Отклонившись, я смерила его взглядом. Он был неподвижен, а его лицо все еще имело синюшный оттенок. Я ударила его кулаком в грудь. Попробовала пульс. Он был прерывистым, все больше замедляясь. Я снова начала накачивать его воздухом, снова, снова, снова, снова, пока у меня самой не закружилась голова. Покачнувшись, я схватилась за изголовье кровати. Затем он начал кашлять, и его опять вырвало. Я перевернула его на бок, подложив под голову подушку. Потом набрала 911. Сообщила адрес. Да, Скотт Эрли дышал. Да, он не проявлял признаков сознания. Да, у него передозировка лекарственных препаратов. На нескольких упаковках были оторваны ярлыки, но я могла предположить, что он принял большое количество флюаксона, гальциона и артрана – лекарства для профилактики болезни Паркинсона. Да, я сделала ему искусственное дыхание. Нет, я не врач. И я не его жена.Я позвонила, чтобы вызвать «скорую помощь». Спокойно и подробно объяснила ситуацию. Отчаяние стало моей второй натурой, но я знала, что эмоции надо тщательно контролировать, иначе это чревато. Что-то в этой девушке, звонившей, чтобы вызвать врачей, было от той маленькой Ронни, которая со всех ног мчалась через двор к двери сестры Эмори, желая спасти двух маленьких девочек.Это невозможно. Жизнь ведь не идет по трафарету. Звать на помощь, чтобы спасти Скотта Эрли. Звать на помощь, чтобы спастись от Скотта Эрли. Чтобы не мучиться, оттого что драгоценные минуты текут невозможно медленно, я начала представлять, что творится на другом конце провода. Вот бригада спасателей, игравшая в карты, вскакивает, проверяет оборудование, наличие кислорода в баллонах, глюкозы и самых необходимых препаратов. Я ощутила, как в крови заиграл адреналин. Врачи спешили. Они были, как я. Я была одной из них. Я снова заставила себя пощупать пульс у Скотта Эрли. Села в кресло и вцепилась в подлокотники, чтобы не сорваться с места и не убежать в темноту. Его пульс был ровным. Он начал стонать, но слов было не расслышать. Я не могли попросить его ответить на вопросы, спросить, как он себя чувствует. Через три минуты послышались звуки сирен. Я быстро написала на листке бумаги номер телефона и название отеля, в котором остановилась Келли. Потом добавила номер ее мобильного и оставила записку для нее: «Прошу прощения за боль, которую я тебе причинила, за то, что мне надо уехать. Прости Рейчел, любящую Джульетту». Я дописала, что попытка самоубийства была вовремя пресечена, и с ним все будет в порядке. Потом приклеила записку кусочком пленки прямо к грязной рубашке Скотта Эрли.Дверь с шумом распахнулась. Врачи ворвались в квартиру, а я осталась стоять в дверях спальни, наблюдая за тем, как они бросились к Скотту Эрли, открыли ему глаза, оценивая его состояние, очищая ротовую полость от остатков рвотной массы и вставляя шланг. Я вышла в кухню и позвонила миссис Лоуэн, чтобы сказать, что Скотт Эрли очень плохо себя чувствует и его надо будет отправить в больницу. Я спросила, может ли она подняться, чтобы присмотреть за Джульеттой. Это отнимет не больше двух часов, потому что Келли вот-вот прилетит. Я очень напугана и вообще могу пропустить свой самолет. Я не сказала ни одного слова лжи. Конечно, я не сказала и всей правды, но... Миссис Лоуэн не могла знать, насколько серьезно состояние Скотта Эрли или чем оно вызвано. Но если я не уберусь отсюда сию же минуту, меня ждет миллион вопросов. Я не сяду в самолет даже завтра. Мне надо было исчезнуть.Но я все же слукавила. Относительно страха.Никогда в жизни я не была столь спокойна. У меня все онемело, даже губы. В эту минуту в моем сердце страху просто не было места. Но я знала, что миссис Лоуэн откликнется на мою просьбу, схватит свою сумочку и примчится в квартиру Келли, и ощутила прилив смелости. Я знала, что здесь вскоре появится новая бригада. Из полиции. У меня не было выбора. Только исчезнуть. Мои отпечатки пальцев были повсюду, но поскольку не существовало никакой Рейчел Байрд, то не существовало и отпечатков ее пальцев.Как только я выберусь отсюда, я снова превращусь в Веронику Свои.Я вышла из квартиры.