Клер замолчала. На лице ее было написано недоумение.
— Не может быть, — прошептала она. — Этого просто не может быть.
Память быстро возвращалась к Элис, и она припомнила горящий камин, и запах специи, и медовую опасную сладость вина. Какой удивительно мелодичный голос оказался у этого дьявола. Низкий, волнующий.
Воспоминания Элис обрывались на том, что Саймон объявил о своем желании сделать ее своей женой. Потом темнота, сон и пробуждение в своей постели.
— Отчего же? Я пришла к нему и попросила оставить тебя в покое. Он ответил, что уже выбрал в жены меня, а не тебя. Вот и все.
Недоумение на лице Клер сменилось недоверием.
— Не имеет значения, что он сказал, — проговорила она, подумав немного. — Ни один нормальный, умный мужчина не предпочтет тебя мне. Этот маг, насколько я успела понять, весьма умен и вполне нормален как мужчина. Почему я должна поверить в то, что он предпочел красоту… — она слегка смутилась и закончила тихо:
— Ну, ты сама понимаешь.
— А может быть, ему нужна жена не красивая, но скромная, ты не подумала об этом? — спросила Элис. — Такая жена, которая не станет лезть в его дела, не станет мешать и навсегда оставит в покое. Впрочем, давай не будем спорить. Просто прими к сведению, что наш монстр отказался брать тебя в жены и решил жениться на мне.
Клер, у которой слезы всегда были, как говорится, близко к глазам, немедленно заплакала, но на этот раз Элис не стала ее успокаивать. Ведь если уж на то пошло, то разве Клер нужно утешать? Кто из них выходит замуж за демона, в конце концов?
Впрочем, вчерашней ночью Саймон Наваррский не показался Элис демоном. Конечно, в его манерах было что-то необычное, порой даже пугающее, но в то же время он обладал каким-то необъяснимым внутренним обаянием. А если Саймон и в самом деле продал душу дьяволу, то нужно признать, что тот, помимо неведомой силы, одарил его еще и красотой. Ах, если бы только не эта изуродованная, похожая на сломанное крыло рука! Рука, которая пугает и одновременно так… притягивает.
Клер, так и не дождавшись, когда же ее начнут утешать, успокоилась сама по себе и перестала всхлипывать. Вместо этого она подозрительно уставилась на Элис и спросила:
— А не влюбилась ли ты ненароком в это чудище, сестрица?
— Думаю, что нет, Клер, — негромко ответила Элис. — Хотя, сказать по правде, и отвратительным он мне тоже не показался.
— Не показался?! — вскрикнула Клер. — Элис! Ведь он демон! Нет, не иначе он околдовал тебя. Нужно скорее возвращаться в монастырь, спасать свои души. Брат Эмори умеет снимать колдовские чары. А сестра Агнесса сделает для тебя отвар из трав…
— Он не околдовывал меня, — с досадой произнесла Элис.
Хотелось бы ей, в самом деле, быть уверенной в этом!
— Но чем тогда объяснить то, что ты спокойно приняла весть о своей свадьбе с демоном?
Элис вздохнула. Порой излишний интерес Клер к ненужным подробностям начинал выводить ее из себя.
— Хорошо. Он околдовал меня, пусть так. Я согласна быть околдованной, лишь бы жить при этом спокойно. Условия Ричарда нам известны: одна из нас должна стать женой его придворного мага. Волшебник выбрал меня, и слава богу, а что, как и почему — не наше с тобой дело.
— Я не стала бы ставить в одну строку с именем бога имя демона, — насупилась Клер и не удержалась, чтобы не задать вопрос, который ее весьма занимал все это время. — И что, ты станешь делить ложе с этим созданием?
Для самой себя Элис с этим вопросом разобралась уже давно. В конце концов, брак всегда остается браком, с кем бы ты ни вступала в него, верно? А значит, и супружеские обязанности касаются тебя в полной мере независимо от того, кем является твой супруг.
— Делить ложе со своим мужем — священная обязанность жены, — сказала Элис, стараясь не поворачиваться к Клер порозовевшим от смущения лицом. — И я буду исполнять свой супружеский долг, если только милорд Гренд… Саймон Наваррский не предпочтет жить в чистоте.
— Да, это последнее, на что можно надеяться, — сказала Клер. — Или на то, что он предпочитает иметь дело с мальчиками. Я слышала, что у них, у колдунов, такое часто бывает.
