— Моему другу де Коарассу очень хочется убить вас и сбросить в воду. Что вы об этом думаете?
— Ко мне, помогите! — закричал Ренэ, обнажив шпагу.
— Генрих продолжал смеяться.
— Вместо того, чтобы убить вас, я лучше погадаю вам. Вам известно, что я умею угадывать будущее по звездам ?
— Простите, господа, у меня это движение вырвалось невольно. Люди, подобные вам, не убивают.
— Фи! — сказал Ноэ.
— Притом я надеюсь оказать вам столько услуг, что вы меня в конце концов полюбите. Вы, конечно, не забыли моего предсказания относительно вашей смерти?
— Нет,— прошептал Ренэ, вздрогнув.
— Хотите, я предскажу вам еще что-нибудь?
— Хорошо.
— Вложите вашу шпагу в ножны. Ренэ повиновался.
— Теперь дайте вашу руку.
— Вот она.
— Ах, черт возьми! — сказал Генрих.— Здесь так темно, что я не вижу линий руки. Пойдемте к фонарю, который стоит на мосту.
— Хорошо,— согласился Ренэ.
Он последовал за Генрихом и Ноэ. Молодые люди пробудили в суеверном итальянце целый ряд воспоминаний. Ренэ прекрасно помнил предсказание цыганки во Флоренции, которое Генрих повторил ему слово в слово.
— Ах, господин де Коарасс,— сказал он,— вчера вы предсказывали, и мне очень хочется узнать, угадаете ли вы и сегодня то, что я думаю.
— За это не ручаюсь,— ответил Генрих,— однако попробую.
— Значит, звезды имеют от вас тайны? — насмешливо сказал парфюмер.
— Небо сегодня так заволокли тучи, что звезд не видно.
Говоря это, Генрих подвел Ренэ к фонарю и начал внимательно рассматривать его руку.
— Господин Ренэ,— сказал он наконец,— у вас в голове план...
Ренэ вздрогнул.
— План, который должен удовлетворить в одно и то же время вашу страсть к женщине и любовь к богатству.
Ренэ сделал усилие, чтобы не вскрикнуть.
— Как... вы знаете? — с ужасом спросил он.
— Конечно, потому что узнаю по звездам. И если вы верите мне, то подождите приводить его в исполнение.
— А сколько времени? — спросил пораженный и изумленный Ренэ.
— Три дня,— сказал Генрих.
Ренэ, бледный и дрожащий, смотрел на принца.
— Да вы сам дьявол в образе человека! — воскликнул он.
— Может быть,— заметил Генрих.
Молодые люди увидели, как свирепый, страшный Ренэ задрожал от страха.
XXI
Генрих и Ноэ шли от Маликана.
Ноэ дорогой рассказал принцу о необыкновенных вещах, которым он был свидетелем у Ренэ-флорентийца. У Генриха выступил на лбу холодный пот.
— Ах,— воскликнул он, когда Ноэ кончил свой рассказ,— если бы мне даже пришлось убить Ренэ, я все равно не допущу похищения Сары.
— Вероятно, негодяй не отважится на это дело один, и нам придется выдержать борьбу с дюжиной убийц.
— Мы заколем их,— воскликнул отважный принц Наваррский.
Ноэ, смеясь, покачал головой.
— Можно сделать нечто получше,— сказал он.
— Что же? — спросил принц.
— Вы не настаиваете на спасении мужа?
— Кого? Лорио?
— Да.
— Конечно, нет. Это негодяй, который, если падет под кинжалом Ренэ, получит заслуженное возмездие за свои злодеяния.
— Хорошо,— сказал Ноэ,— в таком случае похитим прекрасную ювелиршу.
— Хорошая мысль! Но куда ее спрятать?
— Это, положим, труднее сделать, чем похитить ее.
— Однако попытаемся.
Пока молодые люди разговаривали вполголоса в пустом кабачке, Маликан дремал за прилавком. Кабатчик не проснулся, когда вошел принц.
Ноэ запер дверь и толкнул локтем Маликана, который, увидев принца, вскочил.
— Тс-с,— сказал ему Генрих,— ты нам нужен.
— Приказывайте, ваше высочество.
— Ты, кажется, человек, способный дать добрый совет.
— Гм, гм,— самодовольно пробормотал Маликан.
— Друг мой Ноэ, расскажи все Маликану.
— Хорошо,— сказал Ноэ и, посмотрев на кабатчика, спросил: — Ты, вероятно, знаешь Ренэ-флорен-тийца?
У Маликана вырвался крик ужаса.
— Боже мой! Неужели, ваше высочество, вы имеете с ним дело?
— Нет,— успокоил его Генрих,— это он будет иметь с нами дело.
— Это одно и то же,— пробормотал Маликан,— и если бы мне пришлось выбирать между Жаном Кабошем и мессиром Ренэ...
