OCR Roland; SpellCheck SAD
«Нежные узы»: АСТ; Москва; 2006
ISBN 5-17-039379-2
Аннотация
Никому бы и в голову не пришло, что скромная монахиня, едущая из калифорнийской обители, на самом деле – прекрасная креолка Рейна Альварес, бежавшая от ужасного брака, к которому ее принудили.
Рейне удалось ввести в заблуждение всех! И даже Клэя Корделла – лихого стрелка, которому было поручено отыскать беглянку.
Однако постепенно у Клэя возникают странные подозрения... но увы, слишком поздно – он уже до безумия влюблен в Рейну и отлично понимает, что страсть его взаимна.
Отныне Клэй готов скорее погибнуть, чем отдать возлюбленную другому!..
Бобби Смит
Нежные узы
Пролог
Луизиана, 1842 год
Худощавый темноволосый юноша и чистокровный вороной жеребец двигались словно единое целое внутри загона неподалеку от конюшни Уиндоуна. Седовласый опытный конюх с одобрением наблюдал за ними. Будучи тринадцати лет от роду, Клэй Корделл управлялся с конем с легкостью хозяина, едва прикасаясь к нему. Заставив жеребца проделать все упражнения, Клэй пустил его медленным шагом, чтобы остудить. Все это время он поглаживал лоснящуюся шею умного животного, превознося его изящество и ловкость.
– Молодец, Ворон! – сказал Клэй.
Его серые глаза были широко распахнуты от возбуждения. Он сам выучил двухлетнего жеребца и был очень доволен достижениями Ворона.
– Что скажешь, Эб? Получится у меня из него скаковая лошадь?
Старый негр ответил с улыбкой:
– Думаю, да, мастер Клэй. Старина Ворон поторапливается. Да, сэр, так оно и есть.
Он был горд мальчишкой и тем, как тот работает с лошадью.
– Спасибо.
Клэй поклонился, услышав краткую похвалу, высказанную после длительных раздумий. Он уважал мнение Эба больше, чем любого другого человека, за исключением отца.
– Просто продолжайте в том же духе, и Ворон довольно-таки скоро будет готов к бегам.
– Правда? – поинтересовался Клэй с юношеским задором.
Эб кивнул, выражение его лица стало более серьезным.
– Но если Ворон будет готов, это не значит, что ты можешь участвовать в бегах. Тебе еще рановато, Клэй.
Клэй тут же успокоился.
– Я знаю.
– Хорошо, что ты это понимаешь, – заметил Эб, распахивая ворота, чтобы выпустить его, – а теперь заведи коня внутрь и вытри.
Клэй повиновался, прежде всего позаботившись о Вороне. Методично и тщательно вытирая жеребца, он думал о том о сем. С тех пор как он себя помнил, ему не хотелось заниматься ничем иным, кроме как лошадьми для скачек. Его отец это знал. Хотя у них никогда не было много денег, он постарался скопить и купить Клэю Ворона. Мать страшно протестовала против такого расточительства, но отец уговорил ее, к большому облегчению Клэя.
Клэй твердо решил доказать им обоим, что деньги не пропали даром. Суммы выигрыша на бегах были большими, так что если бы он только смог выставить Ворона и победить... А когда Ворон больше не сможет участвовать в бегах, можно будет устроить конный завод и растить его потомков. Клэй давно все продумал. О лошадях Корделла заговорят в Луизиане, и он так разбогатеет, как никому и не снилось.
Клэй только что закончил приводить в порядок Ворона и уже выходил из конюшни, когда вдруг увидел, как по подъездной аллее приближается карета матери.
Он очень обрадовался, что мать возвращается из Нового Орлеана – она ездила туда за покупками.
Клэй ждал ее приезда. Зрелость, которую он демонстрировал при обращении с лошадью, вдруг куда-то исчезла. Он побежал к дому со всех ног.
Клэй буквально поклонялся своей матери – великолепной Эвелине Корделл. Для него она была самой нежной, любящей, самой красивой женщиной на свете. То, что она красавица, признавали все. Насчет иных ее качеств у окружающих были и другие мнения. Покорный и обожающий свою мать, Клэй был слишком молод, чтобы понять, что у нее может быть и иная сторона жизни. Он не думал, что за образом матери, который она демонстрировала ему, может скрываться и другая женщина. Клэй знал лишь то, что любит ее всем сердцем и что ему не терпится увидеть ее после разлуки.