Прошло много часов. Я уехала в аэропорт, где припарковала машину, купила билет на утренний рейс в Сейнт-Джордж, нашла в квартале от аэропорта гостиницу и легла на кровать с тонким матрацем. Слушая, как водители грузовиков, поселившиеся наверху, громко болеют за какую-то команду, я вдруг вспомнила, что оставила записку Скотта Эрли у них дома. Она валялась там, где я ее и уронила – на полу в коридоре. Женщина в аэропорту знает, где я. Я была единственной, кто появился в полночь, да еще в таком виде – грязная, растерянная. Я просила поменять билет, а потом спросила, есть ли поблизости недорогой мотель, и она сама назвала его.Она не могла меня не запомнить.Но я все равно не испугалась. Ведь я не сделала ничего плохого, если не считать того, что замышляла сделать. Если я не сумею раствориться в толпе, эта история получит огласку. Келли будет здесь через несколько часов. Ее спросят о возможных причинах попытки самоубийства. Ее спросят об исчезновении няни. Она расскажет о том, кто такая Вероника Свои, и тогда установить связь между нами будет проще простого. Конечно, это вызовет у полиции много вопросов. А как же иначе? Даже Келли может заподозрить что-то неладное. Она решит, что я воспользовалась моментом, чтобы разделаться с ее мужем, представив все как попытку самоубийства.В этот момент зазвонил мой мобильный телефон.Я даже не взглянула на него.Он зазвонил снова.На этот раз я запустила руку в дорожную сумку и вытащила телефон. Даже не посмотрев на экран, я ответила.– Вероника? – спросила миссис Дезмонд. – Ты ранена? Ты в безопасности?– Да, – ответила я.– Об этом уже передают по телевизору, – сообщила она. – Если хочешь, я приеду за тобой.– Нет, мэм. Я и так втравила вас в неприятности, миссис Дезмонд. Простите меня.– Но в новостях передали, что на номер спасателей поступил звонок от неизвестной молодой женщины, которая спасла Скотта Эрли от самоубийства.– Да.– И с ребенком все в порядке.– Да.– Это какой-то абсурд. Я приеду к тебе. Бедняжка. Где ты?Я могу побыть с тобой, пока приедет твой отец. Давай сходим куда-нибудь перекусить. Думаю, что даже травяной чай могу тебе пообещать.– Нет, – ответила я. – Со мной все в порядке. Я посплю.– Мне не по душе, что ты там одна. Ты не сделала ничего плохого, Ронни.– Надеюсь, что нет. Мне не надо было приезжать.– До свидания, дорогая, – проговорила миссис Дезмонд. – Мне все же хотелось бы с тобой увидеться. Где ты?– В каком-то мотеле. Возле аэропорта.– Мне не верится.Телефон отключился. Он полностью разрядился в этот момент.Я пролежала в грязном номере без сна. Кондиционер издавал жуткие звуки, выплевывая химизированный воздух. Я надела поверх кофты с капюшоном джинсовую куртку и снова легла.Могут ли человека судить за умысел? Я хотела причинить ему боль? Да, конечно. Я много лет надеялась, я молилась, чтобы Скотт Эрли упал, задохнулся, поскользнулся, утонул, замерз.Мысли не в счет. Но все ли? Что я ощущала? Ненависть и жалость. В какой момент мою ненависть переборола жалость? Мои мысли принадлежали только мне или всем? Я стала причиной попытки самоубийства Скотта Эрли? Я напомнила ему о том, что стерлось из его сознания?Только я понимала, почему Келли хранила в ящике комода огромный нож. Даже она, знавшая и любившая своего мужа так долго, боялась, что он может обидеть ее ребенка. Я вспоминала маленькую Джульетту, и мне показалось, что она сказочная принцесса, ангел, посланный сюда, чтобы примирить враждующих и дать надежду страждущим. Я мечтала отдать ее в чьи-то заботливые, но чужие руки. Я хотела, что Скотт Эрли ощутил горечь самой страшной утраты. Но я тут же вспомнила, как он укачивал Джульетту, как помогал детям выбирать книжки в библиотеке. Не он убил Беки и Рути. Однако его рука совершила это зло. Он был добрым и мягким, но болезнь помрачила его рассудок. Наверное, именно это и удержало меня от совершения страшной, непростительной ошибки. Ярость толкала меня вперед, но вера спасала от погружения во тьму.Знали ли о моих мучениях Беки и Рути? Неужели они превратились в злых духов, о которых рассказывал Кевин Чан, пугая нас, когда мы собирались у костра на пляже? Неужели они стали злыми духами, которые не могут смириться со своей загубленной жизнью, как это приписывают людям, совершившим самоубийство или умершим насильственной смертью? Бабушка Кевина по отцу всегда выкладывала рис и фрукты для духов своих предков, чтобы они не наделали в доме беды, не спрятали белье или посыпали рис золой. Неужели эти сказки для устрашения в безлунную ночь – не вымысел? Рути и Беки были избранницами. Они никогда не стали бы искать мести. Перед моими глазами возникло лицо Кевина. Он проживет долгую и счастливую жизнь, но мне нечего рассчитывать на его понимание.