- возмутился я. - Ты забыла самую простую, я бы даже сказал, банальную истину, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. А ты, не накормив, набрасываешься на меня, как пикадор на несчастного быка. Это не гуманно и по большому счету бесчеловечно.
Она вскочила и дурашливо отрапортовала:
- Праздничный ужин на столе, мой генерал! - Указала на дверь гостиной.
- У тебя какое-то торжество?
- А как же. - Она приложила правую руку к виску. - Разрешите доложить о выполнении вашего задания, мой генерал!
- Ты разговаривала с Сосновским?
- Более того, - я с ним встречалась и даже позволила поцеловать себя в щеку. Брр. При одном воспоминании об этом меня тошнит. Его шеф безопасности будет ждать твоего парня послезавтра в два ноль ноль. Постой, я все записала. - Она взяла лежавшую на диване дамскую сумочку, раскрыла, достала из неё записную книжку, раскрыла, протянула мне. - Вот.
"Варданян Алик Иванович. 510 комн., в два часа", - прочел я. С этим хомо-вульгарисом я имел несчастье встречаться пару лет назад. Эти встречи едва не закончились для меня трагически. Факт.
Утром я позвонил Иванову и попросил подготовить Шилову соответствующую легенду.
- Сделаем, - пообещал он. - Сейчас же свяжусь с томичами. Как вы там? Узнали что-то о Беркутове?
- Пока - нет. Этим занимается Колесов. Местные парни обещали помочь.
- Главное, чтобы с ним было все в порядке. Остальное - мелочи, - и олигарх этот, и вся его камарилья. Все они и мизинца Беркутова не стоят. Если нужна будет помощь, звони, не стесняйся.
После этого попросил Колесова срочно связаться с его знакомыми с Петровки с тем, чтобы обеспечить "племянника" Окуневой надежными документами.
- Когда нужны документы? - спросил он, беря лист с данными брата Окуневой.
- Уже сегодня. В крайнем случае, завтра утром.
- Когда же они успеют? - озадачился Колесов. - Там ведь надо печати изготовить.
- Надо, Сергей Петрович, надо. Иначе мы провалим всю операцию.
- Да, задачка... Хорошо, постараюсь.
Но утром следующего дня меня ждал неприятный сюрприз. Когда, возвращаясь от Окуневой, я уже подходил к зданию Института усовершениствования прокурорских работников, обнаружил метрах в двадцати позади долговязого блондина лет тридцати с лицом злостного неплатильщика алиментов - хмурым и замкнутым, неотступно следовавшего за мной. Этого субъекта я видел на перроне метро, когда садился в вагон. "Филер!" - понял я и откровенно запаниковал. Кто он? Человек Петрова или Варданяна? Впрочем, какая разница. Оба они служат одному хозяину. Да, но каким образом они на меня вышли? Где и когда я обзавелся "хвостом"?
И я понял, что обращаться за помощью к Майе Павловне было с моей стороны непростительной ошибкой. Теперь о внедрении Шилова в систему безопасности олигарха не могло быть и речи.
Глава девятая: Беркутов. День сюрпризов.
Я нашел Одинокова в спортзале, таскающим на загривке здоровенного бугая, рыжего, с дебильной улыбающейся рожей. По всему, тому очень нравилось такое положение вещей.
- Паша, - окликнул я Одинокова. - Ты что это таскаешь этого "малыша". Он что, парализованный?
Мой новый друг дотащил бугая до меня, наклонился.
- Слезай, Вова, приехали, - сказал он своему наезднику, едва переводя дыхание. Майка его была мокрая от пота.
Вова покинул шею Одинокова с явной неохотой, даже перестал улыбаться и неприязненно взглянул на меня.
- Как встреча с шефом? - спросил меня Павел.
- Прошла в теплой и дружественной обстановке. - Я покрутил на пальце ключи от квартиры. - Это - её итог.
- Что же это?
- Ключи от новой квартиры. Кстати, она в том же доме, что и твоя.
- Поздравляю!
- Спасибо. Предлагаю это дело обмыть.
- Успеется. Сегодня наша смена. Обмоем после дежурства. Вова, обратился он к "малышу", продолжавшему лупить на меня нехорошие глаза, знакомся. Это наш новый товарищ Дмитрий Беркутов.
- Вован, - пробасил тот и так жиманул мою руку, что я едва не заревел от боли.
- Сила есть, ума не надо, - сказал я, тряся онемевшей рукой.
- Чего? - не понял он.
- Сильный, говорю, ты, Вова, малый. Прямо русский Шварцнегер. С детства, наверное, тренируешься?
- Ну, - кивнул он. - А кто это тебя так, - указал пальцем на мою синюшную физиономию.
