... По-о-одав-и-итесь вы этими деньгами-и-и!... Подави-и-итесь своей сво-о-ободой, козлы!"...
Не знаю почему, но так мне было легче заглушить задираемую мое сердце тоску и отчаяние. Проплакавшись, я почувствовал некоторое облегчение. Вновь попытался встать. На этот раз мне это удалось. Ноги хоть и дрожали от слабости, но держали вполне сносно. И я поплелся в свое прежнее жилье, казавшееся в начале таким гостепреимным, а фактически ставшее капканом. Они должны вернуть мне хоть часть денег. Я им объясню зачем мне нужны деньги и они поймут. Не звери же они, верно?
Но комнату я нашел совершенно пустой. Я лег и стал ждать, уже ни на что не надеясь.
Глава четвертая: Дронов. Арест Карпинского.
Оставив конвоиров, прибывших доставить Карпинского в городской изолятор временного содержания у дверей, я зашел к нему в кабинет. Он сидел, уткнувшись в какие-то бумаги, и на мое приветствие лишь пробурчал себе под нос что-то нечленораздельное. Мы с ним откровенно не любили друг друга, и он как не старался, не мог этого скрыть. При встрече со мной его постоянно бегающие глазки наливались прямо-таки волчьим блеском. Вероятно, чтобы это скрыть, при разговоре он никогда на меня не смотрел.
Меня слегка лихорадило. Подмывало сказать все, что я о нем думаю и хоть раз врезать по его упитанной физиономии. Отвести душу. С трудом сдержался. Взял стул, приставил его к столу Карпинского, сел, портфель, в котором был магнитофон, поставил рядом.
- Ты что такой негостеприимный Всеволод Илларионович?
- Ну, почему? С чего ты взял? Нормально, - проговорил он, не отрывая взгляда от бумаг.
Начав разговор, я успокоился. Теперь мне грустно и противно было смотреть на этого типа, продавшего и честь и совесть за зелененькие.
- Чего ж тут нормального, - усмехнулся я. - Я, можно сказать, впервые пришел к тебе в гости, а ты даже кофе не предложил.
- У меня закончился кофе. Извини.
- Жаль. А я так рассчитывал выпить кофейку на халяву.
- А чего пришел-то?
- Чего пришел? А действительно - что мне от тебя было нужно? Шел помнил, а зашел - забыл.
Мой насмешливый тон начинал его явно нервировать, руки заметно дрожали.
- Ах, да! - разыграл я удивление. - Тебе привет от Петрова.
- Какого еще?! - его глазки испуганно глянули на меня, а потом стали быстро-быстро шарить по кабинету, будто искали пути спасения.
- Как какого?! - ещё больше "удивился" я. - Ну, ты меня Всеволод Илларионович, удивляешь. Неужто забыл подполковника Петрова Валерия Марковича?
Карпинский растерялся совершенно. На него было неприятно смотреть. Щеки его тряслись, глаза слезились, на лбу выступил пот. Такое впечатление, что он вот-вот грохнется в обморок от переживаний.
- Ты зачем меня?! - прокричал он. - Зачем путаешь?! Никакого Петрова я не знаю.
- Вот те раз, - обескураживающе развел я руками. - А он просил меня оказать тебе посильную помощь и содействие. Что же мне теперь делать?
- Правда что ли?! - с великой надеждой в голосе проговорил Карпинский, ухватившись за мои слова, будто утопающий - за соломинку, выдав себя тем самым с головой.
- Значит, ты его все же знаешь?
- Кого? - Он смотрел на меня как кролик на удава и в его глазах застыл ужас перед неизбежной кончиной.
- Петрова?
- Какого еще?... Зачем ты меня путаешь?
- Так знаешь ты его или нет?
- Ты что, издеваешься?! - истерично закричал Карпинский. - Никакого я не знаю! Что ты ко мне пристал с этим Петровым?! И вообще, вали отсюда!
- Э, нет, так дело не пойдет. Я сюда пришел не затем, чтобы не добившись результата, уходить. - Я открыл портфель, достал магнитофон, включил.
Как только Карпинский услышал свой голос и голос Петрова, сразу понял, что это конец, конец всему, служебной карьере, семейному благополучию, жизни, наконец. Тихо, плаксиво промямлил:
- Я знал, знал что этим все кончится! - И заплакал. Плакал и что-то тихо и невнятно бормотал себе под нос.
Я прислушался. Многих слов разобрать было невозможно. Единственное, что понял - он просил Бога простить и помочь ему.
