Дверь тотчас же
распахнулась. Человек, известный во всем мире под именем фра
Джироламо Савонарола((40)), решительно перешагнул порог покоев
своего опаснейшего противника, Лоренцо Медичи.
Этот человек, молва о котором распространилась далеко за
пределы Италии, был высок и худ, и очень бледен. Устремив
горящий взор своих черных глаз на Медичи, он сказал:
- Говорят, что ты хотел меня видеть по некому делу.
- Да, брат мой,- ответил Лоренцо.- Мы по-разному смотрим
на многие вещи; однако я думаю, мы сойдемся в том, что оба мы
- сторонники сильной Италии, а значит, оба заинтересованы в
устойчивом курсе лиры, оба противники коррупции в церкви. Я
хотел исповедоваться тебе и получить отпущение грехов.
- Рад это слышать,- ответил Савонарола, вытаскивая из
складок грубой рясы свиток пергамента.- Я отпущу твои грехи,
если ты отдашь все свое добро и нажитые тобою деньги на
благотворительные цели. Я лично прослежу, чтобы их
распределили между неимущими. Подпиши вот это!
Развернув пергамент, он подсунул его прямо под нос
Лоренцо Медичи - неровные строчки оказались прямо перед
гноящимися глазами умирающего старика. Никто не подумал бы,
что тщедушное тело монаха способно двигаться столь быстро и
ловко - Савонарола страдал от лихорадки и зубной боли, которые
не мог изгнать ни молитвами, ни долгими постами.
Глаза Медичи забегали по строчкам, затем прищурились,
превратившись в две узкие щелочки:
- Ты заламываешь слишком большую цену, брат. Я приготовил
завещание, в силу которого в церковную казну отойдет немало
денег. Но у меня есть родственники, и я обязан позаботиться о
них.
- Господь о них позаботится,- отвечал Савонарола.
- Возможно, ты не хотел оскорбить меня, когда пришел сюда
с таким предложением; однако мне в это не верится,- сказал
Медичи.
Инстинкт подсказал Маку, что этот тощий монах,
ворвавшийся в опочивальню Медичи, может помешать его планам и
лишить его щедрой награды, обещанной за исцеление Медичи.
Поэтому он оторвался от своих колб с бурлящей и булькающей
жидкостью и громко объявил:
- Лекарство почти готово.
- Подпиши пергамент! - воскликнул Савонарола.- Признайся
в своих грехах!
- Я молюсь Господу в сердце своем,- медленно проговорил
Лоренцо.- Но эта молитва - не для твоих ушей.
- Я монах,- сказал Савонарола,- исповедь - по моей части.
- Ты горд и тщеславен,- с трудом произнес Медичи,- а
кроме того, ты глуп. Убирайся к чертям. Фауст! Лекарство!..
Мак вытащил пузырек, данный ему Мефистофелем. Горлышко
склянки было запечатано, и открыть его, не имея под рукой
плоскогубцев или щипчиков, было очень трудно. В те давние
времена их имел далеко не каждый, тем более - врач или
алхимик, которому подобные инструменты совсем не нужны. Пока
Медичи и Савонарола спорили друг с другом, Мак изо всех сил
дергал за пробку, пытаясь сорвать тугую печать с узкого
горлышка. Напуганные слуги столпились в углу, наблюдая за
бурной сценой, происходящей между их господином и монахом. С
улицы доносился звон церковных колоколов.
Наконец Маку удалось открыть свой пузырек. Он повернулся
к Медичи, зажав спасительный эликсир в высоко поднятой руке.
Но Лоренцо Великолепный внезапно замолчал и откинулся на
подушки, попытался приподняться, но не смог. Все его тело
напряглось и затрепетало, потом дрожь прошла, и он остался
недвижим. Рот его был открыт, невидящие глаза подернулись
тонкой мутной пленкой.
Медичи умер.
- Спокойно, спокойно,- пробормотал Мак.- Сейчас...
Поднеся склянку к губам Медичи, он опрокинул ее горлышком
вниз, пытаясь влить ему в рот чудесное лекарство. Жидкость,
стекая по подбородку мертвого старика, проливалась на ночную
сорочку и на простыни.
Слуги подняли ропот, на все лады ругая незадачливого
доктора, когда Мак, пятясь, отошел от тела того, кто двадцать
с лишним лет правил Флоренцией. Савонарола склонился над
умершим, выкрикивая что-то резким, высоким голосом.
