Все это - политические игры. Главное, работа у него перспективная, должность хорошая. У твоего Бокарева, вообще, один недостаток - слишком он для мужика красивый. Если бы ты не была такая, я бы, наверное, даже не посоветовала тебе выходить за него. Знаешь, "красивый муж - общий муж". Но это я так, к слову... Самое смешное, что я собиралась тебя успокоить. Успокоила, называется! А, вообще, ты никого не слушай, живи счастливо и кушай фрукты. Тебе сейчас переживать нельзя... Кстати, срок то какой?
- Десять недель, мы уже большие, - Олеся улыбнулась.
- Ох, большие!.. Вот месяцев шесть будет, тогда вырастете. Тогда интересно, да-а... Я помню, у меня платье такое было из тонкого бирюзового трикотажа, так когда Аринка внутри ножками дергала, по платью прямо волны шли, как по синему морю... Эх, сколько сейчас и специальных магазинов для беременных, и детского питания и памперсов всяких, рожай - не хочу!
- И где бы ещё деньги на все это взять, так чтобы не выбирать, какие памперсы подешевле, а просто пойти и купить те, которые нравятся, хоть французские, хоть американские?
Она почти с испугом почувствовала, как внутри её глухой волной поднимается раздражение. Ну, почему, почему разговоры и о свадьбе, и о ребенке неминуемо сводятся к деньгам? От того, что она такая приземленная и корыстная? Но почему плохо быть корыстной? Разве лучше приходить в "Детский мир" и сдавленным, пристыженным шепотом объяснять малышу, что какую-нибудь там Розовую пантеру купить не получится, потому что нет денег? Разве лучше видеть, как он плачет и тянет к витрине ручки? Почему стыдно иметь столько денег, сколько нужно, чтобы быть от них свободным?
Кофе остыл и почему-то начал горчить. Олеся слишком резко поставила чашку на прозрачный столик, остатки кофе через край плеснулись прямо на стекло. Даша тут же достала из тумбочки салфетку и принялась промокать лужицу.
- Слушай! - она вдруг замерла с салфеткой в руке. - Какая же я дура, а? Я же о чем с тобой хотела поговорить, о хороших новостях! А заболтались, и все из головы вылетело... Для тебя есть работа, контракт на две недели. Я, как раз собиралась тебе звонить!
- Работа? Вот за это спасибо.
- Спасибо потом скажешь... Контракт на две недели. Клиент англичанин, жаждущий просто пошляться по Москве и посмотреть достопримечательности. Специальной лексики не надо, ничего не надо. Броди с ним возле Мавзолея и болтай о погоде в России. В общем, работка - "не бей лежачего"... Но самое главное - даже не это! Мы тут с девчонками подумали, что будет грандиозная хохма, если отдать этот контракт именно тебе.
- Это почему? - она удивленно вскинула брови.
- Да потому что этого англичанина нужно видеть! Нет, нормальный мужик лет сорока, даже, в общем, привлекательный, но какой-то весь правильный до мозга костей. У него и галстук правильный, и носки, и даже трусы, наверное... Знаешь, какого переводчика он желал бы иметь? - Даша сделала строго-сосредоточенное лицо и, явно передразнивая скупую мимику англичанина, проговорила. - Женщину до сорока лет, хорошо владеющую языком, умную и приятную собеседницу, умеющую достойно держаться в обществе... Прикинь, какой портретик, а? Так и представляется старая крыса с ротиком, поджатым куричьей попкой, и обязательно в строгом твидовом костюме! А теперь представь, какой будет эффект, когда он увидит тебя? Нет, ты не представляешь, потому что его не видела: таких "преснятин" у нас давно не было.
Реакция мужиков на Олесю до сих пор была интересна, пожалуй, только девчонкам из агентства. Сама она уже прошла и период радостной гордости, и эпоху усталости, почти ненависти к прилипчивым взглядам.
- А вы не боитесь, что он заявит о своем неудовольствии из-за того, что агентство не выполнило его требования? - быстро отбросив волосы, она подперла ладонью щеку.
- Да ты что! В этом то и вся соль! Мы ничегошеньки не нарушаем. Ну, посуди сама: тебе до сорока лет? До сорока! Языком владеешь? Владеешь! В обществе с умным видом держаться умеешь!.. Что, собственно, он и просил!.. Ну как, соглашаешься?
- Ты ещё спрашиваешь! - Олеся усмехнулась. - Я уже полтора месяца без работы, а двухнедельные контракты со старыми английскими девственниками впавшими в туристический маразм на дороге не валяются.
