И вот, в ответ на поступки как со стороны нас, так и со стороны этих разбойников по отношению к вам, вы поступили как раз обратно тому, чего мы заслужили: мы продолжаем жить среди нашей прежней наследственной бедности, а [79] эти кутригуры поделили пополам владение страной с теми, которые избегли рабства у них, спасенные нашей доблестью». Вот что сказали послы утигуров. Император, всячески обласкав их и утешив массой даров, в скором времени отправил назад. Вот что было тогда.
20 . В это время между племенем варнов и теми воинами, которые живут на острове, называемом Бриттия, произошла война и битва по следующей причине. Варны осели на севере от реки Истра и заняли земли, простирающиеся до северною Океана и до реки Рейна, отделяющих их от франков и других племен, которые здесь основались. Все те племена, которые в древности жили но ту и другую сторону реки Рейна, имели каждое свое собственное название, а все их племя вместе называлось германцами, получив одно общее наименование (По Наurу; многие эту фразу выкидывают. ). Остров же Бриттия лежит на этом Океане, недалеко от берега, приблизительно стадий в двухстах против устья Рейна; этот остров находится между Британией (Ирландией) и островом Фулой (Исландией). В то время как Британия лежит по отношению к крайним пределам Испании на запад, отстоя от материка не меньше чем на четыре тысячи стадий, Бриттия лежит позади Галлии, той, которая обращена к Океану, т.е. к северу по отношению к Испании и Британии. Фула же, насколько это знают люди, лежит в крайних пределах Океана, обращенного к северу. Но относительно Британии и Фулы мною все уже рассказано в предшествующих книгах (VI [II], гл. 45, §4 сл.). Остров Бриттию занимают три очень многочисленных племени, и у каждого из них есть свой король. Имена этих племен следующие: ангилы, фриссоны и одноименное с названием острова бриттоны. И таково многолюдство, как можно думать, этих племен, что каждый год большое количество их с женами и детьми выселяется и переходит в пределы франков. Эти последние поселяют их в тех частях своей земли, которые [80] считаются более малолюдными, и поэтому франки заявляют, что остров Бриттия принадлежит им. И действительно, немного раньше король франков, отправив к императору Юстиниану в качестве послов в Византию своих близких и доверенных, послал вместе с ними нескольких человек из ангилов, с гордостью заявляя, что и этот остров находится под его властью. Но достаточно говорить об этом острове, называемом Бриттией.
Немного раньше некий муж, по имени Гермегискл, правил варнами. Стараясь всячески укрепить свою царскую власть, он взял себе в законные жены сестру франкского короля Теодеберта, так как недавно у него умерла его прежняя жена, бывшая матерью одного только сына, которого она и оставила отцу. Имя ему было Радигис. Отец сосватал за него девушку из рода бриттиев, брат которой был тогда царем племени ангилов; в приданное дал за нее большую сумму денег. Этот Гермегискл, проезжая верхом по какой-то местности с знатнейшим из варнов, увидал на дереве птицу, громко каркавшую. Понял ли он, что говорила птица, или он почувствовал это как-либо иначе, как бы там ни было, он, сделав вид, что чудесным образом понял предсказание птицы, сказал присутствующим, что через сорок дней он умрет и что это ему предсказала птица. «И вот я, — сказал он, — заботясь уже вперед, чтобы мы могли жить совершенно спокойно в полной безопасности, заключил родство с франками, взяв оттуда теперешнюю мою жену, а сыну своему нашел невесту в стране бриттиев. Теперь же, так как я предполагаю, что очень скоро умру, не имея от этой жены потомства ни мужского, ни женского пола, да и сын мой еще не достиг брачного возраста и еще не женат, слушайте, я сообщу вам мое мнение и если оно покажется вам небесполезным, как только наступит конец моей жизни, держитесь его и исполните в добрый час. Так вот я думаю, что варнам будет более полезным близкий союз и родство с франками, чем с островитянами. Вступить в столкновение с вами бриттии могут [81] только с большим промедлением и трудом, а варнов от франков отделяют только воды реки Рейна. Поэтому, являясь для вас самыми близкими соседями и обладая очень большой силой, они очень легко могут приносить вам и пользу и вред, когда только захотят. И конечно, они будут вредить, если им в этом не помешает родство с вами. Так уж ведется в жизни человеческой, что могущество, превосходящее силу соседей, становится тяжким и наиболее склонным к насилию, так как могущественному соседу легко найти причины для войны с живущими рядом с ним, даже ни в чем не виновными. При таком положении дел пусть невеста-островитянка моего сына, вызванная для этого сюда, уедет от вас, взяв с собой все деньги, которые она получила от нас, унося их с собою в качестве платы за обиду, как этого требует общий для всех людей закон. А мой сын Радигис пусть в дальнейшем станет мужем своей мачехи, как это разрешает закон наших отцов».
