Если [128] же случится, что поднимется сильный ветер, то бывает, что этот пепел поднимается высоко в воздух, так что для людей становится невидимым и несется туда, куда дует ветер, и падает на землю, которая иной раз бывает очень отдаленной. И говорят, как-то он упал в Византии и до такой степени напугал тамошних жителей, что вследствие этого они решили с того времени умилостивлять бога ежегодными всенародными молебствиями; в другой раз он упал в Триполи, городе Ливии. Говорят, что такое «мычание» с землетрясением бывало и раньше, лет сто тому назад или даже и более, а в прежние времена оно происходило гораздо чаще. И вот что настойчиво утверждают: та земля, на которую упадет этот пепел Везувия, должна обязательно сделаться плодородной для всяких злаков. Воздух на Везувии очень легкий и более чем где-либо является здоровым. Поэтому еще с древних времен врачи посылают сюда страдающих чахоткой. Вот что говорится о Везувии.
5 . За это время приплыло из Византии и другое войско; в неаполитанский залив прибыло три тысячи исавров под начальством Павла и Канона, в Дриунт (Гидрунт) восемьсот фракийских всадников, которыми командовал Иоанн, племянник бывшего недавно узурпатором Виталиана, а с ними еще тысяча воинов из кадровой конницы; ими в числе других командовали Александр и Марценций. В то же время прибыл в Рим и Зенон с тремястами всадниками, пройдя через Самний по Латинской дороге. Когда же и Иоанн со всеми остальными войсками прибыл в Кампанию с большим количеством повозок, собранных им в Калабрии, то с ним соединились пятьсот всадников, набранных, как мной уже было сказано, в Кампании. Они шли вдоль берега моря с повозками, имея в виду, что если с ними встретится какой-либо неприятельский отряд, они могли бы, составив из этих повозок круг и придав ему вид укрепления, отразить нападение врагов, а войску под начальством Павла и Конона они велели плыть возможно скорее и соединиться с ними в Остии, бывшей пристанью римлян. Нагрузив хлеб в достаточном количестве на телеги, они наполнили [129] корабли не только хлебом, но и вином и всем необходимым продовольствием. Они думали, что найдут около Террацины отряды Мартина и Траяна и отсюда пойдут вместе с ними. Но когда они подошли близко, они узнали, что незадолго перед тем за ними прислали из Рима, и они туда ушли. Велизарий, узнав, что приближается войско под начальством Иоанна и боясь, как бы враги, встретив их в большом числе, их не истребили, стал действовать так. Еще в начале войны, как я сказал в самом начале (V [I], гл. 19, § 16), он сам завалил громадными кучами камней Фламиниевы ворота, около которых враги устроили свой лагерь; сделано было это с тем, чтобы в этом месте враги не могли легко или идти на штурм, или совершить какое-либо покушение на город. Поэтому здесь не происходило никаких столкновений, да и варвары не думали, что с этой стороны на них может быть произведено какое-либо враждебное нападение. Ночью он велел разобрать каменную стену у этих ворот и, не предупредив об этом никого из римлян, собрал сюда большую часть войска. С наступлением дня он отправил Траяна и Диогена с тысячей всадников через Пинцианские ворота и велел им напасть на тех, которые находятся в укрепленных лагерях, и, когда враги пойдут против них, забывши всякий стыд, бежать и стремительно отступать к самым стенам Рима. Некоторые отряды он поставил и внутри за этими маленькими воротами. И вот воины Траяна, как им приказал Велизарий, стали вызывать варваров; готы, собравшись из всех укрепленных лагерей, стали их теснить. И те и другие устремились с возможной быстротой к стенам Рима, одни из них, делая вид, что бегут, другие же, думая, что они преследуют врагов. Как только Велизарий увидал, что враги устремились в преследование, он открывает Фламиниевы ворота и выводит войско против варваров, не ожидавших этого. Один из лагерей готов находился возле проходившей тут дороги. Перед ним был узкий и крутой проход, трудно доступный. Кто-то из варваров, одетый в панцирь, огромного роста и огромной силы, увидав подходящих врагов, [130] бросившись вперед, стоял