Ничего нет лучше для выяснения каких-либо обстоятельств, получения необходимых сведений, как серьезное, с глазу на глаз чаепитие. Исчезают натянутость первых минут знакомства, настороженность. Ничего не значащие реплики, вроде "эх, чаек, всем напиткам королек" или сообщение друг другу "чайных" секретов, помогают найти общий язык и завести душевную беседу.
Бутерброды Петр Петрович разделил по-братски, чай заварил со знанием дела. Да и беспокоился он напрасно - кипяток был еще что надо.
- У нас ведь народ сложный, товарищ Лебедев, - рассказывал он, с удовольствием прихлебывая чай. - Из-за денег к нам не идут, зарплата с гулькин нос. Нанимаются лоботрясы, к любому другому делу непригодные, или те, кому время свободное нужно. Так что вахтеры наши на всяк манер. В душу-то человеку не залезешь, но я ведь чувствую - есть такие ловчилы! И калымят где-нибудь, и еще черт-те чем занимаются.
Лебедев слушал внимательно, не донимал Петра Петровича вопросами. Ждал, когда дело дойдет до Барабанщикова.
- Вот есть такой вахтер - Плошников. Мужик двужильный. Так он в свободное время у себя в гараже машины чинит. Когда-то на станции техобслуживания работал. Мастер! Так этот Плошников на своей починке в десять раз больше заработает, чем у нас. Но человек он тихий, не запивает, не прогуливает. А есть и умственные люди. Два молодых парня-художника работают. Ну, не могу сказать, что известные. Но хорошие художники. - Он достал из стола книжку в зеленой суперобложке. Лебедев не успел прочитать название. Раскрыл.
- Вот видите - оформление художника Бунчакова. Саня у нас работает... А вот Барабанщик... - Он машинально сказал "Барабанщик", так, наверное, как привыкли звать Олега Анатольевича между собой, но тут же поправился: А вот Барабанщиков был мне мало понятен. Человек добрый, приветливый, для каждого нужное слово найдет, но не мог я понять - в чем его стержень. Заглянет в контору - все у него хиханьки да хаханьки. Кому среди зимы гвоздичку подарит, кому пачку сигарет американских. А начнешь с ним про житье-бытье говорить, он словно налим, не дается в руки. - Петр Петрович вздохнул, потом спросил: - Он что ж, в аварию попал?
- Нет. Ездил за город, проник в полуразрушенную церковь. Ну и... то ли с высоты сорвался, то ли еще что. Разбился, в общем.
- Вот так-так! - удивился начальник. - Чего это он полез в церковь? Такой осторожный человек.
Лебедев промолчал.
- Да, знал бы, где упасть, - покрутил головой Петр Петрович.
- Он дружил с кем-нибудь из сотрудников?
- У нас особо не раздружишься. Отдежурил сутки и гуляй. Как собрание запланируем провести, прямо бедствие, аврал объявляем. Не соберешь ведь наше войско. - Он подумал немного. - А Барабанщиков-то со всеми ласков был. Дружить не дружил, но ни с кем не ссорился. Подмениться был всегда готов. - Петр Петрович вдруг неожиданно засмеялся и закрутил головой: - Не пойму только, почему его собаки не любили! Ведь сколько раз кусали.
- Какие собаки? - удивился Лебедев.
- Да наши. Сторожевые. Вахтер, когда на дежурство идет, собак во двор выпускает. Да и кормит их он.
Приехав в управление, Лебедев на всякий случай поинтересовался в ОБХСС, не было ли за последние годы случаев воровства на станции Ленинград-Товарный. Ему ответили, что с тех пор, как там поменяли начальника охраны, хищения прекратились. "Молодец Петр Петрович, - подумал Лебедез с теплотой, - наладил дело".
И еще одну новость узнал старший лейтенант в управлении. Олег Анатольевич Барабанщиков, сорокового года рождения, кличка Барабан и Фокус, дважды судимый, один раз - за мошенничество, второй - за покушение на убийство, значился в картотеке Министерства внутренних дел Союза.
11
Вид у Аристарха Антоновича был насупленный. Четыре морщины на лбу залегли особенно глубоко. Не чувствовалось, что неожиданное задержание на чужой даче поколебало его самоуверенность.
"Кого же он мне напоминает?" - подумал Игорь Васильевич, но вспомнить так и не мог.
- Ну что ж, Аристарх Антонович, вчера я у вас гостил, сегодня вы ко мне с ответным визитом...
Платонов шутки не принял, только сердито скосил на Корнилова холодные голубые глаза.
- Вам, конечно, понятна причина задержания? - продолжал подполковник.
- Нет. Совсем непонятна, - отрубил Платонов.
