Лучшая часть этих бесценных экземпляров была надёжно изолирована, стоящими на страже, жёнами. То, что оставалось было мало пригодно для любви, тем более для брака.
Поэтому практичная спокойная Нина, обладательница инженерного диплома с отличием, не позволила себе побрезговать ухаживаниями шофёра грузового автотранспорта, обладавшего, к сожалению, небольшим общесоветско-рабоче-крестьянским дефектом (распространяющимся, впрочем, и на интеллигенцию) под снисходительным названием: «любит выпить», что на самом деле подразумевает алкоголика, но не дошедшего до последнего предела.
Девушки в таких случаях усыпляют свою бдительность и недобрые предчувствия приятной иллюзией, что любовь совершит чудо и алкоголик станет образцовым отцом семейства или хотя бы обычным гражданином с двухкомнатной квартирой, двумя детьми, добротными пьянками всего два раза в месяц: в аванс и в получку и состоянием «под мухой» в остальные дни месяца.
Рискующие девушки стараются не понимать, что забота о детях, бюджете, квартире и непутёвом, безответственном скандалисте ляжет на их плечи и превратит их в 40 лет в бой-бабу, растолстевшую и опустившуюся от забот, абортов, усталости и нервной жвачки на кухне «чтобы не выбрасывать», всего, что остаётся.
Каждая в молодости думает, что это случается с кем-то, но не со мной, также, как думают о дорожных катастрофах и возможности заболеть раком или СПИДом.
Также, вероятно, думала Нина, пытаясь любить своего шофёра, хотя любовь, выражаясь языком художественной литературы, была трудной.
День свадьбы, которая должна была состояться в Нининой деревне, у её родителей, был назначен на первое августа.
Мы в это время гостили в Киеве у Лейки и деда и собирались послать оттуда телеграмму с поздравлениями. Но что-то у нас не получилось, и мы не поздравили Нину.
Вернувшись домой, мы чувствовали себя ужасно виноватыми и явились, чтобы принести извинения вместе с запоздалыми поздравлениями. Нина нам рассказала, что отсутствие нашей телеграммы было более актуальным, чем было бы её присутствие…
Всё было приготовлено для свадьбы. Гостей собралась половина деревни, столы были накрыты и готовы накормить и напоить эту и соседнюю деревню. Невеста в свадебном наряде была готова принимать поздравления и подарки.
Но… Жених не явился. Исчез навсегда, без указания причины.
Нина, как всегда была спокойна.
Но… Судьба играет человеком, а человек играет только роль.
Какие-то далёкие знакомые познакомили Нину со своим далёким знакомым с красивой фамилией Высоцкий. Он был инженер, он был красивый, он был интеллигентный, он был умный и он женился на Нине.
Стоит ли после этого суетиться, изводить себя мечтами или напряжённо ваять своё счастье?
Надо иметь поменьше эмоций! Спокойный человек живёт себе, ни о чём не мечтает и вдруг…приваливает счастье, которое он спокойно, без лишних восторгов и эйфории принимает и живёт с ним сто лет.
Что делают эти ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ НАТУРЫ?
Полные желаний и забот, они самозабвенно сгорают в огне своих страстей!
Нина с мужем вскоре получили квартиру, устроились на хорошо оплачиваемые работы и стали жить-поживать и добра наживать, как воспевается в русском народном фольклоре. И как в советской действительности бывало.
Вступили в Коммунистическую партию, стали быстро и умело продвигаться по службе и повышать своё материальное благосостояние, готовясь бодро вступить в маячащее на горизонте, светлое коммунистическое будущее.
Нина приняла как должное смену шофёра – выпивохи на инженера-интеллигента, незаметно было, что она ночами благодарит в молитвах Бога за ниспосланное счастье.
Я как-то рассказала ей, как несладко живётся мне в моём распрекрасном браке по любви, и Нина объяснила мне причину и учила, как надо жить, чтобы хорошо жить:
1. Не надо выражать своих чувств, надо быть сдержанной (читай – скрытной).
2. Пусть ОН будет озабочен, угождая мне, а не наоборот.
3. Поменьше думать о нём и побольше о себе.
4. Не одаривать его лаской, а небрежно и нехотя принимать его ласки.
5. Требовать, требовать, требовать и никогда не быть довольной и благодарной.