здесь, звал к себе товарищей и требовал, чтобы они вместе с ним защищали узкий проход. Но Мундила предупредил его, убив его, и из других варваров никому не позволили войти в эти теснины. Когда войска римлян прошли их, не встретив никакого сопротивления, они подошли к ближайшему укрепленному лагерю; некоторые тут тотчас же старались взять его, но напрасно, так как он был сильно укреплен, хотя тут было оставлено очень мало варваров. Вокруг него шел ров, вырытый на большую глубину, а земля, которая была вынута из этого рва, была навалена на внутреннюю часть лагеря, высоко поднималась кверху и служила как бы стеной, а по ней сверху шли крепко вбитые колья, очень острые и частые. Полагаясь на эти укрепления, варвары сильно отбивались от неприятелей. Тогда один из щитоносцев Велизария, по имени Аквилин, человек очень энергичный, взяв коня под уздцы, вскочил в середину укрепления и убил там некоторых из врагов. Когда неприятели окружили его и стали засыпать его градом копий и стрел, его конь, пораженный насмерть, пал, сам же он, сверх всякого ожидания, ускользнул от врагов. Пешим вместе со своими товарищами он двинулся к Пинцианским воротам. Захватив варваров еще преследовавшими всадников Траяна и ударив им в тыл, они произвели разгром. Траян со своими воинами, заметив это, когда и те всадники, которые стояли тут наготове, двинулись им на помощь, сам быстро двинулся против преследователей. Тут-то готы, попавшие в такую военную ловушку и неожиданно угрожаемые врагами со всех сторон, подверглись позорному уничтожению. Убитых было огромное количество, и лишь немногие с трудом бежали в свой лагерь, остальные же со всем своим укреплением, дрожа от страха и приготовившись к защите, все время оставались там, они думали что римляне немедленно двинутся на них. В этом сражении кто-то из варваров ранил стрелою Траяна в лицо над правым глазом, недалеко от носа. Железный наконечник весь вошел в середину лица и был совершенно невидим, хотя имел [131] большое и длинное острие, остальная же часть стрелы, деревянная, тотчас упала на землю без усилия с чьей бы то ни было стороны, думаю, потому, что это железное острие не крепко сидело на древке. Однако Траян не почувствовал этой раны и так же, как прежде, продолжал убивать и преследовать врагов. Пять лет спустя сам собой, на лице высунулся кончик железного острия. В течение трех лет после этого понемногу он выходил все больше и больше наружу. И вполне возможно, что много времени спустя весь наконечник выйдет сам собою. Он не доставлял человеку никакого беспокойства. Вот что случилось тогда.
6 . После этого варвары решили отказаться от войны и держали в мыслях, как бы им уйти отсюда; помимо моровой язвы, они гибли и от оружия неприятелей и теперь, вместо многих десятков тысяч, у них осталось уже очень малое число; больше же всего их мучил голод: на словах они осаждали Рим, а на деле они сами были осаждены противниками и лишены всякого подвоза продовольствия. Когда же они узнали, что к врагам на помощь пришло из Византии и сушей и морем другое войско, при этом не такое, каким оно было в действительности, а такое, каким обычно делает его свободная фантазия молвы, они, испугавшись этой новой опасности стали совещаться о быстрейшем уходе. И вот они отправили в Рим послов, римлянина, пользовавшегося среди готов большим уважением, и с ним двух других. Явившись к Велизарию, он сказал: «Что ни нам, ни вам военные действия не принесли пользы, это понимает каждый из нас, испытавший на себе все эти бедствия. Кто из того или другого войска мог бы это отрицать, из которых никому не суждено было остаться не испытавшими таких бедствий? Я думаю, что никто из людей, не совсем лишенных разума, не будет мне возражать, что хотеть до бесконечности терпеть бедствия из-за самолюбия в данный мамонт и не искать никакого выхода из угнетающих их обстоятельств есть свойство людей совершенно безрассудных. В таком случае надо, чтобы начальствующие и с той и с другой [132] стороны ради лично своей славы не рисковали спасением своих подчиненных, но приняли справедливое решение и полезное не только