Вместо них пришла телеграмма.
Клара вошла в гостиную с побелевшим лицом.
– Тетя Эмма спрашивает, может ли Элен прийти домой – это наш Бен, – она заплакала.
Целый день я провела в детской, пока не вернулась Элен, с заплаканными глазами и в печали о своем брате. Я с трудом выговорила слова сочувствия.
– Джо Сайкс и Херби Доусон – брат Мэри – они тоже... – прошептала она.
– Они погибли храбро, побеждая в сражении, – утешила ее я. – Скоро мы услышим звон колоколов.
Но мы его не услышали. Лео уходил по утрам все раньше и раньше, а возвращался все позже и позже. Он мало отвечал, когда я расспрашивала его. Обычно разговор заканчивался фразой:
– Иди в постель, Эми. Я пойду с Неллой на прогулку. Клара с потрясенным лицом показала мне еще две телеграммы, в которых сообщалось, кто из истонских мужчин был ранен. На следующий день пришел еще один желтый конверт, на этот раз для миссис Витл из Сторожки, – ее Берт был мертв.
Я взяла Розу и пошла в Сторожку, навестить миссис Витл. Она рыдала, в своей чистой светлой кухонке.
– Он был таким хорошим мальчиком – они оба были такими хорошими мальчиками, – она подняла лицо, ее до этого пухлые и красные щеки ввалились и были залиты слезами. – Моя леди, я помню день, когда родился мой Берт, я помню его, когда он был не больше, чем ваша малышка, и лежал здесь в своей колыбельке, и улыбался мне, – ее голос сорвался. Вдруг я подошла к ней и положила свою Розу ей на руки, а она стала укачивать мою дочку, ища утешения в ее теплом тельце.
Я дождалась Лео, чтобы рассказать ему об этом. Когда он вернулся, его лицо было усталым и изможденным.
– Так много, наших молодых, людей поступили на военную службу, кто-то служит в одном и том же полку, кто-то идет в одно и то же сражение – сколько еще юношей последует за ними? – высказала я свою тревогу.
Лео выглядел как человек, видевший кошмар наяву.
– Ручаюсь, что Селби знает об этих утратах. Он поможет деньгами, если потребуется, – он встал. – Я немного прогуляюсь в парке, а затем сегодня же вернусь в Саттон Вени. Я снял комнату в гостинице рядом с госпиталем. Будь добра, собери мне несколько смен нижнего и ночного белья. Я не знаю, когда смогу приехать домой в следующий раз.
– Ты... ты очень занят?
– Да, – ответил он сухо и коротко.
Лео, не появился дома ни на следующий день, ни день спустя.
Я гуляла в розовом парке с дочерьми, Флора возбужденно перебегала от куста к кусту, восклицая и призывая меня полюбоваться вновь найденными сокровищами. Розы были так прекрасны, но я могла думать только об этих телеграммах. Тот же полк, тот же батальон – сколько еще юношей последует за ними? Да, розы были прекрасны, но как я могла любоваться их красотой, когда сельские женщины оплакивали своих мертвых и ждали следующей телеграммы?
Но, когда она пришла, она пришла ко мне.
Глава четырнадцатая
Я смотрела на этот небольшой желтый конверт на серебряном подносе. Он был адресован просто – «Ворминстер, Истон». Словно издалека, я услышала голос мистера Тимса.
– Мы не знаем, когда вернется его светлость. Откройте его, моя леди.
Дрожащими руками я вскрыла конверт и прочитала записку.
– После десяти вчера нам будут звонить – Аннабел Квинхэм.
Весь вечер я дрожал от дурных предчувствий, а в девять тридцать уже сидела у телефонной ниши с Розой на руках, плотно прижимая ее к себе под шалью. Было пол-одиннадцатого, когда зазвонил колокольчик на крышке корпуса аппарата. Роза вздрогнула, а я схватила с крючка трубку и приложила к уху.