- Значит, завтра будь здесь в десять утра, как штык. Зовут твоего клиента Тим Райдер. Приятного вам времяпрепровождения, ребята!..
За ней так пока никто и не приходил, хотя по её расчетам близилось утро. Возможно, её заперли здесь надолго. На два дня? На три?
"Все хорошо. Все идет как надо", - подбадривала себя женщина, привставая на цыпочки и выцарапывая из-за верхней полки очередной ком земли. - "Я успею. Мне просто больше ничего не остается, как успеть. В каких-нибудь пятнадцати шагах от дома - машина. Да даже если её и нет?! Лес, дорога к шоссе, запах опилок, люди... Я выберусь, я обязательно выберусь".
Под пальцами что-то с отвратительным треском лопнуло. Как кожица перезрелой сливы или давно назревающий гнойник. "Личинка", - поняла она. "Или какой-нибудь толстый червяк... Как хорошо-то! Значит, действительно, не всюду тут камень? Значит, точно есть выход из подвала?"
Ей уже мерещилось, что она различает прелый запах тонконогих поганок и аромат левкоев. Левкои... Странно, откуда левкои рядом с заброшенным домом?.. Пальцы больше не болели. Они почти потеряли чувствительность: казалось, что на кисти натянули очень узкие, но плотные нитяные перчатки.
Еще один комок земли - правда, на этот раз совсем маленький - с глухим стуком упал на деревянную полку. Женщина торопливо облизнула пересохшие губы, несколько раз энергично тряхнула левой рукой, чтобы та могла отдохнуть, и принялась копать правой...
Тим Райдер запаздывал. Олеся сидела в холле рядом с Дашиным столом и просматривала последний номер "Космополитена". Болтать Даше было некогда, она заполняла какой-то журнал и только рассержено махала рукой на все попытки её отвлечь. Зато перед глазами, как маятник Фуко, болталась туда-сюда Короткова. Ее новая книжка, детектив в черной с золотым тиснением обложке, сиротливо валялась на подлокотнике кресла. Наверное, она оказалась не более захватывающей, чем Гессе.
Легкий щелчок, извещающий о том, что охранник нажал на кнопочку, автоматически открывающую дверь кому-то из посетителей, послышался как раз тогда, когда Короткова в очередной раз удалилась в служебное помещение.
Машка, бросив журнал, вскочила со своего вертящегося стула и выглянула в коридор. Повернулась она с нетерпеливо радостным и заговорщическим лицом.
- Мой клиент? - одними губами, беззвучно спросила Олеся.
Та энергично закивала и уже со строго-чопорным видом опустилась обратно на стул.
Мягкие шаги все приближались. Через минуту в бывшем дверном проеме, а ныне изысканной арке появился мужчина, которому на вид можно было дать лет сорок или чуть больше. Однако, он вовсе не выглядел стареющим или обрюзгшим. Скорее, казалось, что поверх довольно крепкой мужской фигуры налепили тонкий слой невыразительного жирка. Цвет глаз, прячущихся под очками, разглядеть было сложно, потому что на стеклах, как и на его высоких залысинах, весело прыгали солнечные зайчики.
Мужчина подошел к Даше и по-английски мягко извинился за опоздание. Та проворковала в ответ вежливое: "О! Что вы? Какие могут быть извинения?", а затем показала рукой на Олесю, уже поднявшуюся с кресла.
Олеся пошла навстречу англичанину, а из-за его спины двинулась вынырнувшая из-за стола Даша, которой, во-первых, по этикету не полагалось оставаться "барменшей за стойкой", а во-вторых, ужасно хотелось наблюдать за реакцией гостя из Великобритании.
Вот так они и надвигались с двух сторон, а респектабельный Тим стоял посредине недвижно. Да ещё и Короткова маячила на горизонте с электрочайником, как античная "Девушка с кувшином".
Он стоял и смотрел на Олесю жалким и одновременно, умудренно-грустным взглядом ребенка, который знает, что у него вот-вот отнимут чудесную игрушку. Просто стоял и смотрел. И на какую-то долю секунды Олесе снова стало неловко за свои классически-белокурые волосы, за безупречность черт лица и за то, что они с Дашкой задумали эту глупую, никому, по большому счету, не интересную шутку.
