти здоровых мужчин. Слыша как хрустнула его шея, я полетел и упал среди разбитых столов, мешанины из фруктов и бобовых пирогов, и тогда все прояснилось. Старик стоял, покачиваясь. Адэ извивался в жутком эпилептическом припадке. Толпа почти разошлась. Мадам Кото нигде не было видно. Громкоговорители были упакованы. Проститутки сидели на складных стульях, поглядывая на нас. Старик надел желтые очки и заиграл на гармони. Его помощники увозили его. Я встал на ноги. Нищие, Сами и его охрана, люди из нашего района и Элен подняли Папу на плечи, словно он был поверженный в битве король, и понесли его в ночь. Я помог Адэ встать. Он дрожал. Припадок отпустил его, но он шел так, как будто ноги его были резиновыми. Уходя из-под разоренного тента, мы слышали, как проститутки обзывают нас. Впереди я слышал диссонирующую гармонь старика. Мы замыкали процессию, которая несла Папу домой. Лицом он был повернут к звездам. И затем звук хлопающего тента заставил меня обернуться.
Поднялся ветер. Автомобили разъезжались. Деревья скрипели. Уродливая музыка гармони увядала на ветру, скрежещущие аккорды затихали в кустах буша. Контрапункты ветра свистели в проводах. Яркие желтые и голубые лампы то вспыхивали, то гасли. Затем они стали гореть ровно, Адэ сказал голосом кота:
— Что-то происходит.
Ветер стих. И снова подул. Я увидел, как тент скособочило на сторону и подняло в воздух. Его раздуло, снова перевернуло, и затем ветер погнал его дальше, над домами; необъятная ткань хлопала, ее формы менялись, и наконец тент свалился на чью-то крышу, и тогда небо треснуло, блеснули две молнии и полил дождь. Он лил как из ведра, превращая в грязь землю, залаяли собаки, запах горелой резины наполнил воздух, и мы услышали короткий душераздирающий крик Мадам Кото. Затем все огни погасли.
Глава 9
Темнота была наполнена голосами. Нищие и Сами несли Папу домой. Когда мы дошли до нашей комнаты, Мама была невменяема. Папу положили на кровать и прикрыли белой тканью. Люди ушли, но я слышал, как они, уходя по улице, басом распевают героические песни. Папин рот был перекошен. Белый шрам шел по всему лицу. Глаза исчезли. Губы были похожи на распухшие цветы. Состояние было хуже, чем после всех его предыдущих боев вместе взятых. Он не двигался. Казалось, что он даже не дышит. Мама продолжала плакать. Нищая девочка зажгла еще три свечки. Сами сел на папин стул. Нищие расселись на полу. Я уложил Адэ на свой мат. Кроме Мамы, все молчали.
Мама выбежала, вскипятила воду, вернулась и наложила на папино лицо теплые компрессы. Ей не пришло в голову, что синякам нужен холод. Нищая девочка гладила папину ногу. Больше никто не двигался. Через какое-то время Мама успокоилась. Она посмотрела на всех нас.
— Ну-ка слезай со стула моего мужа, — крикнула она Сами.
Тот подскочил, как ужаленный змеей. И встал около окна. Затем он подошел ко мне и прошептал:
— Когда он выздоровеет, зайдите ко мне. У меня все деньги. Я найду ему лучшего травника.
Затем, словно его поймали на краже, он на цыпочках вышел из дома.
— И вы все, убирайтесь, — крикнула Мама на всех, кто находился в комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58