- Я объясню еще раз. Вы были задержаны в доме, принадлежащем гражданину Барабанщикову Олегу Анатольевичу, при попытке вынести оттуда три старинные иконы... - Корнилов перелистнул протокол задержания. Ценность икон определит экспертиза...
- Все не так!
- Вот и объясните, как было на самом деле. - Корнилов достал сигареты, закурил. Протянул пачку Аристарху Антоновичу. - Не хотите? - Тот мотнул головой.
Несколько минут они сидели молча. Платонов то сдвигал брови, то выпячивал нижнюю губу, то принимался быстро-быстро барабанить пальцами по подлокотнику кресла. Корнилов не торопил. Наконец Аристарх Антонович сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду, громко выдохнул воздух и сказал:
- Вам известно, что я старший инженер конструкторского бюро?
- Да, - кивнул Игорь Васильевич и включил магнитофон. - Это записано в протоколе задержания.
- К тому же я кандидат технических наук. В кругу моих коллег - ученых и инженеров - мой арест вызовет недоумение... - Он на секунду замолк, подбирая слова. - И возмущение произволом...
- Мы заинтересованы побыстрее разрешить все проблемы, благожелательно сказал Корнилов. - Вы хотели объяснить, как оказались в чужом доме?
- Ну хорошо, - согласился Платонов. - Объ-яс-няю: Барабанщиков - мой знакомый. Не приятель, не друг - просто знакомый. У-точ-няю: несколько раз он оказывал мне услуги - реставрировал иконы. У меня большая коллекция...
Корнилов кивнул.
- Вот-вот. Вы имели честь... Несколько месяцев назад я дал Барабанщикову на реставрацию три редких экземпляра. - Он подумал немного и добавил: - Нет, прошло уже больше времени. Больше года.
Игорь Васильевич пометил на листке бумаги: "3 иконы?"
- Вчера вы приходите ко мне и показываете фотографию Олега Анатольевича. Так сказать, мертвого... - Он свел морщины на лбу. Откашлялся. - Понимаю ваше недоумение, но на фото Барабанщикова я сразу не узнал. Потом, когда вы ушли, меня вдруг осенило... Я решил проверить - это так естественно. Не правда ли?
- Продолжайте, продолжайте, - кивнул Игорь Васильевич. "Не прост, Аристарх Антонович, не прост! - подумал он. - Логично излагает".
- Телефона у Барабанщикова нет. Я поехал на машине. Ключ от дома Олег мне дал давно. Иногда я приезжал в его отсутствие отдохнуть. Увидев, что дом пустой, - понял, случилось несчастье. Я не обознался - на фото Олег мертв? Вы понимаете, товарищ...
- Корнилов.
- Товарищ Корнилов. Когда начинаешь волноваться, всегда делаешь ошибки. Олег умер, подумал я. Приедут родственники. Они живут у него в Пензе. Имущество разделят. Иконы выбросят или продадут. Как я докажу, что это мои иконы? Как? - Он развел руками. - Ну вот! Я решил их забрать. Мои иконы. В это время приехали ваши товарищи.
- Иконы отреставрированы?
- Что? Ах да! Иконы. Уже отреставрированы. Я могу заплатить родственникам за работу Олега Анатольевича.
- Аристарх Антонович, у вас с Барабанщиковым есть общие знакомые?
- Кого вы имеете в виду?
- Общих знакомых. Людей, которые бы знали и вас и Барабанщикова.
- Есть, конечно.
- Кому-то из них можно сейчас позвонить?
- Сейчас? - Платонов посмотрел на часы. - Можно. Только я...
Корнилов протянул ему записную книжку, изъятую во время задержания. Аристарх Антонович начал листать.
- Вот, хотя бы Рассказов Петр Горемирович... Доктор наук. Коллекционер. Вас соединить с ним?
Платонов потянулся к телефону. Корнилов остановил его.
- Звонить не надо.
- Тогда зачем же... - удивился Аристарх Антонович.
- Почему же вы вчера не позвонили Рассказову? Но поинтересовались у него, не случилось ли чего плохого с Барабанщиковым, а поехали сразу к нему домой.
- Понимаете ли... - Аристарх Антонович опять выпятил губу, и Корнилов подумал, сдерживая улыбку: "За хороший крючок ты зацепился своей толстой губой, милый".
- Все-таки иконы мои! - выдохнул Платонов энергично.
- Ну и хорошо. Ваши так ваши, - согласился Игорь Васильевич. - Вам хотелось потихоньку забрать свои иконы, - он нажал на слово "свои", - без лишней огласки.
Платонов кивнул.