для них самих, но и для своих противников и таким образом нашли выход из настоящих бедствии. Стремление к умеренности дает выход из всех трудностей, человеку же, исполненному честолюбием, не суждено добиться результата ни в чем, что он считает нужным. Итак, мы приходим к вам, приняв решение о прекращении этой войны, и делаем предложение, полезное для обеих сторон, причем, думается, мы сами умаляем наши законные права. И вы подумайте, чтобы, увлекаясь жаждой борьбы с нами, вы не предпочли скорее вместе с нами погибнуть, чем принять то, что и вам самим принесет пользу. Необходимо, чтобы и мы и вы вели переговоры, состоящие не из одних только слов и поучений, (По другому чтению ( ??? ?????????): «лишь пытаясь приступить к делу», «ходя возле да около» ) но тотчас, взяв слово, указать, если что-либо сказанное покажется неподходящим. Таким образом, каждому удастся в коротких словах сказать, что он думает, и выполнить свой долг». Велизарий на это ответил: «Я вовсе не против, чтобы наша беседа шла так, как вы говорите, но смотрите, чтобы речи ваши вели к миру и справедливости». Тогда послы готов вновь сказали: «Вы, римляне, незаконно поступили с нами, подняв несправедливо оружие против нас, бывших вам друзьями и союзниками. Мы скажем то, что думаем, каждый из вас знает так же хорошо, как и мы. Готы приобрели для себя Италию, не отняв силой у римлян эту землю; но было время, когда Одоакр, низложив императора и превратив государственный строй в этой стране в тиранию, владел ею. Императором на востоке был тогда Зенон; он хотел отомстить за своего соправителя и освободить эту страну от захватчика власти; но не имея сил разрушить военную мощь Одоакра, он убеждает нашего вождя Теодориха, тем более что Теодорих собирался осаждать его самого и Византию, прекратить вражду с ним в память того высокого звания, которое было ему даровано (он [133] получил звание патриция и сделан консулом римского народа), и отомстить Одоакру за обиду, нанесенную Августулу, и дал право ему и готам на будущее время по праву и справедливости владеть этой страной. Таким образом, получив на этих основаниях власть над Италией, мы сохранили и законы и политический строй ничуть не хуже, чем кто-либо из прежних императоров, и нет в сущности ни одного закона, занесенного ли в кодексы, или существующего без записей, который был бы издан Теодорихом или кем-либо другим, принявшим власть над готами. Что же касается церковного служения и веры, то мы с такой осторожностью охраняли их в интересах римлян, что из италийцев никто, ни добровольно, ни под насилием, до сего дня не переменил ее, а если из готов кто-либо переменял свою веру, за это на него не налагалось никакого наказания. В самом деле, римские святыни пользовались от нас высшим почитанием. Ни один из прибегавших к ним никогда не подвергался никакому насилию ни от одного человека с нашей стороны. Все высшие должности по государственному управлению всегда несли сами римляне, и никто из готов не имел участия в них; пусть любой выступит и уличит нас, если по мнению мы сказали неправду. Прибавьте к этому, что готы предоставили римлянам право получать ежегодно утверждение в консульском звании от восточного императора. При таком положении дел вы не претендовали на Италию, когда ее мучили варвары Одоакра, притом не какой-нибудь короткий срок, но они совершали свои бесчинства целых десять лет; теперь же вы действуете насилием, не имея на то никаких оснований, против тех, которые законно овладели ею. Поэтому уйдите отсюда, оставив нас, вместе со всем вашим добром и всей добычей, которую вы награбили». На это Велизарий: «Обещание ваше было говорить кратко и делать умеренные предложения, выступление же ваше было длинное и не далеко от наглого самохвальства. Император Зенон послал Теодориха сражаться с Одоакром не с той целью, чтобы сам Теодорих захватил власть над Италией (чего ради императору [134] было желать заменить одного захватчика власти другим?), но с тем, чтобы эта страна была свободной и подчиненной императору. Но Теодорих, хорошо расправившись с тираном, в остальном проявил