Лео снова огляделся вокруг.
– Да, пожалуй, она слишком давит. Я редко бываю здесь, поэтому не обращал внимания, – он поставил чашку на поднос. – Почему бы тебе не перебраться наверх?
– Наверх?
– Да, в угловую комнату на южной стороне. Ее занимала моя мать... – его голос дрогнул – Лео никогда еще не упоминал о своей матери. – У нее там был будуар. Это естественно для леди – иметь свою гостиную, чтобы проводить там время. Ведь у меня же есть библиотека. Если ты будешь сидеть в своей гостиной по утрам, то тебе будет ближе до детской, а если во второй половине дня появятся гости, ты можешь принять их здесь.
Я не ждала никаких гостей, с этим не было проблемы.
– Давай поднимемся туда и посмотрим комнату, когда ты допьешь чай, – предложила я.
Лео допил чай одним глотком.
Это была милая квадратная комната, с окнами на две стороны, в которые заглядывало послеобеденное солнце. Она сразу же понравилась мне, несмотря на то, что была пустой и запущенной, с мебелью, закрытой чехлами от пыли. Флора тут же забралась под один из чехлов. Когда я сняла его, там оказался диван, обитый, чудесной синей парчой. Красиво выгнутые ножки дивана были из гладкого полированного дерева.
– Он старомоден, – сказала я, – но тот, в гостиной, куда хуже.
– Закажи новую мебель, – откликнулся Лео. – Ковры, занавески... Мод Винтерслоу сошьет их для тебя, она занимается починкой белья для дома. Каталог «Харродса» лежит в библиотеке, на четвертой полке слева от камина. Закажи все, что нужно, выбери по своему вкусу, – он взглянул на Розу у меня в руках. – И выбери себе новую шляпку на крестины, закажи новое платье, несколько новых платьев.
– Это будет слишком расточительным.
– Эми, будь расточительной, – Лео чуть заметно улыбнулся. – Я на этом настаиваю.
– Но я могу взять сюда машинку и сшить платья сама.
– Тебе будет трудно шить на машинке, если ты каждые пятнадцать минут кормишь ребенка, – его улыбка стала шире.
– Ну, уж не каждые пятнадцать минут... – в этот момент Роза завозилась у моей груди, и я, не задумываясь, расстегнула блузку. Лео, смеясь, взглянул на меня, я тоже невольно засмеялась. Я дала Розе грудь и подошла к окну. – Какой отсюда чудесный вид, прямо на сад с твоими розами. – Лео встал позади меня, я указала в окно. – Смотри, я даже вижу угол, где растет «Эйми Виберт».
Флора подбежала и схватила его за руку.
– Леди, леди на картине! – Она потащила Лео через комнату, я последовала за ними. Там была картина, прислоненная к стене алькова. Флора триумфально подняла чехол. – Леди!
Лео замер, стоя рядом со мной. У леди на картине было приятное лицо, не молодое, не красивое, но она выглядела очень доброжелательной. Я прочитала надпись на табличке внизу: «Элизабет, графиня Ворминстерская», и дату – 1868 год. Мать Лео.
Лео молчал, поэтому я поспешно сказала:
– Ей, наверное, одиноко под этим покрывалом. Я была бы рада, если бы картина снова висела здесь, на стене.
Я едва расслышала его ответ.
– Спасибо, Эми. – Лео неуклюже наклонился и сказал моей дочери: – Флора, папе пора идти, он зайдет к тебе позже. – Флора смотрела, как он выходит из комнаты, ее нижняя губа огорченно выпятилась. Я попыталась отвлечь Флору, но она всегда легко расстраивалась, так случилось и на этот раз.
Когда я утешила ее, проследила за ее умыванием, прочитала ей сказку на ночь и выслушала ее вечернюю молитву, в детскую пришел Лео. Он всегда приходил пожелать Флоре доброй ночи, если был дома. Он погладил Флору по голове и потрепал за щечку – он никогда не целовал ее – и мы вместе спустились в гостиную.
– Ты не против, если, я поужинаю с тобой сегодня? – спросила я в холле.
Он так резко обернулся, что чуть не ушиб плечо о колонну.
– Да, пожалуйста, Эми.
Я внезапно почувствовала неловкость, но живо ответила:
– Тогда я пойду и переоденусь к ужину.
Я была вынуждена надеть старую блузку, потому что сразу после ужина собиралась кормить Розу. Могли появиться молочные пятна, а мне не хотелось пачкать свою лучшую одежду. Я надеялась, что Лео наденет только выходной пиджак, но он пришел в вечерней одежде – белый галстук, белый жилет и фрак. Он подошел, чтобы встретить меня.
