– Ночью мне показалось, что муж чем-то угнетен, но он не желал говорить об этом, и я не стала настаивать.
– Руфус просил, чтобы я сказал вам все без утайки… Он надеялся, что я сумею как-то смягчить удар.
Достав из сумочки бумажную салфетку, Лия утерла слезы.
– Лучше бы я узнала от него.
– Мы так и предполагали, но Руфус был просто не в состоянии взять такой разговор на себя. Он сказал, что это выше его сил – глядя вам в глаза, сообщить нечто такое, что наверняка окажется для вас страшным потрясением.
На лице Лии мелькнуло подобие улыбки.
– Как это похоже на Руфуса! Он всегда старается оградить меня от любых бед.
– Вам повезло, моя дорогая. Мужчины, подобные вашему мужу, встречаются один на миллион. – Доктор Болтон опять умолк. – В такие минуты я чувствую себя таким никчемным, ведь возможности медицины ограниченны.
В кабинете воцарилось безмолвие. Лия снова села, но не касалась спинки стула; у нее было ощущение, что стоит ей расслабиться – и она просто развалится на куски.
– Как мы теперь должны действовать? – овладев собой, спросила Лия. – Ему будет назначен какой-нибудь курс лечения?
Дэн Болтон водрузил на широкий нос очки и прямо взглянул ей в лицо.
– Помимо огромного количества лекарств, Руфусу будет необходим покой. Полный покой.
– Это означает, что он не сможет работать?
– Если у него есть возможность оставить работу, это пошло бы ему на пользу. – Врач прищурился. – Насколько я понимаю, его работа требует довольно большого напряжения. Это так?
Лия прикусила нижнюю губу.
– Вы правы. Особенно в той строительной фирме, где он сейчас служит. У них там постоянный аврал.
– Ладно, вопрос о работе пока отложим.
– Он знает, что вы рекомендуете ему уменьшить нагрузку?
– Пока нет, но он, конечно, подозревает, что это неизбежно.
Лия со вздохом поднялась на ноги. Врач последовал ее примеру, и с минуту они просто смотрели друг на друга, не зная, что сказать на прощание.
Доктор Болтон первым прервал тягостное молчание. Он вышел из-за стола и обнял Лию за плечи.
– Выше голову, слышите? Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы облегчить его страдания и продлить жизнь.
Глаза Лии, устремленные на врача, снова наполнились слезами.
– Выходит, Руфус не увидит своего сына взрослым.
По лицу врача прошла тень.
– Боюсь, что нет.
Этот разговор все еще звучал у нее в ушах. Теперь перед Лией стояла мучительная задача – посмотреть в глаза своему мужу.
В утренние часы автострада между Билокси и Галфпортом была не слишком загружена, за что Лия возблагодарила судьбу. Вряд ли она справилась бы с управлением в часы пик. С трудом сосредоточивая внимание, она смотрела прямо перед собой, не замечая ни безмятежной красоты Мексиканского залива слева от дороги, ни прелестных домиков справа, построенных еще до Гражданской войны.
Вдруг Лия, повинуясь какому-то порыву, свернула с автострады к пустынной полоске пляжа. Задерживаться она не могла, поскольку обещала шефу приехать на работу сразу после разговора с врачом.
Вспомнив о Купере Андерсоне, она еще больше сникла. Он был недоволен, что Лия не сможет быть на рабочем месте ровно в восемь, как положено. Лия и ее муж работали в конкурирующих фирмах. Компанию «Андерсон, Томас и Свейн» основал еще отец Купера вместе со своими близкими друзьями; она считалась солидным и уважаемым предприятием. Необходимость поддерживать престиж фирмы требовала немалых усилий от каждого сотрудника. Лия выполняла работу, которая традиционно считалась мужской, и это заставляло ее взваливать себе на плечи непомерный груз, особенно если учесть, что она пока была только стажером.
«Да пропади он пропадом, этот Андерсон!» – подумала Лия, выходя из машины. В лицо ударил соленый морской воздух, приправленный крепким запахом рыбы. Хотя июнь еще не перевалил за середину и лето только начиналось, стояла невыносимая жара. Лия дышала с трудом, но не из-за палящего зноя, а из-за пережитого потрясения. Она сняла лакированные туфельки и прямо в чулках пошла по песку.
Немного погодя она остановилась и взглянула на небо. Над заливом собирались голубоватые облака. Неотвратимо приближался сезон ураганов – время, которого все страшились. Тем не менее местные жители всегда с нетерпением ожидали наступления лета: летом приезжали туристы. Процветание и Билокси и Галфпорта в немалой степени зависело от туризма, особенно теперь, когда набирал силу игорный бизнес.