– Это Истон? – спросил дребезжащий голос. Я что-то пискнула в ответ. – Не кладите трубку, я соединю вас с Лондоном.
Я услышала несколько жужжаний и щелчков, и наконец, в трубке раздался далекий, едва различимый голос мисс Аннабел.
– Алло?
Я попыталась ответить, но сидела слишком низко, чтобы достать до микрофона. Подхватив Розу, я кое-как разогнула судорожно сжатые колени и привстала.
– Алло? Это ты, Леонидас? – снова спросила она.
– Нет, это я – Эми, – выкрикнула я в ответ, прижав трубку, поплотнее к уху.
– Передай Леонидасу, что Фрэнсис ранен. Мое тело, казалось, почувствовало его боль.
– Ему плохо? Он тяжело ранен?
– Не знаю, поэтому и звоню. Я хочу, чтобы это выяснил Леонидас. Попроси его приехать завтра...
– Его здесь нет, – прервала ее я. – Он уехал в Саттон Вени, военный госпиталь, и остается там. Мы не знаем, когда он вернется.
Я напрягла слух, но слышала только щелканье и жужжанье. Наконец мисс Аннабел заговорила снова.
– В таком случае, сходи ты вместо него. Он в госпитале «Леди Эптон», Эрлингтон-стрит, 24.
– Но... но разве вы не навестите его? – спросила я в недоумении.
Ее голос зазвучал очень резко и ясно.
– Только если он будет при смерти, в чем я сомневаюсь, Но сейчас все так запутано... сообщения вводят в заблуждение... и в таком случае... – ее голос запнулся на мгновение, но затем снова окреп. – Если он очень плох, я повидаюсь с ним, но не иначе. Все-таки, мне кажется, его кто-то должен навестить. Если Леонидас не может, сходи ты. Но, Эми – не говори ему, что тебя послала я, обещай мне это.
– Ладно, – прошептала я.
– Когда повидаешься с ним, приходи ко мне в клуб. Я предупрежу их – жди меня там. Извини, что звоню так поздно, но я пришла недавно и долго дожидалась связи. Сейчас в городе адски трудно, он наводнен ранеными. До завтра, Эми. Доброй ночи! – раздался щелчок, и ее голос пропал.
Мистер Тимс встревоженно вертелся поблизости, в коридоре. Я, рассказала ему о случившемся, его лицо наморщилось.
– О боже, о боже! Сейчас я пойду и прикажу заложить пролетку, моя леди.
– К первому утреннему поезду. Спасибо, мистер Тимс. Я легла в постель, но не смогла заснуть. Фрэнк.
Фрэнк – хотя, если бы он был очень плох, кто-нибудь сказал бы это мисс Аннабел, и она навестила бы его. Но сейчас, когда так много раненых, в сообщении могут и напутать.
На следующее утро я всю дорогу до Лондона прижимала к себе Розу, чтобы утешиться ее близостью. Когда я выходила из кэба на Эрлингтон-стрит, мои колени дрожали так, что я с трудом могла идти. Швейцар открыл мне большую дверь, и на мгновение, я успокоилась. Затем позади него замаячил белый колпак сиделки. Я, запинаясь, выговорила свою просьбу, ее лицо стало каменным.
– Сейчас слишком рано для визитов к пациентам. Какое имя передать лорду Квинхэму?
– Эми.
Сиделка вернулась, улыбаясь, и я с облегчением шагнула вперед, но она взглянула на мою Розу и сказала:
– Оставьте ребенка с няней, мы не разрешаем входить в палаты с детьми.
– Но я не взяла с собой няню.
Она поджала губы и снова взглянула на Розу.
– Лорд Квинхэм еще не видел малышку? – Нет.
Она снова улыбнулась.
– В таком случае правило можно обойти. Входите.