- Разрешите представить вам вашего гида-переводчика Олесю Кузнецову, пропела Даша, уже успевшая вырваться на пару сантиметров перед клиентом. Олеся, это Тим Райдер, наш гость из Великобритании, желающий, чтобы вы просто, как рядовому российскому гражданину, показали ему Москву, погуляли с ним по улицам, осмотрели достопримечательности...
- Что означает, "просто, как рядовому российскому гражданину"? профессионально улыбаясь и опустив традиционное "о, мне очень приятно", спросила Олеся.
- Просто, это значит, пешком, - тоже улыбнувшись, ответил англичанин и смущенно добавил. - Если можно, конечно...
Она искренне пожалела о том, что не надела удобные и мягкие осенние туфельки с кожаными ремешками на боку, когда они, отмахав уже пару-тройку километров, спустились в подземный переход возле Ленинки.
Стертые и отекшие ноги болели ужасно, а Тим вот уже полчаса пытался цитировать Бродского и Ахматову, причем на кошмарном русском. Олеся же вежливо восхищалась его познаниями, мечтая только о том, чтобы сегодняшняя прогулка, наконец, закончилась.
Поднялись наверх возле касс Кремлевского Дворца, перешли улицу.
- "Ночной фонарик негасимый из Александровского сада...", - счастливо проговорил Тим. - Я не ручаюсь за точность цитаты, но...
- Александровский сад прямо перед вами, - выдавила она и, закусив губу от боли, отдающей в переломанное правое бедро, едва не упала на каменный парапет.
Тим оглянулся на солдат, пропускающих детишек на утренний спектакль, встал рядом с Олесей, тоже посмотрел вниз. Скользнул взглядом по деревьям с широкими золотыми прядями в кронах, по бабушкам, сидящим на скамейках. И уставился на фонари со строгими стеблями, литыми завитушками и матовыми стеклами.
Слева поднимались красные башни Московского Кремля, совсем рядом в киоске торговали красочными альбомами и так любимыми иностранцами православными образами. А он смотрел только на фонари, словно ожидая, что вот-вот, специально для него среди бела дня из них польется чудесный свет...
Когда Олеся осторожно переступила с ноги на ногу, мистер Райдер неуверенно попросил:
- Может быть, спустимся вниз?
Она, естественно, согласилась, мысленно проклиная и чокнутых туристов с их причудами и каменные ступени, спуска по которым её бедные конечности уже не перенесут. Одно было хорошо: внизу, по просьбе гостя, присели на лавочку.
Какой-то проходящий мимо парень провел взглядом от олесиных щиколоток к коленям, потом заглянул в лицо и с восхищенной беспардонностью присвистнул. И тогда Тим тихо сказал:
- Олеся, вы, действительно, очень красивая женщина. Такой как вы я не видел ещё никогда. Это, действительно, так.
Она ещё не успела толком испугаться того, что сейчас начнутся традиционные комплименты, а затем предложение поужинать вместе, желательно в номере, того, что придется судорожно придумывать наиболее тактичный вариант отказа, а он уже продолжил:
- ...У вас волосы - как лунный свет... О Бог мой, простите, пожалуйста. Когда я говорю комплименты, я ужасно нелеп... Просто я одинок, и если бы со мной рядом была такая женщина, как вы, я был бы совершенно счастлив... Смешно выгляжу?.. Знаю, что смешно. Но, как бы это объяснить... Я ничего от вас не хотел. Просто вы прекрасны и не сказать вам об этом невозможно... Это был только комплимент и больше ничего... Комплимент. Как глупо звучит!
Запутался, покраснел, и на кончике его носа выступили крошечные капли пота. Олеся почувствовала что-то похожее на жалость.
- Мне было очень приятно услышать от вас эти слова, - она легко коснулась его локтя, - Вы, наверное, очень лиричный человек. Во всяком случае просто вот так приехать в Россию, чтобы бродить по городу придет в голову далеко не каждому...
- Я не лиричный. Я скучный и старый, - Тим усмехнулся. - И брожу совсем не просто так. У меня такая привычка: прежде чем принять решение об открытии филиала компании в каком-нибудь городе мира, я сначала долго гуляю по улицам, пытаюсь их почувствовать... Это тоже звучит не очень умно, я знаю, но поверьте, это правда. Если мне удается услышать ритм города, почувствовать его дыхание, то и коммерческие дела здесь пойдут хорошо, а если нет...Вот так, например, было в Барселоне. Фирма, конечно же, не разорилась, но существовала как-то вяло, прибыль приносила минимальную, в общем...