- А-а, не спрашивай, Вован. Было дело. Развязал мешок с кулаками, придурок.
- Ну ты даешь! - разулыбался он. Я начинал ему нравиться.
- А мне сегодня тоже заступать на дежурство? - спросил я Одинокова.
- Конечно. Сегодня в два заступаем.
- А почему не с утра, как у всех людей?
- Так здесь было заведено ещё задолго до меня.
- И как долго будем охранять задницу этого козла?
Павел нарисовал на лице недовольство, многозначительно покосился на Вована, холодно ответил:
- Мы дежурим по двадцать четыре часа - с двух до двух. Сутки дежурим, двое отдыхаем. Нормально. И потом, когда олигарх возвращается домой, мы имеем возможность попеременно отдохнуть. - Он посмотрел на часы. - Осталось полтора часа. Ты подожди, я сейчас приму душ и мы с тобой где-нибудь пообедаем.
За обедом Одиноков меня предупредил:
- На квартире есть телефон. Не вздумай по нему звонить своим.
- Прослушивается?
- Не только он, но вся квартира.
- Спасибо, Паша! Позавчера ты спас мою жизнь, сегодня - репутацию. Ты мой ангел хранитель. Дай тебе Бог доброго здоровья.
- Нашел ангела, - рассмеялся Одиноков. - Келлер - ангел. Тебе не кажется, что звучит это несколько двусмысленно? - А глаза его стали по-коровьи печальными.
Перед заступлением на дежурство Одиноков познакомил меня со всеми охранниками смены. Кроме известных мне уже Мосла, Шухера и Вована были ещё два Александра, похожие друг на друга, как щенки боксера одного помета. Крепкие, ладные, жизнерадостные. По всему, хорошо им живется на белом свете, уютно. Итак, олигарха охраняют семь человек. Не хило.
Одиноков поставил меня у дверей приемной Сосновского. Где тот меня и увидел, вернувшись с обеда. Подошел, долго с удовольствием рассматривал. Проговорил, будто ворон прокаркал:
- Здравствуйте, ага!
На этот раз я решил не зарываться и не безобразничать. Пора ереси и вольнодумства прошла. Теперь он мой босс и я должен вести себя соответственно. Поэтому почтительно ответил:
- Добрый день, Виктор Ильич!
- Кольцов?
- Беркутов, - вежливо я его поправил. - Кольцовым я был два года назад.
- А, ну да... Это конечно... Дмитрий э-э-э...
- Константинович.
- Это конечно, ага... Как поживаете, Дмитрий э-э-э... Константинович.
- Замечательно, Виктор Ильич! Это видно по моему лицу. Стоит лишь посмотреть, и становится ясно, что счастливее человека в принципе не может быть.
Олигарх заливисто рассмеялся.
- Шутка, ага?... Смешно... Я рад, что вам у нас того... Нравится, ага... - Он отечески похлопал меня по плечу и прошел в приемную.
Вот козел! С каким бы удовольствием я вмазал по его лоснящейся роже. Но ничего, лелею надежду, что когда-нибудь мне все же удастся осуществить свою мечту.
В семь часов мы сопроводили олигарха домой, где присоединились к четырем боевикам, постоянно охраняющим его "дворец". Да, охрана у него солидная, трудно подступиться.
На следующий день в половине двенадцатого ко мне подошел Павел и сказал:
- Тебя вновь вызывает Варданян.
- Не знаешь, - зачем я ему понадобился?
- Понятия не имею. Ступай. Я тебя подменю.
На этот раз дядя Алик был чем-то явно озабочен. Лицо помятое, глазки бегают. Он походил сейчас на старого немощного сенбернара сильно обиженного хозяином. "По-всему, плохи твои дела, иуда!" - злорадно подумал я, сделав вывод из первых наблюдений. Не знаю, возможно когда-то, во времена великой империи социализма он и был порядочным офицером. Возможно. Хотя лично я в этом очень и очень сомневаюсь. Только все это у него в далеком прошлом. Всю свою порядочность он распродал оптом и в розницу за хрустящие тугрики олигарха. А потому ни жалости, не сочувствия к этому перерожденцу, моральному уроду я не испытывал, нет. В душе было одно лишь злорадство. Так тебе, козел, и надо!
Поскольку вчерашний короткий разговор с Сосновским выпал в сознании тяжелым осадком, все более возбуждавшем мое раздражение. Я решил дать ему выход и отыграться на этом вот старом мерине. А что, детей мне с ним не крестить, верно? А если он ещё питает относительно меня какие-то иллюзии, то его надо их лишить окончательно и бесповоротно.
