Жаклин Митчард: «Прощение»

Жаклин Митчард
Прощение



OCR Лариса
«Прощение»: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»; Харьков; 2006

ISBN 966-343-464-3Оригинал: Jacquelyn Mitchard,
“Cage of stars”

Перевод: А. Чернец
Аннотация Тринадцатилетняя Вероника Свон, девочка из семьи мормонов, становится свидетельницей зверского убийства двух своих младших сестер. Убийца–человек, страдающий шизофренией, совершает это ужасное злодеяние в невменяемом состоянии, и суд отправляет его на принудительное лечение. Страшная трагедия раскалывает любящую и сплоченную семью Свон. Родители Вероники, пережив боль утраты, находят в себе силы простить убийцу. Вероника не может и не хочет смириться с этим. Спустя несколько лет она меняет имя и отправляется на поиски убийцы своих сестер, чтобы покарать его... Жаклин МитчардПрощение Посвящается Джейн Гелфман Звезды на небосклоне судьбы моейПодарят свет, подарят тень. Д. Г. Лоуренс. «Звезды в своей неподвижности» Слова признательности Прежде всего, я бесконечно благодарна моей помощнице Памеле Инглиш. Пэм, ты поражаешь не только исключительным умом, но и добрым сердцем. Я благодарна и своему новому редактору, Джеми Рааб, а также всей великолепной команде «Уорнер Букс» (искренне надеюсь, что у вас будет основание гордиться мной). Конечно, я всегда буду благодарна своему агенту Джейн Гелфман, которая должна пообещать мне вечную дружбу. Даже если ей исполнится сто лет, а мне девяносто пять, я буду знать, что найду в ней и верную подругу, и советчицу. За то, что я получила возможность узнать жизнь медицинских работников, хочу сказать отдельное спасибо моей подруге Кристалл Фиш. За двадцатилетнюю дружбу, за горячие молитвы, за деликатную помощь в изучении сути религии мормонов я благодарю Калил Келли и ее чудесную семью. Моя искренняя благодарность относится и к доктору М. И. – за неоценимые консультации по такому сложному вопросу, как причины и природа шизофрении. Шейну Бейкеру, отвечавшему на все мои «баскетбольные» вопросы, сердечное спасибо. И, как всегда, спасибо всем моим знакомым и друзьям, близким и далеким: Дженин, К. Джей А. М., Анне, Джоди, Кларисс, Арти, Крису, Стиву, Карен, Пэм, Джошу, Джуди, Джойсу, Элизе Джей, Стейси, Михаилу и Мелани. Я счастлива, что моя семья не оставила меня одну на льдине. Рискну повторить общеизвестное: драмы, подобные описанным в «Прощении», случаются в мире, но эта работа – целиком плод художественного творчества, и все замеченные ошибки могут быть отнесены лишь на мой счет. Пролог Когда я отправилась искать убийцу – Скотта Эрли, я еще не понимала, что была глупым ребенком, который примеряет на себя доспехи Бога.После того как все оказалось позади, меня спрашивали, как я сумела сделать такое. Я не знала, как объяснить. Все смешалось в моем сознании. Но тогда для меня все было столь ясно и очевидно, что мне не оставалось ничего другого, как только двинуться вперед по намеченному пути.Все было предельно понятно. Потом менее понятно. А затем уже слишком поздно.В то последнее утро я открыла дверь, а за ней, как рой комаров, гудела журналистская братия. Они спрашивали меня: «Ты все это спланировала, Ронни?», «Как тебе удалось так долго хранить в себе злость, Ронни?» Я удивилась тому, что они считают четыре года долгим сроком, учитывая, что произошло с нами. Неужели «хранить в себе злость» было трудно, если помнить все те обстоятельства? Четыре года пролетели как один миг. Люди иногда намного дольше пребывают в гневе лишь оттого, что у них отбили парня! За исключением нескольких эпизодов, моя тинейджерская жизнь все те четыре года протекала, как кино с выключенным звуком. Если бы этим журналистам пришлось пройти через то, что выпало на мою долю... Если бы они жили так, как жила я, каждый день глядя на тот сарай между домом и амбаром, который еще задолго до смерти Беки и Рути папа обещал починить, чтобы у мамы появилась своя студия для работы, – как бы они себя чувствовали? Я все время видела эту мощную серую постройку, словно наказанную солнцем и ветром, которые стерли краску на ее увитых вьюнком стенах.