- А в какой фирме вы работаете? - спросила Олеся уже с совершенно искренним интересом: боль в ногах немного отпустила, теперь она могла нормально соображать:
- Я - в общем-то, владелец фармацевтической компании "Скайларк", занимающейся производством лекарств из натурального сырья. Знаете флакончики и коробочки с волнистой желтой этикеткой и символическим соцветием на ней? Сейчас стоит вопрос об открытии филиала в России. А я являю собой тот ужасный тип руководителя, который не доверяет до конца подчиненным и норовит все проверить сам. Это плохо, наверное?
- Да нет, почему же? - отозвалась она, действительно, припоминая флакончики с соцветием в валютной аптеке на Маросейке. И ещё отчего-то думая о том, насколько состоятельным должен быть владелец компании, вот так, запросто бродящий с ней в каких-то подземных переходах, цитирующий Бродского и похожий на разомлевшего от жары тюленя. - Почему же... Так куда бы вы ещё хотели сегодня пойти?
Он поднял на неё свои небольшие глаза, оказавшиеся водянисто-голубыми, потом покачал головой:
- У нас впереди ещё две недели. А сегодня я благодарю вас за приятную прогулку... Если позволите, я возьму для вас такси, и шофер отвезет вас домой.
Поднялся с лавочки, подал руку. Олеся оперлась о его ладонь и вдруг безошибочно поняла, что Тим и хромоту её заметил, и про узкие туфли, наверняка, догадался. И сидение на лавочке лично ему было нужно, как зонтик глубоководной рыбке...
Дверь она открыла своим ключом. Вадим лежал на диване и смотрел в потолок. Часы показывали без десяти два.
- Ты почему дома? - недоуменно спросила Олеся. - С Сергеевым окончательно разругался?.. Тебя уволили, да?
- Нет, - выкрикнул он, садясь и упираясь обеими руками в колени, меня не уволили. Просто мне надоело чувствовать себя ничтожеством. Тебе это понятно? Понятно или нет?.. И не надо на меня так смотреть, мой "драгоценный бриллиант, требующий роскошной оправы". Я и так отлично понимаю, что тебя - распрекрасной принцессы, недостоин. Понимаю даже без напоминаний твоей матери!.. Только что я могу сделать, если жизнь пошла такая? Что?! Челноком по Турциям и Китаям мотаться? На рынке фильтрами для воды торговать? А что? Ты скажи, и я пойду. Одно твое слово, Олесенька! Работу - на хрен, собственную гордость - на хрен! Унижусь, с шапкой в переходе встану, украду, в конце концов!..
Голова закружилась в самый неподходящий момент. Женщина спустилась со стеллажа, села на пол, прислонилась затылком к грязным доскам. Сердце бессильно колотилось, руки дрожали. Посмотрела на разбитые пальцы, прикрыла глаза.
Как некстати эта внезапная слабость! Отчего же так плохо? Не хватало ещё потерять сознание!.. И этот страшный, тошнотворный запах чужих сигарет!
Снова шаги наверху. Отчетливые, громкие.
Женщина резко наклонилась вперед, уронив лицо в ладони. Посидела так пару секунд. Потом выпрямилась и по-обезьяньи вскарабкалась обратно на стеллаж...
- Я уезжаю через три дня, - сказал Тим, глядя прямо перед собой. - Я уезжаю...
- Да, господин Райдер, - проговорила Олеся - Мне было очень приятно с вами работать.
- Это, как смерть... Я уезжаю, мы с вами больше не увидимся, и поэтому я могу быть честным. Это как смерть... Знаете, Олеся, я ужасно боюсь смерти. И даже не того, что будет там, по ту сторону, а самого процесса умирания. Очень боюсь... Я кажусь вам жалким?
- Нет, - она склонила голову к плечу и краем глаза заметила, что в волосах застрял кленовый "вертолетик". А ещё заметила, как напрягся Тим, как непроизвольно дернулась его рука. Олеся отчетливо понимала, что больше всего на свете ему хочется сейчас прикоснуться к её светлым прядям, но отчего-то не чувствовала себя неловко
- ... Я начал бояться смерти ещё в детстве. Чуть не утонул, когда мне было восемь лет. Темная вода над головой и пузырьки столбиком. И не получается вдохнуть. С тех пор не могу об этом думать спокойно... А теперь будет самолет. Кресло и плед... Я не могу, Олеся!