Воспользовавшись общим смятением, Мак пробрался к двери и
быстро зашагал по коридору.
Выйдя из дворца, он прошел несколько кварталов; свернув в
один из переулков, ведущих к гостинице, где ждала его
Маргарита, он на секунду остановился, пытаясь вспомнить, не
забыл ли он что-нибудь в покоях Медичи. Ему казалось, что он
оставил там нечто важное... Ну конечно! Золотую чашу!
Он хотел вернуться назад. Но было уже поздно. Навстречу
ему двигалась целая толпа, и он был увлечен ее мощным потоком.
Люди приплясывали, смеялись, кричали, молились, плакали, пели.
Они шли на пьяцца Синьориа посмотреть на гигантский костер,
обещанный городу Савонаролой. В этот час все жители Флоренции,
казалось, посходили с ума.

6
Толпы людей, охваченных необычным возбуждением накануне
предстоящего торжества, хлынули на улицы. В воздух поднялась
пыль от топота многих сотен бегущих ног. На порогах трактиров
и пивных уже дремали пьяные, успевшие осушить кувшин-другой
вина с самого утра. Детвора с восторженными воплями
устремлялась вслед за взрослыми; дети путались под ногами,
пытаясь пробраться в самый центр людского потока, шалили,
кривлялись, хохотали, швыряли мелкие камешки вслед прохожим.
Все магазины и лавочки были закрыты - их хозяева, почтенные
купцы и разного рода торговцы, сейчас устремились на площадь,
где готовилось знаменитое сожжение предметов искусства.
Раздался громкий стук копыт - отряд вооруженных всадников
прокладывали себе путь через толпу. В своих красно-черных
мундирах они выглядели весьма эффектно. Мак юркнул в первый
попавшийся кабачок, чтобы его не затоптали лошади, и
столкнулся в дверях с каким-то человеком, выходившим на улицу
в этот самый момент.
- Смотри, куда идешь, парень! - отчитал его незнакомец.
- Извините,- пробормотал Мак.- Это солдаты...
- Какие, к черту, солдаты? Вы мне ногу отдавили,
милейший!
Человек, на которого так неловко налетел Мак, был высок и
строен, с правильными чертами лица; он мог бы послужить
неплохой моделью для античной статуи Аполлона. В одежде его
чувствовались оригинальный вкус и привычка к роскоши: длинный
черный плащ был оторочен темным мехом, а на шляпе красовалось
перо страуса - очевидно, этот человек много путешествовал,
если, конечно, он не водил дружбу с содержателями городского
зверинца. Несколько секунд он не сводил с Мака пристального
взгляда своих больших блестящих глаз, затем сказал:
- Прости меня, чужестранец, но мне кажется, мы уже где-то
встречались.
- Что-то не припомню,- ответил Мак.- К тому же я здесь
недавно. Я нездешний. Я прибыл из... издалека.
- Любопытно,- продолжал его настойчивый собеседник.- Я
как раз ищу человека, который прибыл издалека. Меня зовут Пико
делла Мирандоло. Может быть, вы кое-что слышали обо мне?
Маку было знакомо это имя - он узнал о Мирандоле от
Мефистофеля. Князь Тьмы рекомендовал его лже-Фаусту как одного
из величайших алхимиков эпохи Возрождения.
- К сожалению, ничего,- развел руками Мак. Он отнюдь не
собирался раскрывать свою душу перед властным чужеземцем,
предчувствуя, что излишняя откровенность может причинить ему
вред.- Я вижу вас впервые, и столкнулись мы с вами совершенно
случайно. Вряд ли я тот, кого вы ищете.
- Действительно, со стороны наша встреча может показаться
чистой случайностью,- стоял на своем Пико.- Но силой
магического искусства мы можем проникнуть в глубинную сущность
того, что кажется нам слепой игрою случая. Я предвидел, что
встречу кого-то на этом самом месте, именно в это время. Так
почему бы не вас?
- Как зовут человека, которого вы ожидали встретить?
- Иоганн Фауст, знаменитый виттенбергский маг и алхимик.
- Никогда не слышал о нем,- ответил Мак, сообразив, что
настоящий Фауст, или, как мысленно называл его Мак, _другой_
Фауст, должно быть, связался со своим флорентийским коллегой -
ведь для такого искусного мага, как доктор Фауст, время и
пространство отнюдь не составляли непреодолимого препятствия,
и даже сама смерть отступала перед ним. У Мирандолы была
громкая и весьма зловещая слава чернокнижника, волшебника и
некроманта. Возможно, Фауст ухитрился послать ему весточку
через века, разделяющие их.