Мелкий белый песок набился в чулки и раздражал кожу ног, но Лию это не слишком волновало. Песок нетрудно стряхнуть с подошв, а что прикажете делать с влагой, которой насыщен воздух? Она провела на берегу всего несколько минут, а белье под одеждой уже прилипло к телу. Лия стянула с себя блузку, но облегчения это не принесло.
Все же она шла вперед не останавливаясь: душа ее была в смятении. Руфус, ее муж, этот мягкий, добросердечный человек, должен умереть в расцвете лет. Это несправедливо, несправедливо! С ним она узнала любовь; он показал ей, что любовь и порок, любовь и ревность – совсем не одно и то же.
Как же она сможет жить без него? В памяти возник тот день, когда она объявила матери, что собирается замуж за Руфуса, который был на пятнадцать лет старше ее.
Лицо ошеломленной Джессики Джентри перекосилось от возмущения. Драматическим жестом она прижала руки к груди, как будто Лия нанесла ей смертельный удар.
– Замуж? За него? – вскричала она. – Дитя мое, ты в здравом уме?
Лия взглянула в побелевшее от злости лицо матери, и ей стало тошно от этого выражения, которое ей доводилось видеть слишком часто.
– Да, я в здравом уме, – ответила Лия, безуспешно пытаясь придать голосу твердость.
– Сомневаюсь.
Лия гордо вздернула голову:
– Я все решила.
Джессика вскочила с продавленного дивана, откинула прядь всклокоченных волос и принялась мерить шагами комнату. Внезапно она остановилась и резко повернулась к дочери:
– Еще не поздно отказать ему. Не надейся, что я буду спокойно смотреть, как ты бросаешь свою жизнь под ноги человеку, который тебе годится в отцы и вдобавок не может обеспечить будущей жене достойное существование.
– Подразумевается, что он не может обеспечить достойное существование тебе, не так ли, мама?
Глаза Джессики превратились в щелочки.
– Попридержи язык. Мне нет дела, что ты уже взрослая: для меня ты всегда ребенок. И не смей так разговаривать с матерью.
– Мое решение не изменится. Мы с Руфусом любим друг друга.
– Любовь! – Губы Джессики скривились в презрительной усмешке. – Ты понятия не имеешь, что такое любовь.
– Знаешь, я не обязана стоять перед тобой навытяжку и выслушивать…
– То-то и оно, что обязана, голубушка. – Джессика сверкнула глазами. – Помни: ты у меня в долгу. Я пальцы стерла до костей, чтобы ты получила образование и стала человеком. А теперь ты хочешь пустить все коту под хвост ради мужчины, который мизинца твоего не стоит. У него просто глаза разгорелись на молоденькую девчонку.
– Ничего подобного.
– А что же, по-твоему, ему нужно?
– Он любит меня, а не только мое тело! – Голос Лии поднялся до опасной высоты, но она не пыталась сдерживаться.
Джессика вновь ядовито усмехнулась:
– Поживем – увидим. Погоди, очень скоро ты станешь таким же жалким существом, как и я.
– Нет, мама, я никогда не стану такой, как ты.
Спокойно сказанные слова дочери не умерили материнскую ярость.
– Если ты выйдешь за него замуж, сама же будешь раскаиваться, и очень скоро! Это я тебе обещаю.
…Лия стала женой Руфуса, и ни разу за все эти годы не пожалела об этом. Угрозы матери так и остались пустыми словами. В браке с Руфусом Лия была счастлива.
Жизнь. Внезапно Лию снова пронзила боль. Она услышала отдаленный раскат грома. Приближался ливень, но она при всем желании не могла бы сдвинуться с места. Ее мысли обратились к их ребенку. Во второй раз за сегодняшнее утро у нее чуть не подкосились ноги.
После всего, что они пережили, после всех этих обследований и нетрадиционных методов Руфусу не суждено увидеть, как их ребенок станет взрослым.
– Это несправедливо! – закричала Лия, устремив взгляд к небу.
Она понимала, что не должна винить Господа. Смерть неотделима от жизни. А жизни без страданий не бывает. Лия с малых лет усвоила эту истину.
Рыдания снова сдавили ей горло. Она повернулась и направилась к машине. Все это время в ней зрела решимость. Даже если бы ей оставалось прожить с Руфусом один-единственный день, она должна взять от этого дня все, что даровано судьбой. Не ради себя – ради Руфуса и ребенка, который был самым бесценным сокровищем для ее мужа.