Что заставило меня приехать сюда?Никогда прежде, даже в день гибели своих сестер, я не ощущала такого вселенского одиночества.Вглядываясь в темноту, я приложила руку к сердцу и начала молиться. Я искала ответы на свои вопросы. Но Бог отвечает лишь тем, чье сердце открыто. Я молилась, пока меня не бросило в пот. Мне стало жарко в холодной комнате. Это была месть? Или я искала правосудия? Я была грешницей и призналась в этом себе и Богу. Я согрешила. Я сама не верила в справедливость своего решения, если кинулась делать Скотту Эрли искусственное дыхание. Человек, получающий то, в чем более всего нуждается, а не то, чего заслуживает, знает, что такое высшая справедливость. Я освободила Скотта Эрли от уз совести или, наоборот, обрекла его на вечные муки, когда бросилась спасать его? Он будет ощущать мое прощение как груз или как дар? Неужели моя прежняя ярость превратилась в милосердие?И тут на меня снизошло озарение, как вспышка, как солнечный блик, поджигающий водную гладь. Я вспомнила отрывок из Учения – тот, где Бог является Джозефу Смиту, уже после того как тот доверил своему глупому другу переводы золотых скрижалей. Друг потерял переводы, или его жена спрятала их. И Джозеф Смит позже написал, чтобы берегся «тот, кто нарушил обещание во имя Бога, кто полагается только на свою мудрость и верит в силу лишь собственного суждения». Я вспомнила и то, чему нас учили в воскресной школе: «Нельзя бояться человека больше, чем гнева Господня». Только тогда Бог протянет тебе руку и убережет от ударов судьбы. Он будет с тобой, разделяя все твои печали и горести.«Отец Небесный, – молилась я. – Я боялась Скотта Эрли больше, чем Тебя. Я положилась на свою мудрость больше, чем на Божественное Провидение. Мое сердце не выдержало. Как я могла надеяться на утешение, если отказалась от него?»Я не знаю, сколько длилась моя молитва. Я не помню, когда заснула, но небо уже серело. Я проснулась оттого, что за окнами мигали сирены, а в дверь громко стучали. Я встала и спокойно почистила зубы, пока полиция требовала немедленно открыть двери («Немедленно открыть двери!»). Я проверила свою готовность, как делала это обычно накануне баскетбольного матча, чтобы убедиться, что и душа моя, и разум в полном порядке, что я максимально собранна. Так и было. Что касается милости Божьей, то нам не дано об этом судить, ниспослана ли она нам. Когда я открыла дверь, я была спокойна, хотя свет едва не ослепил меня. Как заметила когда-то Клэр, цитируя одного баскетбольного игрока: это было дежа-вю. Я шагнула за порог и подняла руки над головой. Кто-то начал кричать:– Ронни, как вы отнеслись к попытке убийцы ваших сестер совершить самоубийство?– Ронни, вы прибыли сюда, чтобы расправиться с ним?– Вы рады, что он в коме?– Ронни?Я присела на тротуар и опустила голову.– Вероника Свон, – послышался хриплый голос – Вы Вероника Свон?Вдруг кто-то положил руку мне на плечо.– Меня зовут Алиса Дезмонд, – услышала я.Я подняла взгляд. Она держала один из своих черных зонтиков, хотя не было никакого дождя.– Она еще не достигла совершеннолетия. Ее отец говорит, чтобы вы оставили ее в покое, пока он не приедет за ней. Глава двадцать первая Когда-то я мечтала поскорее выбраться из маленького мира у подножия гор. Теперь же больше всего на свете мне хотелось вернуться туда. Я всем сердцем стремилась в голубой домик рядом с красным сараем. Я стремилась туда, где проводила воскресные утренние часы в комнате, пропахшей корицей и чесноком. Я помнила, как растапливала по утрам печку, согревая мамины тапочки, а потом ныряя в них и отправляясь готовить завтрак. Ее тапочки, заношенные и старые, всегда казались мне теплее и уютнее, чем мои собственные.