Ничто не могло изменить вида этого сарая. Он всегда оставался таким, как был. Я видела его в любое время, даже когда в мамином саду расцветали розы, даже когда повсюду зажигались рождественские огни. Он не исчезал, хотя и стоял особняком. Как наша жизнь в течение долгого времени. Никому больше не пришлось пройти через такое. Именно поэтому они и могут задавать свои глупые вопросы с тактичностью большого бульдозера. Какой-то парень крикнул мне прямо в лицо: «Ты заранее планировала убийство Скотта Эрли?» А потом вполне серьезно добавил: «Может, ты жаждала его крови? Мормоны верят в расплату кровью, не так ли?»Я была такой уставшей. Такой голодной и одинокой. Поддавшись глупому порыву, я ответила: «Вы, наверное, верите, что у моего отца было пять жен?»У парня расширились глаза от удивления, он уже приготовился строчить в своем блокноте.– А так было?– Нет. На самом деле у него было шестьдесят пять жен.Журналист надулся. Он понял, что я не иду на контакт. Я присела на обочину и положила голову на колени. Я не произнесла ни слова, пока не вышел мой отец с дядюшкой Эндрю, который приказывал мне хранить полное молчание. Расплата кровью. Я все время возвращалась к этому. Одно дело – верить в то, что Скотт Эрли заплатил слишком маленькую цену за содеянное зло. Я верила в это. И не могла согласиться с родителями, которые утверждали, что прощение даст покой моему сердцу, освободит от кошмарных снов, после которых я просыпалась в поту, ощущая себя грязной монетой, небрежно брошенной на прилавок. Но если подумать... Я жаждала крови Скотта Эрли? Только потому, что принадлежу к мормонам? Нет, это невежество. Даже вполне образованные люди часто полагают, что мормоны – это свихнувшиеся фанатики, а их руководители готовы жениться на тринадцатилетних. Может, несколько веков назад так и было. Но в Европе католики несколько веков назад тоже не гнушались охотиться на ведьм, однако это не значит, что они делают подобное сейчас!Для обычного мормона месть просто неприемлема, так как пролить чужую кровь считается большим грехом. Лишь покаяние может искупить совершенный грех. По мнению мормонов, чтобы заслужить прощение за свой проступок, недостаточно просто извиниться. Нужно совершить что-то хорошее и доброе. Когда я отправилась в Калифорнию, я не верила в то, что Скотт Эрли раскаялся. Но я не знала, что буду делать. Я полагала, что дальнейший путь откроется мне сам собой. Я и в мыслях не держала совершать насилие.То, что случилось... случилось... из-за крохотной ошибки.Мне пришлось с этим смириться.И мне никогда теперь не забыть, как сильно я подвела свою семью. Мои родители полностью доверяли мне. А я предала их доверие. Я лгала, чего никогда не делала до этого. Я открыла им только часть правды: сказала, что мне надо уехать на время из Юты. Чтобы не видеть этот сарай. Я собиралась в Сан-Диего – солнечный город-мечту, населенный молодыми людьми, хотела поступить в хороший колледж, чтобы получить специальность медицинского работника. Имея такую работу, я смогла бы оплатить дальнейшую учебу. Конечно, я заметила, как мои родители обменялись взглядами. Я знала, что это означало: им было известно, что Скотт Эрли в Калифорнии. Однако мои родители не догадывались о том, что и мне это известно. Я хорошо разыграла полную невинность, и они поверили мне. Но под маской невинности скрывалось хитрое сердце. Наверное, я ощущала себя очень взрослой после того, что пережила наша семья. Но мне пришлось усвоить одну простую истину: тот факт, что ты окончил школу и перенес много страданий, еще не означает, что ты можешь похвалиться зрелостью. Взросление предполагает кое-что еще.Папа сказал мне однажды, сразу после смерти сестер, что человек не может заставить другого раскаяться – грешник в ответе только перед Создателем. И он был прав. Но я не слышала его. Я была уверена в своей правоте. Вероника Бонхем Свон, решительная и бескомпромиссная девушка, с длинными волнистыми каштановыми волосами, которые были предметом ее гордости. Любила лошадей, точные науки, ненавидела стирку и сочинение рефератов. Я считала, что одному человеку под силу исправить то, перед чем спасовала государственная машина. Все в жизни мне давалось слишком легко.Все, кроме одной, самой важной вещи.Той, которая в итоге оказалась самой значимой.