OCR BiblioNet
«Окри Б. Голодная дорога»: Амфора; 2001
ISBN 5-94278-060-9
Оригинал: Ben Okri, “The Famished Road”, 1991
Перевод: В. Соловьев
Аннотация
Книга написана от имени мальчика Азаро (уменьшительное от Лазаря), «ребенка-духа», помнящего себя до своего рождения и живущего не столько на земле, в бедняцком поселке, в семье, вынужденной зарабатывать самой тяжелой работой, среди грязи, пота и крови, — сколько в мире призраков, умерших предков, душ вещейи животных. Ясный сюжет отсутствует, повествование беспрерывно и похоже на сон — который, возможно, и есть то пространство, где реальности существующая и воображаемая совершенно неотделимы друг от друга.
Битвы живых и мертвых, электричество как чудо, дожди, смывающие дома, солнце, съедающее мозги, разговоры трав с птицами, ведьмы и оборотни как полноправные члены общества — африканская экзотика!
Роман — лауреат Букеровской премии 1991 года. Возможно, премия — в какой-то мере и дань политкорректности (автор родом из Нигерии). Но книга тем не менее отличная.
Бен ОКРИ
ГОЛОДНАЯ ДОРОГА
СЕКЦИЯ ПЕРВАЯ
КНИГА ПЕРВАЯ
Глава 1
Вначале была река. Потом река стала дорогой, и дорога пошла в мир. А поскольку дорога однажды была рекой, она никогда не могла утолить жажду.
В той земле всех начал духи витали вокруг нерожденных. Мы могли принимать любые формы. Многие из нас были птицами. Мы не знали границ. Мы знали много радости, игр и печали. Мы радовались, потому что находились среди упоительного ужаса бесконечности. Мы играли, потому что были свободны. И мы знали печаль, потому что среди нас всегда находился тот, кто только что вернулся из мира Живущих. Они возвращались оттуда безутешные из-за навсегда оставленной любви, из-за неизбывных страданий, из-за того, что многого так и не поняли, а едва став что-то понимать, были вынуждены вернуться на землю всех начал.
И не было среди нас тех, кто хотел рождаться вновь. Нам не нравились суровость бытия, неутоленные вожделения, вопиющие несправедливости мира, лабиринты любви, равнодушие родителей, сам факт существования смерти, и особенно — удивительная слепота Живущих: они не видели, что живут среди прекрасных созданий Вселенной. Мы страшились бессердечности этих слепых от рождения людей, ведь лишь немногие из них только еще учились видеть.
* * *
Наш король был изумительным существом; иногда он являлся в виде большого кота. У него была красная бородка и глаза цвета сапфира. Рождающийся вновь и вновь, он был легендой во всех мирах. Его знали под сотнями разных имен. Обстоятельства его рождения никогда не имели значения. Он всегда жил самой необыкновенной из жизней. Кто-то может покорпеть над великими книгами жизней и отыскать его гений в разных эпохах. Порой мужчина, порой женщина, в каждой жизни он достигал невозможного. Если есть что-то общее в его жизнях, суть его гения, то это, наверное, любовь к превращениям и превращение любви в высшие реальности.
* * *
С духами-спутниками, состоявшими с нами в особом родстве, мы были счастливы все время, ибо плавали в аквамариновом воздухе любви. Мы играли с фавнами, русалками, всеми прекрасными созданиями. Нежные сивиллы, милостивые феи, равно как и безмятежные духи наших предков, всегда были с нами, купая нас в радужных лучах исходящего от них сияния. Есть много причин тому, что новорожденные плачут при рождении, и одна из них — внезапное отъединение от мира чистых форм, где все вещи созданы из волшебства, где нет страданий.
Чем счастливее мы становились, тем ближе подходило наше рождение. Приближаясь к следующему воплощению, мы давали обет, что вернемся в мир духов при первой возможности. Мы давали эти клятвы на полях с яркими цветами и под сладким на вкус лунным светом. Те из нас, кто дал эту клятву, были известны в мире Живущих как абику, дети-духи. Не все люди узнавали нас. Мы были теми, кто приходил и уходил, бессильный войти в согласие с законами этого мира. Смерть была в нашей воле. Наши обеты связывали нас.
Тех, кто нарушал обет, осаждали видения и преследовали духи. Мы находили утешение только тогда, когда возвращались в мир Нерожденных, в страну фонтанов, где наши любимые ожидали нас в молчании.