Я стоял у порога как бедный родственник, переминаясь с ноги на ногу, ждал указаний высокого начальства.
- Ну чего вы там, - хмуро проговорил Варданян. - Проходите, садитесь.
На полусогнутых я доплелся до приставного столика, сел на краешек кресла, смиренно сказал:
- Разрешите доложить, Алик Иванович, о выполнении вашего задания.
- Какого ещё задания? - недоуменно спросил он.
- Ну, о том, кто видеокассету, стало быть.
- Не может быть! - не поверил отставной генерал, но в глазах уже начал разгораться огонь надежды. - Ну-ну, я вас внимательно слушаю, Дмитрий Константинович.
- После долгих и трудных размышлений, я пришел к выводу, что это могли сделать только вы, Алик Иванович. Больше, я извиняюсь, не кому.
Огонь в его глазах мгновенно потух, а вместо него появилось что-то очень темное и очень нехорошее.
- Ну-ну, все шутить изволите. Не надоело вам фиглярничать, Дмитрий Константинович?! - слова были тяжелы, будто пирамида Хеопса.
- Пошто обижаете, Алик Иванович! - "возмутился" я. - Какие тут могут быть, я извиняюсь, шутки. Я ведь не просто так, а доказательно.
- И какие же у вас доказательства? - мрачно усмехнулся дядя Алик.
- Пусть они не прямые, а косвенные, но очень, я бы сказал, веские. Определенно. Во-первых, кто перед столь важной беседой окончательно осматривает помещение? Вы, Алик Иванович, не отпирайтесь.
- Ну и что из того? Сейчас такие видеокамеры, что я её попросту не заметил.
- Ее могла не заметить уборщица тетя Клава...
- Какая ещё тетя?! - стал заметно заводиться Варданян. И это меня порадовало и воодушевило.
- Это аллегория, Алик Иванович... Так вот, видеокамеру могла не заметить уборщица тетя Клава, но не оперативник с вашим стажем и вашей квалификацией.
- И это все?
- Нет, я извиняюсь, не все. Я лишь только сказал - во-первых. Во-вторых, с некоторых пор вы заметили недовольство олигарха вашей работой и поняли, что рано или поздно, он постарается от вас избавиться. Чем это для вас может закончиться, не мне вам говорить. Вот потому решили сыграть на опережение и обезопасить свои тылы. А злополучная видеокассета и есть та гарантия, что жизнь свою вы закончите не где-нибудь в Москве-реке с перерезанным горлом, а на в своей постеле в окружении родных и близких.
- А ну прекратить! - благим матом заорал отставной козы барабанщик и прихлопнул здоровущей ладонью по столу. - Черт знает что такое!
Мои слова попали точно в цель! В маленьких темных глазках Варданяна засквозило беспокойство. Они выражали страх и удивление одновременно. Не думайте, что все, что я только-что сказал пришло ко мне спонтанно, по наитию. Нет. Над всем этим я долго размышлял, пока не родил вот эту идею, которую сейчас озвучил. Прозвучало очень убедительно. Понял это и дядя Алик. Потому так и занервничал.
Теперь у меня было совсем отменное настроение. Сбросив клокотавшую во мне злобу на олигарха прямиком на его верного цепного пса, я вновь ощутил себя человеком и мог даже посочувствовать дяде Алику. Не всегда ведь он был тем, кем стал, верно? Во всяком случае, в его младенческие годы, родители верили, что из него когда-нибудь вырастет что-нибудь путнее. Определенно.
- Ах, как мы не любим правду-матку! Как не любим! Как мы разнервничались! Как разволновались! А ведь я сказал лишь малую долю того, что написал в рапорте на имя Сосновского.
- Вы неисправимы, - устало проговорил Варданян. Вид у него был потерянным и несчастным. - Я пригласил вас для серьезного разговора, считал, что на вас можно положиться. А вы вновь устроили балаган.
- Но это же совсем другое дело! - с воодушевлением воскликнул я. Чего ж сразу не сказали, что темнили? Я в жизни ничего так не люблю, как серьезных разговоров. В этом случае на меня можно не только ложиться, на мне можно сидеть, стоять, использовать вместо батута. Прочность и надежность гарантируется.
Генерал лишь покачал "милой" головкой пятигодовалого бугая, а вслух сказал:
- И вы можете гарантировать, что разговор этот останется сугубо между нами?
- А вы хоть раз слышали от батута, как он относиться к тем, кто совершает на нем головокружительные кульбиты? Нет? И не услышите.
- Ну-ну, - криво и грустно улыбнулся Варданян. - Впрочем, конфиденциальность этого разговора в ваших же интересах.
- Я весь внимания, Алик Иванович.
