К пяти часам испытания закончились; группе ученых, выведших барку в залив, предоставили вернуть ее к берегу, а «Скорпион» направился в открытое море.Всю ночь лодка, не погружаясь, держала курс на запад, и шла на ней самая обычная походная жизнь. На рассвете при свежем юго-западном ветре и довольно спокойном море миновали мыс Бэнкс (Южная Австралия). Здесь погрузились примерно на полсотни футов и дальше каждый час поднимались настолько, чтобы выставить перископ и оглядеться. Под вечер миновали мыс Борда на острове Кенгуру и на перископной глубине двинулись прямиком по проливу к порту Аделаида. В среду около десяти вечера в перископ увидели город; через десять минут, не всплывая на поверхность, капитан распорядился повернуть, и «Скорпион» опять вышел в открытое море. В четверг на закате прошли правее северной оконечности острова Кинг и повернули домой. Близ горловины залива Филипа всплыли на поверхность, едва забрезжил рассвет, вошли в залив и в пятницу ошвартовались рядом с авианосцем в Уильямстауне как раз вовремя, чтобы там позавтракать; как выяснилось, исправить и наладить надо было лишь несколько мелочей.В то утро главнокомандующий военно-морскими силами вице-адмирал сэр Дэвид Хартмен явился осмотреть единственное подначальное ему судно, стоящее внимания. Инспекторский осмотр занял час, и еще четверть часа вице-адмирал обсуждал на командном пункте с Дуайтом и Питером Холмсом изменения, которые они предлагали внести в план предстоящего похода. Затем он отправился на совещание с премьер-министром, находящимся в это время в Мельбурне; ни один самолет уже не летал, а без воздушного сообщения федеральному правительству в Канберре действовать было не просто, заседания парламента становились все короче и созывались все реже.В тот вечер Дуайт, как и обещал, позвонил Мойре Дэвидсон.— Ну вот, — сказал он, — я вернулся в целости. На борту есть кое-какая работа, но совсем немного.— Так могу я поглядеть вашу лодку? — спросила Мойра.— Рад буду вам ее показать. Мы не уйдем в море до понедельника.— Мне очень хочется ее осмотреть, Дуайт. Когда удобнее — завтра или в воскресенье?Он минуту подумал. Если сниматься с якоря в понедельник, воскресенье, вероятно, окажется очень хлопотливым днем.— Пожалуй, лучше завтра.В свою очередь Мойра быстро прикидывала: она приглашена к Энн Сазерленд, придется Энн подвести, но все равно там вечер, наверно, будет прескучный.— С восторгом приеду завтра, — сказала она. — Приехать поездом в Уильямстаун?— Это лучше всего. Я вас встречу на станции. Каким поездом вы приедете?— Я не знаю расписания. Пожалуй, первым, который приходит после половины двенадцатого.— Отлично. Если в это время я буду занят по горло, я попрошу Питера Холмса или Джона Осборна, они вас встретят.— Как вы сказали — Джон Осборн?— Да. А вы его знаете?— Австралиец из научного института?— Он самый. Высокий, в очках.— Вроде как моя дальняя родня: его тетушка замужем за одним из моих дядей. Он что, тоже в вашей команде?— Вот именно. По ученой части.— Он чокнутый, — предупредила Мойра. — Совершенно сумасшедший. Он угробит вашу лодку.Тауэрс засмеялся.— Ладно. Приезжайте и осмотрите ее, покуда ваш родич ее не потопил.— С удовольствием приеду. До скорого, Дуайт, в субботу утром.И на другое утро, никакими особыми делами не занятый, он встретил ее на станции. Она была вся в белом — белая юбка в складку, белая, с тонкой цветной вышивкой блуза немного в норвежском стиле, и туфли белые. Посмотреть на нее приятно, но, здороваясь, Тауэрс озабоченно сдвинул брови: спрашивается, как провести ее по «Скорпиону», по этому лабиринту механизмов в жирной смазке, чтобы она не перепачкала свой наряд, а ведь вечером он намерен поужинать с ней в ресторане.— Доброе утро, Дуайт, — услышал он. — Долго ждали?— Всего несколько минут. Вам пришлось очень рано выехать?— Не так рано, как в прошлый раз. Папа меня подвез на станцию, и я захватила поезд в девять с минутами. А в общем, довольно рано. Вы дадите мне выпить перед обедом?Он ответил не сразу:— Дядя Сэм не одобряет спиртного на борту. Придется пить кока-колу или апельсиновый сок.— Даже на «Сиднее»?— Даже на «Сиднее», — был решительный ответ. — Не захотите же вы за одним столом с моими офицерами пить что-нибудь крепкое, когда они пьют кока-колу.