- Не надо, Тим. Это, конечно, только банальные слова, но вы скоро обо всем забудете. Гораздо важнее заботы, связанные с открытием филиала, ваш бизнес...
- Нет ничего важнее темной воды над головой, - он приподнял очки и потер переносицу. - Хотя, все это, наверное, глупо?.. У вас, конечно, есть любимый человек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
- Десять недель, мы уже большие, - Олеся улыбнулась.
- Ох, большие!.. Вот месяцев шесть будет, тогда вырастете. Тогда интересно, да-а... Я помню, у меня платье такое было из тонкого бирюзового трикотажа, так когда Аринка внутри ножками дергала, по платью прямо волны шли, как по синему морю... Эх, сколько сейчас и специальных магазинов для беременных, и детского питания и памперсов всяких, рожай - не хочу!
- И где бы ещё деньги на все это взять, так чтобы не выбирать, какие памперсы подешевле, а просто пойти и купить те, которые нравятся, хоть французские, хоть американские?
Она почти с испугом почувствовала, как внутри её глухой волной поднимается раздражение. Ну, почему, почему разговоры и о свадьбе, и о ребенке неминуемо сводятся к деньгам? От того, что она такая приземленная и корыстная? Но почему плохо быть корыстной? Разве лучше приходить в "Детский мир" и сдавленным, пристыженным шепотом объяснять малышу, что какую-нибудь там Розовую пантеру купить не получится, потому что нет денег? Разве лучше видеть, как он плачет и тянет к витрине ручки? Почему стыдно иметь столько денег, сколько нужно, чтобы быть от них свободным?
Кофе остыл и почему-то начал горчить. Олеся слишком резко поставила чашку на прозрачный столик, остатки кофе через край плеснулись прямо на стекло. Даша тут же достала из тумбочки салфетку и принялась промокать лужицу.
- Слушай! - она вдруг замерла с салфеткой в руке. - Какая же я дура, а? Я же о чем с тобой хотела поговорить, о хороших новостях! А заболтались, и все из головы вылетело... Для тебя есть работа, контракт на две недели. Я, как раз собиралась тебе звонить!
- Работа? Вот за это спасибо.
- Спасибо потом скажешь... Контракт на две недели. Клиент англичанин, жаждущий просто пошляться по Москве и посмотреть достопримечательности. Специальной лексики не надо, ничего не надо. Броди с ним возле Мавзолея и болтай о погоде в России. В общем, работка - "не бей лежачего"... Но самое главное - даже не это! Мы тут с девчонками подумали, что будет грандиозная хохма, если отдать этот контракт именно тебе.
- Это почему? - она удивленно вскинула брови.
- Да потому что этого англичанина нужно видеть! Нет, нормальный мужик лет сорока, даже, в общем, привлекательный, но какой-то весь правильный до мозга костей. У него и галстук правильный, и носки, и даже трусы, наверное... Знаешь, какого переводчика он желал бы иметь? - Даша сделала строго-сосредоточенное лицо и, явно передразнивая скупую мимику англичанина, проговорила. - Женщину до сорока лет, хорошо владеющую языком, умную и приятную собеседницу, умеющую достойно держаться в обществе... Прикинь, какой портретик, а? Так и представляется старая крыса с ротиком, поджатым куричьей попкой, и обязательно в строгом твидовом костюме! А теперь представь, какой будет эффект, когда он увидит тебя? Нет, ты не представляешь, потому что его не видела: таких "преснятин" у нас давно не было.
Реакция мужиков на Олесю до сих пор была интересна, пожалуй, только девчонкам из агентства. Сама она уже прошла и период радостной гордости, и эпоху усталости, почти ненависти к прилипчивым взглядам.
- А вы не боитесь, что он заявит о своем неудовольствии из-за того, что агентство не выполнило его требования? - быстро отбросив волосы, она подперла ладонью щеку.
- Да ты что! В этом то и вся соль! Мы ничегошеньки не нарушаем. Ну, посуди сама: тебе до сорока лет? До сорока! Языком владеешь? Владеешь! В обществе с умным видом держаться умеешь!.. Что, собственно, он и просил!.. Ну как, соглашаешься?
- Ты ещё спрашиваешь! - Олеся усмехнулась. - Я уже полтора месяца без работы, а двухнедельные контракты со старыми английскими девственниками впавшими в туристический маразм на дороге не валяются.
- Значит, завтра будь здесь в десять утра, как штык. Зовут твоего клиента Тим Райдер. Приятного вам времяпрепровождения, ребята!..
