– Я буквально на пару минут, моя радость, – пробормотал он и быстро вышел из комнаты вслед за миссис Франклин.
Все смешалось внутри Дженис: страсть, требующая немедленного удовлетворения, досада и ощущение брошенности, тисками сжавшее ей сердце. Только сейчас она вдруг припомнила, что и в самом деле слышался звук, отдаленно похожий на телефонный звонок, но в пылу страсти не обратила на него внимания. В отличие от Адама.
Выходит, пока она, забыв обо всем на свете, отдавалась его ласкам, ум Адама работал холодно и расчетливо, так что он слышал и звонок, и стук в дверь, и присутствие в комнате миссис Франклин? Если так, то понятно, почему его нисколько не смутило появление экономки. Неужели, с отчаянием подумала она, его горячие поцелуи, возбуждающие ласки, и хриплый шепот – все это было сплошным театром, рассчитанным на появление в комнате миссис Франклин. Но зачем ему это понадобилось?
Дженис не успела найти ответа на этот вопрос, потому что Адам снова вернулся в гостиную.
– У меня родилась идея! – объявил он с порога таким легкомысленно-праздничным тоном, что у Дженис закружилась голова, как от катания на карусели. – Если тебя тяготит мое отсутствие, я могу брать тебя с собой!
От неожиданности она не нашла ничего лучшего, как задать совершенно идиотский вопрос:
– В Лондон?
– Конечно, – подтвердил Адам. – Должна же ты получить компенсацию за несостоявшийся медовый месяц! Кстати, ты вообще-то бывала в Лондоне?
– Пару раз мы ездили со школой на экскурсию в Национальную галерею, в Музей восковых фигур. Впрочем, меня гораздо больше привлекала Портретная галерея, и пока мои одноклассники объедались мороженым в сквере, я успела сбегать туда и почти целый час рассматривала лица, изображенные на холстах.
– Да, я тебя понимаю. Это одно из моих любимых мест – я тоже порой заглядываю туда, когда бываю в Лондоне. Знакомство с портретами людей, которые делали историю, куда поучительнее многих исторических фильмов.
У Дженис от волнения перехватило дыхание, потому что лицо Адама неожиданно просветлело, загорелось энтузиазмом. Как он был красив в эту минуту! Он вдруг снова стал тем мужчиной, которого она запомнила со времени дорожного происшествия, – умным, острым на язык, разделяющим ее увлечение книгами и очарованность минувшими эпохами. Как она любила беседы с ним!
Впрочем, тогда, семь лет назад, их идиллия длилась недолго. Поврежденная лодыжка Дженис зажила, и он умчался в свой Лондон, с головой окунувшись в бизнес и романы с лондонскими красавицами…
– Меня всегда интриговало сослагательное наклонение в истории, – сказал Адам, – то, что по каким-то причинам не состоялось, и в особенности наследники престола, которые должны были стать королями, но умерли в юности. К примеру, у Генриха VIII был старший брат, Артур. Карл I тоже был вторым сыном. Когда я смотрю на их лица, то спрашиваю себя: а как бы могла развиваться история, если бы эти люди жили и дальше, взошли на трон, начали править?.. – Адам повернул к ней лицо, оно было сейчас спокойно, а синие глаза казались странно задумчивыми. – Кстати, ты в курсе, что у меня был старший брат?
– Был? Старший брат? Впервые слышу. Боже, Адам!..
– Нет, нет, я никогда его не видел, потому что он умер в младенчестве, когда ему было всего полтора месяца. Я никогда его не видел, но смерть его напрямую отразилась на мне.
– Каким образом?
– Самым прямым: именно мне суждено было стать единственным наследником этого поместья.
Судя по его ставшему неожиданно хмурым лицу, роль наследника казалась Адаму далеко не из самых приятных.
– Скажи, – осторожно спросила Дженис, – когда в начале своей карьеры ты основал собственную фирму по купле-продаже недвижимости, ты тем самым стремился получить хоть какую-то свободу выбора?
– По большей части – да. Хотя родители обеспечили мне необходимый достаток и освободили от необходимости думать о хлебе насущном, мне хотелось самому кое-чего добиться в этой жизни. Да и отец постарался вложить мне в голову понимание того, что богатство и высокое положение в обществе не только дают привилегии, но и требуют от их обладателя особой ответственности.