Я верила, что мне удалось выжить после того осеннего дня, когда Скотт Эрли затопил кровью наши жизни. Я думала, что если не стану на эту тропу, то в свой смертный час (суждено ли мне прожить двадцать лет или девяносто) не смогу избавиться от чувства, что я предала Беки и Рути как на земле, так и на небесах, не смогу посмотреть в их маленькие лица, когда они взглянут на меня из вечности. Глава первая В тот момент, когда Скотт Эрли убивал Беки и Рути, я пряталась в сарае. Не потому, что боялась умереть, как не боюсь и сейчас. Мы просто играли в прятки. Как только за родителями закрывалась дверь и меня оставляли присматривать за младшими сестрами, они начинали умолять меня поиграть с ними. Девочки все время поддразнивали меня: «Ронни! Ронни! Ронни! Спорим, что на этот раз мы тебя найдем! Спорим на то, чтобы мы сделали всю работу!» Я всегда уступала, предупреждая, что если они не найдут меня, то следующие два часа, до маминого возвращения, будут убирать все свои мелки, фломастеры и раскраски.«На этот раз я не шучу, Крошка Раз и Крошка Два, – сказала я им в тот день. – Я и не подумаю выгребать из-под ваших кроватей маркеры и одежду за пять минут до прихода мамы».«Я честно-пречестно обещаю», – заверила меня Беки. Я не могла сдержать смех. У Беки все зубы были сиреневого цвета, оттого что она наелась ягод. Беки была худенькой и юркой, как пескарь. Казалось, будто она питается воздухом. Рути была похожа на маленького ленивого медвежонка. Больше всего она любила есть тесто для печенья прямо из посуды.Им хотелось играть на улице, потому что день выдался необычайно теплый и солнечный для ноября. Конечно, на краю пустыни Моджейв не бывает очень холодно. Деревья окрасились в пурпурные, желтые и красные тона и стали похожи на участников торжественного парада.Спустя час я устроилась у сарая, спрятавшись за большим мешком с черноземом и ящиком с глиной и надеясь, что в этот раз паук не станет ползти у меня по спине. Я не видела своих сестричек, но могла представить их возле большого стола для пикников, за которым мы летом почти каждый вечер ужинали свежими помидорами и сладкой кукурузой, если только нас не донимали жуки, и где мы слушали колыбельную, которую выводили для нас птицы. Наверное, Беки и Рути даже глаза прикрыли руками, стараясь поскорее сосчитать и выкрикнуть: «Все, иду искать! Кто не спрятался, я не виноват!» Рути, как всегда, досчитает первой, а Беки начнет спорить с ней: дескать, она старше и младшая сестра ну никак не могла сосчитать до ста, раз она, старшая, не дошла еще и до пятидесяти. Я знала, что они не станут подглядывать: ведь я сказала им, что подглядывать нечестно и я не буду с ними играть, если замечу, что они жульничают.Однако в тот день они не издали ни звука.Я подумала, что они считают до ста про себя, потому что Беки считала по правилам, а Рути, которой было только четыре, примерно так: «Один, два, три, четыре, восемь, четырнадцать, пятнадцать, десять». Беки сбивалась и начинала все сначала.Но истекло почти пять минут, а они по-прежнему хранили молчание. Прошло еще несколько минут, и я открыла дверь.Я увидела своих сестер – они лежали, как две маленькие куклы, в лужах темной краски. И я увидела Скотта Эрли – молодого человека с короткими светлыми волосами, сидящего у стола в одном белье и грязной футболке. Он сидел и рыдал так, словно это его сестры лежали перед ним, словно это какой-то другой монстр пришел и сотворил такое. Оказалось, что он именно так и думал, хотя тогда я не знала этого.Позже доктор сказал моей матери, что тишина означала только то, что Беки и Рути не ощутили боли. Они умерли молниеносно. Должно быть, они даже не слышали, как Скотт Эрли босиком пробрался через нашу лужайку. Милосердный Отец защитил их от страха. Поражение сонной артерии очень быстро приводит к смерти. Даже я знала это из уроков биологии. Но все равно у них оставалось время для каких-то мыслей, и я много месяцев молилась, чтобы в ту минуту они не думали о том, почему же меня не оказалось рядом.Ведь я всегда была с ними в нужный момент.Хотя мне было всего двенадцать-почти-тринадцать, мама доверяла мне присматривать за девочками, когда уединялась в своей «студии» или уезжала на много часов в Сейнт-Джордж в галереи.