– Идем? – Лео, не предложил мне руку – он никогда не делал этого.
Мы сели за длинный стол в мрачной столовой. Ее стены были темно-зелеными, с полуколоннами из пестрого мрамора разнообразных горчичных оттенков. Мне казалось, что они не сочетались друг с другом.
За жареным мерлангом последовал пряный суп, затем цыплячьи котлеты. Мы поддерживали вялый разговор о погоде.
– Роза была с тобой до ужина? – поинтересовался Лео.
– Да, мы чуть-чуть поласкались, а потом я спустилась сюда, до ее... – я запнулась – мне казалось неуместным разговаривать о кормлении грудью в мрачной столовой, с мужчиной в вечерней одежде. Даже воспоминание об этом оказалось вредным – я почувствовала, что у меня потекло молоко. Я тайком скосила взгляд вниз – мои муслиновые подкладки протекли, и на бледно-голубой блузке выступили два темных пятна. Я подняла взгляд и увидела, что Лео тоже заметил это. Мы оба вспыхнули от смущения. Остаток обеда он провел, глядя поверх моей головы в стену.
Когда мистер Тимс унес оставшиеся пирожки, я сказала:
– Не знаю... может быть, я лучше пойду... – и почувствовала, что краснею. Лео встал, чтобы открыть мне дверь. Он остался есть апельсины и орехи, а я пошла прямо к Розе.
Наконец она была накормлена и уложена ко мне в постель. Я знала, что в это время Лео обычно заканчивает пить кофе и идет в розовый парк погулять с Неллой, поэтому я могла сразу лечь спать. Но затем я вспомнила, что оставила внизу шитье, и быстро спустилась в гостиную. Лео понуро сидел у догорающего огня, поднос с нетронутым кофе стоял рядом.
– Ох, извини, я заставила тебя ждать, – подошла я к нему.
– Я думал, что ты спустишься вниз с Розой, – проворчал Лео.
– Не могла же я кормить ее в гостиной.
– Почему? Раньше ты это делала, – теперь его голос звучал обиженно.
– Это было до ужина, – торопливо объяснила я. – Я позвоню, чтобы принесли свежий кофе?
– Нет, не беспокойся, я не хочу его сейчас. Я лучше пойду и поищу Неллу. Доброй ночи. – Лео заковылял прочь. Я вздохнула – иногда с ним было трудно уживаться.
На следующий день, когда я сошла вниз, он уже позавтракал. Я сказала мистеру Тимсу, чтобы тот позвал меня в гостиную, когда Лео соберется уезжать, но вместо него ко мне зашел сам Лео с мистером Селби.
– Селби будет регулярно писать мне, обращайся к нему, если у тебя появятся проблемы. И скажи ему, какие цвета ты выберешь для своей гостиной, – он обернулся к мистеру Селби: – Вы договоритесь с художниками, чтобы они пришли сюда из мастерской?
– Безусловно, лорд Ворминстер, – мистер Селби вежливо улыбнулся мне.
– Я могу выбрать сама? – взволнованно взглянула я на Лео.
– Конечно, можешь. Сейчас я уезжаю. С Флорой я уже попрощался.
Когда он отъезжал, я завернула Розу в одеяло и вышла с ней на наружную лестницу, чтобы помахать ему на прощание. Лео удивленно оглянулся на меня.
– Не простудись.
– Ничего – вчера уже было первое мая. – Вдруг я вспомнила и сделала два шага вслед за ним. – Лео! – окликнула я, не помня себя от смущения. – Поздравляю тебя с днем рождения.
– Спасибо, Эми, – ответил он, широко, открыто улыбнувшись.
– До свидания, пока, – сказала я.
– Спасибо, Эми, – повторил он. – И до свидания. Лео почти взлетел по ступеням двуколки, двигаясь удивительно легко для человека его лет. Он сел на сиденье, оказавшись лицом ко мне и Розе, и помахал нам на прощанье. Я махала рукой в ответ, глядя ему вслед, и видела, что он все время смотрит на меня и на Розу. И на Розу – твердо сказала я себе, последний взгляд он послал Розе, не мне. Потом я вернулась в дом.
Глава седьмая
Я играла с детьми весь день, не сделав ни стежка на Розиной крестильной одежде – я могла приступить к шитью и завтра, а сегодня было что-то вроде маленького праздника. Как чудесно было, что они все время были со мной, что я могла возиться на полу с Флорой, пока Роза спала, а затем нянчить Розу, пока Флора прижималась к моему боку и требовала сказку. В который раз я начинала читать: «Жил-был однажды богатый купец...»