– Так вот кого я обязана благодарить за свое присутствие в этом доме, – с едкой усмешкой бросила Дженис, но при взгляде на Адама сердце у нее опасливо екнуло. – Я хотела сказать, что ты женился на мне исключительно из чувства ответственности за судьбу нашего будущего ребенка.
– Я женился бы на тебе и без нравоучений, которые читал мне отец, – отрезал он. – Мне не нужны ничьи советы, когда речь идет о моем ребенке!
В его категоричности недоставало убедительности. Казалось, либо ему неприятно было признать очевидное, либо о чем-то он недоговаривал.
– Благодарю вас за заботу о моем ребенке, мистер Лоусон, – пробормотала Дженис и осеклась, потому что Адам побагровел и закричал:
– Не нужна мне твоя благодарность, черт побери!
– А что же тебе нужно? – не сдавалась она.
– Мне нужна жена, – сказал он глухо. – Жена, которая… Которая для начала сумеет вместе с моей матерью выполнить роль хозяйки на предстоящих рождественских празднествах.
Дженис показалось, что она ослышалась.
– Роль хозяйки? На рождественских праздниках? Вместе с твоей матерью?
Скоропалительность свадьбы положительной своей стороной имела то, что Дженис общалась с Маргарет Лоусон по самому минимуму, а после свадьбы свекровь вообще уехала в очередное путешествие. При тех немногочисленных встречах, которые имели место быть, мать Адама держалась предельно любезно, но холодно, так что если она и имела сомнения по поводу выбора сына, то держала их при себе.
– Твоя мать будет здесь?
– Разумеется! – глухо отозвался Адам. – Здесь ее дом, и если она уехала, чтобы предоставить нам возможность пару-другую недель побыть наедине, то это еще ничего не значит. – Дженис вздрогнула. – Праздники – дело святое, и она просто не может не вернуться. Мама приезжает в среду, праздник – в субботу, так что она успеет помочь тебе приготовиться к праздничному вечеру.
– К праздничному вечеру? – Дженис вспомнила ежегодные рождественские вечера для детей из Гринфилда, вслед за которыми устраивался торжественный ужин для работников Поместья. И только теперь до нее дошел смысл сказанного Адамом.
– Я – хозяйка Поместья? Адам, но ведь только твоя мать имеет право…
– Мама имеет богатый опыт по проведению таких вечеров и с радостью передаст его тебе. Насколько я знаю, в нашем городке ждут не дождутся, когда же ты появишься перед ними в этой роли. Конечно, это ответственная вещь – первое появление на публике молодой хозяйки Поместья, но именно в этом тебе и поможет она.
Боже, но разве эта роль – по мне? – в страхе спрашивала себя Дженис. Разве она сможет стоять рядом с Адамом и принимать бесконечные поздравления, единственная из всех зная, что он взял ее в жены исключительно из чувства долга!
– Эта роль явно не по мне!..
– По тебе! Если ты – моя жена…
– Жена только по названию!
– Если ты моя жена, – спокойно и неумолимо повторил Адам, – то ты будешь вести себя так, как этого требуют обстоятельства. Пусть ни у кого ни на минуту не возникнет сомнения, что наш брак свершился не на небесах!
– Но…
– Никаких «но», Дженис, – неумолимо ответил Адам. – Все знают, что моя помолвка в Оливией Андерс была ошибкой, но подумать то же самое о моем браке с тобой я не позволю никому на свете!
Дженис подумала, что вольно или невольно он ответил на вопрос, мучивший ее все это время. Отказ Оливии явился весьма болезненным ударом по мужской гордости Адама, а то, что его неудача на все лады обсуждалась в Гринфилде, еще больше уязвило его. Стремясь к реваншу, он представил их с Дженис вынужденный брак как союз по любви, «заключенный на небесах», пользуясь его же собственным выражением. Теперь становилось понятно, почему он до сих пор не сказал своей матери о ребенке. Именно поэтому ему понадобилось разыгрывать сцены любовной страсти перед экономкой! Дженис была для Адама орудием самоутверждения, и он использовал ее вынужденную зависимость от него для того, чтобы внушить всему свету, какую идеальную пару они составляют.
– Я ясно выразился? – грозно произнес Адам.
– Более чем, – ответила Дженис. – Но как долго будет продолжаться этот фарс? В конце концов… – рука ее инстинктивно легла на живот, – притворство не может быть вечным. К весне правда, как бы мы ни скрывали ее, вылезет на свет!