Глава 3
Билокси, Миссисипи, июль 1994 года
Дэлтон Монтгомери сгреб подушку, лежавшую рядом с ним на диване, и швырнул ее через всю комнату. Запустив пятерню в длинную шевелюру цвета спелой пшеницы, он издал утробный вой, выражающий крайнюю степень недовольства. В ванной шумела вода. Когда кран прикрутили, Дэлтон обреченно вздохнул; сие означало, что ему не удастся отдохнуть в одиночестве – очередная покоренная им красотка готовилась предстать перед ним.
Пятнадцать минут назад он вошел к себе домой и, еще не слыша шума воды, догадался, что у него гости. Весь дом пропах духами. Но, кроме себя, ему некого было проклинать. Черт его дернул дать ей ключи.
Возможно, в один прекрасный день он научится управлять своими страстями и начнет прислушиваться к доводам рассудка. А может быть, такой день не настанет никогда. По крайней мере такого мнения придерживается его отец. Дэлтон усмехнулся и швырнул еще одну подушку. Размышления об отце не входили в его намерения, даром что старик лежал при смерти. Вот так всегда: стоит подумать о Паркере Монтгомери – и сразу портится настроение.
Дэлтон неслышно выругался, когда из ванной появилась Таня Делайл, на которой было только полотенце, стянутое над грудью. Гримаска, которую она состроила, выпятив пухлую нижнюю губу, означала у нее призыв к любовным утехам.
«В другой раз, детка», – подумал он, но вслух не сказал ничего, зная по опыту, какую бурю ему пришлось бы вынести в этом случае. В конце концов, он же сам дал ей ключ.
– Я соскучилась, милый, – промурлыкала она.
Голос у Тани был поистине великолепен: бархатные звуки ласкали слух. По существу, этот голос стоил всех остальных ее достоинств, хотя и те были отнюдь не последнего разбора.
Таня была счастливой обладательницей статной фигуры, томных глаз, пышного бюста и относительно тонкой талии. Увы, она уже начала раздаваться в бедрах, и Дэлтон предвидел, что к зрелым годам Таня будет толщиной в два обхвата. Слава Богу, это не его забота. Он всегда избегал длительных связей и не намеревался отказываться от своих правил.
– В чем дело, дорогой? – Он не ответил, и Таня настаивала на объяснении, приближаясь к нему кошачьим шагом. – Был тяжелый день? Я знаю безотказное средство, как поправить положение.
– Таня, что ты здесь делаешь? – Дэлтон смотрел на нее исподлобья.
Таня поджала губы.
– Как это, что я здесь делаю?
– Не припоминаю, чтобы я тебя приглашал, – устало бросил Дэлтон.
Сегодня, как ни странно, ему было не до секса. Мысли обратились совершенно в другую сторону. Пару часов назад у него произошла пренеприятнейшая перепалка с отцом. Каждый раз после подобных стычек ему весь свет был противен.
– Но, милый, тебе совсем не обязательно меня приглашать. – Она недоуменно хлопала ресницами. – У меня есть ключ, ты помнишь?
– Хотелось бы получить его назад.
Таня побледнела, потом махнула рукой и рассмеялась:
– Не выдумывай! Ты просто раскис.
Дэлтон не успел и глазом моргнуть, как она стремительно опустилась на колени. Казалось, полотенце вот-вот соскользнет с ее тела. Таня улыбнулась и привычным движением взялась за молнию на его брюках.
Дэлтон придержал ее бойкие пальчики. Таня уставилась на него в полном недоумении.
– Я хочу получить назад свой ключ, – повторил он.
Таня неловко поднялась на ноги, уперла руки в бока и устремила на Дэлтона негодующий взгляд:
– Что происходит, черт побери? Я тебе не какая-нибудь…
– Вот именно, она самая. – В голосе Дэлтона звучала скука. – Но ты в этом не виновата. Будь добра, пойди оденься, а перед уходом оставь мне ключ.
– Чтоб тебе сгореть в аду, Дэлтон Монтгомери! – прошипела Таня, заливаясь слезами.
– Не сомневаюсь, так оно и будет, – пробурчал он ей в спину, зарываясь лицом в подушки.
Через пять минут входная дверь с грохотом захлопнулась за Таней. Дэлтон вздрогнул, но не переменил позы.