безграничную неблагодарность и безумие: он решил ни в коем случае не возвращать этой земли ее владыке. Мне кажется, что тот, кто отнял силой, и тот, кто добровольно не хочет отдать имущество соседа, совершают равное преступление. Я лично эту страну, принадлежащую императору, никогда не отдам никому другому. Коли у вас есть какое-либо другое предложение, я разрешаю вам его высказать». На это варвары: «Что мы сказали правду, это, конечно, ясно для каждого из вас. Но чтобы было ясно, что мы меньше всего желаем заводить споры, мы готовы отдать вам Сицилию, столь огромный и столь богатый остров, не обладая которым вам невозможно спокойно владеть Ливией». На это Велизарий ответил: «А мы разрешаем готам владеть всей Британией, которая гораздо больше Сицилии и которая некогда была под властью римлян. Тем, которые начали нам оказывать милость и благодеяние, мы считаем правильным ответить тем же». Варвары: «Что же, неужели вы не ответите согласием, если мы вам предложим еще Кампанию и самый Неаполь?» Велизарий: «Мы не полномочны договариваться о делах, касающихся императора, не так, как угодно было ему высказать свою волю». Варвары: «Даже если мы постановим ежегодно вносить императору установленную сумму?» Велизарий: «Конечно нет; ведь мы полномочны только в том, чтобы охранять приобретенную для императора страну». Варвары:
«Значит необходимо нам отправиться к императору и с ним договориться обо всем. Нужно поэтому назначить определенное время, в течение которого следует установить перемирие между нашими войсками». Велизарий: «Хорошо, да будет так: я никогда не буду вам помехой, когда вы начинаете думать о мире». На этом прекратились их переговоры, и послы готов удалились в свой лагерь. В последующие дни они часто обменивались друг с другом посольствами, устанавливая условия [135] перемирия и договариваясь, чтобы дать друг другу в качестве заложников некоторых из славнейших лиц.
7 . В то время как здесь все это происходило, флот исавров прибыл в римскую гавань, а войско, шедшее с Иоанном, вошло в Остию. Никто из врагов не мешал им, ни тогда, когда они высаживались, ни тогда, когда разбивали свой лагерь. Чтобы быть в безопасности в течение ночи от нападения со стороны неприятелей, исавры вырыли глубокий ров вблизи гавани и попеременно все время несли стражу; войско же, шедшее с Иоанном, огородившись повозками, могло держаться спокойно. Когда наступила ночь, в Остию прибыл Велизарий с сотней всадников; он рассказал о бывшей перед тем битве и о его договоре с готами. Вдохнув в них уверенность, он велел послать привезенный с собою груз и со всей стремительностью идти в Рим. «А чтобы путь для вас был безопасен, — сказал он, — об этом я позабочусь». Он сам ранним утром уехал в город; с наступлением дня Антонина стала совещаться с начальниками относительно доставки грузов. Это дело казалось трудным и почти невыполнимым. Быки уже больше не держались на ногах, но все лежали полумертвыми, да и ехать с повозками по узкой дороге было не безопасно, а тащить вверх по реке баржи, как это было обычно с древних времен, было для них невозможно, так как та дорога, которая шла налево от реки, как это мною рассказано выше, была занята неприятельскими войсками и вследствие этого недоступна для римлян, другая же дорога, шедшая по другой стороне, по высокому берегу была совершенно непроезжей. Поэтому, отобрав легкие лодки с более крупных судов, они укрепили их по бокам кругом высокими досками с тем, чтобы плывущие совершенно не могли быть поражаемы неприятельскими стрелами, посадили на каждую стрелков моряков в соответственном числе, нагрузили на них грузов, сколько они могли поднять и, дождавшись попутного ветра, поплыли в Рим по Тибру; часть же войска шла по правому берегу, чтобы с этой стороны оказать им помощь. Для охраны судов они оставили [136] большое количество исавров. Там, где течение реки было прямое, они плыли без больших затруднений, подняв паруса. Там же, где течение реки, делая повороты, образовывало изгибы, паруса, не надуваемые ветром, уже были бесполезны, и матросы, работая веслами и преодолевая течение реки, несли немалый труд. Со своей стороны, варвары, сидя в своих лагерях, совершенно не хотели мешать неприятелям или в страхе перед опасностью, или потому, что они не думали, чтобы римляне могли этой дорогой провезти какое-либо значительное количество продовольствия, или же полагая для себя невыгодным такой не стоящей внимания причиной лишить себя надежды на перемирие, которую Велизарий подкрепил своим обещанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