Так он сказал; на сороковой день после этого предсказания он захворал и в назначенный судьбою срок окончил дни своей жизни. Сын Гермегискла получил у варнов царскую власть и согласно с мнением знатнейших лиц из числа этих варваров он выполнил совет покойного и, отказавшись от брака с невестой, женился на мачехе. Когда об этом узнала невеста Радигиса, то, не вынеся такого оскорбления, она возгорелась желанием отомстить ему. Насколько местные варвары ценят нравственность, можно заключить из того, что если у них только зашел разговор о браке, хотя бы самый акт и не совершился, то они считают, что женщина уже потеряла свою честь. Прежде всего, отправив к нему с посольством некоторых из своих близких, она старалась узнать, чего ради он так оскорбил ее, хотя она не совершила прелюбодеяния и не сделала ничего плохого по отношению к нему. Так как этим путем она не могла ничего добиться, то душа ее обрела мужскую силу и смелость, и она приступила к военным действиям. Тотчас собрав четыреста кораблей и посадив на них бойцов не меньше ста тысяч, она сама стала во главе этого [82] войска против варнов. С ней шел и один из ее братьев, с тем чтобы устраивать ее дела, не тот, который был королем, но тот, который жил на положении частного человека. Эти островитяне являются самыми сильными из всех нам известных варваров и на бой идут пешими. Они не только никогда не занимались верховой ездой, но и не имели даже понятия, что такое за животное лошадь, так как на этом острове никогда не видали даже изображения лошади. По-видимому, такого животного никогда не бывало на острове Бриттии. Если же кому-либо из них приходится бывать или с посольствами, или по другой какой-либо причине у римлян или у франков, или у других народов, имеющих коней, и им там по необходимости приходилось ездить на лошадях, то они не могли даже сесть на них, и другие люди, подняв, сажают их на лошадей, а когда они хотят сойти с лошади, вновь подняв их, ставят на землю. Равно и варны не являются всадниками, и они все тоже пехотинцы. Таковы эти варвары. На кораблях во время этого похода у них не было специальных гребцов, но все они были сами гребцами. У этих островитян не было и парусов, они всегда плавали на веслах.
Когда они переплыли на материк, то девушка, которая стояла во главе их, устроив крепкий лагерь у самого устья реки Рейна, осталась там с небольшим отрядом, а своему брату со всем остальным войском велела идти на врагов. И варны стали тогда лагерем недалеко от берега океана и устья Рейна. Когда ангилы прибыли сюда со всей поспешностью, то и те и другие вступили друг с другом в рукопашный бой, и варны были жестоко разбиты. Из них многое были убиты в этом сражении, остальные же вместе с царем обратились в бегство; ангилы недолгое время преследовали их, как это бывает у пехотинцев, а затем возвратились в лагерь. Девушка сурово приняла вернувшихся к ней и горько упрекала брата, утверждая, что он с войском не сделал ничего порядочного, так как они не привели к ней живым Радигиса. Выбрав из них самых воинственных, она тотчас послала их, приказав [83] им привести к себе живым этого человека, взяв его в плен каким угодно способом. Они, исполняя ее приказ, обошли все места этой страны, тщательно все обыскивая, пока не нашли скрывающимся в густом лесу Радигиса. Связав его, они доставили его к девушке, И вот он предстал пред ее лицом, трепеща от страха и полагая, что ему тотчас же предстоит умереть самой позорной смертью. Но она, сверх ожидания, не велела его убить и не сделала ему никакого зла, но, упрекая за нанесенное ей оскорбление, спросила его, чего ради, презрев договор, он взял себе на ложе другую жену, хотя его невеста не совершила против него никакого нарушения верности. Он, оправдываясь в своей вине, привел ей в доказательство завещание отца и настояние своих подданных. Он обратил к ней умоляющие речи, присоединив к ним в свое оправдание многие просьбы, обвиняя во всем необходимость. Он обещал, что, если ей будет угодно, он станет ее мужем и то, что сделано им раньше несправедливого, он исправит своими дальнейшими поступками. Так как девушка согласилась на это, то она освободила Радигиса от оков и дружески отнеслась к нему и во всем другом. Тогда он тотчас отпустил от себя сестру Теодеберта и женился на бриттийке. Таков был исход этого дела.