Я теоретически полностью была согласно с этой философией и готова была следовать данным указаниям… если бы умела.
Но меня не радует такая жизнь, если даже дома, с любимым я должна лицемерить, а не любить. Для того, чтобы каждый миг, каждую минуту не проявлять чувств, надо быть бесчувственной, тогда всё легко и естественно.
Властвуют инфантильные женщины, а не страстные, которые горят, а не демонстрируют.
Так, что Нинина наука, может быть и верна, но не каждому доступна.
Угождать, не угождать тоже целая наука!
Почему хам непременно стремится жениться на мягкотелой интеллигентке – понятно.
Но почему интеллигент непременно плывёт в сети хамки?
Иногда даже преодолевая для этого на пути препятствия, как лосось, идущий на нерест?
Хам-шофёр сбежал, интеллигент Высоцкий прибежал.
Хотела бы я видеть, как действовала бы её наука, если бы хам остался.
Хаму законы не писаны, он идёт напролом, ни с чем и ни с кем не считаясь, дипломатия и разум здесь бессильны.
После столь удачного замужества наши встречи с Ниной стали более редкими, но продолжались, хотя стали носить несколько иной характер.
Мы периодически приглашали друг друга на обеды.
Встречи за столом были не без приятности.
Ели, пили, шутили, рассказывали анекдоты, вспоминали студенческие годы в Ленинграде, общих знакомых там, а также вспоминали первые полуголодные годы в Минске.
В общем, всё было хорошо и спокойно, казалось: что эти встречи будут периодически повторяться до старости.
Но! Однажды Нина позвонила и попросила меня, как врача, помочь им.
Высоцкому предстояла служебная поездка в Париж на 15 месяцев.
Для этого следовало пройти медицинское обследование, и в том числе электрокардиограмму (ЭКГ).
Он так волновался при обследовании, что каждый раз ЭКГ фиксировала приступ пароксизмальной тахикардии.
Нина просила сделать ему подложную ЭКГ.
Я отказалась от этого, но выписала ему лекарства и убедила его, что через неделю у него всё будет нормально, и когда будут снимать ЭКГ, он может не сомневаться и быть совершенно спокойным.
Результат этой психотерапии в сочетании с препаратом, снимающим нервное напряжение, был прекрасным, и Высоцкий благополучно отбыл в Париж.
Когда он вернулся назад, они приехали к нам на шикарном Кадиллаке чёрного цвета.
Нина была в туалетах из Парижа, выглядевших на ней также нелепо, как на француженке могли бы выглядеть советские туалеты.
Мы приготовили лучший из обедов, который могли приготовить и ждали рассказов от живого очевидца, побывавшего в недостижимом, легендарном Париже.
Высоцкий с серьёзным видом утверждал, что страдал в Париже жестокой ностальгией, тоской по Родине.
Из дальнейших рассказов можно было сделать вывод, что Париж сильно уступает Минску.
Что-то было утеряно, разговор «не клеился», было скучно и ненатурально.
Мы пытались шутить и веселиться, и чтобы как-то развеселить гостей, я рассказала, услышанный недавно от пациентов, политический анекдот… За столом воцарилась мёртвая тишина, как если бы я издала неприличный звук.
Гости даже не улыбнулись.
Через несколько минут они попрощались и деловито забравшись в свой Кадиллак, уехали навсегда.
Вскоре мы стороной узнали, что они получили новую четырех комнатную квартиру, а Высоцкий перешёл работать в городской партийный комитет, хорошо вписавшись в рядовую советскую номенклатуру.
Как говорят, комментарии излишни или мораль сей басне не нужна.
"Се ля ви! "– утверждают французы.
Забегая вперёд, я рассказала об Алике и Нине, приехавших вместе с нами из Ленинграда в Белоруссию.
Теперь не мешает продолжить мою историю, которая не имеет такой «счастливый» конец, как статус жены горкомовского работника, рвущейся вверх и поплёвывающей на тех, кто внизу, но наша история тоже имела свои прелести, а ещё больше барьеров.
Виталий окончил институт, защитил диплом и получил направление в Минск, где был мединститут, но не было санитарного факультета.
Казалось, что всё идёт как надо, жена-студентка переводится продолжать учёбу в том городе, где будет работать муж-инженер.
