– Где сейчас находится дядя жены?
– А вот.
– Где похоронен умерший в тышяшя восемьдесят брат папы дедушки по двоюродной сестре?
– Парковая, 16, наискосок к загсу. От загса десять шагов на север, круто на восток, войти в квартиру 16 и копать бывшее слободское кладбище.
– Куда движешься сам?
– А вот направление.
– А как сюда попал?
– А вот трамвайный билет.
Все! Крыть нечем. Хочется крыть, а нечем.
– Лампочку поменял?
– Вот чек.
– Что глотнул?
– Вот рецепт.
– Почему домой?
– Вот бюллетень.
– Куда смотришь?
– Вот телевизор.
– Какая программа?
– «Время».
– А 14-го откуда поздно?
– Вот пригласительный билет, галстук, букет.
– Так… плитка в ванной, унитаз.
– Вот чек.
– Карниз ворован?
– Вот чек.
– Обои ворованы?
– Чек.
– Это воровано?
– Чек.
– Воровано?
– Чек.
– Тьфу!
– Плевательница.
Ох и хочется крыть. А нечем!
– Как найти в случае?
– Вот папа, мама, дядя, тетя, дом, работа, мага зин, больница… Все.
– А если?…
– Вот регистратура.
– А все-таки, если?
– Вот, вот и вот.
– С другими городами?
– Ничего.
– Санаторий?
– Ни разу.
– По-английски?
– Ни бе, ни ме.
– Где?
– Здесь.
– А если?
– Соображу.
– А непредвиденно?
– Позвоню.
– А самому захочется?
– Спрошу.
– А если мгновенно – ответ?
– Уклончивый.
Да зачем вам трудиться? Вот список ваших вопросов, вот список моих ответов, причем четыре варианта по времени года.
– Заранее?
– Да.
– Сообразил?
– Да.
– Такой честный?
– Характеристика.
– А не участвовал в развратной компании шесть на четыре, девять на двенадцать с пивом, журналами, банями, парной?
– Грамота об импотенции, участковый врач, соседи, общественность.
С высоко поднятой головой хожу. Некоторые издеваются: справки – это все, что ты накопил к старости? – Все! Причем это копии. Оригиналы закопаны в таком месте, что я спокоен. И не только я. Глядя на меня, другие светлеют. Значит, можно, значит, живет. Всем становится спокойнее. Самые строгие проверяющие теплеют, на свою старость легче смотря. Один с дамой подошел:
– А где вас искать после вашей внезапной кончины, которая произойдет…
– А 2-е интернациональное, 108 – по горизонтали, 6 – по вертикали, от пересечения три шага на север, в боковом кармане свидетельство.
– Поздравляю, выдержал, готовьтесь к следующему.
– Отметьте.
– Идите.
– Число, час, печать. Здесь, здесь, здесь.
Чуть больше времени на выход, зато не только свободен, но и спокоен, что действительно вышел, действительно пошел, действительно пришел домой и совершенно искренне лег спать.