5 . За это время приплыло из Византии и другое войско; в неаполитанский залив прибыло три тысячи исавров под начальством Павла и Канона, в Дриунт (Гидрунт) восемьсот фракийских всадников, которыми командовал Иоанн, племянник бывшего недавно узурпатором Виталиана, а с ними еще тысяча воинов из кадровой конницы; ими в числе других командовали Александр и Марценций. В то же время прибыл в Рим и Зенон с тремястами всадниками, пройдя через Самний по Латинской дороге. Когда же и Иоанн со всеми остальными войсками прибыл в Кампанию с большим количеством повозок, собранных им в Калабрии, то с ним соединились пятьсот всадников, набранных, как мной уже было сказано, в Кампании. Они шли вдоль берега моря с повозками, имея в виду, что если с ними встретится какой-либо неприятельский отряд, они могли бы, составив из этих повозок круг и придав ему вид укрепления, отразить нападение врагов, а войску под начальством Павла и Конона они велели плыть возможно скорее и соединиться с ними в Остии, бывшей пристанью римлян. Нагрузив хлеб в достаточном количестве на телеги, они наполнили [129] корабли не только хлебом, но и вином и всем необходимым продовольствием. Они думали, что найдут около Террацины отряды Мартина и Траяна и отсюда пойдут вместе с ними. Но когда они подошли близко, они узнали, что незадолго перед тем за ними прислали из Рима, и они туда ушли. Велизарий, узнав, что приближается войско под начальством Иоанна и боясь, как бы враги, встретив их в большом числе, их не истребили, стал действовать так. Еще в начале войны, как я сказал в самом начале (V [I], гл. 19, § 16), он сам завалил громадными кучами камней Фламиниевы ворота, около которых враги устроили свой лагерь; сделано было это с тем, чтобы в этом месте враги не могли легко или идти на штурм, или совершить какое-либо покушение на город. Поэтому здесь не происходило никаких столкновений, да и варвары не думали, что с этой стороны на них может быть произведено какое-либо враждебное нападение. Ночью он велел разобрать каменную стену у этих ворот и, не предупредив об этом никого из римлян, собрал сюда большую часть войска. С наступлением дня он отправил Траяна и Диогена с тысячей всадников через Пинцианские ворота и велел им напасть на тех, которые находятся в укрепленных лагерях, и, когда враги пойдут против них, забывши всякий стыд, бежать и стремительно отступать к самым стенам Рима. Некоторые отряды он поставил и внутри за этими маленькими воротами. И вот воины Траяна, как им приказал Велизарий, стали вызывать варваров; готы, собравшись из всех укрепленных лагерей, стали их теснить. И те и другие устремились с возможной быстротой к стенам Рима, одни из них, делая вид, что бегут, другие же, думая, что они преследуют врагов. Как только Велизарий увидал, что враги устремились в преследование, он открывает Фламиниевы ворота и выводит войско против варваров, не ожидавших этого. Один из лагерей готов находился возле проходившей тут дороги. Перед ним был узкий и крутой проход, трудно доступный. Кто-то из варваров, одетый в панцирь, огромного роста и огромной силы, увидав подходящих врагов, [130] бросившись вперед, стоял здесь, звал к себе товарищей и требовал, чтобы они вместе с ним защищали узкий проход. Но Мундила предупредил его, убив его, и из других варваров никому не позволили войти в эти теснины. Когда войска римлян прошли их, не встретив никакого сопротивления, они подошли к ближайшему укрепленному лагерю; некоторые тут тотчас же старались взять его, но напрасно, так как он был сильно укреплен, хотя тут было оставлено очень мало варваров. Вокруг него шел ров, вырытый на большую