- Значит, вы уверены в том, что вы не Фауст? - спросил
Мирандола.
- Да-да, вполне уверен. Уж что-что, а свое собственное
имя я знаю. Ха, ха,- несколько принужденно рассмеялся он
собственной шутке.- Извините, но сейчас я очень тороплюсь. Мне
еще нужно успеть на это сожжение рене... ренесс... ну, словом,
на то зрелище, которое устраивают на площади. До свидания!
И Мак повернулся, чтобы идти. Несколько секунд Пико
провожал его взглядом, затем пошел вслед за ним.
Мак вышел на площадь. В самом центре ее были свалены в
огромную кучу самые различные предметы - резная деревянная
мебель, картины, косметика, женские украшения и даже церковные
ризы. Эту гору разнородных предметов плотным кольцом окружала
толпа любопытствующих горожан. Мак протолкался через несколько
рядов.
- Что здесь происходит? - спросил Мак у человека,
стоящего рядом с ним.
- Савонарола со своими братьями по ордену сжигает
предметы роскоши,- ответил тот.
Мак усиленно заработал локтями, прокладывая себе путь
поближе к этой громадной куче. Подойдя ближе, он смог
разглядеть самые разнообразные предметы - расшитые мелким
жемчугом сумочки, детские рубашонки из тонкого полотна,
нарядные скатерти и салфетки, изящные подсвечники, картины и
много других предметов, в беспорядке сваленных в самом центре
площади.
На самом краю горы разнообразных вещей, предназначенных
для сожжения, Мак заметил большую картину в затейливой рамке.
Благодаря знаниям в области искусства, вложенным в его голову
Мефистофелем, он сразу понял, что это картина Боттичелли,
относящаяся к среднему периоду творчества великого художника.
Она была великолепна и, что для Мака было более важно, стоила
огромную сумму денег.
"Здесь столько разных картин,- подумал Мак.- Верно, не
случится ничего плохого, если я возьму одну из этой кучи".
Воровато оглянувшись - не следит ли за ним кто-нибудь, он
быстро наклонился, схватил картину и спрятал ее под куртку.
Картина была новой, и на ней не было заметно никаких следов
повреждения.
Пока Мак оправлял свою куртку и озирался по сторонам,
монахи в черных рясах подожгли громадный костер с четырех
сторон. Пламя взметнулось вверх, и огонь начал быстро пожирать
сухое дерево и ткани. Мак решил поискать в общей куче другую
картину - на всякий случай; ведь две гораздо лучше, чем одна.
Совсем рядом он заметил полотно кисти Джотто, но краска на нем
уже начала вздуваться пузырями и трескаться от жара. Мак с
жадностью смотрел на горящие вещи. Сколько добра пропадает
даром! Как жаль, что ему не удастся вытащить из огня еще один
холст! Сохранив несколько изящных вещиц, которые должны были
погибнуть в пламени, он мог бы послужить Искусству. Припомнив
свой последний разговор с Мефистофелем, Мак подумал, что
остальные дела, предложенные ему демоном - продление жизни
Медичи и что-то там еще с каким-то Макиавелли - чересчур
запутанные и сложные; самому мудрому судье будет сложно
разобраться, хороший или дурной поступок он совершил. Здесь же
все было ясно и четко определено. Вряд ли кто-нибудь станет
обвинять человека, спасающего прекрасные картины от
истребления.
Чья-то рука опустилась на плечо Мака, отвлекая его от
размышлений на моральные темы. Он оглянулся. Человек средних
лет с короткой темной бородкой, богато одетый, строго смотрел
на него.
- Что вы делаете? - спросил незнакомец.
- Я? Ничего особенного,- ответил Мак.- Стою и смотрю на
костер, как и все остальные.
- Я видел, как вы вытащили картину.
- Картину?.. Какую картину?.. Ах, вы имеете в виду вот
эту...- Из-под полы куртки Мака высовывался край полотна. Он
отвернул полу и показал картину незнакомцу.- Это Боттичелли.
Слуга по ошибке принес ее сюда. Мы сняли ее со стены, чтобы
немного почистить. Ведь у вас во Флоренции не принято сжигать
картины Боттичелли на кострах, не так ли?
- Кто вы, сударь? - спросил Мака незнакомец.
- Я здешний дворянин,- сказал Мак.
- Странно, однако, что я до сих пор вас не видел.