За неимением санитарного факультета, «приходится» перевестись на лечебный факультет и никаких проблем!
Но проблемы возникли, как только мы пришли в деканат (в Ленинграде), чтобы получить мои документы.
Мне категорически отказались дать перевод в Минский мединститут, ссылаясь на то, что стране нужны санитарные врачи.
Страна не могла решить своих проблем иначе, как разлучив меня с долгожданным мужем!
Я расстроилась и упавшим голосом спросила декана что мне делать.
Конкретных предложений от декана не поступило.., у него не увлажнились от жалости глаза и сердце не смягчилось.
Он не собирался менять своего решения, его не волновала моя перспектива четыре года спать в общежитии, вдали от любимого.
Но тут на подмостки мужественно взобрался Любимый.
– Как – закричал он истерическим голосом – Вы разрушаете молодую семью! Я буду жаловаться! Я дойду до ЦК!!
Декан проницательно посмотрел на него и, как ни странно, проявил дальновидность.
– Молодой человек, – сказал он пророчески – Вы сами разрушите свою семью!
Тем не менее, это его (декана) не воодушевило помочь сохранить оную.
– Можете жаловаться хоть Богу! – сказал он злорадно, чувствуя свою неуязвимость и нашу зависимость.
Что нам оставалось делать?
Мы сосчитали свои скудные гроши и вместо летних каникул в очередной раз взялись за ручки и отправились в Москву искать управу на несгибаемого декана.
В Москве в это время жил, окончив стоматологический институт, Пинчик – моя первая любовь. Я знала его адрес.
Когда он в своё время уехал, мир для меня опустел, немало слёз пролила я тогда…
Но отплакав и отстрадав, я считала эту страницу своей жизни перевёрнутой.
Теперь он стал для меня только кузеном.
Я позвонила ему и спросила, не можем ли мы пожить у него на время наших хождений по инстанциям. Он согласился.
Мы приехали. Он выглядел точно так же, как прежде: худенький, элегантный, молчаливый. Ел маленькими порциями и смеялся одними глазами. Он вызвал во мне такие нежные, тёплые, но самые родственные чувства, как будто никогда не было ни большой любви, ни большой печали.
Я была уверена, что его чувства должны быть такими же, ведь это он первый уехал и не написал мне ни одного письма, предоставив в одиночестве зализывать раны.
Ещё в пору нашей любви, он говорил мне, что благодарен за то, что уже никого больше любить не будет, а следовательно и мучаться не будет.
Но я убедилась на собственном примере, что когда любимые расстаются и рвётся ниточка любви, то всё кончается.
Я познакомила его с моим мужем, мы мило поболтали. Он мне рассказал, что действительно никого не любил больше и не любит, но это его не огорчает, так как создаёт лёгкость и спокойствие в отношениях, он часто знакомится с симпатичными пациентками, многие из которых охотно остаются на определённое время, доставляя ему немало радости, но не оставляя печали при расставании.
Пинчик производил впечатление спокойного человека, довольного жизнью.
Я рассказала ему о трудностях с переводом в Минский институт и особо не распространялась о своей сегодняшней очередной горячей любви.
Он снимал большую меблированную комнату. Мы получили уютный уголок за шкафом, где был диван. Набегавшись, целый день по бюрократическим местам, мы вечером возвращались полуживые, выпивали чая и засыпали, как только доползали до дивана.
Через три дня Пинчик внезапно, не объясняя причину, сказал, что мы не может дольше у него оставаться. Нам ничего не оставалось, как искать новое место для ночлега и утреннего чаепития.
К счастью нам удалось устроиться у дальних Лейкиных родственников, но я была обижена на Пинчика, который так внезапно нас выставил.
Прошло время и я узнала, что уехавший от меня «спокойный» Пинчик сохранил кое-что в своём больном сердце и мой бесцеремонный приезд с верзилой – мужем обошёлся ему в сердечный приступ. То время, когда мы жили у Лейкиных родственников, его комната пустовала, потому что скорая помощь увезла его в больницу.
Получается, что мои шумные эмоции и необузданные страсти – мордасти меньшее зло для сердца, чем тихое спокойствие Пинчика.
Потом он выздоровел, женился, имел сына, которого любил, работал на двух работах, тихо молчал дома, вызывая недовольство жены и её родителей, тем, что живёт своей внутренней никому недоступной жизнью.