Синие глаза Адама были где-то далеко, и Дженис на миг показалось даже, что он ее не слышит. Но, разумеется, он ее слышал.
– Я не собираюсь ни с кем играть в прятки, – заявил он. – Просто хочу дождаться подходящего момента для окончательного выяснения наших отношений. Всему свое время.
– Что бы ты ни говорил, – с горечью бросила Дженис, – все дело в другом: вынужденный брак трудно вписывается в сказку о романтическом союзе двух влюбленных сердец.
– Это не вынужденный брак! – сказал Адам, устало закрыв рукой глаза.
– Я уже слышала это, – упрямо твердила Дженис. – Осталось доказать это остальным.
– Для этого тебе надо играть свою роль как положено, больше ничего. Кстати…
Дженис перебила его.
– Тебе ведь придется перебраться в мою спальню, Адам. Если твоя мать по приезде обнаружит, то мы спим порознь, в разных спальнях, ей это покажется по меньшей мере странным. – Как всегда, когда речь заходила о свекрови, Дженис неудержимо тянуло на грубость, но Адам был явно не в том настроении, чтобы продолжать словесную перепалку. Впрочем, очередной маленький укол она себе позволила. – Мне кажется, – добавила Дженис невинно, – что твоя мать, как и весь Гринфилд, рано или поздно узнают о наших истинных отношениях со слов миссис Франклин, как раньше узнали о грандиозном вечере по случаю твоей намечавшейся помолвки с Оливией.
– Миссис Франклин знает, о чем можно говорить, а о чем нельзя, – усмехнулся Адам. – Если ты обратила внимание, о разрыве помолвки в Гринфилде узнали совсем из других источников. Лайза знает, за что получает деньги. Она не только экономка – она горячо преданный мне человек. И прошу тебя: не надо с таким ужасом ожидать нашей физической близости. Тебе не впервой уже спать со мной в одной постели, а уж я постараюсь по такому случаю убедить тебя…
– В чем же? – перебила его Дженис и тут же пожалела об этом.
На лице Адама сверкнула дьявольская ухмылка, глаза заискрились.
– В том, что вопреки досужим домыслам, всякого рода опасениям и предположениям я не допущу, чтобы ты оставалась для меня женой лишь по названию. И если бы миссис Франклин не объявила уже, что к ужину накрыто, я бы доказал тебе это сию же минуту, дорогая.
– Ты хочешь сказать?.. – Дженис запнулась, не в силах разобраться в мешанине чувств, овладевших ею.
– Я хочу сказать, что коль скоро я на тебе женился, пусть это будет брак в полном смысле слова, включая и супружеские отношения. У тебя было достаточно времени, чтобы освоиться с новой ролью, привыкнуть к чужому дому и непривычному стилю жизни, но с сегодняшнего вечера поблажкам пришел конец, отныне мы спим вместе. Пока мы с тобой – муж и жена, я желаю видеть тебя в своей постели сегодня ночью и все ночи, которые ждут нас впереди.
«Пока мы с тобой – муж и жена». Дженис словно обожгло от этого уточнения Адама. Ей впервые пришло в голову, что после рождения ребенка и юридического оформления прав на отцовство необходимость в дальнейшем продолжении их брака отпадет и, кто его знает, возможно, ей укажут от ворот поворот.
Дженис с самого начала допускала, что ее союз с Адамом – явление временное, но только сейчас она с ужасающей отчетливостью поняла, что до того дня, когда он предложит ей расстаться, осталось, возможно, совсем немного времени.
8
– Слава богу, все, кажется, прошло успешно! – Со вздохом облегчения Маргарет Лоусон упала в кресло в гостиной.
– Более чем успешно, мама, – улыбнулся Адам. – Я бы отозвался об этом вечере как об образце вкуса и блестящей организации… Ты была выше всяких похвал, Джен!
Дженис, греясь в лучах его поощрительной улыбки, позволила себе впервые за долгое время расслабиться. После переезда Адама в ее спальню она проснулась посреди ночи совершенно разбитая и вдруг поняла, что боится предстоявшего праздника пуще смерти. Она была просто комком нервов. От одной мысли, что ей придется вести себя при людях как истинная Хозяйка Поместья, у нее мороз пробегал по коже, а неизбежное присутствие на мероприятии свекрови превращало вечер в подобие публичной казни.