За ней так пока никто и не приходил, хотя по её расчетам близилось утро. Возможно, её заперли здесь надолго. На два дня? На три?
"Все хорошо. Все идет как надо", - подбадривала себя женщина, привставая на цыпочки и выцарапывая из-за верхней полки очередной ком земли. - "Я успею. Мне просто больше ничего не остается, как успеть. В каких-нибудь пятнадцати шагах от дома - машина. Да даже если её и нет?! Лес, дорога к шоссе, запах опилок, люди... Я выберусь, я обязательно выберусь".
Под пальцами что-то с отвратительным треском лопнуло. Как кожица перезрелой сливы или давно назревающий гнойник. "Личинка", - поняла она. "Или какой-нибудь толстый червяк... Как хорошо-то! Значит, действительно, не всюду тут камень? Значит, точно есть выход из подвала?"
Ей уже мерещилось, что она различает прелый запах тонконогих поганок и аромат левкоев. Левкои... Странно, откуда левкои рядом с заброшенным домом?.. Пальцы больше не болели. Они почти потеряли чувствительность: казалось, что на кисти натянули очень узкие, но плотные нитяные перчатки.
Еще один комок земли - правда, на этот раз совсем маленький - с глухим стуком упал на деревянную полку. Женщина торопливо облизнула пересохшие губы, несколько раз энергично тряхнула левой рукой, чтобы та могла отдохнуть, и принялась копать правой...
Тим Райдер запаздывал. Олеся сидела в холле рядом с Дашиным столом и просматривала последний номер "Космополитена". Болтать Даше было некогда, она заполняла какой-то журнал и только рассержено махала рукой на все попытки её отвлечь. Зато перед глазами, как маятник Фуко, болталась туда-сюда Короткова. Ее новая книжка, детектив в черной с золотым тиснением обложке, сиротливо валялась на подлокотнике кресла. Наверное, она оказалась не более захватывающей, чем Гессе.
Легкий щелчок, извещающий о том, что охранник нажал на кнопочку, автоматически открывающую дверь кому-то из посетителей, послышался как раз тогда, когда Короткова в очередной раз удалилась в служебное помещение.
Машка, бросив журнал, вскочила со своего вертящегося стула и выглянула в коридор. Повернулась она с нетерпеливо радостным и заговорщическим лицом.
- Мой клиент? - одними губами, беззвучно спросила Олеся.
Та энергично закивала и уже со строго-чопорным видом опустилась обратно на стул.
Мягкие шаги все приближались. Через минуту в бывшем дверном проеме, а ныне изысканной арке появился мужчина, которому на вид можно было дать лет сорок или чуть больше. Однако, он вовсе не выглядел стареющим или обрюзгшим. Скорее, казалось, что поверх довольно крепкой мужской фигуры налепили тонкий слой невыразительного жирка. Цвет глаз, прячущихся под очками, разглядеть было сложно, потому что на стеклах, как и на его высоких залысинах, весело прыгали солнечные зайчики.
Мужчина подошел к Даше и по-английски мягко извинился за опоздание. Та проворковала в ответ вежливое: "О! Что вы? Какие могут быть извинения?", а затем показала рукой на Олесю, уже поднявшуюся с кресла.
Олеся пошла навстречу англичанину, а из-за его спины двинулась вынырнувшая из-за стола Даша, которой, во-первых, по этикету не полагалось оставаться "барменшей за стойкой", а во-вторых, ужасно хотелось наблюдать за реакцией гостя из Великобритании.
Вот так они и надвигались с двух сторон, а респектабельный Тим стоял посредине недвижно. Да ещё и Короткова маячила на горизонте с электрочайником, как античная "Девушка с кувшином".
Он стоял и смотрел на Олесю жалким и одновременно, умудренно-грустным взглядом ребенка, который знает, что у него вот-вот отнимут чудесную игрушку. Просто стоял и смотрел. И на какую-то долю секунды Олесе снова стало неловко за свои классически-белокурые волосы, за безупречность черт лица и за то, что они с Дашкой задумали эту глупую, никому, по большому счету, не интересную шутку.
- Разрешите представить вам вашего гида-переводчика Олесю Кузнецову, пропела Даша, уже успевшая вырваться на пару сантиметров перед клиентом. Олеся, это Тим Райдер, наш гость из Великобритании, желающий, чтобы вы просто, как рядовому российскому гражданину, показали ему Москву, погуляли с ним по улицам, осмотрели достопримечательности...