Ставь псису

Для Р. Карцева и В. Ильченко

За столом – кладовщик. Перед ним – механик с мешком.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
– У нас к вам сводная заявочка.
– Сводная заявочка.
– Я думаю, прямо по списку и пойдем.
– Прямо по списку и пойдем.
– Втулка коническая.
– Нету.
– Конической втулки нету?!
– Откуда, что вы?! Не помню, когда и была.
– Коническая втулка?! Я же издалека ехал…
– Так, издалека. Я сам неместный.
– А ребята брали.
– Какие ребята, кто их видел?
Механик вынимает из мешка стаканы, бутыль, наливает. Оба молча выпивают.
– Втулка коническая.
– Ставь птичку.
– Что ставить?
– Птичку ставь. Найдем.
– Подшипник упорный ДТ-54.
– Нету.
– Так ребята брали.
– Какие ребята?!
Механик снова вынимает стаканы, бутыль, наливает. Оба пьют.
Механик (прячет стаканы и бутыль).
– Подшипник упорный ДТ-54.
– Ставь птицу. Найдем.
– Диски спецления ГАЗ-51.
– Еще раз произнеси, недопонял я.
– Диски спецления. Для спецления между собой. Педаль специальная.
– Нету.
– Так… ребятя…
– Нету!
(Достает стаканы, бутыль, наливает):
– Ой!
– А-а!
– Ой!
– А-а!… Буряковый… Сами гоните… Хорошо. А то на соседнем заводе спирт для меня из тормозной жидкости выделяют. У них там лаборатория – культурно, но у меня судороги по ночам и крушения поездов каждую ночь.
– Диски спесления?
– Бери сколько увезешь.
– Пейсу?
– Рисуй.
– Уплотнения фетровывыстыеся восьмой номер.
– Недопонял.
– Фетровыстывыяся уплотнения восьмой номер.
– Ах, фетровывыя?
– Да, фетровывыстывыяся, но восьмой праа-шу.
– Все равно нету.
(Механик наливает кладовщику.)
– Себе!
– Я не могу. Меня послали, я должен продержаться.
– Один не буду.
– Не могу – еще список большой.
– Езжай назад.
– Назад дороги нет! (Наливает себе. Выпивают.)
– Уплотнения фетровые.
– Где-то была парочка.
– Псису?
– Рисуй.
– Пятеренки… шестеренки… вологодские.
– Как ты сказал?
– Сейчас. (Срочно уходит. Возвращается. Не попадает на стул.)
– Целься, целься.
– Пятеренки… шестеренки. Четвереньки вологодские.
– А-а-а, вологодские. Нету.
– Псису? (Наливает кладовщику.)
– Себе.
– Не могу.
– Езжай назад.
– Назад дороги нет! Пьют.
– Пятеренки, шестеренки?
– Пошукаем.
– Псису?
– Рисуй.
– Пошукаем псису? (Неожиданно.) «Здравствуй, аист, здравствуй, псиса… Та-ак и должно бы-ыла-а слушисса-а. Спасибо, псиса, спасибо, аист…».
– Давай сначала до конца списка дойдем.
– Дойдем, дойдем. Я уже почти дошел… Три-салата…
– Чего-чего?
– Трисаторные штуки, четыре псисы и бри-золь… (Собрал все силы.) Экскаваторные шланги, четыре штуки, и брызент…
– Брезента нет. Пожарники разобрали.
– Может, водочки?
– Нету брезента.
– А коньячку?
– Нету брезента.
– Сосисочный фарш.
– Нету брезента.
– Банкет для семьи с экскурсией…
– Нету брезента, и не наливай.
– Верю тебе, Гриша. Если нет, – ты не пьешь, ты честный человек.

* * *

Мужчина – это профессия…
Женщина – это призвание.

* * *

Бабочка вылетела из кармана. Летучая мышь – из рукава. Давно не одевал этот костюм.

* * *

Человек не должен портить ночь, и ночь не должна портить человека .

Портрет

О себе я могу сказать твердо.
Я никогда не буду высоким. И красивым. И стройным.
Меня никогда не полюбит Мишель Мерсье.
И в молодые годы я не буду жить в Париже.
Я не буду говорить через переводчиков, сидеть за штурвалом и дышать кислородом.
К моему мнению не будет прислушиваться больше одного человека.
Да и эта одна начинает иметь свое.
Я наверняка не буду руководить большим симфоническим оркестром радио и телевидения.
И фильм не поставлю.
И не получу ничего в Каннах.
Ничего не получу – в смокинге, в прожекторах – в Каннах.
Времени уже не хватит… Не успею.
Никогда не буду женщиной.
А интересно, что они чувствуют?
При моем появлении все не встанут.
Шоколад в постель могу себе подать.
Но придется встать, одеться, приготовить.
А потом раздеться, лечь и выпить.
Не каждый на это пойдет…
Я не возьму семь метров в длину…
Просто не возьму.
Ну, просто не разбегусь…
Ну, даже если разбегусь.
Это ничего не значит, потому что я не оторвусь…
Дела… Заботы…
И в том особняке на набережной я уже никогда не появлюсь.
Я еще могу появиться возле него.
Напротив него.
Но в нем?!
Также и другое…
Даже простой крейсер под моим командованием не войдет в нейтральные воды…
Из наших не выйдет.
И за мои полотна не будут платить бешеные деньги.
Уже нет времени!
И от моих реплик не грохнет цирк и не прослезится зал.
И не заржет лошадь подо мной…
Только впереди меня.
И не расцветет что-то.
И не запахнет чем-то.
И не скажет девочка: «Я люблю тебя».
И не спросит мама: «Что ты ел сегодня, мой мальчик?»
Но зато…
Зато я скажу теперь сыну: «Парень, я прошел через все.
Я не стал этим и не стал тем.
И я передам тебе свой опыт».

