Но дело очень срочное, и вы могли бы подтвердить некоторые наши предположения.
– Короче, провожу ночь с Уэйном и, пока он ослеплен страстью, роюсь в его бумагах…
Контатти согласно кивнул.
– И все? – спросила она, помолчав.
– Да.
Она стала спускаться по ступенькам. Контатти последовал за ней. Они подошли к воротам. Мужчина, казалось, утратил свою привычную непринужденность.
– Думаю, нет нужды советовать вам не говорить никому ни слова о нашем разговоре. Даже нашему послу… который, более того, не должен знать и о том, что я нахожусь в Италии. Все, что мы сделаем, будет происходить вне официальных рамок. Вы меня понимаете? Считайте, что это наша… личная инициатива.
– Вы еще не сказали мне, что будет дальше. Что произойдет, когда узнаете время и место обмена разведчиками.
– О, ничего особенного. В сущности, нам важно только убедиться, что Рудольф Форст держит рот на замке.
– И как вы это сделаете?
Контатти уклонился от взгляда Мерилен.
– Кто знает. Посмотрим.
– Есть только один способ заставить человека держать рот на замке.
– Не скажите. Существует не только радикальное решение. Мы могли бы выкрасть его, например. Что вы об этом скажете?
Она нахмурилась:
– Что я согласилась принять участие в убийстве человека.
Они подошли к воротам. Контатти открыл замок.
– Не надо драматизировать.
– А муки совести?
– Мучайтесь, но не позволяйте этим мукам управлять вами. Все проходит.
Он взял ее руку и поцеловал.
Они молча взглянули друг на друга, он не отпускал ее руку. Контатти сделался серьезным, и пожатие его руки выражало искреннее волнение.
– Будьте осторожны. Ваш друг – американец, значит, простодушен, но не следует недооценивать его.
Мерилен вышла и обернулась, закрывая ворота.
– Ни в коем случае не ищите меня, – посоветовал Контатти. – Я сам найду вас, когда будет нужно.
Он поклонился. Мерилен ответила ему жестом и, взволнованная, прошла к своей машине. Тронулась с места медленно, как будто не спешила удалиться.
Вернувшись в дом, Контатти почувствовал необходимость заняться каким-то делом. Он включил гидравлическую установку для полива сада. Трубы, лежавшие вдоль аллей, вздулись и начали подрагивать. Легкий дождь оросил траву.
Инстинктивно Контатти обернулся и увидел Шабе, неслышно появившегося у лестницы. Старик стоял в задумчивости. Его потухший, мрачный взгляд был устремлен на конец трубы, извивавшийся под напором воды, словно змея.
И Шабе снова оказался во власти воспоминаний. Горестных, мучительных, унизительных воспоминаний, одолевавших его, подобно наркотику, и необходимых, потому что старику не давала покоя чудовищная жажда мести.
Он привязан к кровати. Резиновый шланг в руках тюремщика хлещет его по голым стопам. Тюремщик в военной форме – тот же, что ослеплял его лампой и не давал спать.
Тело Шабе вздрагивает, ноги распухли, почернели. Но в краткие минуты, когда сознание возвращается, он старается рассмотреть и запомнить лицо второго своего мучителя – человека в солдатских сапогах.
«БМВ» с римским номерным знаком остановился в нескольких метрах от современного здания, которое уличное освещение оставляло в полумраке.
Уэйн хотел выйти, но водитель-охранник, сопровождавший его, когда Управление считало это необходимым, молча указал на машину, стоявшую с погашенными огнями напротив здания, в самом темном месте. За рулем был виден чей-то силуэт.
Уэйн внимательно посмотрел на машину, вроде бы удивился, но нисколько не встревожился. Жестом пояснил водителю, уже взявшемуся за пистолет, что нет повода для беспокойства, и вышел.
Он быстро, почти бесшумно подошел к машине. Это была «ланча» Мерилен. Уэйн улыбнулся. Это ему понравилось. Он был доволен, его мужское самолюбие было явно польщено.
Он все так же молча обошел машину и ласково провел рукой по шее и волосам Мерилен, сидевшей за рулем.
– Что ты тут делаешь?
Женщина, слышавшая, как он подошел, нисколько не удивилась:
– Как видишь, шпионю за тобой.
Уэйн улыбнулся. Открыл дверцу, приглашая ее выйти, но она осталась за рулем.
– Выходит, не поверила мне и приехала сюда подождать, думала застать меня с какой-нибудь женщиной? У тебя есть оружие? – Он взял ее сумочку. – И ты стала бы стрелять в меня? – Он открыл сумочку и изобразил разочарование. – Я ошибся. А что бы ты в таком случае сделала?
– Не говори глупости, Питер.
– Почему? Разве я не заслуживаю подобного внимания? Или я последний из мужчин?