Смотреть и слушать все это было и смешно, и грустно, и противно. Ни жалости, ни сочувствия к нему у меня не было. Наоборот. чем дольше он плакал, тем больше я его презирал и ненавидел. Если бы мне сейчас сказали, чтобы я его расстрелял, я бы сделал это не задумываясь. И испытал бы облегчение. Честно!
- Раньше надо было думать о Боге, гнида, - сказал я.
Он ничего не ответил, лишь ещё горше заплакал, но бормотать перестал.
Когда запись закончилась, я выключил магнитофон.
- Так как, майор, знаешь ты полковника Петрова или нет? - спросил я несмешливо и злорадно.
- Он меня заставил, Юрий Валентинович. Честное слово! Он - страшный человек! - униженно проговорил Карпинский, хлюпая носом.
Я заметил торчащий в дверце сейфа ключ. Встал, подошел к сейфу, открыл его. Как я и предполагал, в нем на нижней полке было табельное оружие Карпинского. Взял пистолет и положил его на стол перед майором.
- Это единственное, чем я тебе могу помочь. Хоть умрешь мужчиной. - Я был на все сто уверен, что он не воспользуется моим советом. Просто, таким образом я хотел дожать Карпинского, лишить его последних остатков воли к сопротивлению. Однако, на всякий случай был наготове - вдруг, ему действительно взбредет в голову застрелиться. Но опасения мои были напрасны.
При одном взгляде на пистолет, с майором случилась истерика.
- Нет!! - закричал он, отодвигая пистолет от себя. - Как вы могли такое?... Я не хочу! Я буду жаловаться генералу!
- Ты. Карпинский, оказывается большой дурак. А кто же меня к тебе послал?
- Но он ведь вас не уполномачиывал пистолет и все такое?
- В таком случае, рассказывай.
- Да-да, это конечно, - обрадовался он. - Я все. Не сомневайтесь, Юрий Валентинович. Все, как на духу!
- Хочу заранее предупредить. Если ты соврешь, то я тебя из этого вот пистолета. А потом скажу, что сам застрелился. Понял?
- Нет-нет. Я правду. Мне нечего скрывать.
Я включил магнитофон.
- В таком случае, я слушаю.
- С чего рассказывать?
- С того, как ты стал работать на Петрова.
- Ага. Я сейчас. - Карпинский достал из кармана носовой платок, вытер мокрое от слез и пота лицо. Налил из графина воды в стакан, выпил. - Это было прошлым летом. В Барабинске наши сняли с "Сибиряка" сотрудника московской охранной фирмы. Фамилии его я, к сожалению, не помню. Название фирмы - тоже.
- А как на него вышли?
- Я точно не знаю. То ли был анонимный звонок, то ли поступили агентурные данные.
- Понятно. Продолжай.
- У него изъяли тратиловую шашку и четыреста грамм героина. На следующий день из Москвы прилетел капитан Севостьянов и сказал, что это их агент, что тот ездил в Новосибирск со спецзаданием и попросил меня замять это дело. Сказал, что операцией руководит подполковник Петров. Я позвонил Петрову. Тот все подтвердил. После этого я затребовал дело из Барабинска и прекратил уголовное преследование в отношении этого сотрудника охранной фирмы.
- Каким же образом?
- Я изъял из материалов его первоначальное объяснение, где он говорил, что шашку и героин купил у неустановленного лица, а вместо него написал, что сумка, где все это было найдено принадлежала пассажиру, который ехал с ним в одном купе, но при появлении сотрудников ФСБ сразу все понял и сошел с поезда в Барабинске.
- И что было потом?
- Севостьянов пригласил меня в ресторан и мы с ним обмыли это дело. Там, в ресторане, он и предложил мне две тысячи долларов за услугу. Я поначалу брать не хотел, но он на это ответил, что каждая работа должна оплачиваться. Ну я и того... взял их. Кто же знал, что они все это снимут на видеокамеру.
- Когда познакомился с Петровым?
- Осенью. Где-то в конце октября. Он позвонил по телефону и сказал, чтобы я пришел к нему в гостиницу "Сибирь". Насколько я помню, он занимал 318-й номер. Мы познакомились и он предложил выпить коньяка за знакомство. Выпили. А потом он мне показал видеокассету о получении мной денег. Я понял, что я всецело в его руках. Поэтому, когда он предложил помочь его парням, я согласился.
- Он вам говорил - в чем конкретно должна заключаться эта помощь?
- Да. Он сказал, что я должен встретиться с журналистом из Владивостока, проживающим в гостинице "Новосибирск", представиться и предложить ему отдать видеокассету, которую ему передали в Москве. Если он отдаст кассету, то я с ней еду к Петрову. Если откажется, я должен буду впустить в номер боевиков.
- И что произошло в гостинице?