— Ну, так кого бы ты выбрал?
— Жана Кабоша. У палача умрешь от топора, огня или веревки — всех известных видов смерти, а у Ренэ умрешь...
— От неведомых и ужасных ядов, хочешь ты сказать?
— Именно, ваше высочество. На вашем месте я бы не стал нападать на такое ядовитое животное.
— Однако, бедный мой Маликан,— сказал принц,— борьба началась, и мы рассчитываем на твою помощь.
— На мою? — спросил Маликан.
Он вздрогнул от испуга, но вслед за тем его честное и умное лицо прояснилось.
— Впрочем, умирают только раз, и вы, ваше высочество, знаете, что жизнь моя принадлежит вам и вы можете располагать ею по вашему усмотрению.
— Спасибо, друг мой. Однако успокойся — твоя жизнь не подвергается ни малейшей опасности.
— Есть женщина,— продолжал Ноэ,— в судьбе которой его высочество и я принимаем большое участие.
Маликан лукаво улыбнулся.
— К несчастью, Ренэ также интересуется ею и хочет убить ее мужа.
— А, у нее есть муж...
-- Да. Муж этот негодяй — нечто вроде ростовщика и убийцы, который делает свою жену очень несчастной.
— Честное слово! — воскликнул Маликан.— На вашем месте я не становился бы в этом деле поперек дороги Ренэ-флорентийцу.
— Да, если бы дело шло только о муже, но, убив мужа, он хочет похитить жену.
— Ну, в таком случае,— сказал Маликан,— необходимо предупредить его и похитить ее раньше.
— Об этом мы и думаем.
— Но где спрятать ее? — спросил Генрих.
— Гм,— промычал Маликан,— об этом надо подумать
— С этим делом именно к тебе мы и обращаемся.
— Париж велик,— сказал Маликан, подумав несколько минут,— и женщине нетрудно спрятаться в нем. Но у флорентийца сотни глаз и сотни ушей, как у древних исполинов. Нельзя ли ее как-нибудь отправить в Наварру? Однако,— продолжал он, помолчав с минуту,— как она выглядит?
— Кто, женщина?
— Да. Без сомнения, она хороша собой. Но я не об этом спрашиваю. Кто она — брюнетка или блондинка?
— У нее черные волосы.
— Высокого роста?
— Как твоя племянница.
— Нет ли у нее, как у некоторых брюнеток, легкого пушка на верхней губе?
— Есть,— ответил принц.
— В таком случае мне пришла в голову прекрасная мысль. На родине у меня есть племянник лет пятнадцати, который должен приехать сюда через месяц или два. Мы оденем вашу женщину беарнцем, и я выдам ее за своего племянника. Пусть меня повесят, если Ренэ придет искать ее здесь!
— Браво! — воскликнул Ноэ.
— Теперь, когда первое затруднение улажено, появляется второе, более значительное,— сказал Генрих, посмотрев на Ноэ.
— Какое?
— Как похитить прекрасную ювелиршу?
— Гм,— сказал Ноэ.— Ваше высочество, кажется, в самых лучших с ней отношениях?
— Я и не сомневаюсь в ее согласии. Но я не знаю, когда она пришлет за мной Вильгельма, и успеем ли мы предупредить ее вовремя. Лорио держит ее взаперти, точно в крепости.
Генрих подробно рассказал Маликану, как Сару стерегут ревнивый муж и старый Иов. Описывая подробности, он упомянул имя графини де Грамон, и это имя было лучом света для Маликана.
— Если к вам завтра не явится обычный посланец от госпожи Лорио, то моя племянница Миетта сама пойдет туда.
— А под каким предлогом?
— Она нарядится в красную юбку, наденет на голову беарнский убор и скажет, что приехала по поручению графини де Грамон.
— Маликан! — воскликнул принц.— Ты удивительно сообразителен!
Маликан поклонился.
— Негодяй,— прошептал Ноэ, относя это замечание к Ренэ,— пожалуй, поспешит и не станет пережидать трех дней.
Генрих вздрогнул, и беспокойство отразилось на его лице.
«Эге,— подумал Ноэ,— кажется, мой принц порядочно-таки втюрился».
— Маликан,— сказал Генрих,— спокойной ночи, мы идем спать, а ты пришли к нам завтра свою племянницу Миетту в гостиницу Св. Иакова.
— Она придет, ваше высочество.
— Покойной ночи, Маликан.
* * *
Молодые люди вышли и спустя несколько минут встретились с Ренэ-флорентийцем.
Выслушав последние слова принца, парфюмер королевы посмотрел на него с таким ужасом и испугом, что Генрих обратился к нему, смеясь:
— Вы видите теперь, господин Ренэ, что вы напрасно сердитесь на меня за нашу шутку в гостинице и за несколько часов, проведенных вами в погребе. Вы более нуждаетесь во мне, чем я в вас.