глубину, а земля, которая была вынута из этого рва, была навалена на внутреннюю часть лагеря, высоко поднималась кверху и служила как бы стеной, а по ней сверху шли крепко вбитые колья, очень острые и частые. Полагаясь на эти укрепления, варвары сильно отбивались от неприятелей. Тогда один из щитоносцев Велизария, по имени Аквилин, человек очень энергичный, взяв коня под уздцы, вскочил в середину укрепления и убил там некоторых из врагов. Когда неприятели окружили его и стали засыпать его градом копий и стрел, его конь, пораженный насмерть, пал, сам же он, сверх всякого ожидания, ускользнул от врагов. Пешим вместе со своими товарищами он двинулся к Пинцианским воротам. Захватив варваров еще преследовавшими всадников Траяна и ударив им в тыл, они произвели разгром. Траян со своими воинами, заметив это, когда и те всадники, которые стояли тут наготове, двинулись им на помощь, сам быстро двинулся против преследователей. Тут-то готы, попавшие в такую военную ловушку и неожиданно угрожаемые врагами со всех сторон, подверглись позорному уничтожению. Убитых было огромное количество, и лишь немногие с трудом бежали в свой лагерь, остальные же со всем своим укреплением, дрожа от страха и приготовившись к защите, все время оставались там, они думали что римляне немедленно двинутся на них. В этом сражении кто-то из варваров ранил стрелою Траяна в лицо над правым глазом, недалеко от носа. Железный наконечник весь вошел в середину лица и был совершенно невидим, хотя имел [131] большое и длинное острие, остальная же часть стрелы, деревянная, тотчас упала на землю без усилия с чьей бы то ни было стороны, думаю, потому, что это железное острие не крепко сидело на древке. Однако Траян не почувствовал этой раны и так же, как прежде, продолжал убивать и преследовать врагов. Пять лет спустя сам собой, на лице высунулся кончик железного острия. В течение трех лет после этого понемногу он выходил все больше и больше наружу. И вполне возможно, что много времени спустя весь наконечник выйдет сам собою. Он не доставлял человеку никакого беспокойства. Вот что случилось тогда.
6 . После этого варвары решили отказаться от войны и держали в мыслях, как бы им уйти отсюда; помимо моровой язвы, они гибли и от оружия неприятелей и теперь, вместо многих десятков тысяч, у них осталось уже очень малое число; больше же всего их мучил голод: на словах они осаждали Рим, а на деле они сами были осаждены противниками и лишены всякого подвоза продовольствия. Когда же они узнали, что к врагам на помощь пришло из Византии и сушей и морем другое войско, при этом не такое, каким оно было в действительности, а такое, каким обычно делает его свободная фантазия молвы, они, испугавшись этой новой опасности стали совещаться о быстрейшем уходе. И вот они отправили в Рим послов, римлянина, пользовавшегося среди готов большим уважением, и с ним двух других. Явившись к Велизарию, он сказал: «Что ни нам, ни вам военные действия не принесли пользы, это понимает каждый из нас, испытавший на себе все эти бедствия. Кто из того или другого войска мог бы это отрицать, из которых никому не суждено было остаться не испытавшими таких бедствий? Я думаю, что никто из людей, не совсем лишенных разума, не будет мне возражать, что хотеть до бесконечности терпеть бедствия из-за самолюбия в данный мамонт и не искать никакого выхода из угнетающих их обстоятельств есть свойство людей совершенно безрассудных. В таком случае надо, чтобы начальствующие и с той и с другой [132] стороны ради лично своей славы не рисковали спасением своих подчиненных, но приняли справедливое решение и полезное не только для них самих, но и для своих противников и таким образом нашли выход из настоящих бедствии. Стремление к умеренности дает выход из всех трудностей, человеку же, исполненному честолюбием, не суждено добиться результата ни в чем, что он считает нужным. Итак, мы приходим к вам, приняв решение о прекращении этой войны, и делаем предложение, полезное для обеих сторон, причем, думается, мы сами умаляем наши законные права. И вы подумайте, чтобы, увлекаясь жаждой борьбы