Специалист

Для Р. Карцева

Бебеля, двадцать один, квартира три – нет звука?… А изображение?… Нормальное… Хорошо… Я буду у вас с пяти до семи… Пожалуйста…
Да, да… Слушаю… Плохо шьет?… Строчку не дает?… Немецкая… Свердлова, восемь, квартира сорок семь… Буду до пяти… Пожалуйста…
Алло… да, я… Почему болит?… А вы согревающий компресс на ночь… Нет, мой дорогой. Кто кого лечит?… Я же вам оставил рецепт… Как – потеряли?! И что, температура поднялась?… Тридцать восемь и три… Ничего без меня не принимайте. Только горчичники к ногам. Я буду у вас между шестью и восемью… Лежите спокойно.
Да… Снова замолчал… А вы ему телеграмму давали?… Я же вам продиктовал текст… Ну, пишите: «Надоедать не буду. Но хочу оградить тебя от неприятностей. Жду на вокзале у газетного киоска в двадцать часов. Наташа». Прибежит. Мужчины трусливы. Если позвонит, не разговаривайте. Все при встрече. Потом мне расскажете… Не за что…
Алло… Это вы… Я вам неправильно предсказал. Вместо большой дороги в казенный дом следует читать: «Задуманное вами исполнится вскоре. Вас ожидает большая радость и спокойная жизнь, что вам будет в награду за пережитое. Насчет личных интересов можете не сомневаться. Они окончатся удачно, и в жизни вашей удачи будут продолжаться вплоть до преклонных лет…» Записали?… Если что-нибудь будет неправильно, позвоните, уточним… Я думаю, все будет хорошо.
Да… Алло… С этим?… Попробуйте сметану с пивом за четыре часа до. Полное отключение радио и телевидения. За три часа – чай с малиной и коньяком. Мюзик-холл с коньяком в антракте. Минут за двадцать – крепкий кофе с лимоном. Проветрите комнату и позвоните мне. Если не поможет, будем действовать током… Шестьсот вольт. Решающее средство… Всего доброго… В любое время…
Замдиректора камвольного комбината?… Минуточку!… 298-18-23, с восьми до семнадцати… Пожалуйста.
Да, да… В «Смене» сегодня «Люди и розы», сеансы в восемь, десять, двенадцать и так далее через каждые два часа… Пожалуйста…
А-а! Арнольд Степанович!… Откладывается у вас ревизия… Она нагрянет внезапно, восемнадцатого января, в десять утра… Будьте здоровы. Звоните…
Да… Слушаю вас, товарищ… Нет, мой дорогой. Так перед людьми не выступают… А мы вот взгреем вас на коллегии. Тогда вы возьметесь за дело… Что значит – записочки посылают? А вы отвечайте… Ну, мой милый, вы за это зарплату получаете. Все!
Шестнадцатый. Я – Таганрог. Посадку разрешаю… Ветер тринадцать боковой…
Алло… Да… Пылесос «Ракета»? Бьет током?… Провод не отсырел?… Попробуйте просушить… Канатная, четырнадцать, квартира три… Буду у вас до трех…
Натирку полов сейчас некому… Звоните в пятницу.
Да-да… Не подошла?… Ей тридцать пять… Вам пятьдесят пять, слава Богу… Не читает газет… Что вы от нее хотите?… Она не знает, где Лаос?… Так объясните ей. Постойте… Вы просили… Вот у меня записано… Не старше тридцати пяти. Блондинку. Не больше одного, не старше десяти. С высшим. С удобствами. Не выше третьего этажа. Район Парка культуры… Ничего – насчет газет… Ах, вы решили добавить… Надо заранее… Записывайте. Лесной проспект, восемнадцать, корпус три, квартира четырнадцать… Библиотекарша. Вся периодика – через нее.
Что у вас?… Ого!… Завтра вводите новую камеру Вильсона… В Серпухове?… Посчитайте заново эффект Броуди-Гладкова. Подставьте лямбда 2,8 вместо 3,1… Да. Должно сойтись… Держите меня в курсе…
Нет, мальчик, амнистии в этом году не будет.
У вас что?… Пьеса… А вы попробуйте поменять концовку. Не грустно лег, а радостно вскочил… И не на кладбище, а в санатории… И позвоните мне… А сейчас, извините, у меня обед…
Он развернул бумажку. Прижал пальцем котлетку к кусочку черного хлеба и начал есть, глядя в пространство.