Я последовала за ней по красивой лестнице. Запах дезинфицирующих средств наполнял воздух, и я дрожала от страха и тревоги. Мы поднимались по лестнице, пока не дошли до верхнего этажа.
– У нас не хватает мест, мы используем под двухместные палаты и некоторые комнаты обслуживающего персонала, – пояснила сиделка. – Он здесь.
Она открыла дверь, и я наконец, увидела Фрэнка, сидящего в кресле. Мои ноги подкосились от облегчения. Его голубые глаза светились своей обычной улыбкой.
– Привет, Эми.
Мои губы так свело, что они едва шевельнулись в ответ. Фрэнк обернулся к сиделке.
– Попросите Мэтсона, чтобы он побыл в соседней палате – я бы хотел поговорить с женой наедине.
– Конечно, лорд Квинхэм, – она выскочила за дверь, а я в изумлении уставилась на Фрэнка.
– Закрой рот, Эми. Ты выглядишь, словно пойманная золотая рыбка и, должен признать, прехорошенькая золотая рыбка. Боюсь, что тебе придется самой найти стул – я не могу двигаться без помощи. – Фрэнк указал на ногу – она была забинтована и лежала на подставке. К ручке кресла была прислонена пара костылей.
– Но я же не твоя жена! – воскликнула я, сев на стул.
– Мы это знаем, но они не знают, – пожал он плечами. – Это был самый легкий способ уговорить их впустить тебя. Посетителям разрешают входить сюда только после обеда.
– Но вдруг сюда придет мисс Аннабел...
– Но она ведь не собирается приходить? – лицо Фрэнка ожесточилось. – Я понял это сразу же, как только мне сказали, что ты внизу. Типичное для нее чувство юмора – послать тебя в замену.
Залившись румянцем, я нарушила обещание:
– Она сказала, что придет, если ты будешь при смерти.
– Ну, передай ей, что я не умираю и не собираюсь умирать, чтобы не связывать ее обязательствами, – он наклонился ко мне. – Дай я лучше взгляну на этого младенца. – Я развернула шаль так, чтобы он мог видеть мою Розу. – Боже – у нее черные волосы! Очень неподходящий потомок для такой пары, как мы. Тебе следовало быть осторожнее, Эми. Теперь они будут смеяться надо мной, бедным рогоносцем, когда соберутся в комнате сиделок. Неужели ты не могла на сегодня одолжить ребеночка, посветлее? – Фрэнк рассмеялся и откинулся в кресле, его ногу подбросило, и он застонал от боли. Увидев пот, проступивший на его лбу, я спросила:
– Больно?
– Да, можно сказать, что так, – поморщился Фрэнк. – Однако могло быть и хуже – гораздо хуже. Как с теми беднягами, которые были вокруг меня, – его голос прозвучал уныло.
– Там было ужасно – в бою?
– Да, изрядно, – он содрогнулся. – Ох, ну перестань кукситься. По правде, Эми, там было дьявольски жутко. Мне еще никогда в жизни не было так страшно, – голубые глаза Фрэнка впились в мои. – А знаешь, как мы предвкушали эту битву! Мы были сыты по горло тем, что прятались в окопах, словно крысы в канализации. «Давайте вылезем наружу и зададим им всем. Вот это будет потеха!» – говорил Линли. А мы, как дураки, соглашались – кроме Риммера. До войны он был кем-то вроде инженера и имел неосторожность спросить, неужели мощная взрывчатка может разорвать колючую проволоку – с тех пор мы прозвали его Фомой неверующим. Тем не менее, он посмеялся последним – все повторял: «Я же говорил вам...», когда вдруг упал передо мной. Недолго он, однако, смеялся – пуля пробила ему артерию...