с нами, вы не предпочли скорее вместе с нами погибнуть, чем принять то, что и вам самим принесет пользу. Необходимо, чтобы и мы и вы вели переговоры, состоящие не из одних только слов и поучений, (По другому чтению ( ??? ?????????): «лишь пытаясь приступить к делу», «ходя возле да около» ) но тотчас, взяв слово, указать, если что-либо сказанное покажется неподходящим. Таким образом, каждому удастся в коротких словах сказать, что он думает, и выполнить свой долг». Велизарий на это ответил: «Я вовсе не против, чтобы наша беседа шла так, как вы говорите, но смотрите, чтобы речи ваши вели к миру и справедливости». Тогда послы готов вновь сказали: «Вы, римляне, незаконно поступили с нами, подняв несправедливо оружие против нас, бывших вам друзьями и союзниками. Мы скажем то, что думаем, каждый из вас знает так же хорошо, как и мы. Готы приобрели для себя Италию, не отняв силой у римлян эту землю; но было время, когда Одоакр, низложив императора и превратив государственный строй в этой стране в тиранию, владел ею. Императором на востоке был тогда Зенон; он хотел отомстить за своего соправителя и освободить эту страну от захватчика власти; но не имея сил разрушить военную мощь Одоакра, он убеждает нашего вождя Теодориха, тем более что Теодорих собирался осаждать его самого и Византию, прекратить вражду с ним в память того высокого звания, которое было ему даровано (он [133] получил звание патриция и сделан консулом римского народа), и отомстить Одоакру за обиду, нанесенную Августулу, и дал право ему и готам на будущее время по праву и справедливости владеть этой страной. Таким образом, получив на этих основаниях власть над Италией, мы сохранили и законы и политический строй ничуть не хуже, чем кто-либо из прежних императоров, и нет в сущности ни одного закона, занесенного ли в кодексы, или существующего без записей, который был бы издан Теодорихом или кем-либо другим, принявшим власть над готами. Что же касается церковного служения и веры, то мы с такой осторожностью охраняли их в интересах римлян, что из италийцев никто, ни добровольно, ни под насилием, до сего дня не переменил ее, а если из готов кто-либо переменял свою веру, за это на него не налагалось никакого наказания. В самом деле, римские святыни пользовались от нас высшим почитанием. Ни один из прибегавших к ним никогда не подвергался никакому насилию ни от одного человека с нашей стороны. Все высшие должности по государственному управлению всегда несли сами римляне, и никто из готов не имел участия в них; пусть любой выступит и уличит нас, если по мнению мы сказали неправду. Прибавьте к этому, что готы предоставили римлянам право получать ежегодно утверждение в консульском звании от восточного императора. При таком положении дел вы не претендовали на Италию, когда ее мучили варвары Одоакра, притом не какой-нибудь короткий срок, но они совершали свои бесчинства целых десять лет; теперь же вы действуете насилием, не имея на то никаких оснований, против тех, которые законно овладели ею. Поэтому уйдите отсюда, оставив нас, вместе со всем вашим добром и всей добычей, которую вы награбили». На это Велизарий: «Обещание ваше было говорить кратко и делать умеренные предложения, выступление же ваше было длинное и не далеко от наглого самохвальства. Император Зенон послал Теодориха сражаться с Одоакром не с той целью, чтобы сам Теодорих захватил власть над Италией (чего ради императору [134] было желать заменить одного захватчика власти другим?), но с тем, чтобы эта страна была свободной и подчиненной императору. Но Теодорих, хорошо расправившись с тираном, в остальном проявил безграничную неблагодарность и безумие: он решил ни в коем случае не возвращать этой земли ее владыке. Мне кажется, что тот, кто отнял силой, и тот, кто добровольно не хочет отдать имущество соседа, совершают равное преступление. Я лично эту страну, принадлежащую императору, никогда не отдам никому другому. Коли у вас есть какое-либо другое предложение, я разрешаю вам его высказать». На это варвары: «Что мы сказали правду, это, конечно, ясно для каждого из вас. Но