- Я живу в своем имении и редко бываю в городе. А вы-то
сами кто?
- Я Николо Макиавелли.
- О! - воскликнул Мак.- В таком случае, я должен вам кое-
что передать.- Меня просили предупредить вас, чтобы вы не
писали ту книгу, которую собираетесь написать, - "Князя".
- Я никогда не писал книги с таким названием,- ответил
удивленный Макиавелли.- Более того, я и не помышлял о ней.
"Князь"... Какое интересное название. Оно мне нравится!
- Поступайте, как вам угодно,- сказал Мак.- Но помните,
что вас предупреждали.
- Но от кого исходит это предупреждение? - спросил
Макиавелли.
- Я не могу открыть вам его имя. Однако по секрету я все-
таки сообщу вам, что он черт... я хотел сказать, он чертовски
хороший парень.
Несколько секунд Макиавелли пристально глядел на Мака,
затем повернулся и медленно пошел прочь, покачивая головой.
Мак, спрятав под полу картину Боттичелли, тоже собрался
уходить. Он был весьма доволен собой.
Но тут его нагнал Мирандола.
- Я вступил в контакт с Потусторонними Силами,- сказал
он.- Мне удалось узнать почти все. Что ты сделал с настоящим
Фаустом?!
Маг, казалось, стал еще выше ростом; его фигура угрожающе
нависла над Маком, сжавшимся от страха в комок. Пико достал
из-под плаща огромный пистолет (в тот век подобные игрушки еще
только входили в моду) и навел его на Мака. Судя по калибру,
это оружие было куда более грозным, чем оно казалось на первый
взгляд - пули в нем были такие, что вполне могли разорвать
человека на части. Мак затравленно озирался в поисках убежища
- увы, напрасно! - спрятаться было некуда. Взглянув на
Мирандолу, он заметил, как палец мага лег на спусковой
рычажок...
В тот же миг раздался негромкий хлопок, серый дым
заклубился на мостовой, побежали пылевые чертики, и на краю
тротуара появилась человеческая фигура. Это был сам доктор
Фауст.
- Не делай этого, Пико! - воскликнул он.
- Но почему? Этот лгун выдает себя за вас!
- Мы не можем лишить его жизни. Он _действительно_ играет
мою роль. Пока он занимает мое место, он не должен погибнуть!
- Но в чем заключается эта роль, Иоганн? - спросил
Мирандола.
- Все разъяснится позднее. Пока же не причиняй ему вреда,
дорогой друг.
- Ты рассуждаешь мудро, Фауст.
- Возможно, мы еще встретимся позже, Пико. У меня есть
план...
- Ты можешь положиться на меня! - воскликнул Мирандола.
Но Фауст уже исчез - лишь легкое облачко дыма клубилось на том
месте, где только что стоял бывший профессор алхимии
Ягеллонского университета.
Перед Маком появился Мефистофель - словно из-под земли
вырос.
- Вы готовы? - спросил он.- Тогда мы отбываем. Кстати,
что здесь происходит? Вы так пристально глядели на то место,
где...
- Ну, вы же знаете людскую привычку,- сказал Мак. Ни за
что на свете он не сознался бы в том, что всего лишь секунду
назад он встретился с ученым доктором Фаустом.- Люди вечно на
что-нибудь глазеют...
И Мак покрепче зажал под мышкой картину Боттичелли.
Мефистофель щелкнул пальцами, и тотчас оба они исчезли.

7
Мак с Мефистофелем очутились на пороге невысокого
каменного здания, построенного неподалеку от того места, где
обычно вершился Суд Тысячелетних Войн.
- Где мы находимся? - спросил Мак.
- В Приемной Лимба,- ответил Мефистофель.- Я держу здесь
небольшой склад, где вы можете хранить картину Боттичелли. Или
вам угодно сразу продать ее мне?
- Нет, нет,- сказал Мак.- Мне бы хотелось оставить ее у
себя на некоторое время. Ну, как я сыграл?
- Прошу прощения?
- Я хотел сказать, как я справился со своей ролью в
вашей... как ее там... войне во Флоренции?
Мефистофель не проронил ни слова, пока они не вошли в
дом. Показав Маку комнату, где он может оставить свое добро,
он сказал:
- Вы ничего не достигли, пытаясь уладить ссору между
Савонаролой и Медичи. За свои безрезультатные действия вы
получили круглый ноль, и ни одного очка в плюс или в минус.
- Зато я предупредил Макиавелли, чтобы он не писал свою
книгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48