Я не могла отвести глаз от лица Фрэнка, а он продолжал:
– В любом случае, мы поняли, что это не потеха – не больше, чем для тех кроликов, которые имеют глупость выставиться напоказ в осеннее время. Я должен был ждать со взведенным курком наготове, косить людишек, словно жнец, добывая их из последнего жалкого укрытия. Боже, Эми, теперь я точно знаю, как приходится тем чертовым ушастикам, и, должен сказать, это не удовольствие. Гораздо лучше быть крысой в канализации. Мне еще повезло, меня подстрелили, пока я не ушел слишком далеко. Мне повезло дважды – меня свалили у дренажной канавы, и я умудрился укрыться хоть чуть-чуть. Этого не опишешь – лежать, глядя в небо, ждать, что следующая пуля будет твоей, и чувствовать себя так, будто попал под копыта дюжине злющих мулов, – он глянул на меня из-под ресниц. – Наверное, мне следовало лежать, раскаиваясь в дурных поступках и замаливая грехи, но, если честно, Эми, все, о чем я мог думать – при мне ли еще мои мужские достоинства! К счастью, это маленькое опасение оказалось необоснованным, но, скажу тебе, сомневаться в этом было чертовски неприятно.
Затем голос Фрэнка стал мягче:
– Не дрожи, милочка моя, разбудишь свою малышку. Давай поговорим о чем-нибудь еще. Расскажи мне о Флоре. Ей понравилась кукла?
Я стала рассказывать о Флоре, об ее кукле, о всех, умных штучках, которые она сказала и сделала. Фрэнк слушал, напряжение сходило с его лица, щеки приобретали нормальный цвет.
– Мне нравится думать о ней, – сказал он. – Такой, молодой и счастливой, в своем младенчестве – точь в точь, как был и я. Я помню Марию, мою кормилицу – она называла меня маленьким принцем. Наверное, ты скажешь, что она портила меня, – Фрэнк рассмеялся. – Да, она меня портила – и я восхищаюсь каждой той минутой! – его голос снова стал насмешливым, но улыбка оставалась ласковой. – Я люблю, когда меня портят, Эми, а у тебя это так хорошо получается. Ты сидишь здесь и слушаешь меня, не сводя с меня глаз. Смотришь на меня, будто я и впрямь какой-то раненый герой, а, не растяпа, провалявшийся в канаве почти с самого начала боя! По Божьей милости, – он содрогнулся. – Ох, Эми, как я рад, что ты взяла на себя труд навестить меня, – улыбка Фрэнка угасла. – Не то, что моя дорогая женушка, которая ничего не забывает и не прощает, – он удрученно взглянул на меня.
– Она просила меня прийти и рассказать, как ты себя чувствуешь, после того, как я навещу тебя, – быстро сказала я.
– Вот как? – его голос прозвучал пренебрежительно.
– Если я расскажу ей о том, как ты испугался... Фрэнк резко оборвал меня.
– Нет, Эми – не смей! У меня еще осталась гордость. Я никогда не расскажу ей этого, никогда.
– Но ты же рассказал мне.
– Рассказывать тебе – это другое дело. В тебе совсем нет той гордости, что у моей жены. Тебя не было бы здесь, если бы она у тебя была, – он улыбнулся. – Что мне в тебе нравится, Эми – маленькие грешки мужчины не отвращают тебя от него. И даже, множество грехов побольше!
Из-за двери раздался звук шагов и звон столовых приборов. Я перехватила Розу поудобнее, чтобы встать.
– Спасибо, что пришла, милочка моя. Так хорошо сознавать, что кто-то о тебе беспокоится. – Шаги за дверью приблизились. – Это, наверное, обед, а после обеда сюда придут какие-то медицинские светила, чтобы осмотреть нас, – Фрэнк сделал гримасу. – Меня это не слишком радует. Эти парни только щупают и тыкают. Тебе пора идти, Эми. Дай мне руку.
Я протянула руку, но Фрэнк не пожал ее, а поднес к губам и рассмеялся над моей растерянностью.