Ренэ, все еще приходивший в себя, молчал.
— Признаюсь, мне странно видеть, что человек, занимающийся астрологией, так сильно поражен моими предсказаниями. Неужели ваши познания так ничтожны, что открытия вашего собрата по ремеслу удивляют вас?
— Милостивый государь,— пробормотал Ренэ,— я должен признаться, что не ожидал найти в вас такого провидца.
— Значит, я сказал вам правду о вашем плане?
— Может быть.
— И вы подождете три дня?
— Подожду.
— Хотите еще что-нибудь узнать? — продолжал принц.
На лице Ренэ отразился ужас. Но Генрих быстро схватил его руку.
— Тем хуже для вас, господин Ренэ, но вы еще услышите кое-что. Я хочу доказать вам, что беарнские колдуны могут поспорить с флорентийскими и венецианскими некроманами.
И, говоря это, Генрих с глубокомысленным видом рассматривал руку флорентийца.
— Господи! Что это?! — воскликнул он вдруг в ужасе.
— Что такое вы увидели? — спросил парфюмер с еще большим беспокойством.
Рассмотрев руку, Генрих взглянул на небо.
— Звезды задернуты туманом,— продолжал он,— сегодня я не могу сказать вам ничего определенного, но я вижу, что в будущем вас ожидает много неприятностей.
— Каких же?
Ренэ дрожал и не спускал глаз с Генриха, сумевшего придать своему лицу торжественное выражение настоящего кудесника.
— Вашему могуществу грозит опасность, Ренэ.
Флорентиец побледнел.
— Вы говорите о моем сверхъестественном могуестве?
— Да.
— А другое?
— То есть влияние ваше на королеву?
— Да.
— Оно уменьшится в тот день, когда ослабеет ваше сверхъестественное влияние. Если вы хотите, чтобы я объяснил вам яснее,— продолжал Генрих, все еще смотря на звезды,— то подождите до завтра.
— Хорошо,— ответил Ренэ.
— Я приду к вам в Лувр.
— В котором часу?
— В полдень.
— Я буду вас ждать.
Парфюмер, считая теперь бесполезным идти снова советоваться с Годольфином, поклонился молодым людям и отправился обратно в Лувр.
XXII
Когда Генрих Наваррский и Ноэ простились с парфюмером, они посмотрели друг на друга и расхохотались.
— Ноэ, друг мой,— спросил принц,— как ты думаешь, захочет Ренэ теперь мстить нам?
— Пока нет,— ответил Ноэ,— но позже... Ренэ никогда не прощает.
— Положим, это верно, но он боится нас.
— Ну, так он вооружится терпением до тех пор, пока наконец не уверится, что нас ему бояться нечего.
— И ты опасаешься, что в этот день...
— В этот день он будет свирепее тигра. Его ненависть началась с того дня, когда мы его связанного бросили в погреб. И она еще усилилась со вчерашнего вечера, когда он увидел нас за игорным столом короля. Вы испугали его вашими предсказаниями. Но если бы ему пришлось застать меня когда-нибудь в комнате Паолы и узнать, что он сделался жертвой мистификации, то он был бы беспощаден.
— Друг мой, ты, кажется, очень боишься этого шарлатана?
— Я? Нисколько. Но я вижу его насквозь и говорю это вам. Теперь объясните мне, ваше высочество, с какой целью вы сказали ему, что его могуществу грозит опасность?
— Постой,— ответил Генрих,— ответь мне сперва, веришь ли ты этому могуществу?
— То, что я видел сегодня вечером, убедило меня, что Годольфин во сне говорит удивительные вещи, а парфюмер пользуется его откровениями, сообщая их королеве-матери.
— Но ты не веришь тому, что он узнает судьбу по звездам?
— Конечно, нет.
— Отсюда следует, что если бы устранить Годоль-фина...
— Недурно придумано! — пробормотал Ноэ.— Но... Паола.
— А в самом деле,— сказал Генрих,— отчего бы нам не похитить и Паолу?
— Но у этой девушки престранные взгляды.
— На что?
— На замужество.
— Черт возьми! — смеясь, воскликнул принц.— Это другое дело. Никогда, Ноэ, не надо похищать тех женщин, которые хотят, чтобы на них женились. Это опасно.
— А от Годольфина избавиться не худо бы было,— продолжал Генрих, подумав немного.
— Зачем?
— Как зачем? — спросил принц.— Ведь если он обладает удивительным даром ясновидения, то когда мы увезем и спрячем Сару, он все-таки поможет Ренэ найти ее.
— Ей-Богу, вы правы, Генрих! Но как же быть?
— Утро вечера мудренее. Пойдем спать. Я совсем засыпаю.