- Но вот фотографии, которые сделали сегодня утром наши сотрудники в доме Барабанщикова, - он положил перед Платоновым несколько больших фотографий коллекции икон, развешанных на стене. Среди икон явно выделялось шесть пустых мест. В самом центре стены. "А, кстати, почему пустых мест шесть? - подумал подполковник. - Ведь в "дипломате" их было три?"
- Видите, Аристарх Антонович, не хватает шести икон. Там, где они висели, даже обои потемнее. Не выгорели. А по размеру как раз подходят те, что изъяли у вас. Неужели Барабанщиков развесил бы чужие иконы? И потом... Вы не знаете, куда делись еще три иконы? Может быть, не только вы приходили за своим имуществом?
- Он был бесчестным человеком, - упрямо сказал Платонов. - Он присвоил три моих иконы. Три я и взял!
- Аристарх Антонович, не нужно ухудшать свое положение. Чем дальше в лес... А вдруг отыщутся люди, которые видели эти иконы у Барабанщикова? Я не исключаю, что найдем мы и людей, у кого он их купил. Вот с этим ключом тоже... - Игорь Васильевич взял в руку длинный ключ со сложной бородкой. Вы говорите, что Барабанщиков дал вам его в пользование. Приезжай отдыхай... А ключ от калитки он почему вам не дал? Через забор-то неприлично старшему инженеру лазить.
Платонов опустил голову на ладони, с силой провел ими по лицу. Глаза у него сделались затравленные. Но Корнилов увидел и другое - напускное величие, многозначительность ушли с лица, оно разгладилось, стало как-то мягче, проще. Человечнее. Только четыре глубокие морщины так и остались на лбу. "Вот так-то лучше", - подумал Игорь Васильевич.
- Дело дойдет до суда? - спросил Аристарх Антонович.
Корнилов пожал плечами:
- Будущее покажет.
- Все пропало. Столько лет труда... А если чистосердечное признание? - с надеждой спросил Платонов. - Я дам подписку, что это никогда не повторится. Вы должны понять - я же старший инженер, ученый, интеллигентный человек.
- У вас семья?
- Да. То есть практически нет. Я в разводе. Жена с сыном живет у матери, в деревне.
Чувство жалости, шевельнувшееся было в душе подполковника, угасло.
- Не знаю, как решит следователь, но даже в том случае, если вы докажете, что иконы принадлежали вам, вы, Аристарх Антонович, совершили преступление - проникли в чужой дом, - сказал он. - Конечно, будут учтены и обстоятельства преступления, и личность подсудимого... - Он хотел добавить: "и уровень его интеллигентности", но сдержался. - Если вы хотите помочь следствию, напишите подробно обо всем. Только честно. Неудобно человека, считающего себя интеллигентным, уличать во лжи...
- Да, да. Я напишу, - кивнул Платонов.
- Перечислите людей, которые знали Барабанщикова. Подробно опишите, что вы делали в ночь с третьего на четвертое сентября.
- А это зачем? - насторожился Аристарх Антонович.
- Это важно для нас обоих. И обязательно напишите, как попал к вам ключ от дома погибшего.
Платонов согласно кивал.
- Теперь можете ехать домой. Завтра в десять я жду вас с подробными объяснениями.
- Я могу уйти? - на лице Платонова мелькнула надежда.
- Да. Следователь, который будет вести дело, избрал мерой пресечения для вас подписку о невыезде. Пока идет следствие, вы не должны покидать город. - Корнилов подвинул Платонову лист бумаги, тот внимательно, слегка шевеля губами, прочел и расписался красиво, с кудрявыми завитушками.
Когда Аристарх Антонович подходил к двери, подполковник окликнул его. Платонов вздрогнул и обернулся.
- Вы никогда не видели у Барабанщикова оружие?
- Оружие?
- Да. Пистолет, например?
- Нет, не видел.
"Спокойней было бы оставить его "погостить" у нас, - подумал Игорь Васильевич, когда за Платоновым закрылась дверь, - но раз уж следователь так решил... Может быть, на доверие Платонов ответит откровенностью?"
Правда, не очень-то верил подполковник в откровенность людей такого склада, как Платонов. Слишком много было в нем напускного, неискреннего. "Лицедей, - неприязненно думал Корнилов. - Только мои эмоции к делу не пришьешь, как говорил когда-то Мавродин".
Майор Мавродин, умерший в прошлом году, был первым наставником Игоря Васильевича в уголовном розыске.
12
Телефонный звонок разбудил Корнилова в шесть утра. Дежурный по городу доложил, что ночью на Озерной улице в Парголове сгорел дом Барабанщикова.