– Не забудь, я француз – во всех отношениях, – он посерьезнел. – Я помню и другое. Это в мою страну вторглись захватчики, это за свою землю я сражаюсь. Вот увидишь, мы выкинем оттуда этих проклятых бошей.
Дверь открылась.
– Проводите мою жену к выходу, – повернул голову Фрэнк. – Пока, Эми, береги себя.
Я съела вареное яйцо с гренкой в чайной, а затем пошла в клуб к мисс Аннабел. Она оставила записку, что я могу подождать в ее спальне, пока она не появится. Я перепеленала Розу на умывальнике и упаковала мокрые пеленки в корзину. Я не могла не думать о Фрэнке, раненом и испуганном, меня забил озноб, а Роза, почувствовав мое расстройство, закапризничала и стала плакать. Я улеглась с ней на кровать и стала ее укачивать, пока мы обе не заснули от усталости.
– Ты его видела, Эми? – мисс Аннабел стояла в ногах у кровати, высокая и стройная в своей синей униформе. Я кивнула. – Он умирает?
– Нет, но...
– Значит, не умирает. Я догадалась, что все в порядке, когда открыла дверь и увидела, что ты лежишь так мирно.
– Его нога, ему так больно – я уверена, что он обрадуется, если ты навестишь его.
Она ответила резким отрицательным движением головы.
– Нет, гордость не позволяет мне.
– Но ты же послала меня...
– Надеюсь, ты не сказала ему об этом, Эми, – к счастью, она отвернулась, чтобы снять мундир, и не увидела мое виноватое лицо. – Ну, я должна была кого-то послать, разве не так? Ведь Фрэнсис был ранен на службе отечеству. А если Леонидас не мог... – мисс Аннабел села за туалетный столик. – В конце концов, ты его мачеха, – она стала вытаскивать шпильки из волос. – Кроме того, я знала, что могу рассчитывать на правду от тебя, Эми. Ведь он не тяжело ранен? – ее рука дрогнула, шпилька выпала из нее и запуталась в волосах. Я вскочила и подошла помочь ей, но, когда подоспела, лицо мисс Аннабел стало жестким, и она отвела мою руку. – Прекрати, Эми, ты больше не моя горничная! – Я догадалась, что она увидела Розу в зеркале – та лежала на кровати и сучила ножками.
Я тихо отошла и взяла свою корзину.
– Эми, – сказала сзади меня мисс Аннабел. – Извини, что я огрызнулась на тебя – у меня просто взвинчены нервы. Сегодня при перевозке у раненого открылось кровотечение. Дороти удалось перевязать рану, но все было залито кровью. Мне пришлось взять швабру в госпитале, чтобы отмыть пол. – Желудок подкатил мне к горлу, я отчаянно боролась с тошнотой. Подойдя ближе, она заметила цвет моего лица. – Бедняжка Эми, ты же совсем зеленая.
– Я боюсь крови.
– Как и Леонидас, который, в отличие от тебя, работает санитаром. Передай ему мои наилучшие пожелания, Эми. Да, скажи ему, что это я просила тебя навестить Фрэнсиса.
– Может быть, ты все-таки сходишь к нему, – снова попыталась я уговорить ее. – Хотя бы, на несколько минут?
– Слишком поздно, Эми, – мисс Аннабел покачала головой. – Я это знаю, даже если он не знает, – она тихо добавила. – Прежде я любила его, а он так ранил меня. Теперь я не хочу, чтобы он ранил меня снова, – ее голос потерял уверенность. – Но... надеюсь, твой визит подбодрил его. Сейчас он, наверное, упал духом... Нет! Я не стану чувствительной дурочкой оттого, что Фрэнсис ранен, – мисс Аннабел снова была сильной, в ее голосе больше не было нежности. – Не один же он такой, да и ясно, что он легко отделался. Обойдется – дьявол сам присмотрит за своим добром! Конечно, он скоро придет в норму, станет прежним эгоистичным Фрэнсисом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31