Позже, когда моя семейная жизнь превратилась в грозу с короткими прояснениями, то приезжая в Москву, я ему рассказывала, как я от всего устала и хочу развестись.
Он снисходительно посматривал на меня через очки своими зелёными умными глазами и утешал, что не все кончено, что я смогу ещё раз выйти замуж, если захочу.
Однажды у меня появилось желание поцеловать его, он сказал, что забыл, как это делается и вежливо чмокнул меня в щёчку.
Уезжая в 1990 году, мы попрощались по телефону, так как не могли встретиться.
Теперь живём в разных странах, и неизвестно придётся ли ещё когда-нибудь увидеться, но если даже придётся, то это ничего не добавит и не убавит. В любом случае, это одна из жизненных потерь, одна из несостоявшихся возможностей счастья.
Московское хождение по инстанциям дало нам немалый опыт для будущего, воодушевив Виталия на поприще жалобщика – скандалиста, низвергающего директоров советских предприятий.
Начало было трудным. Тот, кто был, как мы наивны, и задумывали сделаться ходоками, чтобы искать правды в Москве советской, должен был быть готовым пройти следующим путём:
1) Никуда нельзя попасть на приём без предварительной записи за 1-2недели, иногда за месяц и больше до желанного приёма.
2) Прежде чем сделать эту предварительную запись, нужно отстоять «живую» очередь, где тьма народа.
Каждый день принимают ограниченное число страждущих, поэтому надо прийти задолго до открытия высочайшей конторы и занять очередь, чтобы получить номер на предварительную запись, написанный на руке или другой части тела химическим карандашом.
Пишут номера активисты из самой очереди.
Предварительная запись на предварительную запись очень ответственное дело.
Каждый час идёт перекличка, и отсутствующие радостно вычёркиваются. Не попав в ограниченное число на данный день, надо прийти ещё раньше на следующий приёмный день (через одну-две недели) и повторить попытку.
3) Пройдя все эти испытания на выносливость и долготерпение, попадаешь, наконец, на приём! Но…к мелкой шестёрке – сотому заместителю первого заместителя, который ничего не решает, но вышколен быть приторно приветливым, улыбаться, сочувствовать, поддакивать и обещать.
После беседы с ним посетитель уходит подобный надувному шарику, проколотому иголочкой: он выговорился, выпустил из себя злость и возмущение, расслабился, потерял силу, решимость, время и деньги. Опустошённый и обнадёженный вернётся он домой и будет ждать ответа, который, наконец, через 1-2 месяца прибудет с сообщением, что дело направлено для рассмотрения…..как раз к тому на кого он ездил жаловаться!
Ещё через 1-2 месяца придёт копия ответа, который его обидчик послал высокопоставленной шестёрке, где хитро составленными фразами сказано, что на самом деле всё обстоит великолепно, а сам жалобщик плохой работник, аморальный тип, имеет массу выговоров и замечаний, а в настоящий момент за новые нарушения трудовой дисциплины будет уволен с работы, предан суду и так далее!
Подписан такой ответ бывает, так называемым ТРЕУГОЛЬНИКОМ, куда входят: руководитель учреждения, секретари партийной и комсомольской организаций и председатель профкома (профсоюзной организации).
У жалобщика, после этого появляется основная забота – устроиться на любую работу, чтобы не умереть с голоду, не запить с горя и отчаяния и не повеситься с тоски!
Однако найти работу становится невозможным, потому, что на каждом предприятии в отделе кадров и в ПЕРВОМ ОТДЕЛЕ работают представители КГБ, которые непременно звонят на прежнее место работы, где им сообщают, навечно приклеенный ярлык, – жалобщик-скандалист !
Отныне он может получить только такую работу, где никто не хочет работать и на такую должность и зарплату, которые на 3-4 порядка ниже того, что у него было до того, как он (умник какой нашёлся!) вздумал искать справедливость в Москве.
При этом за время, что он не работал и прошёл все круги ада а также все предприятия города, прошло больше четырёх месяцев.
Он обносился, влез в долги и потерял непрерывный стаж работы, поэтому если он теперь заболеет, то получит оплату по болезни только в размере 50 %.
Кроме того на новую работу его примут только с длительным испытательным сроком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31