* * *

Что могу сказать кроме спасибо? Только до свидания .

Ранняя пташка

А я с утра уже… Ох, люблю я с утра!… Эрли Бёрд, ранняя пташка, – это я.
Как идет! Сначала колом, потом соколом, потом мелкими пташками. С утра ее возьмешь, всю ломоту снимает.
Итальянский коньяк привез наш советский товарищ, «Шпок» называется. Это да! Шпокнули мы по первой – сразу стала голова проясняться. Шпокнули по второй – голова ясная, как стеклышко! Шпокнули по третьей – свет невозможный, яркий. Сам легкий, как ангел. Все соображаешь. Я из своего окна Невско-Печерскую лавру увидел. Первый раз, никогда не видел. Обострилось все. Еще по стакану дали себе – вижу странное здание на горизонте, но не могу черты разглядеть. Добавляю. Всматриваюсь – он! Точно, университет. МГУ. Московский. Из Одессы вижу. Шутка сказать, зрение обострилось до орлиного. Коньячок… «Шпок» называется…
Ну, глядим на университет и шпокаем еще. Прислушался – по-немецки говорю. Ну?… Сроду ни одной буквы не знал. Ну? И все понимают. Ну? А раньше – ни в зуб колесом. Голова ясная, как хрусталик. Все вспомнил, что в жизни было. Ножки легкие, как перышки. Тельце тоненькое, как шнурочек, организм работает, как часы! Вот коньячок! Еще две бутылки осталось. Хочу сегодня Достоевского вызвать и по-гречески думаю заговорить. Вот коньячок! «Шпок» называется!

* * *

Он добавил картошки, посолил и поставил аквариум на огонь.

* * *

Мадам, я еду с поднятым забралом, прошу вас ключ, от ваших лат

Вы еще не слышали наш ансамбль

Вы еще не слышали наш ансамбль, послушайте. Во-первых, у нас великолепный певец. Очень хороший парень. Отзывчив, всегда одолжит. Не курит, не пьет. Слова от него не услышишь. Мухи не обидел. Травинки не сорвал. Ну, конечно, когда поет, то заставляет желать лучшего. Но вышивает. Прекрасный парень. Мы его держим.
А вот пианист – большой общественник: взносы, культпоходы, все мероприятия на нем. Конечно, мы стараемся, чтоб он поменьше играл на рояле, но если он вырывается. Разве его выгонишь? Он сам кого хочешь выгонит.
К саксофонисту не подходи: он сейчас лечится от запоя. В трезвом виде он тоже способный парень, но, к сожалению, не в музыке… Он спортсмен – гиревик. Сейчас ему надо лечиться, кто ж его выгонит?
А эта женщина у контрабаса – мать двоих детей. Конечно, она не может держать ритм. Разве у вас поднимается рука ее выставить – двое малышей плачут, ищут отца. Пусть она поиграет, что делать?
Этих трубачей мы подобрали на улице: пропадали ребята. Так здесь они хотя бы в тепле…
Ударник вам не понравится, я уверен. Он уже давно никому не нравится, но ему два месяца до пенсии. Пусть человек доиграет. Мы же не звери…
Теперь вы поняли, почему наш ансамбль так звучит?!