На этом острове Бриттии древние люди воздвигли длинную стену, разделявшую его на две неравные части; и по обеим сторонам этой стены и климат, и земля, и все остальное не одинаковы. Область на восток от этой стены имеет здоровый климат соответственно с каждым временем года, умеренно теплый летом, прохладный зимой; живет здесь многочисленное население, ведущее такой же образ жизни, как и остальные люди; деревья в установленные сроки года, как везде, приносят обильные плоды, и нивы у них покрыты посевами не хуже, чем в других местах. И водами эта страна достаточно богата. Часть же страны, обращенная на запад, совершенно другая, так что вообще человеку прожить там даже полчаса невозможно. Там бесчисленное количество [84] ехидн и змей; на долю этой страны досталось много диких животных всякого рода. И самое удивительное, местные жители говорят, будто если кто, перейдя через стену, попадает на ту сторону, он тотчас же умирает, не имея сил вынести заразного воздуха той страны. Говорят, что и животные, попавшие туда, тотчас же поражаются смертью. Раз я уже дошел в своем повествовании до этого места, мне показалось необходимым привести следующий рассказ, совершенно подобный сказке. Я лично целиком ему не верю, хотя это не раз рассказывалось бесчисленным числом людей, которые утверждали, что они сами лично были свидетелями этих фактов, а другие, что они своими ушами слышали рассказы об этом. Поэтому я решил, что мне не следует совершенно обойти молчанием эти сообщения, чтобы не подумали, будто я, описывая дела, касающиеся острова Бриттии, чего-нибудь не знаю из происходящего здесь.
Говорят, что в это место собираются души умерших. Каким образом это происходит, я сейчас расскажу, так как я не раз слыхал, как люди серьезно об этом рассказывали, хотя все это скорее можно отнести к фантазиям сновидений. На берегу океана, обращенному к острову Бриттии, находится много деревень. В них живут люди, занимающиеся рыбной ловлей, обработкой земли и плавающие на этот остров по торговым делам. Они все подчинены франкам, но никогда не платили им никакой дани, издревле освобожденные от этой тяготы, как говорят, за некую услугу, о которой я сейчас расскажу. Местные жители говорят, что на них возложена обязанность по очереди перевозить души умерших. Те, кому обычно в наступающую ночь по порядку предстоит идти в наряд, как только начнет смеркаться, уйдя к себе домой, ложатся спать, ожидая того, кто позовет их на работу. Глубокой ночью они слышат стук в дверь, и чей-то глухой голос зовет их на эту работу. Они без всякого промедления поднимаются с ложа и идут на берег, не соображая, какая сила толкает их так действовать, но тем не менее, ощущая [85] необходимость так делать. Там они видят уже готовые корабли, но совершенно без людей, при этом корабли не их, а совершенно другие. Взойдя на них, они берутся за весла и чувствуют, как эти корабли перегружены массой взошедших на них, так что они осели в воду до края палубы и до самых уключин, поднимаясь над водой на какой-нибудь палец; видеть же они никого не видят. Таким образом они гребут целый час и пристают к Бриттии. Когда же они плывут на своих кораблях тоже без парусов, на одних веслах, они с трудом за сутки совершают этот переезд. Когда они пристанут к острову, тотчас же происходит высадка, и тотчас эти корабли (Точнее: «эти египетские корабли мертвых» ) у них становятся легкими и, поднявшись над волнами, сидят в воде только до киля. Из людей они не видят никого, — ни тогда, когда плывут с ними, ни тогда, когда они высаживаются с корабля, но они говорят, что слышат какой-то голос, который, как кажется, называет принимающим эти души по имени каждого из тех, которые плыли вместе с ними, прибавляя указание на прежние их должности, которые они имели, и называя также их отчество. Если случится, что с ними плывут и женщины, то произносятся и имена мужей, с которыми они жили. Вот что местные жители говорят происходит здесь. Я же возвращаюсь к своему прежнему рассказу.