Она постаралась не рассмеяться, с удивлением обнаружив в нем комические черты, и это ей нравилось.
– Не знаю, почему я это сделала. Я уезжаю.
Она повернула ключ зажигания, но Уэйн тут же выключил мотор.
– Ревнуешь, признайся!
– Нет. Злюсь. На себя.
– Знаешь, Минни, а ведь меня нисколько не огорчает, что ты ревнуешь. Или злишься, как тебе больше нравится. Конечно, мне придется над этим немного поразмыслить, потому что наша дружба рискует стать менее непринужденной, более обязательной. Именно этого ты хочешь?
– Нет.
Уэйн взял ее за руку:
– Давай выходи.
– Зачем?
– Как зачем? Это же я виноват, что ты здесь и что не состоялась поездка в Позитано, я должен, по крайней мере, загладить свою вину.
– Ты ничего мне не должен и тем более то, о чем ты подумал.
Уэйн снова рассмеялся:
– Не феминистка ли ты случайно?
– Оставь, Питер, не выношу эти глупости.
Уэйн сжал ее руку посильнее и заставил выйти из машины.
– Да, хочу спросить тебя кое о чем. – Он привлек ее к себе и посмотрел в глаза. – Ты что, с дерева слезла?
– Как это понимать?
Он взял ее под руку и повел к дому.
– Вот послушай. Однажды, несколько миллионов лет назад, пара обезьян, проснувшись как-то утром, обнаружила, что на дереве больше нет фруктов. Тогда обезьяна-самец сказала обезьяне-самке: «Спустись вниз и поищи что-нибудь поесть». Но обезьяна-самка возразила: «Нет, иди ты». И таким образом мужчина впервые слез с дерева. Какой ужас оказался внизу! Чтобы спастись, ему пришлось встать на две ноги и научиться бегать. Бедняжка остался без шерсти и хвоста. Но зато нашел еду. Тогда его подруга тоже захотела слезть с дерева. С тех пор это делают многие, а некоторые и все еще не решаются, потому что жить внизу очень трудно. – Он остановился и указал на нее пальцем. – Так, значит, ты слезла с дерева?
– Ну да. Только совсем недавно. Еще не привыкла бегать.
Уэйн весело рассмеялся:
– Вот почему ревнуешь! Ты ревнивая женщина, тоскующая о дереве!
– Ах, Питер, ну как же ты умен!
Уэйн открыл дверь и любезно пропустил Мерилен вперед. Они вошли в лифт, и уже через несколько секунд дверь открылась в прихожей квартиры с современной обстановкой. Однако из лифта никто не вышел, оттуда лишь доносились какие-то негромкие звуки, потом зазвучал смех. И наконец появились болтающиеся в воздухе женские ноги: Уэйн не без труда пытался вынести Мерилен из лифта на руках. Наконец это ему удалось.
– Действительно, кто бы мог подумать, что мы поженимся в лифте! – засмеялась она.
– Как это поженимся? Всего лишь поцелуй, самый обычный. Затянувшийся, пожалуй…
Он взглянул в лифт и сделал вид, будто хочет вернуться туда все так же, держа ее на руках.
– Нет, нет. Я только хотела сказать, что ты несешь меня на руках как новобрачную.
– Потому лишь, что ты впервые пришла ко мне в дом. Отметим это событие, как того требует традиция.
Он отнес Мерилин в гостиную, продолжая подтрунивать:
– Я со всеми так поступаю.
– Ах вот что? А потом?
Уэйн опустил ее на пол:
– Потом ставлю на пол, принимаю душ, чищу зубы…
– …И идешь спать. Видишь, по крайней мере, есть причина, почему я до сих пор предпочитала, чтобы ты приезжал ко мне.
– Неправда. Просто не любишь раздеваться в незнакомом доме. Ты же всегда так оправдывалась.
Мерилен положила на стол папку, которую Уэйн протянул ей в лифте, когда брал ее на руки, и стала расхаживать по комнате, осматривая гостиную. Поправила подушку на диване, потрогала безделушки там и тут, провела рукой по книгам на стеллаже, взглянула на бумаги и документы, грудой лежавшие на небольшом письменном столе.
– Книги, бумаги повсюду. Сколько всего интересного тут можно почитать!
Она взяла папку и хотела открыть ее. Уэйн не позволил:
– Не надо, оставь в покое!
Она попыталась задержать бумаги в руках.
– А что? Разве у нас есть секреты друг от друга?
Ему удалось завладеть папкой.
– Дипломатические секреты, конкуренция посольств. Ты англичанка, я…
– А это что такое?
Она приметила какую-то брошюру и захотела полистать ее. Уэйн вмешался:
– Тайны. Нигерийцы!