Действие сказки разворачивалось, я увлекалась ей, как Флора. Отец Красавицы попал в ловушку, когда украл для нее розу. Появился страшный Зверь и потребовал у купца плату за розу – либо жизнь купца, либо его дочь. И тогда Красавица, любившая отца, стала пленницей Зверя.
Она пришла в зачарованный замок в страхе и дрожи, но Зверь никогда не обижал ее – и скоро ее страх сменился состраданием. Флора повторила за мной – «со-стра-да-ние». Она любила длинные слова, моя Флора.
– Это значит, что Красавице стало жалко Зверя, потому что он был таким безобразным и таким одиноким, – пояснила я.
Зверь был так одинок, что Красавица с радостью разговаривала с ним ласково, когда он ужинал с ней. Была только одна проблема – Зверь полюбил Красавицу и захотел жениться на ней. Но Красавица всегда говорила «нет», потому что не любила Зверя.
– Почему, мама?
– Она просто не могла, Флора.
– Но ведь он был милым Зверем?
Да, он был милым. И он был так великодушен с Красавицей, что окружил ее всей роскошью зачарованного замка. Каждый день она гуляла по саду и любовалась розами. Поэтому она была довольна жизнью у Зверя – до тех пор, пока не взглянула в его волшебное зеркало и не узнала, что ее отец болен. Красавице захотелось навестить его, и Зверь, всегда великодушный с ней, отпустил ее. Но Зверь предупредил Красавицу, что если она не вернется к нему через семь дней, он может умереть от тоски, потому что очень любит ее. И он дал ей кольцо, волшебное кольцо, которое доставит ее обратно.
Флора заметила золотой ободок на моем пальце.
– Как твое кольцо, мама?
– Нет, Флора, у меня венчальное кольцо, – хотя большая ли была разница?
Красавица так обрадовалась родному дому, что совсем забыла про Зверя. Только через десять дней она вспомнила про кольцо и надела его. Вернувшись в замок, она нигде не могла найти Зверя. Бедная Красавица пришла в отчаяние от тревоги за Зверя, она побежала в сад искать его, и нашла наконец лежащего без чувств на земле. И в этот момент ее жалость сменилась любовью. Встав на колени перед умирающим Зверем, она сказала, что любит его, и этим вернула его к жизни.
Флора удовлетворенно вздохнула.
– И она согласилась выйти за него замуж?
– Да, Флора, – возвысив голос, я прочитала, как с неба ударила молния, и загремел гром, и вновь понизив его, сказала, что перед Красавицей предстал прекрасный юный принц. Совершилось чудо – любовь Красавицы разрушила чары, наложенные на принца много лет назад.
– И они поженились, и жили долго и счастливо! – победно закончила Флора. – А у них была девочка? – я кивнула. – И они назвали ее Флорой?
– Наверное, назвали, – говоря эти слова, я вспомнила розу, которую подарил мне Лео. Я взглянула на Розу в своих руках и твердо сказала себе, что была глупой в тот вечер – просто я начиталась сказок. Золотистая роза была всего лишь подарком для матери его новорожденной дочери. Этот дар был подсказан благодарностью – и больше ничем. Я вновь обернулась к своей старшей дочери.
– Какую еще сказку ты хочешь почитать, Флора?
Я чуть не плакала, расставаясь с детьми, чтобы пойти на ужин. Я вышла туда в последнюю минуту – это не имело значения, потому что теперь я ужинала одна. Миссис Проктер вела себя, как обычно, послав только три блюда, причем овощи в супе из репы были порезаны слишком крупно, а рисовый пудинг перестоял в духовке. Я не захотела портить сегодняшний чудесный день жалобами миссис Джонстон на кухарку – особенно вечером, когда миссис Джонстон обычно бывала подвыпившей, – но решила, что как-нибудь должна сказать ей об этом. Я вновь вспомнила о Розе и, едва проглотив последний кусок, пошла к ней.
Даже с Розой на руках гостиная казалась мне слишком большой и пустынной, пока я пила кофе. Ничего, скоро я смогу сидеть в своей гостиной. Я уже могла начать выбирать для нее обстановку, потому что Лео сказал мне, где лежит каталог «Харродса». Я поставила свою чашку.
– Пойдем, моя Роза, найдем этот каталог.