- Когда я представился и предложил журналисту вернуть кассету, он очень испугался и стал все отрицать, говорить, что ни о какой кассете понятия не имеет. Тогда я впустил боевиков. Они проверили все его вещи, но кассеты не нашли. После чего заклеили ему рот скотчем и стали истязать, добиваясь выдачи кассеты. Я не мог на это смотреть и курил все это время в ванной. В конце-концов он выдал им кассету. Она была приклеена изолентой к днищу кровати. Но это боевиков не удовлетворило и они продолжили истязание. Теперь их интересовало - показывал ли он кому видеокассету и снимал ли кто с неё копию. Он сказал, что показывал её своему другу Устинову, который работает на Электродном заводе. После этого они его убили и мы все покинули номер.
- А каким образом труп Вахрушева оказаля за городом на даче?
- Этого я не знаю. Вероятно, его отвезли туда боевики.
- Кстати, как их фамилии и кто они такие?
- Их фамилии мне не известны. Знаю только имена. Одного зовут Александром, другого - Игорем.
- Журналист говорил о том, что Устинов снял копию видеокассеты?
- Нет. Он только сказал, что Устинов смотрел её. Однако Петров сказал, что мы не должны исключать это. Утром мы отправились на Электродный завод. Я зашел к Устинову в кабинет, показал удостоверение и сказал, что ФСБ располагает сведениями, что у него имеется копия видеокассеты, которую ему показывал Вахрушев. Он, как и журналист, очень испугался и стал все отрицать. Мы дождались, когда Устинов выйдет с завода, боевики пошли за ним и Александр, улучив момент, ударом кастета по голове, убил его. Но кассеты у Устинова не оказалось.
- Кто инсценировал его несчастный случай?
- Боевики. Саша позвонил Петрову, доложил все как есть. Тот предложил инсценировать несчастный случай, как если бы Устинов неудачно спрыгнул с электрички. Боевики погрузили труп в багажник машины и уехали. Я вернулся домой на электричке.
- Откуда у них взялась машина?
- Я им отдал на время свою.
- Вы приходили к жене Устинова?
Карпинский бросил на меня быстрый взгляд, сразу поняв, каким образом мы на него вышли. Кивнул.
- Да. Петров приказал сходить и расспросить её о видеокассете. Но она о ней даже не слышала. После этого Петров и боевики уехали.
- Вы ещё виделись с Петровим?
- Да. Он приезжал недели три назад. Но на этот раз я в его делах участия не принимал. Предоставил им лишь свою машину.
- Кстати, что у вас за машина?
- "Тойота". Госномер - А 573 СОС.
- Это вы правильно позаботились о спасении своей души, - усмехнулся я. - Только вряд ли её таким образом спасешь.
Карпинский растерянно, не понимающе посмотрел на меня.
- Извините, Юрий Валентинович, но я что-то не понимаю... О чем вы?
- СОС - сигнал бедствия морских судов. Расшифровыется, как "спасите наши души".
- Верно, - кисло улыбнулся Карпинский. - А я как-то об этом не думал.
- Какова цель этого приезда Петрова?
- Я точно не знаю, но думаю, что все та же кассета. Я однажды пригласил Петрова домой. За столом, подвыпив, он сказал, что Устинов провел нас вокруг пальца, что он снял копию и кому-то её передал.
- Кому именно?
- Я не стал уточнять.
- О чем ещё он говорил?
- Он сказал мне, чтобы я попытался установить контакт с кем-нибудь из следственной бригады Иванова и о всех их планах немедленно его информировал.
- Вы это сделали?
- Нет, никакого контакта ни с кем я устанавливать не стал. Однако, несколько дней назад совершенно случайно узнал, что в Москву едут три члена этой бригады. Вот об этом я сообщил Петрову.
- Откуда вы это узнали?
- У меня в облпрокуратуре работает прокурором-криминалистом старый приятель Борис Лосев. Он и сказал. - Что-то прочтя на моем лице, Карпинский тут же поспешил заверить: - Нет-нет, он тут совершенно не при чем, уверяю вас. Ничего такого он обо мне не знает и всецело доверяет.
- Доверял, - уточнил я.
- А?... Ну да, доверял, - охотно согласился он. - Вот об этом я сообщил Петрову.
- На кого Петров работает?
- Я точно не могу сказать, но думаю, что на генерал-лейтенанта Крамаренко.
- Отчего ты так решил?
- Однажды я присутствовал при его телефонном разговоре с Москвой. Петров называл своего абонента "товарищ генерал" и "Дмитрием Васильевичем". В нашем ведомстве есть лишь один генерал Дмитрий Васильевич - Крамаренко.