- Что означает, "просто, как рядовому российскому гражданину"? профессионально улыбаясь и опустив традиционное "о, мне очень приятно", спросила Олеся.
- Просто, это значит, пешком, - тоже улыбнувшись, ответил англичанин и смущенно добавил. - Если можно, конечно...
Она искренне пожалела о том, что не надела удобные и мягкие осенние туфельки с кожаными ремешками на боку, когда они, отмахав уже пару-тройку километров, спустились в подземный переход возле Ленинки.
Стертые и отекшие ноги болели ужасно, а Тим вот уже полчаса пытался цитировать Бродского и Ахматову, причем на кошмарном русском. Олеся же вежливо восхищалась его познаниями, мечтая только о том, чтобы сегодняшняя прогулка, наконец, закончилась.
Поднялись наверх возле касс Кремлевского Дворца, перешли улицу.
- "Ночной фонарик негасимый из Александровского сада...", - счастливо проговорил Тим. - Я не ручаюсь за точность цитаты, но...
- Александровский сад прямо перед вами, - выдавила она и, закусив губу от боли, отдающей в переломанное правое бедро, едва не упала на каменный парапет.
Тим оглянулся на солдат, пропускающих детишек на утренний спектакль, встал рядом с Олесей, тоже посмотрел вниз. Скользнул взглядом по деревьям с широкими золотыми прядями в кронах, по бабушкам, сидящим на скамейках. И уставился на фонари со строгими стеблями, литыми завитушками и матовыми стеклами.
Слева поднимались красные башни Московского Кремля, совсем рядом в киоске торговали красочными альбомами и так любимыми иностранцами православными образами. А он смотрел только на фонари, словно ожидая, что вот-вот, специально для него среди бела дня из них польется чудесный свет...
Когда Олеся осторожно переступила с ноги на ногу, мистер Райдер неуверенно попросил:
- Может быть, спустимся вниз?
Она, естественно, согласилась, мысленно проклиная и чокнутых туристов с их причудами и каменные ступени, спуска по которым её бедные конечности уже не перенесут. Одно было хорошо: внизу, по просьбе гостя, присели на лавочку.
Какой-то проходящий мимо парень провел взглядом от олесиных щиколоток к коленям, потом заглянул в лицо и с восхищенной беспардонностью присвистнул. И тогда Тим тихо сказал:
- Олеся, вы, действительно, очень красивая женщина. Такой как вы я не видел ещё никогда. Это, действительно, так.
Она ещё не успела толком испугаться того, что сейчас начнутся традиционные комплименты, а затем предложение поужинать вместе, желательно в номере, того, что придется судорожно придумывать наиболее тактичный вариант отказа, а он уже продолжил:
- ...У вас волосы - как лунный свет... О Бог мой, простите, пожалуйста. Когда я говорю комплименты, я ужасно нелеп... Просто я одинок, и если бы со мной рядом была такая женщина, как вы, я был бы совершенно счастлив... Смешно выгляжу?.. Знаю, что смешно. Но, как бы это объяснить... Я ничего от вас не хотел. Просто вы прекрасны и не сказать вам об этом невозможно... Это был только комплимент и больше ничего... Комплимент. Как глупо звучит!
Запутался, покраснел, и на кончике его носа выступили крошечные капли пота. Олеся почувствовала что-то похожее на жалость.
- Мне было очень приятно услышать от вас эти слова, - она легко коснулась его локтя, - Вы, наверное, очень лиричный человек. Во всяком случае просто вот так приехать в Россию, чтобы бродить по городу придет в голову далеко не каждому...
- Я не лиричный. Я скучный и старый, - Тим усмехнулся. - И брожу совсем не просто так. У меня такая привычка: прежде чем принять решение об открытии филиала компании в каком-нибудь городе мира, я сначала долго гуляю по улицам, пытаюсь их почувствовать... Это тоже звучит не очень умно, я знаю, но поверьте, это правда. Если мне удается услышать ритм города, почувствовать его дыхание, то и коммерческие дела здесь пойдут хорошо, а если нет...Вот так, например, было в Барселоне. Фирма, конечно же, не разорилась, но существовала как-то вяло, прибыль приносила минимальную, в общем...