– Ты ответственная девочка, почти как настоящая мама, Ронни, – однажды вечером сказала мне мама, после того как Беки обожгла руку. В то утро Беки очень хотела посмотреть, как я готовлю яйца. Она приподнялась на цыпочки, чтобы лучше все видеть, и обожгла руку о сковороду. Мама сказала, что у меня «хватило хладнокровия» не паниковать и не плакать, как, наверное, сделала бы бабушка, отчего стало бы только хуже. Из курса оказания первой помощи, который преподала мне мама еще в первом классе, я помнила, что обожженное место надо обязательно охладить. Я подставила руку Беки минут на пять под струю холодной воды, а потом приложила лед, завернутый в толстое полотенце, и скрепила все повязкой. Затем я побежала к нашим ближайшим соседям, в дом миссис Эмори, и она отвезла нас в клинику «Пайн Маунтин», в десяти милях от нас, как раз на полпути от нашего дома до Седар-Сити. В клинике врач, молодая женщина, закрепила повязку сеткой. Она разговаривала с Беки таким тихим и ласковым голосом, что в тот момент я поняла, что хочу стать врачом. Я даже подумала, не произошел ли этот случай для того, чтобы показать мне мою стезю.Когда рука зажила, у Беки остался лишь маленький шрам на пальце. Наш педиатр, доктор Пратт, сказал, что не смог бы сделать все лучше. Оставалось только отвезти Беки в больницу, но в радиусе пятидесяти миль от нас не было ни одной больницы. Мы жили на краю большой сосновой чащи. Это место даже нельзя было назвать городком, скорее это было поселение для таких людей, как мой отец, любивших простор и свободу.Поэтому в тот день, когда мои сестры погибли, врачи и не смогли приехать к нам, а я была всего лишь ребенком. Доктор Сассинелли, наш сосед, находился в больнице, и все это означало, что никто не мог спасти моих сестер.Мама и папа все время твердили мне: в том, что произошло, нет моей вины. В их глазах и в их голосе я читала, что они винят во всем себя. Я не должна была чувствовать себя виноватой в том, что не сумела найти помощь, – ведь было уже слишком поздно; в том, что не смогла взять папин пистолет, – ведь папа в тот день отправился на охоту. К тому времени, когда я открыла дверь и увидела то, что навсегда изменило мою жизнь, все уже произошло. Когда люди из полиции спрашивали нас, почему дети оказались без присмотра, мои родители возмутились. Они защищали меня, говоря, что я всегда была очень ответственной девочкой. Я сделала то, что могла. Я была храброй. Они сказали, что ни один родитель не мог предугадать, что такой человек, как Скотт Эрли, найдет это уединенное поселение, и уж ни одному родителю точно не пришло бы в голову, что он схватит серп, который папа оставил у амбара. Этот подаренный родителям серп и стал орудием убийства, принес в наш дом смерть.Я слушала и кивала, но не верила им.Мне не хотелось причинять папе, а тем более маме, еще большую боль, но не думаю, что я не была виновата. Мои кузины, мои друзья – Клэр и Эмма, даже Финн и Мико, чудаковатые мальчики, – говорили то же самое, что и родители. Но это не имело значения. Даже когда прошло первое потрясение, со мной навсегда осталось чувство вины. Я не могла от него избавиться. Вина, словно увеличительное стекло, выставленное на солнце, превращала мягкие и ласковые лучи в ранящие стрелы. Даже любовь не могла избавить от этого груза. Вина как будто генерировала мой гнев, превращая душу в сплошной ожог, который нельзя было охладить струей холодной воды. Он продолжал жечь меня до бесконечности, выедая душу. Проходило время, и раны других людей уже заживали, но не моя. Она становилась больше, ощутимее, она не могла затянуться. Даже сейчас мое сердце покрыто шрамами. Глава вторая Начинать рассказывать эту историю можно с какого угодно момента.Поэтому я не хочу начинать с того, как полиция, наконец, нашла наш дом. Не потому, что это слишком скорбный эпизод. Я хочу сказать, что даже теперь, находясь в гармонии с миром, я не могу не чувствовать скорби. Она стала такой же моей, как цвет глаз. Смерть сестер отпечаталась в моей матрице. Стоит мне только вспомнить что-то, как скорбь дает о себе знать. Стоит мне только представить их на нашей старой смирной лошадке Руби, которая могла передвигаться либо совсем медленно, либо чуть быстрее, как я начинаю безудержно рыдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28