— Я сама предпочитаю женское общество мужскому, — недоуменно пожала плечами Элис, — только не понимаю, какое это имеет отношение…
— Я говорила не о том, с кем твой маг общается. Я говорила о том, с кем он чаще спит.
— Где ты набралась такой мерзости? — возмущенно вскинулась Элис.
Впервые за все утро на лице Клер просияла улыбка.
— В монастыре, где же еще, — ответила она. — О чем только не судачат монахини, когда думают, что их никто не слышит!
— Но как же может мужчина… с мальчиком… Не понимаю.
— Так же, как и женщина с женщиной. Это тоже довольно часто бывает, особенно между монахинями.
— Не могу поверить, — сухо промолвила Элис.
— А я не могу поверить в то, что ты, прочитав столько книжек, до сих пор не знаешь таких очевидных вещей! Неужели ты в самом деле настолько наивна?
— Могу сказать только одно: ты слишком много времени проводишь возле конюшни.
— Зато ты — слишком мало, — не задумываясь, парировала Клер. — А вместе с тем наблюдение за животными очень расширяет кругозор!
— Неужели ты хочешь сказать, что и у лошадей бывают такие… отношения?
— Не думаю. По-моему, этим балуются только люди. И, если окажется, что твой будущий муженек предпочитает мальчиков, поблагодари за это небеса. Кстати говоря, это и может быть объяснением тому, что он в конечном счете выбрал тебя, а не меня.
Элис только улыбнулась бесхитростной попытке сестры в очередной раз утвердить себя в роли неотразимой красавицы.
— Мне кажется, что ты без ума от самой себя, моя дорогая, — заметила она.
— Я знаю, — задумчиво улыбнулась Клер. — Обычная моя беда. Я понимаю, никакой моей заслуги в том, что я красива, нет. Просто господь одарил меня ею, и все. Знаешь, иногда мне даже хочется стать обычной, как все, с простыми чувствами и желаниями, с обыкновенными мечтами…
— Одним словом, вроде меня, — вставила Элис.
— Нет, не такой. Ты слишком умна, по-моему, девушке это ни к чему, я считаю. Нет, мне иногда хочется стать простой крестьяночкой, жить в своем домике вместе с детьми и любящим мужем.
— Думаю, что любая крестьянка была бы не прочь поменяться с тобой местами, — сказала Элис. Она посмотрела на свое отражение в полированном медном диске и решила, что сегодня выглядит неплохо, особенно если учесть обстоятельства минувшей ночи.
— И когда же Грендель намерен огласить вашу помолвку? — спросила Клер, зевая и снова забираясь с ногами на постель.
— Не знаю. Возможно, он уже сказал брату… И не смей называть его этим именем! — неожиданно вспыхнула Элис.
— Он сам себя так называет.
— Ерунда. Он не чудовище, Клер.
— А ты уверена? — серьезно спросила младшая сестра.
— Чудовищ на свете не существует, — не менее серьезно ответила старшая. — Это все выдумки. Сказки, которыми пугают маленьких детей.
— Да нет, — сказала Клер. — Я хотела спросить, уверена ли ты в том, что хочешь выйти за него замуж. Может быть, попробовать расстроить и эту свадьбу? Мы могли бы поискать поддержки у леди Хедвиги, когда она вернется. Как мне кажется, заставив его однажды изменить свое решение, мы можем добиться этого и во второй раз. Ты сделала так много для меня, и я сделаю все, что ты только захочешь. Все…
Элис знала, что это не пустые слова. Сердце у Клер было добрым, несмотря на ее строптивость и упрямство. За свою сестру Элис была готова умереть.
Брак с волшебником не казался ей сейчас таким уж тяжким испытанием. Если, как предполагает Клер, он любит мальчиков — что ж, тем лучше. В таком случае, правда, у нее никогда не будет своих детей, но зато они будут у Клер, и тогда Элис сможет посвятить жизнь своим племянникам и племянницам. Она станет доброй и любящей теткой.
Нет, все не так уж плохо в этой жизни, и все как-нибудь устроится с божьей помощью. Только бы избавиться наконец от этой гнетущей неопределенности.
— Я не боюсь Саймона Наваррского и не страшусь стать его женой, — негромко сказала Элис.
Это была ложь, однако Клер приняла ее и удовлетворенно кивнула головой.
— В таком случае, осталось поведать об этом брату. Интересно, что он предложит мне на этот раз.
Глава 4
Жизнь в Большом зале Соммерседж-Кип била ключом. Завтрак еще продолжался. Ричард отдавал распоряжения, не отрываясь от хлеба, сыра и меда, которые он щедро запивал крепким элем.