- А в какой фирме вы работаете? - спросила Олеся уже с совершенно искренним интересом: боль в ногах немного отпустила, теперь она могла нормально соображать:
- Я - в общем-то, владелец фармацевтической компании "Скайларк", занимающейся производством лекарств из натурального сырья. Знаете флакончики и коробочки с волнистой желтой этикеткой и символическим соцветием на ней? Сейчас стоит вопрос об открытии филиала в России. А я являю собой тот ужасный тип руководителя, который не доверяет до конца подчиненным и норовит все проверить сам. Это плохо, наверное?
- Да нет, почему же? - отозвалась она, действительно, припоминая флакончики с соцветием в валютной аптеке на Маросейке. И ещё отчего-то думая о том, насколько состоятельным должен быть владелец компании, вот так, запросто бродящий с ней в каких-то подземных переходах, цитирующий Бродского и похожий на разомлевшего от жары тюленя. - Почему же... Так куда бы вы ещё хотели сегодня пойти?
Он поднял на неё свои небольшие глаза, оказавшиеся водянисто-голубыми, потом покачал головой:
- У нас впереди ещё две недели. А сегодня я благодарю вас за приятную прогулку... Если позволите, я возьму для вас такси, и шофер отвезет вас домой.
Поднялся с лавочки, подал руку. Олеся оперлась о его ладонь и вдруг безошибочно поняла, что Тим и хромоту её заметил, и про узкие туфли, наверняка, догадался. И сидение на лавочке лично ему было нужно, как зонтик глубоководной рыбке...
Дверь она открыла своим ключом. Вадим лежал на диване и смотрел в потолок. Часы показывали без десяти два.
- Ты почему дома? - недоуменно спросила Олеся. - С Сергеевым окончательно разругался?.. Тебя уволили, да?
- Нет, - выкрикнул он, садясь и упираясь обеими руками в колени, меня не уволили. Просто мне надоело чувствовать себя ничтожеством. Тебе это понятно? Понятно или нет?.. И не надо на меня так смотреть, мой "драгоценный бриллиант, требующий роскошной оправы". Я и так отлично понимаю, что тебя - распрекрасной принцессы, недостоин. Понимаю даже без напоминаний твоей матери!.. Только что я могу сделать, если жизнь пошла такая? Что?! Челноком по Турциям и Китаям мотаться? На рынке фильтрами для воды торговать? А что? Ты скажи, и я пойду. Одно твое слово, Олесенька! Работу - на хрен, собственную гордость - на хрен! Унижусь, с шапкой в переходе встану, украду, в конце концов!..
Голова закружилась в самый неподходящий момент. Женщина спустилась со стеллажа, села на пол, прислонилась затылком к грязным доскам. Сердце бессильно колотилось, руки дрожали. Посмотрела на разбитые пальцы, прикрыла глаза.
Как некстати эта внезапная слабость! Отчего же так плохо? Не хватало ещё потерять сознание!.. И этот страшный, тошнотворный запах чужих сигарет!
Снова шаги наверху. Отчетливые, громкие.
Женщина резко наклонилась вперед, уронив лицо в ладони. Посидела так пару секунд. Потом выпрямилась и по-обезьяньи вскарабкалась обратно на стеллаж...
- Я уезжаю через три дня, - сказал Тим, глядя прямо перед собой. - Я уезжаю...
- Да, господин Райдер, - проговорила Олеся - Мне было очень приятно с вами работать.
- Это, как смерть... Я уезжаю, мы с вами больше не увидимся, и поэтому я могу быть честным. Это как смерть... Знаете, Олеся, я ужасно боюсь смерти. И даже не того, что будет там, по ту сторону, а самого процесса умирания. Очень боюсь... Я кажусь вам жалким?
- Нет, - она склонила голову к плечу и краем глаза заметила, что в волосах застрял кленовый "вертолетик". А ещё заметила, как напрягся Тим, как непроизвольно дернулась его рука. Олеся отчетливо понимала, что больше всего на свете ему хочется сейчас прикоснуться к её светлым прядям, но отчего-то не чувствовала себя неловко
- ... Я начал бояться смерти ещё в детстве. Чуть не утонул, когда мне было восемь лет. Темная вода над головой и пузырьки столбиком. И не получается вдохнуть. С тех пор не могу об этом думать спокойно... А теперь будет самолет. Кресло и плед... Я не могу, Олеся!
- Не надо, Тим. Это, конечно, только банальные слова, но вы скоро обо всем забудете. Гораздо важнее заботы, связанные с открытием филиала, ваш бизнес...
- Нет ничего важнее темной воды над головой, - он приподнял очки и потер переносицу. - Хотя, все это, наверное, глупо?.. У вас, конечно, есть любимый человек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38