Те же из нас, кто, обольстясь посулами счастья, задерживался в мире живущих, шел по жизни с роковыми обреченными глазами, неся в себе музыку прекрасного трагического мифа. Наши рты бубнили мрачные пророчества. Наше сознание осаждали ослепительные образы будущего. Нас считали странными, потому что одной своей половиной мы всегда оставались в мире духов.
* * *
Нас часто узнавали и нашу плоть помечали бритвами. Когда мы рождались снова у тех же родителей, насечки, переходя на новую плоть, заранее клеймили наши души. И затем мир начинал плести вокруг наших жизней свою роковую паутину. Те из нас, кто умирал еще ребенком, пытались вытравить их или как-нибудь обесцветить эти пометы. Если нам это не удавалось, и нас узнавали, мы были встречаемы воплями ужаса и плачем матерей.
Не желая оставаться в мире Живущих, мы причиняли матерям сильную боль. Она возрастала с каждым нашим возвращением. Их муки становились для нас дополнительной ношей, которая ускоряла цикл перерождений. Каждое рождение было для нас одновременно и смертью от шока при встрече с грубым миром. Наше неистребимое упорство делало нас презираемыми среди духов и предков. Нелюбимые в мире духов и заклейменные в мире Живущих, мы, с нашей неспособностью устоять ни тут, ни там, нарушали равновесие между этими мирами.
Задабривая духов ритуальными подношениями, наши родители пытались помирить нас с жизнью. Также они пытались заставить нас открыть, где мы прячем тайные предметы, связывающие нас с другим миром. Мы отвергали подношения и держали эти предметы в страшном секрете. И мы оставались равнодушными к долгим безрадостным родам матерей.
Мы молили о скором возвращении домой, мы хотели играть у реки, на зеленых лугах, в магических пещерах. Мы страстно желали предаваться под солнцем раздумьям у драгоценных скал, быть радостными в вечной росе духов. Быть рожденным — значит войти в мир отягощенным странными дарами души, ее загадкой и неугасимым чувством изгнания. Все это случилось со мной.
Сколько раз я входил и выходил через эти жуткие врата? Сколько раз я рождался и умирал ребенком? И сколько раз у одних и тех же родителей? Я не знаю. Я нес в себе прах прежних жизней. И где-то в пространстве между миром духов и миром Живущих я решил на сей раз остаться в мире Живущих. Это означало, что я нарушил обет и перехитрил моих спутников. Это случилось не из-за жертвоприношений, дымящегося ямса, пальмовых и ореховых масел, или заговоров, этих кратких лечений на час, и не из-за горя, которое я причинял. И не из-за страха оказаться узнанным. Несмотря на знак у себя на ладони, я нашел способ остаться незамеченным. Может быть, я просто устал приходить и уходить. Это ужасно — вечно оставаться ни тут и ни там. А может быть, я просто захотел вкусить от этого мира, почувствовать его, узнать, перестрадать, полюбить, внести в него что-то свое, испытывая величественное чувство безмерности предстоящей жизни. Но иногда я думаю, что меня оставило здесь лицо женщины. Я захотел сделать счастливым это лицо в кровоподтеках, лицо женщины, которая должна была стать моей матерью.
* * *
Когда пришло время для церемонии рождения, поля у перекрестка сверкали от возлюбленных существ и радужных созданий, словно были усыпаны бриллиантами. Наш король повел нас к первой вершине семи гор. Долгое время его речь была молчанием. Тайна его слов зажгла в нас огонь. Он любил произносить речи. Его сапфировые глаза блестели. Он грозно сказал мне:
— Ты — озорник. Бедам от тебя не будет конца. Тебе придется пройти много дорог прежде, чем ты вступишь в реку своей судьбы. Жизнь, подобная твоей, будет полна загадок. Ты будешь защищен и никогда не будешь один.
Мы спустились в широкую долину. Это был традиционный день празднеств. Чудесные духи танцевали вокруг нас под музыку богов, брызгая золотым дождем и произнося лазурные заклинания, чтобы защитить наши души во время перехода и подготовить нас к первому контакту с землей и кровью. Каждый из нас шел один. В одиночестве должны были мы пережить этот переход — пережить языки пламени и море, сходя в иллюзорность. Изгнание началось.
* * *
Таковы мифы наших начал. Таковы истории и настроения, глубоко живущие в тех, кто укоренен в изобильной стране духов, кто не может не верить в великие мистерии.