Однако все ее страхи оказались напрасными. Стоило Дженис ступить в зал и увидеть вокруг себя знакомые лица детей, взрослых, стариков, и она почувствовала себя как дома. А когда ей вручили огромный букет цветов, на глазах у Дженис выступили слезы. Все шумно восхищались молодой миссис Лоусон, и Дженис поняла, как много для жителей Гринфилда значило то, что именно она, совершенно обычная, простая девушка, одна из них, стала хозяйкой имения Лоусонов.
– Мы всегда знали, что эта ломака Оливия – неподходящая партия для Адама, – доверительно сообщила ей одна из знакомых пожилых женщин, хотя и вполголоса, но достаточно громко, чтобы стоящий чуть в стороне Адам мог расслышать ее слова. – Слишком уж самовлюбленной особой она была.
Дженис какое-то время после этого разговора не решалась оглянуться на своего супруга, опасаясь его непредсказуемой реакции, и была вдвойне удивлена, когда он, пока она непринужденно болтала с горожанами, сам подошел к ней.
– Ты все делаешь как нельзя лучше, – шепнул он ей на ухо во время короткой паузы в общей беседе. – Держишься просто великолепно!
Его похвала подействовала на Дженис как глоток старого, выдержанного вина: глаза у нее засияли, щеки зарделись.
– Всегда легче общаться, когда знаешь людей не понаслышке…
– Устала? – участливо спросил Адам, усаживаясь в кресло напротив. – Может быть, тебе стоит отдохнуть?
– О нет, все прекрасно! – заверила она его. – В школе я привыкла и не к таким нагрузкам.
Вообще-то, более усталым выглядел сейчас он, и Дженис вспомнила, каким неотразимым он был на вечере. В какой-то миг она, отступив на шаг, позволила себе роскошь просто любоваться им, наслаждаться видом его стройной, сильной фигуры, блестящими черными волосами, решительным аристократическим профилем, легкой улыбкой на красивых губах… Она-то и поразила Дженис: безупречно вежливая, светская, скрывавшая его истинные чувства улыбка. И глядя на этого красивого сильного мужчину, являвшегося ее мужем, Дженис невольно подумала о тяжелом бремени хозяина Поместья, которое возложила на него судьба, о ненавистной для него необходимости всегда и везде держаться на высоте положения, и невольно спросила себя: неужели в этом напряжении Адаму приходится пребывать всю жизнь?
В какой-то момент вечера их руки сплелись, и трудно было сказать, кто кому предлагает поддержку. Да она и не задавалась таким вопросом, а просто позволила своей руке замереть в его теплой ладони, ведь он и она вместе – как пара, как единая команда – делали в тот момент одно общее дело. Впервые за время замужества она ощутила себя Золушкой, наконец-то добившейся любви сказочного принца, и, пусть ненадолго, позволила себе поверить в мечту о том, что их брак – и в самом деле союз двух любящих сердец.
Вот и сейчас она от чистого сердца улыбнулась любимому мужчине, представив под его элегантным костюмом красивое и желанное тело, к которому она с наслаждением скоро прижмется в постели.
– Все прошло, как ты и планировал, не правда ли? – сказала Дженис. – Люди казались такими довольными, радостными!
– Да, и ты была обворожительна! – понизив голос, заметил Адам.
Дженис вспыхнула и опустила глаза в чашку чая, которую подал ей Адам. Да, конечно же, она знала, что ее темно-зеленое бархатное платье с глубоким вырезом и широкой юбкой идеально гармонирует с цветом ее лица и волос. Но она все же не рискнула принять похвалу Адама за чистую монету: возможно, это был очередной сценический трюк, рассчитанный на публику, а в данном случае на его собственную мать.
– Мой успех – лишнее подтверждение твоего отменного вкуса, Адам, – ответила она комплиментом на комплимент, потому что и платье, и драгоценности – золотое ожерелье и серьги – были частью рождественского подарка Адама.
Его щедрость по отношению к ней приобретала прямо-таки неприличный характер. Почти все рождественское утро Дженис потратила, разбирая целую гору разноцветных свертков под гигантской елкой в холле – разглядывала подарки и искренне восхищаясь ими. После этого Адам вручил Дженис кредитную карточку на ее новую фамилию и высказал пожелание, чтобы она ввела себе в привычку раз в месяц-полтора обновлять свой гардероб.
В первый момент Дженис возмутилась и хотела было заявить, что ее вполне устраивают те вещи, которые у нее уже есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16