- Нам доподлинно стало известно, что Иванов располагает копией видеокассеты.
- С чем я вас и поздравляю! - не сдержался я, чтобы не высказать своего отношения к услышанному. Но Варданян сделал вид, что не обратил на мои слова внимания, продолжал:
- Вы ведь у него пользуетесь доверием?
- Беркутов у всех пользуется доверием, - скромно ответил. - Ибо в мире ещё не изобрели материала тверже и надежнее этого прекрасного человека.
Поношенное лицо дяди Алика расцвело, будто майская роза под благодатным солнцем Андалусии.
- Вот и хорошо, значит мы сделали правильный выбор. - Он посмотрел на часы. - О! Уже обед. А не пообедать ли нам, Дмитрий Константинович?
Я понял, что Варданян не хочет, чтобы наш дальнейший разговор был записан на магнитофон.
- Как прикажите, шеф, - ответил.
В ресторане, едва мы сели за стол и Варданян сделал заказ официанту, он вновь вернулся к прерванному разговору:
- Нам также известно, что Иванов собирается показать видеокассету по местному телевидению.
- "Есть от чего в отчаянье прийти", - заметил я.
- Вы должны его убедить не делать этого. Пока не делать.
- Я?! Каким же образом? Направить телеграмму?
- Послезавтра вы с Одиноковым вылетаете в Новосибирск.
- Понятно. А как я объясню Иванову свое появление?
- Расскажите о нашем разговоре и моем предложении.
- Допустим, Иванов мне поверит. Только по прежнему опыту знаю, что он очень плохо поддается уговорам. Уж если что в его сообразиловку вошло, потом это колуном не выбьешь. Определенно. К тому же, между нами мальчиками, - почему я должен его уговаривать?
Лицо Варданяна напряглось. Он украдкой огляделся, чтобы удостовериться, что под соседним столом не прячется агент Интерпола. И я понял, что сейчас услышу нечто. Так и случилось. Понизив голос до шепота, генерал сказал:
- Из самых достоверных источников стало известно, что президент хочет освободиться от диктата Сосновского.
- Я тоже многое хочу. К примеру, хочу никогда не видеть ваших криминальных рож. Но мало могу. Наши желания должны соизмеряться с нашими возможностями.
- Дмитрий Константинович, опять вы за свое, - укоризненно покачал головой дядя Алик. - В возможностях президента, я думаю, мало кто сомневается. К тому же, им уже предприняты определенные шаги - он уже имеет на руках копию видеокассеты. Очень скоро мы будем свидетелями войны титанов. А за ней лучше наблюдать, находясь на почтительном расстоянии. Вы согласны со мной?
- Не знаю, не знаю. Уж очень хочется помочь президенту.
- Они оба друг друга стоят, - мрачно сказал генерал. И я понял, что он очень тоскует по прежней порядочности и по тем временам, когда он мог служить Отечеству не за страх, а за совесть. Определенно.
Но в моей памяти ещё свежо воспоминание о том, как классно крутил кино одного актера этот старый мерин, посадив меня, как какого-нибудь сопляка в огромную лужу. А что если весь этот треп - всего навсего проверка?
- Алик Иванович, надеюсь, все это вы согласовали с боссом? - спросил я, строго глядя в его глазки.
Лицо шефа службы безопасности олигарха бледнело долго и медленно. Сначала побледнел его мясистый нос, - единственная достопримечательность его заурядной физиономии, - да так, что явственно проступили черные точки следы от многочисленных угрей. Затем бледность расползлась на скулы, лоб, шею. Теперь передо мной была посмертная гипсовая маска дяди Алика. Картина, я вам скажу, не для слабонервных. Лишь глаза, в которых застрял большущий вопрос: шучу я, али как?, - говорили за то, что "пациет" ещё жив. Короче, старый мерин очень струхнул. И я понял, что сейчас Варданян очень многое ставит на карту, если не все. Поэтому, чтобы разрядить гнетущую атмосферу недоверия и подозрительности, я сказал:
- Шучу я, Алик Иванович, шучу.
В это время официант принес заказ и выставил на стол тарелки с овощными салатами, украинским борщом, лангетами, графин с водкой и две рюмки, хотя я точно помнил, что водку Варданян не заказывал. Вероятно, её и не надо было заказывать. Она и так подразумевалась. Старый алкоголик!
После того как официант ушел, Варданян наполнил рюмки.
- Я на работе не пью, - напомнил я, что до конца моего дежурства ещё целых полчаса.
- Да ладно вам, - вяло отмахнулся генерал от моих слов. Лицо его уже обрело обычный бледно-карминный оттенок, с красными склеротическими прожилками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32