Не знаю, хватило бы у меня смелости войти в библиотеку, если бы со мной не было Розы – это была комната Лео. Она была совсем не похожа на гостиную, здесь не было вычурных орнаментов и все было очень однотонным. Ковер был отделан цветами, но они поблекли от времени. Приглядевшись получше, я улыбнулась, потому что цветы были розами. Интересно, был ли ковер с розами в библиотеке зачарованного замка Зверя? Я не сомневалась, что был. Я выпрямилась и огляделась – я редко бывала здесь прежде, и никогда – одна. Хотя эта комната называлась библиотекой, а все ее стены были оборудованы полками, на которых стояли книги от пола до потолка, она выглядела не только местом для занятий, наверное, потому, что Лео проводил в ней так много времени. Теперь я заметила, что тяжелые занавески из шелковой парчи тоже были разрисованы розами, а на нескольких нежных акварелях над камином были изображены розы Лео. Здесь была его любимая розовая «Блэйри», изящная «Персефрона», которую он вывел сам, а ниже, в углу – моя любимая, белая «Эйми Виберт».
– Посмотри на папины розы, моя Роза, – но она не заинтересовалась ими, а только зевнула.
Я окинула взглядом книги Лео, большое удобное кресло у камина, с промятым сиденьем, на котором он так часто сидел вечерами, массивный деревянный письменный стол с обтянутой кожей поверхностью, где перед парой чернильниц лежал промокательный валик и ручка, ждущая руки хозяина. Все выглядело так, будто Лео вышел на минуту прогуляться с Неллой. Я почти чувствовала его шаги в холле, его руку на дверной ручке – так сильно было ощущение его присутствия в этой комнате.
Я вспомнила, что впервые оказалась здесь, когда была нищей, уволенной служанкой. Клара рассказала Лео о моем положении, и он послал за мной, чтобы помочь мне. Я стольким была ему обязана. Не только пищей, которую ела, одеждой, которую носила, стенами, которые укрывали меня – я была обязана ему большим, гораздо большим.
И еще один вечер я вспомнила – когда он напился пьяным и захотел поговорить со мной. «Я – грешница!» – плакала я, но он остановил мои слезы вопросом: «Разве ты грешница? Или ты просто любила слишком сильно? Если любить слишком сильно – грех, пусть грех торжествует, и те, кого не любили совсем, пусть греют руки в его тепле». А затем последовал тот простой, решительный приказ: «Не считай себя виновной».
Эти слова потрясли до основания все, чему учила меня бабушка. В тот вечер когти сознания моей вины ослабили свою хватку. Сказав эти слова, Лео дал мне отпущение греха. Да, я должна ему много, куда больше, чем смогу вернуть когда-либо.
Я ушла без каталога «Харродса», подумав, что возьму его позже. С Розой на руках я не смогла бы унести его. Кроме того, она намокла, ее нужно было перепеленать. Чтобы сделать это, я понесла ее в детскую, где могла взглянуть и на Флору. Элен была свободна, она привстала со стула, когда я вошла.
– Не беспокойтесь, Элен, – сказала я. – Розе нужно только сменить пеленки, я с этим справлюсь, – я увидела огорченное лицо Элен, она выглядела такой расстроенной. Конечно, это была ее работа. Элен стала няней, потому что хотела ухаживать за детьми, она очень хорошо умела ухаживать за детьми – она была доброй, но настойчивой, бдительной, вежливой, она знала, как заниматься с Розой. А я не позволяла ей даже сменить Розины пеленки. – Элен, мне ужасно жаль, но... – я не знала, что говорить дальше.
– Вы не доверяете мне своего ребенка? – взглянула мне в глаза Элен.
– Конечно, доверяю, Элен! – воскликнула я. – Вы же знаете, что доверяю. Но... – я взглянула на Розу, – ...ведь только чуть больше месяца прошло с тех пор, как я носила ее все время, носила под сердцем, и... – я взглянула на Элен, пытаясь объяснить. – Доктор перерезал пуповину, но я все еще вынашиваю Розу, она все еще часть меня. Вы понимаете?
Она долго смотрела на меня, и наконец улыбнулась.
– Да, кажется, понимаю.
Мои ноги подкосились от облегчения.
– Я помню свое первое место, – сказала Элен. – Леди ушла в театр, вскоре после того, как закончился ее месяц. Она вернулась позже, чем обещала, веселая и смеющаяся, а ее бедный малыш прокричал четыре часа, требуя грудь. Я подумала, что это ужасно, и спросила Нэнни Фаукс: «Как она могла это сделать?» И Нэнни Фаукс ответила: «Элен, леди не такие, как мы с тобой – чем скорее ты это поймешь, тем лучше».
– Но я не настоящая леди, – сказала я. – Вы это знаете.
Мы молча переглянулись с ней. Затем Элен встала.
– Значит, я должна вести себя по-другому, – сказала она, чуть улыбнувшись. – Тетя Грэйс предупреждала меня, что вы будете все время бегать по лестницам, но все равно будете оставлять Розу здесь большую часть дня, из-за его светлости. Она сказала, тетя Грэйс сказала, что он захочет вас для себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31