Саймон Наваррский сидел напротив. Еда и выпивка явно не числились среди его слабостей. Гораздо интереснее ему было исподволь наблюдать за поведением Ричарда и людей, с которыми тот общался.
Свой двор Ричард старался поставить на королевский манер, хотя, по большому счету, для этого у него не было особых оснований. Да, он приходился троюродным братом королю и вел свой род от самого Вильгельма Завоевателя, но от этого великого в прошлом короля вели свою родословную многие знатные люди Англии.
На службе у Ричарда числилось более двухсот человек: рыцари, простые солдаты, слуги и он, придворный маг и чародей. Демон, которым пугают женщин и маленьких детей. Грендель.
К своему положению Саймон Наваррский давно успел привыкнуть. Он не обращал внимания на испуганные взгляды, которыми провожали его встречные. Как должное принимал то, что умудренные жизнью, прошедшие огонь и воду рыцари бледнели, столкнувшись с ним лицом к лицу, и поспешно уступали дорогу. Даже такому отважному рыцарю, как сэр Томас, было бы проще вступить в поединок с двенадцатью врагами, чем встретиться взглядом с демоном.
Сэр Томас. Этот рыцарь давно привлекал внимание Саймона Наваррского. Сэр Томас, обманутый муж и строгий поборник морали. Сэр Томас, ненавидевший женщин и мечтавший провести остаток дней в тиши монастырских стен.
Саймон вспомнил, как встретил сэр Томас появление в замке сестер Ричарда. В первую секунду в его глазах читалось восхищение, но оно тут же сменилось болью, затаенным желанием и, наконец, холодным презрением.
Интересно, что же в итоге возьмет верх: суровая убежденность Томаса или обжигающая красота Клер? Такова интрига представления, ожидающего всех в ближайшие недели. Если Клер не попадется на эту удочку, Саймон заменит Томаса кем-нибудь другим, более привлекательным. И пусть Ричарду кажется, что он здесь всем управляет, но на самом-то деле это Саймон дергает всех за ниточки, в том числе и того, кто считает себя кукловодом. За последние три года власть Саймона над обитателями Соммерседж-Кип стала воистину безраздельной. Леди Хедвига предпочитает вообще не замечать присутствия Саймона, Ричард занят исключительно собой, а чародей… Чародей тем временем делает свое дело.
Впрочем, сэр Томас весьма подходящая фигура, и менять его вряд ли придется. Чутье никогда не подводило чародея и сейчас подсказывало ему, что капризная, ветреная Клер обязательно влюбится в сэра Томаса, тем более что тот женат и находится для нее за пределами досягаемости.
В зал вошла леди Клер. Взгляд ее остановился на сэре Томасе. Может быть, это было случайностью, может быть, взгляд самого Томаса притянул к себе Клер, ведь рыцарь смотрел на нее с таким явным неодобрением…
А может быть, так случилось просто потому, что Томас прежде всего был очень красивым молодым мужчиной.
Перст судьбы? Что ж, и это возможно.
— Клер! — приветственно воскликнул Ричард, обмакивая в кубок с элем надкушенный ломоть хлеба. — Подойди, сядь здесь, между мной и своим будущим супругом. Скажи, что ты хочешь получить в подарок к свадьбе. Я, например, собираюсь подарить тебе жемчужное ожерелье, которое принадлежит моей жене. У Хедвиги слишком толстая шея для такого ожерелья. Кошелек у нее тугой, так что она сможет купить себе что-нибудь более подходящее для того, чтобы предстать перед господом во всей своей красе. А это ожерелье словно специально создано для такой изящной тонкой шейки, как твоя.
Клер оторвала взгляд от лица сэра Томаса и посмотрела на Ричарда с плохо скрываемым отвращением. Затем осторожно скосила глаза на сидевшего рядом с ним мага.
Старшая сестра заверила ее, что все будет хорошо, но чародей молчит. О чем он думает? Чего ей ожидать?
О чем думал сейчас Саймон Наваррский? Прежде всего о том, что смогла запомнить Элис из событий прошедшей ночи. И запомнила ли она вообще хоть что-нибудь, или вино с подмешанными в него травами и долгий сон сделали свое дело? Вчерашний поступок Элис был достоин в глазах Саймона удивления и уважения. Ведь лишь немногие, самые отважные, из рыцарей осмеливались робко перешагнуть порог его покоев. Ни одной женщине до сих пор такое было не под силу — за исключением маленькой, но бесстрашной Элис.