Миссис Дезмонд рассказала папе всю правду. Меня освободили от этой тяжелой сцены. Я знала, что у него в ответ вырвется лишь стон, и могла себе только представить, как воспримет новость мама: «Лондон, что с Ронни? Она в порядке? Что произошло?» Мы сидели в холле гостиницы с сержантом полиции: миссис Дезмонд настояла на том, чтобы он позвонил своему командиру и спросил, на каком основании меня намерены доставить в полицию. Она заявила, что они не имеют права допрашивать меня в отсутствие родителей или опекунов, и сержант согласился подождать.– Дядя Эндрю приедет со мной, – сказал папа, когда я позвонила ему второй раз. – Не думаю, что тебе грозят неприятности с законом, но сохраняй спокойствие. Очевидно, нам придется объясниться с полицией, а тебе дать объяснения нам. Тебе повезло, что твоя хозяйка оказалась такой доброй женщиной.– Я постараюсь им объяснить. Но думаю, что они не послушают меня. Может, ты меня поймешь.– Ничего не предпринимай, – велел отец. – Сиди тихо. Я сидела тихо, как и приказал отец.Никто, похоже, не знал, что со мной делать. Меня не арестовали. Но вскоре появился лейтенант. Потом пришел Кевин, однако ему не позволили поговорить со мной. Лейтенант заявил, что я свидетель неудавшегося самоубийства, и настоял на том, чтобы до приезда родителей я оставалась на месте для собственной же безопасности. Я уронила голову на подлокотник зеленой софы и провалилась в глубокий сон. Когда я проснулась, со мной уже был отец. Он был в джинсах, фланелевой рубашке и вельветовом пиджаке. Рядом стоял мой дядя. Миссис Дезмонд все еще держала в руках зонтик. Все они смотрели на меня. Ничего более прекрасного в жизни я не видела. Папа крепко обнял меня.– Что ты сделала со своими волосами? – удивился он. Дядя Эндрю представился лейтенанту как адвокат и попросил разрешения поговорить со своей племянницей.– Это очень долгая история, – сказала я папе, когда офицер вышел.– Ты можешь поведать ее нам, и никому более, Вероника.– Что ты сказала полиции? – спросил дядя Эндрю.– Что я прибыла в дом, где работала, и увидела хозяина дома в ужасном состоянии. Я набрала 911 и сообщила спасателям, что сделала мужчине искусственное дыхание, так как он пытался покончить с собой.– Ты сообщила им, что знакома с этим человеком?– Нет, – еле слышно вымолвила я. – Они все узнали, когда позвонили Келли Энгельгардт.– Хорошо, – отозвался мой дядя, вытаскивая из нагрудного кармана небольшой блокнот. – Ребенок подвергался какой-либо опасности?– Нет, девочка осталась с миссис Лоуэн, когда я ушла. Я позаботилась об этом.– Ты говорила им о причине своего приезда в город?– Нет, потому что я и сама ее не знаю, – проговорила я. Его лицо выразило облегчение.– Ронни, ты отправишься домой. Мы поговорим с лейтенантом, после чего тоже поедем домой, но ты должна пообещать мне, что говорить буду только я.Офицер полиции был явно обескуражен. В ситуации было много неясного, но она не «тянула» на состав преступления. Он взвешивал все плюсы и минусы: я прибыла в дом под чужим именем, скрыв свое, но не с целью наживы или мошенничества. Я работала в доме человека, который убил моих сестер, но даже его жена не могла пожаловаться на меня. То, что он узнал мое настоящее имя, могло спровоцировать самоубийство, но не я сообщила ему об этом – он сам выяснил его.– Моя племянница не позволила человеку, убившему ее сестер, умереть. Она спасла ему жизнь, – тихо сказал моя дядя.– Вот как? – удивился офицер.Он оглядел меня с ног до головы, а потом решил:– Что ж, можете забрать ее домой. Но вы должны оставить свой номер телефона, на случай если понадобитесь.Мы встали, и тут офицер спросил:– Почему ты это сделала?– Я думаю, что не стоит обсуждать это, – вмешался дядя Эндрю. – Вероника хотела своими глазами убедиться в том, что Скотт Эрли не представляет опасности ни для его жены, ни для дочери, как было в случае с сестрами Вероники. Думаю, что ей мало было слов родителей. Она хотела сама доискаться до истины. Такой она была с детства. Кроме того, следует помнить, что четыре года назад Веронике пришлось пережить страшную душевную травму.– Это правда? – спросил офицер.– Вероника, тебе совсем необязательно отвечать, – мягко напомнил дядя.– Но это правда, – тихо ответила я. – Он прав.На парковке миссис Дезмонд и папа обменялись рукопожатиями, она вернула ему чек, который я оставила ей в счет арендной платы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28