Я родился не просто потому, что согласился остаться, но потому, что между моим приходом и уходом великие круги времени сомкнулись вокруг моей шеи. Я молился, чтобы со мной был смех, чтобы не знать голода. Мне ответили парадоксами. Для меня так и останется загадкой, как случилось, что я родился с улыбкой на лице.
Глава 2
Одна из причин, почему я не хотел рождаться, стала мне ясна, когда я уже явился в этот мир. Я был еще совсем ребенком, когда увидел в дымке, как Папу поглощает дыра в дороге. В другой раз я увидел Маму, свисавшую с ветки голубого дерева. Мне было семь лет, когда мне приснилось, что мои руки обагрены желтой кровью странника. Я не понимал, принадлежат ли эти образы к этой жизни, или к предыдущей, или к той, что еще предстоит, или же это лишь немногие из сонма образов, которые посещают умы всех детей.
Когда я был ребенком, я отчетливо понимал, что моя жизнь простирается на другие жизни. Я не мог провести между ними четкую границу. Иногда мне казалось, что я живу несколько жизней сразу. Одна жизнь вплывает в другие, и все они вплывают в мое детство.
Ребенком я чувствовал, что подавляю свою мать. С другой стороны, меня подавляла непостижимость жизни. Рождение было шоком, от которого я так и не оправился. Часто, ночью или днем, со мной разговаривали духи. Я пришел к мысли, что это голоса моих духов-спутников.
— Что ты делаешь здесь? — спрашивал один из них.
— Живу, — приходилось мне отвечать.
— А зачем ты живешь?
— Я не знаю.
— Почему ты ничего не знаешь? Видишь ли ты хотя бы то, что вокруг тебя?
— Нет.
Потом они показали мне образы, которых я не мог понять. Они показали мне тюрьму, женщину, покрытую золотистыми фурункулами, долгую дорогу, безжалостный солнечный свет, наводнение, землетрясение, смерть.
— Возвращайся к нам, — говорили они. — Здесь, у реки, мы скучаем по тебе. Ты осиротил нас. Если ты не вернешься, мы сделаем твою жизнь невыносимой.
Я начинал кричать, что они могут делать все, что угодно. В один из таких разговоров Мама вошла в комнату и застыла, наблюдая за мной. Заметив ее, я замолчал. Ее глаза были светлыми. Она подошла, дала мне подзатыльник и сказала:
— С кем это ты разговариваешь?
— Ни с кем, — ответил я.
Она пристально на меня посмотрела. Я не помню, сколько лет мне было тогда. Уже в то время духи-спутники не уставали тешиться, ввергая меня во всякие беды. Очень часто оказывалось так, что я болтаюсь между двумя мирами. Однажды я играл в песке, когда они позвали меня через дорогу голосом матери. Когда я пошел на голос, машина чуть не сбила меня. В другой раз они зазвали меня в канаву сладкими песнями. Я свалился туда, никто этого не заметил, и меня спас лишь счастливый случай: велосипедист увидел, как я барахтаюсь в грязной воде, и вытащил.
После этого я заболел и проводил большую часть времени в другом мире, пытаясь уговорить духов-спутников оставить меня одного. Я не понимал того, что, чем дольше они держали меня в том мире, тем неизбежнее становилась моя смерть. Только позднее, когда я попытался войти обратно в свое тело и не смог, я осознал, что им удалось-таки вынуть меня из моей жизни. Я долго кричал в серебряный туннель, пока наш король не снизошел ко мне и снова не открыл врата моего тела.
Когда я проснулся, я обнаружил себя в гробу. Мои родители считали меня мертвым. Они уже справляли похоронный обряд, когда вдруг услышали мой неистовый крик. По случаю чуда моего воскрешения они дали мне другое имя и объявили вечеринку, которую едва ли могли себе позволить. Они назвали меня Лазаро. Но поскольку я стал объектом насмешек, многим не нравилась связь между Лазаро и Лазарем, Мама сократила мое имя до Азаро.
Позже я осознал, что проболтался между жизнью и смертью две недели. Я понял, что истощил и силы, и финансы моих родителей. Также я понял, что они вызывали лекаря-травника. Он клялся, что ничего не может сделать, чтобы мне помочь, но, подсчитав каури* и расшифровав их знаки, он сказал:
* Каури — ракушки, используемые как монеты в африканских странах. Также применяются в ритуальных целях и для украшений.
— Это ребенок, который не хочет рождаться, но который будет бороться со смертью.