Когда Корнилов приехал на Озерную, пожарище еще дымилось. Пахло мокрой золой и почему-то печеной картошкой. Трава, кусты, яблоки - все было засыпано пеплом. Выгорело почти все внутри дома. Стояли обгорелые стены да чудом не обрушившиеся стропила. Пожарные машины уже уехали, осталась только их красная "Волга" с экспертами. Несколько женщин стояли, перешептываясь, и с любопытством разглядывали копавшихся на пепелище экспертов и следователя. Чумазый милиционер потерянно бродил рядом.
- Вы дежурили ночью? - спросил у него Корнилов.
- Я. - Милиционер почувствовал, что перед ним начальство, и совсем стушевался. - Кто же его знает, чего он вдруг загорелся. Тихо было совсем. Спокойненько. Вдруг - жах! Как полыхнет.
- Покажите, где вы были, когда заметили огонь? - попросил подполковник.
Милиционер вышел из калитки на улицу.
- Не надо было отпускать этого Аристарха! - сердито зашептал подошедший Бугаев. - Наверняка его рук дело!
- Спокойно, капитан, - одернул Семена Корнилов. - Лучше вспомни как следует, не оставили ли вы с Лебедевым включенными электроприборы во время обыска. И как с куревом у вас было?
- Все в порядке, товарищ подполковник, - обиженно сказал Бугаев. Что ж мы, в первый раз?
Милиционер перешел дорогу, остановился у скамеечки...
- Вот здесь я и сидел. У Молевых на скамейке. Все отсюда видно. Дом Барабанщикова как на ладони. Вдруг полыхнуло. Я калитку вышиб и к дому. Да куда там! Стекла уже посыпались. Черепица ровно как пулемет трещит. Побежал звонить пожарникам. Тут автомат на углу...
- Хорошо, сержант. Все сделали правильно, - сказал Корнилов.
Они вернулись на пепелище.
- Скорее всего, поджог. Эксперты, конечно, точнее все доложат, но у меня сомнений нет, - сказал капитан из пожарной охраны. - Все внутри дома было облито бензином. И канистра оставлена, поленились даже спрятать. - Он пнул ногой большую обгоревшую банку. - Из сарая притащена. Я место нашел, где она стояла. А сарай взломан.
- Собаку не пробовали пускать? - спросил подполковник у молодого капитана, следователя из районного отдела внутренних дел.
- Пробовали, товарищ подполковник, не берет. Все вокруг пеплом засыпано. Видно, приличная тут жаровня была. Не хотите печеной картошки? Еще горячая. В подвале испеклась.
- Может быть, и картошкой придется заняться, - без улыбки ответил Корнилов. - Если нужда придет. А сейчас другие заботы есть. Бугаев! позвал он Семена. - Пройдемся еще разок по участку.
С трех сторон к дому Барабанщикова примыкали участки других хозяев. Забор стоял хлипкий, на "живую нитку". Кое-где подгнили столбы, и штакетник завалился. Лежал прямо на кустах. Позади участка в заборе зияла большая дыра. Корнилов внимательно осмотрел ее. Свежая. "Только-только ломали", - определил он.
- Не проверяли? - спросил подполковник у Бугаева и кивнул головой на дом за забором.
- Проверяли. Когда начался пожар - соседи выломали. Ведрами стали воду таскать, да куда там.
- Если кто-то чужой хотел попасть к дому Барабанщикова незаметно, он скорее всего шел здесь, - сказал подполковник.
- При условии, что сержант с улицы никого не проворонил.
- Ты с ним подробно беседовал?
Бугаев кивнул.
- С той скамеечки ему три дома как на ладони. А вот что на задворках творилось - он не видел.
- Сейчас одна надежда - опросить всех соседей, не видали ли кого чужого, - сказал Корнилов. - Я еще пройдусь по саду и поеду в управление. А ты с людьми беседуй, пока на работу не разъехались. Никого не пропусти.
- Вы считаете, что это не Аристарх поработал? Кто-то другой? - Бугаев с сомнением смотрел на обгорелый дом. Подполковник промолчал, Семен покрутил головой и, вздохнув, пошел через кусты к соседям.
"Нет, это не Платонов, - думал Игорь Васильевич, внимательно, штакетину за штакетиной, осматривая забор. - Он свое уже взял. Хотел бы поджечь - поджог бы вчера. А возвращаться сюда, после того как тебя милиция задержала... Надо решительным человеком быть. А вся его решительность - одна видимость: четыре морщины на лбу да волевой подбородок".
Осмотр ничего нового Корнилову не дал. Повсюду: на траве, в кустах, на заборе - валялось столько всякого хлама - каких-то тряпок, полуобгорелой бумаги, старых корзинок, обуглившейся мебели, что поиски здесь следов преступника теряли всякий смысл. "Бедлам какой-то, раздражаясь оттого, что ничего не сумел прояснить, думал подполковник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16