Он закрыл глаза, но веки поднимались сами собой. В голове гудело, как будто там работала электропила. Его рассеянный взгляд набрел на стеклянную дверь, которая выходила на террасу и открывала вид на залив.
Дэлтон внушил себе, что слышит шум прибоя: шорох набегающих на берег волн всегда успокаивал его.
Он любил свое жилище: и потому, что сумел приобрести его за бесценок, и потому, что из окон открывался великолепный вид. Когда в очередной раз была объявлена распродажа муниципальной собственности, у него еще оставалась малая толика денег из материнского наследства. Дэлтон подал заявление, и – надо же случиться такой удаче – этот коттедж перешел в его собственность.
Дэлтон обежал глазами комнату. Что и говорить, здесь было над чем поработать; в первую очередь следовало бы заняться обстановкой. Однако домашний очаг его не увлекал. Вот уж к чему у него точно не лежало сердце. И все-таки в ближайшее время он собирался привести дом в приличный вид, чтобы жилье не так походило на гостиницу.
Больше всего в доме Дэлтону нравилась винтовая лестница. Ночевал он наверху, оставив большую спальню для гостей, которых, впрочем, у него не бывало.
Внизу размещались еще одна комната, ванная, кухня и гостиная. Прежде всего нужно было заняться гостиной: всю ее обстановку пока составляли стеллаж с музыкальным центром и видеоаппаратурой, диван, обтянутый темно-зеленой кожей, и пара кресел. Стены были пусты… как его жизнь, мрачно улыбаясь, подумал Дэлтон. Что ж, он сам выбрал себе такую жизнь.
Можно, конечно, было бы жениться, обзавестись семьей. Бог свидетель, возможностей подворачивалось сколько угодно. Но, как видно, не судьба. Ему ни разу не встретилась женщина, которой он мог бы хранить верность. На его пути не попалась даже такая, рядом с которой хотелось бы просыпаться по утрам. Дэлтон пришел к заключению, что такой женщины вообще нет на свете.
А сейчас его мысли были заняты только одним – новым деловым предприятием. Дэлтон встрепенулся. Подумать только: еще немного усилий – и у него будет свое собственное дело, что само по себе уже казалось чудом.
– На сей раз оно у тебя в кармане, Монтгомери! – издал он ободряющий клич. – Смотри не проворонь свою удачу!
Азартные игры были второй – после женщин – страстью Дэлтона. Приходилось признать, что они же не раз доводили его до беды. Однако сейчас, когда в прибрежной зоне Билокси азартные игры были узаконены, у него появился шанс превратить свою слабость во вполне законный и прибыльный бизнес.
Чего доброго, он даже заставит своего старика гордиться сыном. Вот смех! Да ради этого он бы и пальцем не шевельнул, давным-давно покончив с попытками заслужить одобрение отца. Нынешнее дело надо довести до конца ради себя. Дэлтон сам хотел гордиться собой.
По милости судьбы – как и в случае с коттеджем – Дэлтон случайно наткнулся на объявление о продаже заброшенного земельного участка с полуразрушенным зданием частного клуба. Других охотников на эту недвижимость не находилось, и Дэлтон купил участок. Теперь, спустя два года, земля в прибрежной полосе стала предметом самых крупных спекуляций и самой дорогостоящей собственностью в штате – и все благодаря легализации азартных игр на побережье. Этот кусок земли оказался золотой жилой.
Дэлтону неоднократно предлагали за него цену, втрое превышающую первоначальную. Но продажа участка не входила в его планы: он загорелся идеей возродить к жизни заброшенный клуб.
К тому же подвернулась возможность приобрести трехпалубный колесный пароход, превращенный в плавучий ресторан. Владелец как раз затевал переоборудование ресторана в казино, но внезапно обанкротился.
Открытие клуба рядом с казино могло бы стать сильнейшим козырем в руках Дэлтона, хотя не все шло гладко – конкуренция обострялась с каждым днем. Многие опередили его: плавучие казино тянулись вдоль всего берега, насколько хватало глаз.
Дэлтон ничуть не обманывался: он взялся за трудное дело. Средства он получил в банке, что немало уязвляло его гордость – ведь только имя отца обеспечило ему кредит.
Правда, вначале он проявил минутную слабость: отправился к Паркеру и без обиняков попросил у него денег – в полной уверенности, что банк не даст ему ни цента, не говоря уж о мало-мальски приличной сумме. Обращение к отцу, как и следовало ожидать, было ошибкой.
Всякий раз после встречи с Паркером Дэлтон чувствовал себя как побитый щенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35