— Я хочу выпить перед едой чего-нибудь крепкого, как вы выражаетесь, — нетерпеливо сказала Мойра. — У меня во рту все пересохло, просто мерзость. Не хотите же вы, чтобы я при ваших офицерах закатила истерику. — Она огляделась по сторонам. — Тут где-то есть отель. Угостите меня стаканчиком заранее, и тогда на борту я стану пить кока-колу, а дышать на ваших офицеров коньяком.— Хорошо, — невозмутимо сказал Тауэрс. — Отель тут на углу. Идемте.И они отправились; в дверях Тауэрс неуверенно огляделся. Потом повел Мойру в дамскую гостиную.— Как будто нам сюда?— А вы не знаете? Неужели вы здесь еще не бывали?Он покачал головой. Спросил:— Вам коньяку?— Двойную порцию, — был ответ. — Со льдом, и самую малость разбавить. Неужели вы сюда не заглядываете?— Ни разу не заходил.— Неужели у вас никогда не бывает охоты напиться вдрызг? — спросила Мойра. — Вечерами, когда нечем заняться?— На первых порах бывало, — признался Тауэрс. — Но тогда я уходил в город. Не годится разводить пачкотню возле собственного дома. А через неделю-другую я это бросил. Толку все равно нет.— Что же вы делаете по вечерам, когда лодка не в походе?— Читаю газету или книгу. Иногда мы сходим на берег, идем в кино.Подошел бармен, и Тауэрс заказал для нее коньяк и полпорции виски для себя.— Очень нездоровый образ жизни, — объявила Мойра. — Я пошла в дамскую комнату. Присмотрите за моей сумочкой.Она выпила еще одну двойную порцию коньяка, и только после этого он не без труда извлек ее из отеля и доставил в гавань, на «Сидней», оставалось лишь надеяться, что при его подчиненных она будет вести себя прилично. Но страхи оказались напрасны: с американцами она держалась скромно и учтиво. И только с Осборном проявила истинный свой нрав.— Привет, Джон, — сказала она. — С какой стати вас сюда занесло?— Я член команды, — ответил Осборн. — Занимаюсь научными наблюдениями. Главным образом всем мешаю.— Капитан Тауэрс так мне и сказал. И вы вправду будете жить со всеми тут на подлодке? Все время?— Похоже на то.— А им известны ваши привычки?— Простите, не понял?— Ладно, я вас не выдам. Меня это не касается.Она отвернулась и заговорила с капитаном Ландгреном.Когда Ландгрен предложил ей выпить, она попросила апельсинового сока; приятно было посмотреть на нее в это утро в кают-компании «Сиднея», когда, стоя под портретом английской королевы, она пила с американцами апельсиновый сок. Пока она разговаривала с ними, капитан Тауэрс отвел офицера связи в сторону.— Послушайте, — сказал он вполголоса, — ей нельзя спуститься на «Скорпион» в таком платье. Вы не могли бы подыскать для нее комбинезон?Питер кивнул.— Найдется комбинезон для работы в котельной. Надо думать, нужен самый маленький размер. А где она переоденется?Капитан задумчиво потер подбородок.— Вы не знаете подходящего места?— Лучше вашей личной каюты не придумаешь, сэр. Там ей никто не помешает.— Ну и наслушаюсь я тогда — от нее же самой.— Не сомневаюсь, — сказал Питер.Мойра пообедала с американцами, сидя в конце одного из длиннейших столов в кают-компании, потом в смежной каюте-гостиной пили кофе. Затем младшие офицеры вернулись каждый к своим обязанностям, а Мойра осталась с Питером и Дуайтом. Питер разложил на столе чистую, выглаженную одежду кочегара.— Вот вам комбинезон, — сказал он.Дуайт откашлялся.— На подводной лодке слишком много смазки, мисс Дэвидсон, — пояснил он.— Меня зовут Мойра.— Хорошо, Мойра. Я думаю, лучше вам спуститься на «Скорпион» в комбинезоне. Боюсь, платье вы там перепачкаете.Мойра взяла комбинезон, развернула.— Полная перемена декораций, — заметила она. — А где мне можно переодеться?— Я думаю, в моей личной каюте, — предложил Дуайт. — Там вас никто не побеспокоит.— Надеюсь, хотя не так уж уверена. Я не забыла, что произошло на яхте. — Капитан рассмеялся. — Ладно, Дуайт, ведите меня в свою каюту. Надо же мне разок и на такое отважиться.