Он добавил, что если я выздоровлю, моим родителям следует немедленно совершить обряд, который должен разорвать мою связь с миром духов. Он был первым, кто сказал обо мне так, вызвав ужас среди матерей. Он сказал им, что я прячу на этой земле особые знаки принадлежности к миру духов и, пока они не будут найдены, я буду постоянно болеть, и он почти уверен, что я не проживу дольше двадцати одного года.
Пока я выздоравливал, родители потратили на меня слишком много денег. Они залезли в долги. И мой отец, будучи сыт по горло всеми бедами, которые я принес, начал относиться весьма скептически к заявлениям и уверениям травников. Если ты будешь слушать все, что они говорят, говорил он матери, ты должна будешь устраивать эти бредовые жертвоприношения каждый раз, когда переступаешь порог. Он очень подозрительно относился к их требованиям исполнять дорогостоящие обряды, потому что, по его мнению, эти врачи-шарлатаны только умножают твои болячки и охотятся за малейшими проявлениями болезни, чтобы ты истратил все сбережения на их медицину.
Ни Мама, ни Папа не могли позволить себе еще один обряд. Они вообще не хотели верить в то, что я ребенок-дух. Время шло, и обряд так и не был исполнен. Я был счастлив. Я не хотел этого обряда. Я не хотел полностью терять контакт с миром света, радуг и неисчерпаемых возможностей. Очень рано я зарыл свои предметы. Я зарыл их при лунном свете, когда воздух трепещет белыми мотыльками. Я зарыл свои магические камни, зеркальце, золотые нити, все опознавательные знаки, которые связывали меня с миром духов. Я зарыл свои тайные обещания в таком месте, которое сразу же забыл.
* * *
В первые годы Мама гордилась мной.
— Ты — дитя чудес, — говорила она, — у тебя великая сила.
И до тех пор, пока моя ниточка тянулась в другой мир и мои предметы никто не мог обнаружить, это оставалось чистой правдой.
Ребенком я мог читать мысли людей. Я мог предсказывать им будущее. Часто события случались там, откуда я только что ушел. Однажды вечером я стоял на улице с Мамой, когда голос сказал:
— Перейди дорогу.
Я повел Маму через дорогу, и через некоторое время в дом, возле которого мы стояли, врезался грузовик, убив целую семью.
В другой раз я спал, когда почувствовал, что наш великий король смотрит на меня. Я проснулся, вышел из комнаты и пошел по дороге. Родители побежали за мной. Они потащили меня обратно, и тут мы увидели, что наш барак охвачен пламенем. В ту ночь наша жизнь круто изменилась.
Вся улица проснулась. Мужчины и женщины, все закутанные, со следами сна на лицах, с коптящими лампами в руках, толпились снаружи. В нашем районе не было электричества. Проносимые над головами лампы освещали странноглазых мотыльков, отбрасывая такие радужные блики на безымянные лица, что я почувствовал себя снова среди духов. Один мир содержит в себе отблески других.
Это была ночь огня. Сова низко летала над горящим поселком. Воздух был полон криков. Жильцы метались из стороны в сторону с ведрами воды из ближнего колодца. Постепенно пожар затухал. Целые семьи в темноте сваливали в кучи обгоревшие остатки одежды и матрацев. Столько было причитаний из-за пропавшей собственности! Никто, однако, не погиб.
Когда стало так темно, что даже край неба слился с горизонтом, и лес превратился в неопределенное черное пятно, объявился лендлорд и немедленно начал свой концерт. Он падал на землю. Катаясь по земле и бия кулаками в грудь, он осыпал нас угрозами и проклятиями. Он кричал, что мы нарочно подожгли его поселение, чтобы не платить ренту, которую он недавно повысил.
— Откуда мне взять деньги, чтобы перестроить дом? — причитал он, доведя себя до бешеной ярости.
— Каждый из вас заплатит за ущерб! — визжал он.
Никто не обращал на него внимания. Нашей главной задачей было найти новое пристанище. Мы собрали наши пожитки и готовились тронуться с места.
— Все вы должны остаться здесь! — прокричал лендлорд, оглашая темноту.
Он внезапно ушел и через час вернулся с тремя полицейскими. Они набросились на нас, стегая кнутами и лупя по головам дубинками. Мы ответили им. Мы били их палками и веревками. Мы разорвали их колониальную униформу и прогнали их. Они вернулись с подкреплением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58