Эвелина Корделл была красавица с черными роскошными волосами и фарфоровым цветом лица, очаровательными серыми глазами и величавой фигурой. Подъезжая к дому, она рассматривала его с выражением ненависти и отвращения: «Тоже мне дом на плантации!»
И правда, дом был каким-то неуклюжим, с двумя верандами, неумело приделанными спереди и сзади. Он явно выбивался из строя более изящных домов соседей-плантаторов. Хотя этот дом и был большим, но в нем не было тех удобств, которые имелись у соседей, а выгоревшая и осыпающаяся краска молчаливо свидетельствовала о том, что владельцы дома отчаянно нуждаются в деньгах.
Эвелина знала, что лишь благодаря своей гордости она влачит это томительное и убогое существование.
Но с этим покончено! С нее хватит! Это доказала ее небольшая «поездка за покупками» в Новый Орлеан. Она устала от бесконечной бедности и, что гораздо важнее, устала от мужа Филиппа. Слишком много времени она уже потеряла, слушая его пустые обещания.
Оставив Новый Орлеан и тайного любовника, Эвелина всю дорогу готовилась к предстоящему объяснению с Филиппом. Их брак подошел к концу. Филипп должен с этим согласиться. Она покинет его и никогда больше не вернется.
Карета остановилась перед домом. Эвелина хитро улыбнулась себе. Скоро с фарсом будет покончено. У нее наконец-то будет то, чего ей всегда хотелось... чего она всегда заслуживала. Распрощается с Филиппом. Ей никогда больше не придется терпеть лишения. С этого момента жизнь ее будет превосходной.
Эвелина уверенно покинула наемный экипаж и направилась вверх по ступеням.
Дверь кабинета распахнулась; в этот момент Филипп Корделл сосредоточенно думал, как управлять плантацией и платить по счетам. Он не любил, когда ему мешают, нахмурился и недовольно поднял голову. Но хмурое выражение исчезло тут же, как только в комнату величаво вошла Эвелина. Все мысли о финансовых проблемах померкли перед ее великолепием.
– Эвелина, дорогая, ты вернулась!
Филипп встал, чтобы обнять ее. Его карие глаза затуманились от восхищения. Он все еще любил свою жену с той же страстной привязанностью, какую испытывал к ней вдень свадьбы. Он отчаянно скучал по ней все это время.
– Филипп, – холодно ответила Эвелина, не реагируя на теплый тон супруга.
Ошеломленный ее холодностью, Филипп остановился на полпути:
– Что-то случилось?
– Нам надо поговорить, – скороговоркой ответила она, желая побыстрее закончить разговор.
Ей есть чем заняться... куда идти... есть люди, которые ее ждут.
– Конечно, но сначала разреши поприветствовать тебя, поздравить с возращением домой, – мягко проговорил Филипп и потянулся к ней.
Все, о чем он мог думать в этот момент, так это об удовольствии снова обнять жену, ощутить вкус ее винно-сладких поцелуев и еще раз сделать ее своей.
Эвелина прекрасно знала, как она действует на Филиппа. Муж часто говорил, что ее рот с полной нижней губой просто умоляет о поцелуе. Судя по его стремительному приближению, он хотел сделать это прямо сейчас. Но Эвелина не могла больше терпеть его объятия. Когда Филипп попытался ее обнять, она резко уклонилась.
– Нет, Филипп, – твердо заявила она.
– Эвелина! В чем дело?
Эвелина знала, что должна пройти через это как можно быстрее. Она повернулась к нему с высокомерием и холодностью.
– Я ухожу от тебя, Филипп, – произнесла она голосом, полным презрения.
К тому моменту как Клэй добрался до широкого парадного крыльца, мать уже скрылась внутри. Зная, какое большое значение она придает внешнему виду, он поправил одежду и пригладил рукой густые, растрепавшиеся от ветра волосы. Надеясь, что выглядит прилично, Клэй зашел в дом и обнаружил, что мать уже в кабинете отца.