Дуайт отвел ее к себе в каюту и вернулся в гостиную ждать, пока она переоденется. В крохотной личной каюте капитана Мойра с любопытством огляделась. Прежде всего увидела фотографии, их было четыре. На всех молодая темноволосая женщина с двумя детьми: мальчику лет восемь-девять, девочка года на два младше. Один снимок был работой профессионального фотографа в хорошем ателье, остальные — увеличены с любительских снимков; на одном, похоже, пляж, вероятно берег озера. Мать с детьми сидят на трамплине для прыжков в воду. На другом — лужайка, возможно, перед жилищем Тауэрсов: на заднем плане видна часть белого деревянного дома и длинный автомобиль. Мойра стояла и с интересом разглядывала снимки; видимо, мать и дети были очень славные. Тяжело это, но по-другому сейчас не бывает. Что толку из-за этого мучиться.Она переоделась, положила юбку с блузкой и сумочку на койку, скорчила гримасу своему отражению в маленьком зеркале и вышла в коридор на поиски хозяина. Он уже шел ей навстречу.— Ну вот и я, — заявила Мойра. — Похожа на черта. Ваша подлодка должна быть великолепна, Дуайт, иначе этому маскараду нет оправдания.Он со смехом взял ее под руку и повел.— Конечно, моя лодка великолепна, — сказал он. — Лучшая в Соединенных Штатах. Теперь сюда.Мойра чуть не сказала, что другой подлодки у Соединенных Штатов, наверно, вообще нет, но прикусила язык: незачем делать ему больно.Дуайт провел ее по трапу на узкую палубу «Скорпиона», затем на мостик и принялся объяснять, как что устроено. Мойра мало что знала о кораблях и ровным счетом ничего о подводных лодках, но слушала внимательно и раза два удивила Тауэрса дельными, толковыми вопросами.— Почему, когда вы погружаетесь, вода не льется в переговорную трубу? — спросила она.— Поворачивается вот эта заглушка.— А если вы забудете?Он усмехнулся:— Внизу, в машинном отделении есть еще одна.Через узкий люк он спустился с нею в рубку. Некоторое время она в перископ осматривала гавань и сумела понять, что к чему, но как размещать балласт и избегать крена — это осталось для нее и загадочно и не слишком любопытно. С недоумением воззрилась она на хитроумные машины, зато с живейшим интересом осмотрела помещение, где спят и едят члены команды, а также камбуз.— А как быть с запахом стряпни? — спросила она. — Как быть, когда у вас в подводном плаванье готовят капусту?— Стараемся не готовить. Во всяком случае, не свежую капусту. Запах держится довольно долго. В конечном счете помогает освежитель, притом воздух сменяется, добавляется кислород. Часа через два уже почти не пахнет.В своей крохотной каютке он предложил Мойре выпить чаю. Отпивая из чашки, она спросила:— Вы уже получили приказ, Дуайт?Он кивнул:— Обходим Кэрнс, Порт-Морсби и Дарвин. Потом возвращаемся.— Там ведь уже никого не осталось в живых, правда?— Не уверен. Именно это нам и надо выяснить.— И вы высадитесь на берег?Он покачал головой:— Не думаю. Все зависит от уровня радиации, но едва ли мы причалим. Может быть, даже не поднимемся на мостик. Если обстановка совсем скверная, наверно, останемся на перископной глубине. Потому-то мы и взяли на борт Джона Осборна: нам нужен человек, который по-настоящему понимает, насколько велик риск.Мойра подняла брови.— Но если даже нельзя выйти на палубу, откуда вам знать, есть ли на берегу кто-то живой?— Можем позвать через громкоговоритель. Подойти как можно ближе к берегу и окликнуть.— А услышите вы, если кто-нибудь отзовется?— Не так ясно, как будем звать сами. Возле рупора мы укрепим микрофон, но чтобы услыхать, если кто закричит в ответ, надо подойти очень близко. Все же это лучше, чем ничего.Мойра вскинула на него глаза.— Дуайт, а бывал кто-нибудь раньше в тех местах, где сильная радиоактивность?— Да, конечно. Это не так страшно, если вести себя разумно и не рисковать зря. Во время войны мы там довольно долго ходили — от Айва-Джаммы до Филиппин и потом на юг до острова Яп. Остаешься под водой и действуешь как обычно. Но, конечно, на палубу выходить не годится.— Нет, я про последнее время. Был кто-нибудь в тех местах после того, как война кончилась?Дуайт кивнул:— «Меч-рыба», двойник нашего «Скорпиона», ходила в Северную Атлантику. С месяц назад она вернулась в Рио-де-Жанейро. Я ждал, что мне пришлют копию рапорта Джонни Дисмора — это капитан «Меч-рыбы», — но до сих пор ее не получил. В Южную Америку давно не ходил ни один корабль. Я просил, чтобы копню передали телетайпом, но радио загружено более срочными делами.— А далеко зашла та лодка?