Я записал показания Карпинского. Он их прочел и расписался в протоколе. Оформив статью 122 УПК, я вызвал конвоиров.
Прочтя протокол допроса Карпинского, Иванов сказал:
- С чем я тебя, коллега, и поздравляю. Похоже, что он предельно искренен. А ты как считаешь?
- Абсолютно.
- О его задержании в вашем управлении знают?
- Только генерал. Я старался не делать шума. Конвоировали его оперативники в штатском, наручников мы на него не надевали. А что?
Сергей Иванович встал прошелся по кабинету. Как бы размышляя сам с собой, проговорил:
- Я много над этим думал. У нас сейчас есть все основания задержать этого козла Петрова. Однако сделать это на его территории нам не дадут. А что если нам использовать Карпинского и вызвать Петрова сюда?
- Как вы это себе представляете?
- Сказать, к примеру, что прокурорский работник желает передать кассету только Петрову, а?
- Это не вариант. Петров хитрый лис, сразу поймет что к чему.
- Верно, - согласился со мной Иванов. Он долго в раздумье вышагивал по кабинету. Затем сел за стол и, хитро прищурившись, сказал: - Давай сделаем вот что. Карпинский позвонит Петрову и скажет, что его человек из прокуратуры сообщил, что кассета действительно у Иванова и что он, то-есть я, собираюсь её опубликовать в местных средствах массовой информации и по московскому каналу телевидения в ближайшее время. Это вызовет переполох в стане нашего противника и Петров, как пить дать будет здесь уже на следующий день. Тут мы его, голубчика, и встретим. Ну как?
- Да, это может сработать, - кивнул я.
- Какой вы, господин полковник, неинтересный человек! - погнал картину Сергей Иванович, вызвав у меня улыбку. - Очень вы осторожный, я бы даже сказал - занудный, во всем сомневающийся. Не может, а обязательно сработает. Или я тогда ни черта не понимаю в человеческой психологии. Сообщение вызовет такой переполох, что Петров явится сюда не один, а с целой сворой отъявленных головорезов.
- Значит, вы предлагаете освободить Карпинского?
- Обязательно. Но сделаешь это завтра. Пусть сегодня покантуется на нарах - ему это полезно. А завтра предложишь ему сотрудничество. При удаче, он вряд ли может рассчитывать на наше прощение, но на снисхождение вполне. Думаю, что он охотно согласится. Как считаешь?
- Уверен.
- Ты, коллега, начинаешь исправляться прямо на глазах. Похвально, похвально. Да, позвони его жене, мастерице готовить отменные манты, что её муж срочно направлен в командировку и будет завтра.
- Хорошо.
- А вообще ты молоток, Юрий Валентинович! Славно поработал, не подвел старика.
- Какого старика? - не понял я.
- Как какого? Он перед тобой.
- Ну вы даете! - рассмеялся я. - Слишком рано записались в старики, Сергей Иванович.
- Ты так считаешь?
- Убежден.
- Принципиальных возражений у меня по этому поводу нет... Слушай, Юрий Валентинович, а не отметить ли нам с тобой успехи? По моему, повод самый что ни на есть подходящий. Ты как считаешь.
- Так что, сбегать?
- Не надо никуда бежать. Лучше закрой замок на защелку, а то мало ли что.
Когда я это сделал, Иванов достал из сейфа бутылку коньяка.
- Молдавский, - пояснил он. - На армянский денег не хватило. Тут на медни так меня допек гребанный олигарх своими заморочками, так захотелось выпить. Сунулся в сейф, а там - тю-тю. Непорядок. Вот, решил запастись. Принеси с журнального столика стаканы.
И мы с ним выпили за то, чтобы всей своре Сосновского пришел конец. Хотя и осознавали, что сделать это будет совсем, совсем непросто. Как там Дима Беркутов? Свидимся ли? Будем уповать на Всевышнего и надеяться. Человек так устроен, что всегда на что-то надеется. Иначе невозможно было бы жить.
Глава пятая: Говоров. Встреча с олигархом.
Мы с Потаевым сидели в зимнем саду его офиса. По-прежнему цвели и благоухали розы. Пышные азали, нежно-розовый богульник и прочие кустарники из рода рододендронов окружали нас со всех сторон яркой живописной изгородью. В небольшом водоеме медленно шевеля плавниками толстые карпы подбирали со дна корм. Было влажно, прохладно, комфортно. Все было как раньше, за тем лишь исключением, что один из нас повзрослел, а второй постарел ровно на два года.
За эти два года Петр Эдуардович заметно сдал - ссутулился, кожа на шее стала дряблой, уголки губ обвисли, волосы ещё больше поредели, взгляд потяжелел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32