Очень хотелось проскользнуть вслед за ней, потому что дверь осталась приоткрытой, но что-то заставило его задержаться. Сегодня рано утром отец строго-настрого запретил себя беспокоить. Ему надо было заняться важными документами. Клэй помнил об этом и нетерпеливо ждал за дверью, стараясь остаться незамеченным. Он пытался услышать, о чем говорят родители. Он просто хотел поздороваться с матерью.
– Я ухожу от тебя, Филипп.
Заявление матери подействовало на него словно холодный душ, смывший все краски с его лица. Уходит? Она же только вернулась! Зачем ей снова куда-то отправляться?
Он нахмурился, пытаясь понять, что происходит.
Ни Филипп, ни Эвелина не догадывались о присутствии сына.
Филипп ошарашенным взглядом смотрел на жену.
– Ты уходишь?
– Да, Филипп, я вернулась только за вещами.
– Но я не понимаю... – медленно проговорил он, совершенно ошеломленный происходящим.
– Ну конечно, не понимаешь, – едко заявила она. – Ты никогда меня не понимал и никогда не поймешь!
Филипп зашатался от ее жестоких слов. Жена была центром его жизни. Она была его миром, его вселенной.
– Эвелина, скажи, что случилось... я сделаю все, что смогу.
– Слишком поздно, Филипп.
– Слишком поздно? Что ты такое говоришь?
– Я встретила другого мужчину...
– Кого, Эвелина? Клянусь, я убью этого мерзавца!
– Он будет заботиться обо мне, Филипп. Он даст мне все то, что обещал дать ты, когда мы поженились!
Она обвиняла его.
Филипп смотрел на жену с неверием и растущей яростью.
Она была с другим мужчиной?
Когда же она бесстрашно встретила его взгляд, не выказывая при этом ни малейшего стыда, он взорвался. Филипп схватил жену за руку и резко привлек к себе.
– Кто посмел украсть тебя у меня?
– Я никогда не принадлежала тебе, поэтому меня нельзя украсть! – огрызнулась Эвелина.
Она наслаждалась тем, что причиняла ему боль. Она хотела быть жестокой сейчас, хотела именно так ответить на все те унижения, от которых страдала годами. Она выросла в состоятельной семье. Филипп клялся, что ее жизнь ничуть не изменится. Он лгал.
– Эвелина, я не дам ему забрать тебя у меня...
– Это я решила уйти от тебя, Филипп, я! Я хочу уйти от тебя!
Эвелина улыбнулась ему холодно и злобно.
– Я убью любого, кто до тебя дотронется!
– Не утруждай себя, Филипп! – фыркнула она, высвобождаясь от его руки, причинявшей боль.
– Эвелина, послушай... Даже после того, что ты мне сказала, я не изменюсь по отношению к тебе, к нашей жизни здесь, в Уиндоуне.
Филипп всегда возносил жену на пьедестал. Он безоговорочно обожал ее, считая самой совершенной женщиной в мире, но в это мгновение его слепая любовь к ней померкла. В первый раз он увидел ее такой, какой она была в действительности, – испорченной эгоисткой. Эвелину интересовала лишь она сама. Филиппу было больно думать, что он мог так долго ошибаться. Осознание этого ошеломило его.
– Ах ты...
– Оставь при себе свое осуждение, Филипп! – Она отмахнулась от его гнева беззаботным жестом изящной руки и снова взглянула на него. – Меня больше не интересует твое мнение. Я устала от тебя и от твоей лачуги, которую ты называешь плантацией!
Лицо Эвелины превратилось в маску отвращения, когда она оглядывала комнату: потертые занавески, истершийся ковер, старая мебель...
– Мы были женаты четырнадцать лет, и это все, что я получила!
– Не делай этого, Эвелина! Дай мне еще время! Просто дай мне еще несколько лет!
– Еще несколько лет? – с издевкой проговорила она. – Ты дурак, Филипп! Эта разоренная ферма никогда не будет приносить доход!
– Нет, у меня есть планы...
Он собирался рассказать ей о том, что хочет превратить Уиндоун в лучший конезавод штата, но Эвелина слушать не захотела.