чтобы было ясно, что мы меньше всего желаем заводить споры, мы готовы отдать вам Сицилию, столь огромный и столь богатый остров, не обладая которым вам невозможно спокойно владеть Ливией». На это Велизарий ответил: «А мы разрешаем готам владеть всей Британией, которая гораздо больше Сицилии и которая некогда была под властью римлян. Тем, которые начали нам оказывать милость и благодеяние, мы считаем правильным ответить тем же». Варвары: «Что же, неужели вы не ответите согласием, если мы вам предложим еще Кампанию и самый Неаполь?» Велизарий: «Мы не полномочны договариваться о делах, касающихся императора, не так, как угодно было ему высказать свою волю». Варвары: «Даже если мы постановим ежегодно вносить императору установленную сумму?» Велизарий: «Конечно нет; ведь мы полномочны только в том, чтобы охранять приобретенную для императора страну». Варвары:
«Значит необходимо нам отправиться к императору и с ним договориться обо всем. Нужно поэтому назначить определенное время, в течение которого следует установить перемирие между нашими войсками». Велизарий: «Хорошо, да будет так: я никогда не буду вам помехой, когда вы начинаете думать о мире». На этом прекратились их переговоры, и послы готов удалились в свой лагерь. В последующие дни они часто обменивались друг с другом посольствами, устанавливая условия [135] перемирия и договариваясь, чтобы дать друг другу в качестве заложников некоторых из славнейших лиц.
7 . В то время как здесь все это происходило, флот исавров прибыл в римскую гавань, а войско, шедшее с Иоанном, вошло в Остию. Никто из врагов не мешал им, ни тогда, когда они высаживались, ни тогда, когда разбивали свой лагерь. Чтобы быть в безопасности в течение ночи от нападения со стороны неприятелей, исавры вырыли глубокий ров вблизи гавани и попеременно все время несли стражу; войско же, шедшее с Иоанном, огородившись повозками, могло держаться спокойно. Когда наступила ночь, в Остию прибыл Велизарий с сотней всадников; он рассказал о бывшей перед тем битве и о его договоре с готами. Вдохнув в них уверенность, он велел послать привезенный с собою груз и со всей стремительностью идти в Рим. «А чтобы путь для вас был безопасен, — сказал он, — об этом я позабочусь». Он сам ранним утром уехал в город; с наступлением дня Антонина стала совещаться с начальниками относительно доставки грузов. Это дело казалось трудным и почти невыполнимым. Быки уже больше не держались на ногах, но все лежали полумертвыми, да и ехать с повозками по узкой дороге было не безопасно, а тащить вверх по реке баржи, как это было обычно с древних времен, было для них невозможно, так как та дорога, которая шла налево от реки, как это мною рассказано выше, была занята неприятельскими войсками и вследствие этого недоступна для римлян, другая же дорога, шедшая по другой стороне, по высокому берегу была совершенно непроезжей. Поэтому, отобрав легкие лодки с более крупных судов, они укрепили их по бокам кругом высокими досками с тем, чтобы плывущие совершенно не могли быть поражаемы неприятельскими стрелами, посадили на каждую стрелков моряков в соответственном числе, нагрузили на них грузов, сколько они могли поднять и, дождавшись попутного ветра, поплыли в Рим по Тибру; часть же войска шла по правому берегу, чтобы с этой стороны оказать им помощь. Для охраны судов они оставили [136] большое количество исавров. Там, где течение реки было прямое, они плыли без больших затруднений, подняв паруса. Там же, где течение реки, делая повороты, образовывало изгибы, паруса, не надуваемые ветром, уже были бесполезны, и матросы, работая веслами и преодолевая течение реки, несли немалый труд. Со своей стороны, варвары, сидя в своих лагерях, совершенно не хотели мешать неприятелям или в страхе перед опасностью, или потому, что они не думали, чтобы римляне могли этой дорогой провезти какое-либо значительное количество продовольствия, или же полагая для себя невыгодным такой не стоящей внимания причиной лишить себя надежды на перемирие, которую Велизарий подкрепил своим обещанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72