Поскольку Мерилен продолжала перебирать бумаги, он поспешил забрать их.
– Тут редкие вещи. Любовные письма… – заметил он.
Продолжая игру, она выхватила у него из рук какую-то страницу.
– Любовные письма, напечатанные на машинке? На титульных листах?
Ей удалось прочитать «Шаффер amp; Сыновья», но Уэйн отнял у нее бумагу.
– Черт возьми. Никогда не видел женщины любопытнее!
Он уходил от нее с бумагами в руках, а она упрямо преследовала его.
– Ты делал то же самое, когда впервые пришел ко мне домой. Ну покажи. Хочу посмотреть, что там написано…
Уэйн отстранил ее, поспешно уложил папку и бумаги в ящик и, заперев его, опустил ключ в карман брюк.
– Ничего не поделаешь. Мы, торговые партнеры, ведем очень важные дела, которые весьма интересуют англичан… – Он обнял ее. – Особенно англичанок. Теперь, когда приехали нигерийцы с нефтью и ураном, представляю, как забегали в твоем посольстве. Умираете от зависти. Спорю, что в твоем офисе теперь полно разных типов, примчавшихся из Лондона с бомбочкой и чемоданами денег, чтобы перекупить наших нигерийцев. Разве не так?
Мерилен, у которой не выходил из головы разговор с Контатти, на минуту испугалась: вдруг Уэйн что-то заподозрил, и слишком громко рассмеялась в ответ:
– Ну что ты! Наш посол уехал на каникулы, и все спокойно спят.
Уэйн усмехнулся и расслабил галстук.
– А я сегодня просто сам не свой, устал невероятно. – Он снял пиджак. – У меня был сумасшедший день. Адские совещания. Цифры, счета, кока-кола. Мне нужно принять душ.
Она тем временем прилегла на диван.
– Конечно прими, дорогой. Только не надо чистить зубы. Это всегда так удручает.
Уэйн прошел в спальню и оттуда в ванную. Прежде чем закрыть дверь, послал ей поцелуй.
Мерилен громко крикнула, чтобы он непременно услышал:
– Ненавижу трезвых, пунктуальных и занудных чистюль.
В ответ прозвучал голос Уэйна:
– Минни, приготовь мне, пожалуйста, скотч. А себе – ни-ни, ты и так уже пьяна…
– Хорошо, дорогой.
Она встала, рассеянно оглядела комнату, включила музыку и, налив виски, отпила глоток. Улыбнулась какой-то своей мысли, приготовила скотч для Питера и решила отнести ему в ванную.
Стоя под душем, он высунулся, чтобы глотнуть скотча.
– Минни, ты сама любовь.
– Да, дорогой.
– Спасибо, дорогая.
– Пожалуйста, дорогой.
Между тем, пошарив в карманах брюк Питера, оставленных на стуле, она извлекла ключ от ящика.
– А мне дашь глотнуть, дорогой?
– Конечно, Минни. – Он дал ей отпить из своего бокала, она подтолкнула его обратно под душ и ушла.
В гостиной она открыла ящик, взяла папку и документы, но читать их не стала.
Уэйн между тем заметил, что брюки лежат как-то иначе. Удивившись, он заподозрил неладное, пошарил в карманах и понял – ключ исчез. Встревожившись, он выскочил из душа как раз в тот момент, когда Мерилен входила в ванную с папкой в руках.
– Как она открывается, дорогой?
Раздосадованный, Уэйн бросился к ней, намереваясь забрать документы. Она побежала от него, он нагнал ее в спальне, голый и мокрый.
– Дай сюда, оставь!
Она задержалась по другую сторону кровати, пытаясь открыть папку.
– Хочу знать о тебе все. По-твоему, это несправедливо?
Уэйн бросился на кровать, чтобы отрезать ей путь к отступлению.
– Хватит!
Но она снова увернулась и стала разбрасывать бумаги лист за листом, и Уэйн принялся ловить их.
– Да ты пьяна, совершенно пьяна!
Наконец ему удалось отнять у нее папку, он обнял Мерилен, и они упали на кровать. Она возражала:
– Прошу тебя, дай прочитать…
– Кончай эту глупую игру. А то я тебе сейчас покажу!
Он приподнял ее, перевернул на живот и принялся шлепать по ягодицам.
– Седьмая заповедь: не желай добра чужого… Она не оказала никакого сопротивления и спокойно заметила:
– Это восьмая заповедь, дорогой.
– Нет, седьмая.
– Ошибаешься, дорогой. Седьмая – это о чужой жене.
– Короче, перестанешь наконец спорить?
– А ты, вместо того чтобы шлепать, отважишься наконец поцеловать меня?
Они рассмеялись. Он помог ей повернуться и поцеловал в кончик носа.
– Так это седьмая или восьмая?
– Не помню.