Генрих произнес эти слова уже около самой двери гостиницы. Молодые люди постучались, и им тотчас же отперли.
Через час они уже спали крепким сном, как спят только в двадцать лет.
***
Поток солнечных лучей осветил комнату, где еще спали принц Наваррский и Ноэ. Когда на часах в церкви Св. Женевьевы пробило восемь часов, раздался стук в дверь.
— Кто там? — спросил принц, вскочив на ноги.
Бодрый юный голосок ответил через дверь на беарнском наречии:
— Землячка пришла к землякам.
— Это Миетта,— сказал Ноэ.
Ноэ и принц быстро оделись и отперли дверь молоденькой племяннице Маликана.
Миетта была одета в свой беарнский национальный праздничный наряд. Красивый золотой крест был надет у нее на шее. На ней был бархатный корсаж, юбка с красными и голубыми полосами, а платок, по беарнскому обычаю, покрывал ее роскошные черные волосы.
— Знаешь ли ты, малютка,— сказал ей Ноэ,— что ты удивительно хороша?
Миетта сильно покраснела, взглянула на Ноэ и вздохнула. Потом ответила молодому человеку, обнажив при этом два ряда белых зубов:
— Не вам бы, сударь, говорить мне это.
— А кому же, дитя мое?
— Человеку моего сословия.
— Миетта права,— серьезным тоном заметил принц,— если бы ты был мещанином и мог бы жениться на ней, это было бы дело иное!
— Сударь,— сказала девушка, желая переменить этот опасный для нее разговор,— дядюшка объяснил мне, что я должна сделать.
— А, тебе известно?
— О да! Я должна явиться на улицу Урс к госпоже Лорио, ювелирше, и сказать ей, что я приехала из наших мест.
— Хорошо, дитя мое.
— И что графиня де Грамон, наша землячка, послала меня к госпоже Лорио.
— Отлично!
— И что я прошу ее взять меня к себе в качестве служанки или приютить меня дня на два.
— Превосходно!
— Я прибавлю еще, что остановилась у своего дяди, хозяина кабачка...
— Это истинная правда.
— Но что я не хочу оставаться у него, потому что там бывает очень много солдат.
— Ты просто умница, прелестная Миетта! — сказал принц, по-братски целуя в лоб молодую девушку.
— Что же мне сказать ей еще после всего этого? — спросила Миетта.
— Ах, да! Правда, я было забыл.
На руке у Генриха было надето два перстня. По одному из них Маликан узнал Генриха; другой, маленький, золотой, был с вензелем Коризандры. Накануне Сара обратила на него внимание. Принц снял его с пальца.
— Возьми,— сказал он,— этот перстень и покажи его госпоже Лорио. Скажи ей, что графиня Грамон дала его тебе в доказательство, что ты действительно пришла от нее.
— А когда я останусь с ней наедине?
— Ты скажешь ей: «Друг Коризандры, человек, готовый охранять вас, умоляет вас довериться ему и исполнить то, о чем я вас попрошу».
— Хорошо! — сказала Миетта.
— Если она будет колебаться, то ты прибавишь: «Вы подвергаетесь большей опасности, чем смерть, вас хотят спасти от Ренэ». Иди, дитя мое.
— Сударь, а когда Сара Лорио согласится довериться мне, что я должна просить ее исполнить? — спросила Миетта, которая была девушка благоразумная и не бралась сыграть роль, не выучив ее как следует.
— Ты попросишь у нее разрешения сходить за своими вещами и в полдень будешь ждать нас у дяди.
— Слушаю, сударь.
— Иди, дитя мое.
Миетта взяла перстень, поклонилась молодым людям и исчезла на темной лестнице гостиницы.
Генрих и Ноэ подошли к окну и увидели, как она быстрым, легким шагом шла по улице Св. Иакова.
— Очаровательная девушка! — прошептал Ноэ.
— Друг мой! — сказал Генрих.— Это запретный плод.
— Неужели?
— Фи, Ноэ! Это беарнка, землячка, племянница человека, который готов жизнью пожертвовать ради меня.
— Все равно,— пробормотал Ноэ, которого, казалось, не убедила суровая проповедь принца о нравственности.— Она хорошенькая девушка. Честное слово, она красивее Паолы.
— Очень возможно, друг мой, но все-таки хорошо, что Паола вскружила тебе немного голову.
— Отчего?
— Оттого, что если бы ты не был у нее, то не знал бы многого.
— Правда.
— Теперь же пойдем завтракать, а затем отправимся в Лувр.
Принц и его товарищ оделись чрезвычайно изящно, спустились в столовую, позавтракали с большим аппетитом и около десяти часов отправились в Лувр. Во дворе к ним подошел паж Рауль, красивый брюнет, которого полюбила хорошенькая Нанси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21