Элис, разумеется, тоже была здесь, и платье, надетое на ней, выглядело уродливее вчерашнего. Прошлой ночью Саймон не раз подумал о том, что нарядов страшнее, чем ее коричневое платье, на свете не бывает, и ошибся. Сегодняшнее платье было Элис длинно и широко. Подол его волочился по полу, а бесформенные рукава мотались при каждом шаге, словно крылья пьяной летучей мыши. Волосы Элис, туго стянутые в пучок, оставляли открытым лоб, отчего лицо девушки казалось еще проще. В глубине ее глаз притаилась боль, и Саймон понял, что у Элис раскалывается голова. Еще бы! Его вино не только погружает в сон, наутро от него болит голова и мучительно сводит желудок — особенно если ты попробовал это зелье в первый раз.
Элис повернула голову и посмотрела на Саймона. В ее взгляде он прочитал надежду и смущение. Возможно, она думает, что все события вчерашней ночи ей только приснились? Ведь она потеряла сознание в его покоях, а очнулась после долгого сна у себя в спальне.
Вчера Саймон долго раздумывал над тем, как ему поступить. Ему очень не хотелось, чтобы до тела Элис дотрагивались чьи-то чужие руки. Наконец он позвал Пьера, сильного молодого слугу, о котором было известно, что он абсолютно равнодушен к женскому полу. Тот взял Элис на руки и под надзором Саймона отнес девушку в ее комнату.
По дороге она, к счастью, не проснулась. Не проснулась и Клер, когда Пьер внес Элис в комнату и уложил спящую на постель. Волосы Клер разметались во сне по подушке, отчего ее лицо сделалось еще прекраснее. Откинутая за голову рука натянула тонкую ткань ночной рубашки, и та туго обтянула все изгибы восхитительного тела Клер. Саймон на минуту склонился над красавицей и с удивлением отметил, что испытывает при этом ничуть не больше волнения, чем Пьер, тяжело сопевший у него за спиной.
Саймон отослал Пьера прочь, а сам ненадолго задержался, склонившись над спящей Элис. Она спала глубоко, тихо, уютно свернувшись калачиком.
Господи, какой желанной она была в эту минуту для Саймона! Страсть, пробудившаяся в его сердце, не на шутку встревожила мага. Ведь он полагал, что с этим чувством для него покончено давным-давно и навсегда. Что же за сила заключена в этой маленькой отважной женщине, если ей удалось оживить то, что, казалось, умерло навек? Наверное, это можно было бы назвать чудом, если бы только Саймон не был магом и не знал наверняка, что чудес на свете не бывает.
Но как же все-таки случилось, что он, великий маг и чародей, оказался в плену у маленькой женщины — да еще такой простой и обыкновенной, как леди Элис из Соммерседжа?
Саймон вспомнил о том, что Элис мечтала стать монахиней. Что ж, было время, когда и он сам был монахом, — недолго, правда, только до той минуты, когда земные желания и страсти не оказались сильнее обращенной к небесам молитвы.
Саймон не помнил, как долго он простоял возле постели спящей Элис, но на своей высокой кровати ворочалась Клер, и ему пришлось поспешно отпрянуть в тень. Клер невидяще повела глазами по сторонам и снова провалилась в сон. Тогда Саймон вновь подошел к кровати, на которой спала Элис. Ему вдруг ужасно захотелось самому оказаться на этом ложе, лежать, ощущая тепло женского тела и чутко прислушиваясь к легкому дыханию спящей. Хотелось снять с Элис уродливые тряпки и увидеть, что скрывается под ними.
Наконец Саймон удалился, но ощущения прошедшей ночи не оставляли его и сейчас, они волновали его, заставляли вновь и вновь возвращаться мыслями к пережитому.
Саймон сидел рядом с Ричардом и смотрел на Элис. Остаток ночи он провел без сна, но это не отразилось на его самочувствии: ночи мага часто бывают бессонными. Да, вчера ему не удалось в полной мере утолить ни свое любопытство, ни неожиданно вспыхнувшую страсть — так что ж? Он подождет. Он умеет ждать. Он готов ждать Элис сколько угодно, хоть целую вечность.
— Милорд, — негромко обратился Саймон к своему хозяину, но Ричард не обратил на него ни малейшего внимания. Этим утром он столько раз прикладывался к кубку с крепким элем, что уже не нуждался ни в чьих советах.
— Ты можешь сесть слева от меня, Элис, — величественно объявил Ричард. — Не печалься, сестра, мы сумеем и тебе найти достойного супруга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33