– Ох, Минни, теперь ведь не успокоюсь, пока не посмотрю в энциклопедии.
Она высвободилась из его объятий.
– Знаешь, завтра вечером я пригласила нескольких подруг поужинать у меня дома.
– И что?
– Жаннет тоже будет.
– Жаннет? Ты серьезно?
– Самая красивая женщина на свете. По-твоему. А ты – единственный приглашенный мужчина.
Уэйн недовольно поморщился:
– Ах нет, завтра вечером не смогу.
– Ну давай тогда в понедельник вечером.
– Ничего не поделаешь. Я занят весь понедельник. И вторник тоже.
– Но не вечером же.
– И вечером. И ночью. Но уже со среды, обещаю, буду целиком принадлежать тебе. И Жаннет.
– Но что ты должен делать ночью? Женщины спят…
– Ах, мне как раз будет совсем не до сна.
– Офисы закрыты…
– Мне придется всю ночь торчать на улице, в холоде…
– И в темноте…
– Да, именно в темноте. Ну вот, теперь я все тебе рассказал. Наш торговый агент устраивает странные встречи, и мне приходится сопровождать его.
Он погасил верхний свет, оставив только лампу на прикроватной тумбочке. Полумрак успокаивал.
Она начала раздеваться и делала это нарочито медленно. Уэйн сгорал от желания.
– Ну давай же быстрее.
Торопливыми, резкими движениями он снял с нее трусики. Она не мешала ему, потом позволила обнять себя. Бесстрастно. Он погасил ночник.
Прильнув к ней всем телом, Питер прошептал что-то дурашливое.
– Неинтересно, – произнесла вдруг она ледяным тоном.
– Что?
– Все.
Уэйн включил свет. Взгляд Мерилен был устремлен в потолок. Уэйн в растерянности так и остался лежать на ней.
– Что ты хочешь сказать?
– Неинтересно, вот и все.
Уэйн покачал головой. Он был обижен, хотя и старался не показать этого:
– Но ты же сама все время мешаешь. Останавливаешь меня. Любовью занимаются вдвоем, тебе разве неизвестно это?
– Ты находишь, что я недостаточно женственна?
– Я нахожу женственными тех женщин, которые находят мужественным меня. Только таких.
– Слишком удобно, Питер.
Взглянув на Мерилен, Уэйн не понял выражения ее лица. В отношениях с ней ему нередко случалось сталкиваться с некоторыми сексуальными проблемами. Правда, потом почти все благополучно разрешалось. Главное, он это понял, сохранять спокойствие, не спешить, не поддаваться на провокации, не отвечать на колкости.
Он встал и надел халат.
– Выпей еще виски. Так будет лучше, – сказал он, направляясь в ванную, взял свой скоч, разбавленный водой из душа, и выпил сразу все.
Потом, вернувшись в спальню, принялся спокойно собирать с пола бумаги, даже стараясь как-то привести их в порядок.
Мерилен укрылась простыней и, закурив сигарету, принялась рассматривать ее. Теперь, после разговора с Контатти, ей казалось, будто она впервые видит Уэйна.
– Обиделся?
Он улыбнулся ей и предпочел промолчать. Отыскав папку, он ушел в гостиную и снова запер документы в стол, а потом опустился в кресло и, закурив сигарету, взял какую-то книгу. Он собрался таким образом переждать некоторое время. Обычно ночи с Мерилен бывали очень длинными и непредсказуемыми.
А она осмотрела спальню и решила, что нужно что-то сделать, что-то придумать, чтобы разрядить обстановку. Открыла шкаф и, осмотрев костюмы Уэйна, выбрала один из них.
– Еще обижен? – попыталась она нарушить молчание.
Уэйн ответил из гостиной:
– Нет, дорогая. Все нормально. Читаю.
Она улыбнулась и надела пиджак и брюки Уэйна. Слишком просторные для нее, они придавали ей ребячливый вид. Потом она собрала волосы на затылке в узел и нацепила одну из шляп Уэйна. Посмотрев на себя в зеркало, вспомнила, что заметила на полке в шкафу что-то странное. Присмотрелась получше и обнаружила пистолет в кобуре.
Поколебавшись немного, она сунула его под мышку, как настоящий киллер. Снова оглядела себя в зеркале и отправилась в гостиную.
Уэйн, казалось, был погружен в чтение и не обратил на нее внимания.
– Почему ты находишь меня недостаточно женственной?
– Раз на раз не приходится, зависит, наверное, от дней недели, вернее, от вечеров.
– Я решила укоротить волосы.
– Хорошая мысль.
– И изменить жизнь.
– Правильно.
– И буду ходить теперь вот так.
Тут Уэйн наконец взглянул на нее и немало удивился, даже рассмеялся.
– Что ты еще придумала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27