21 . Так шли военные дела в каждой отдельной области. Война же с готами была вот в каком положении. Когда император вызвал Велизария в Византию, как мною рассказано в предшествующих книгах (VII [III], гл. 35), он держал его в большом почете и даже после смерти Германа он не захотел послать его в Италию, но, считая его начальником восточных сил, он держал его при себе, поставил во главе своих императорских телохранителей. По служебному положению Велизарий был первым среди всех римлян, хотя некоторые из них были раньше его записаны в списки патрициев и возвысились [86] до консульского кресла; но даже и в этом случае все уступали ему первое место, стыдясь ввиду его доблести пользоваться своим законным правом и на основании его выставлять свои права. Это очень нравилось императору. Иоанн, сын Виталиана, зимовал в Салонах (см. VII [III], гл. 40, § 11). Поджидая его, отдельные начальники римского войска в Италии в течение этого времени оставались в бездействии. Так окончилась зима, а с ней пришел к концу шестнадцатый год войны с готами, которую описал Прокопий.
С наступлением нового (551/2 ) года Иоанн имел в виду покинуть Салоны и со всем войском двинуться возможно скорее против Тотилы и готов. Но император запретил ему это делать и приказал ждать на месте, пока не прибудет к нему евнух Нарзес. Он решил его назначить начальником в этой войне с диктаторскими полномочиями. Почему императору было угодно так сделать, определенно никто этого не знал: ведь мысли императора узнать невозможно, если нет на то его воли. То же, что в народе говорили в качестве догадок, я расскажу. У императора Юстиниана явилась мысль, что другие начальники римского войска меньше всего захотят слушаться Иоанна, заявляя, что они ничуть не ниже его по служебному достоинству. Поэтому император боялся, как бы они, высказывая несогласие с его мнением, или даже по зависти сознательно вредя, не привели в расстройство весь план. Но я слыхал от одного римлянина (это был один из римских сенаторов) вот еще какой рассказ, когда я был в Риме. Так вот он говорил, что во время правления Аталариха, внука Теодориха, стадо быков как-то уже к ночи шло в Риме через площадь, которую римляне называют Форумом Мира. Здесь находится храм Мира, еще в древние времена пораженный молнией. Перед этой площадью есть древний водоем, и около него стоит медный бык, думаю, работы афинянина Фидия или Лисиппа. В этом месте стоит много статуй, созданных этими двумя ваятелями. Тут стоит и другое произведение — Фидия; на это указывает надпись, находящаяся [87] на статуе. Тут же стоит и «Телка» Мирона. Древние римляне охотно украшали Рим лучшими произведениями Эллады. И вот этот римский сенатор говорил, что один из быков этого стада, кастрированный, отстав от других, вошел в этот водоем и стал над медным быком. Случайно проходил здесь один человек, родом этруск, в общем казавшийся простым; сообразив то, что здесь произошло, он сказал (этруски и до моего времени отличаются даром предсказаний и толкований), что будет время, когда евнух победит владыку Рима. Тогда этот этруск и его речи вызвали смех. Люди любят смеяться над предсказаниями раньше их выполнения; не опровергнутые никаким другим доказательством, на основания только того, что они еще не совершились и что нет полной уверенности в том, что они сбудутся, они считают их похожими на какую-то смешную сказку. А теперь, прилагая это знамение к тому, что совершилось, они удивляются. Может быть поэтому Нарзес был назначен военачальником против Тотилы или потому, что мысль императора провидела будущее, или потому, что судьба повелела совершиться этому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72