— Насколько я знаю, она описала полный круг, — сказал Тауэрс. — Обошла восточные штаты от Флориды до Мэна, углубилась в нью-йоркскую гавань до самого Гудзона, пока не наткнулась на рухнувший мост Джорджа Вашингтона. Прошла дальше, к Новому Лондону, к Галифаксу и Сент-Джону, потом пересекла Атлантический океан, вошла в Ла-Манш и даже в устье Темзы, но там далеко продвинуться не удалось. Потом они глянули на Брест и Лиссабон, но к этому времени уже кончались припасы и команда была в скверном состоянии, так что они вернулись в Рио. — Тауэрс помолчал. — Я пока не слыхал, сколько дней они шли под водой… а хотелось бы знать. Безусловно, они поставили новый рекорд.— И нашли они хоть одного живого человека, Дуайт?— Едва ли. Если б нашли, мы бы наверняка об этом услышали.Мойра застывшим взглядом смотрела на узкий проход за занавеской, которая заменяла капитанской каюте стену, на сложную сеть труб и электрических кабелей.— Можете вы себе представить, как это выглядит, Дуайт?— Что именно?— Все эти города, и поля, и фермы — и ни одного человека, ни единой живой души. Никого и ничего. У меня это просто в голове не укладывается.— У меня тоже. Да я и не хочу себе это представить. По мне, лучше думать, что все выглядит как прежде.— Ну а я ведь никогда в тех местах не бывала. Никогда не выезжала из Австралии, а теперь уже ничего другого и не увижу. Другие страны я знаю только по кино да по книгам… какие они были прежде. Наверно, уже никто никогда не снимет фильма о том, какие они теперь.Дуайт покачал головой.— Это невозможно. Насколько я понимаю, оператор бы не выжил. Думаю, о том, как теперь выглядит северное полушарие, знает один господь бог. — Он помолчал. — По-моему, это хорошо. Не хочется помнить, как кто-то выглядел после смерти, хочется помнить его живым. Вот так я предпочитаю думать о Нью-Йорке.— Невообразимо. Не укладывается это у меня в голове, — повторила Мойра.— И у меня тоже. По-настоящему не верится, просто не могу привыкнуть к этой мысли. Наверно, не хватает воображения. Но я и не хочу, чтоб хватило. Для меня все живо, все города, все уголки Штатов я вижу в точности такими, как прежде. И пускай они останутся такими до сентября.— Ну конечно, — мягко сказала Мойра.Он очнулся.— Хотите еще чаю?— Нет, спасибо.Он снова вывел ее наверх; на мостике Мойра замешкалась, потирая ушибленную лодыжку, благодарно вдохнула морскую свежесть.— Наверно, до черта противно внутри, когда подолгу не всплываешь, — сказала она. — Сколько времени вы пробудете под водой в этом рейсе?— Недолго. Дней шесть, может быть, неделю.— Должно быть, это ужасно вредно.— Не физически, — возразил Дуайт. — Правда, недостает солнечного света. У нас есть пара ламп дневного света, но это совсем не то, что выйти наружу. Хуже всего погружение действует на психику. Иные люди — крепкие люди, в остальном вполне надежные — просто не могут долго оставаться под водой. Через какое-то время у всех сдают нервы. Нужен очень уравновешенный характер. Я бы сказал, невозмутимый.Мойра кивнула — он сам в точности такой, подумалось ей.— И вы все такие?— Да, пожалуй. Во всяком случае, почти все.— Смотрите в оба за Джоном Осборном, — предостерегла Мойра. — У него-то не очень спокойный нрав.Дуайт посмотрел на нее с удивлением. Он прежде об этом не думал, в пробном походе ученый держался безукоризненно. Но после замечания Мойры капитан призадумался.— Хорошо, непременно, — сказал он. — Спасибо за совет.Они поднялись по трапу на «Сидней». В ангаре авианосца еще стояли самолеты, будто бабочки со сложенными крыльями; безмолвный корабль казался мертвым. Мойра приостановилась.— Они уже никогда больше не полетят, правда?— Думаю, не полетят.— А хоть какие-нибудь самолеты еще летают?— Я давно уже ни одного не видел в воздухе. Авиационного бензина осталось очень мало.Молча, необычно притихшая, Мойра дошла с Тауэрсом до его каюты. Сбросила комбинезон, снова надела белую юбку и вышитую блузку — и воспрянула духом. Проклятые мрачные корабли, проклятая мрачная жизнь! Скорей бежать от всего этого, напиться, слушать музыку, танцевать! Перед зеркалом, перед фотографиями Дуайтовой жены и детей она ярко накрасила губы, нарумянила щеки, вернула блеск глазам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30