Тренер

Для С. Юрского

А ну, ты давай!… Ба-бах… (С отвращением.) Хорошо… Теперь с переворотом! Давай ты, Костюков. Подальше, подальше. Разгон! Толчек! Бух! Рассеянный ты… Может, у тебя дома неприятности?… Отец с вами живет?… Посиди.
А ну, Кандыба… Сними эту тряпку с головы. Давай рондат, фляк, сальто с переворотом прогнувшись с приходом на прямые… Бодрее. Соберись! Завтра встреча с англичанами. Давай! Мы с Пузаном страхуем. Ну, что? Пошел! И-и…
Почему?… Костюков, давай втроем постраху-ем… Ерунда… Выйдет, выйдет… Только – сильный разгон. Пошел! И-и… Почему?… Трещит… Гриша, брось ему эту тряпку! Завяжи. Если не накажем англичан, я покину большой спорт. Вы можете валять дурака, а я ухожу с ковра.
Гриша, иди сюда. Стань у той стенки. Мы вчетвером страхуем! Давай, Кандыба! И-и-и…
Накажу! Накажу! Я тебе не мама! Соберись! Собрался? Нет еще? Уже? Нет еще? Уже? И-и!…
Мы все ждем. Нас шестнадцать человек. Собрался? А я вижу, нет. Еще подсоберись. Еще! Сеня, Гриша, Костюков, приготовились… Откройте ему дверь. С улицы давай разгон. Ну?… Что «сейчас»?
Сереня, мат на стенку. На ту тоже.
Ну, что ты канючишь? Не могу больше! Все! Ломаю подкидную доску, покидаю большой спорт. Это не коллектив… Раньше не было команды, был коллектив. Сейчас есть команда, нет коллектива. Ведущий прыгун собраться не может! Цирк! Ты у меня в Мелитополе на межколхозных… Так! Все. Он собрался! Двери. Маты. Разгон!… Раз, раз, раз, раз!… Хорошо! Толчок! Оборот! Оборот!… Лови! Лови!… Ба-ам! Уй!…
А где он был вчера? Кто с ним был? Что это за дом? Причем тут салат? Салат не дает такого полета. А потом?… Все. Нет?… А что?… Рюмочку?… Стакан… Что еще? Сколько? Рюмочку? Фужер… Этим закончили? Ты этим закончил? А он когда закончил?
Но он же видел, с какой стороны мы его страхуем. Где он теперь? Гриша, поищи его. Он в какой-то троллейбус попал. Но его можно найти. Давай ты, Аркадий. Видел Кандыбу? Не в ту сторону, но какой полет! Пусть балл снимут. Давай! Пошел! Пошел! Пошел! Переворот. Пе-ре-во-рот!
Хорошо. Только, понимаешь… Ты после переворота на что должен был прийти? На ноги! А ты на что пришел? Ты кто? Инженер… Зачем тебе
большой спорт? Кандыбу видел? А у тебя этого нет. У тебя в полете ноги, руки и тапки разлетаются. На республиканских судье международной категории кедой по лицу… Я потом имел с ней разговор. Уходи потихоньку из большого спорта. А?… Чего ты сюда ходишь? Ну, что – душ? Ну, приходи в душ. Но обещай больше не тренироваться. Обещаешь? При всех. Иди купайся. Мы должны наказать англичан. У них профессиональная команда Уимблдонского конного завода. А я что выставляю, нарушителей режима?!
Мне бы крепкого середняка. Попробуем тебя, Куцевол. Я знаю, что ты уже год не прыгал. А чего ходишь? Нравится… Ну, давай. Сильный разгон. Остальное я беру на себя. Только смело и на меня… Главное – страшный толчок, вперед и вверх!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30