– Я хочу уехать, Филипп! Хочу наслаждаться жизнью, а не состариться раньше времени! Я нашла человека, который будет содержать меня так, как я хочу. Я ухожу к нему.
– А как же брачные обеты? Ты знаешь, что я люблю тебя!
Он говорил с трудом. Филипп был гордым человеком: в жизни никогда ничего не просил.
Эвелина взглянула на него с обидой.
– Я не люблю тебя, Филипп. Иногда я думаю, что никогда не любила.
После этих слов Филипп побледнел, а сердце в его груди превратилось в камень.
– Я упакую вещи и тут же уеду.
– А как же Клэй?
Она безразлично пожала плечами. Кроме безграничной любви к себе, в ее сердце не было места ни для кого другого. Она считала сына скорее обузой, чем Божьим даром. Да, он красивый мальчик, но что она будет делать с ребенком?
– Ему будет хорошо здесь, с тобой! – отрезала она.
– Ради Бога, Эвелина, подумай о том, что ты делаешь!
– Я думала об этом, Филипп! Месяцами не думала ни о чем другом! Я больше не могу жить в бедности!
– Я тебя не отпущу!
Ее глаза опасно сощурились, их серые глубины отливали почти серебром. Она и раньше предполагала, что он будет ее удерживать.
– Не пытайся остановить меня и не преследуй. Добром это для тебя не кончится! Я окончательно приняла решение.
С этими словами Эвелина повернулась спиной и к мужу, и к прошлой жизни. Она уже выходила из комнаты, но неожиданно столкнулась лицом к лицу с Клэем.
– Ты слышал?
Она надеялась уехать, не повидавшись с сыном, но в этот момент поняла, что разговора с ним не избежать.
– Да... – заикаясь от замешательства, ответил Клэй.
– Хорошо, – холодно проговорила Эвелина. Хорошо, что он подслушивал, теперь ей не придется проходить через все это еще раз.
– Я могу поехать с тобой? – спросил он голосом, полным надежды.
Он любил плантацию и свою лошадь, но в этот момент больше любил мать.
– Нет! – огрызнулась она, даже не подумав.
Меньше всего ей сейчас был нужен ребенок. Ответ был таким резким и отчужденным, что Клэй не сдержался. Руки его сжались в кулаки.
– Но почему нет? Я буду хорошо себя вести, мама, я обещаю... – искренне умолял он.
Он не хотел, чтобы их разлучили. Очень хотел остаться с ней. Сын не понимал, почему вдруг стал не нужен своей матери.
– Я сказала «нет», Клэй! И кончим на этом. Ты останешься здесь с отцом.
Она направилась прочь, расчетливо выкинув его из своей жизни, но сын вцепился ей в руку, не желая отпускать.
– Я чем-то разозлил тебя? Если так, прости меня, мама!..
Эвелина стряхнула его.
– Ради Бога, веди себя как мужчина! – Она зло выбранилась. – С отцом тебе будет хорошо.
– Но я хочу, чтобы и ты была здесь, – настаивал Клэй с детским упрямством.
– Не всегда, Клэй, – ответила мать холодным тоном, – мы получаем в жизни то, чего хотим.
– Но, мама... – пробормотал он и запнулся, увидев ее безразличие.
– Отец позаботится о тебе.
Не проронив больше ни слова, она направилась вверх по лестнице, оставив сына одного. Оглядываться она не стала. Жизнь в Уиндоуне, причинившая ей столько мучений, была теперь позади. Ее интересовало только будущее, а оно сулило счастье.
Бледный и потрясенный Филипп неподвижно стоял посреди кабинета, пытаясь справиться с пережитым потрясением. Весь его мир был разрушен в течение нескольких минут. Эвелина всегда была единственным смыслом его существования, а теперь...
Нуждаясь в восстановлении сил, он подошел к шкафчику с напитками, схватил бутылку виски и выпил прямо из бутылки. Жидкость обожгла его горло. Филипп с отчаянием подумал, как будет жить дальше. Жизнь для него больше не имела смысла. Он так задумался, что не услышал, как открылась дверь и вошел Клэй.
– Папа!..
Клэй... Голос сына, так близко прозвучавший за его спиной, потряс Филиппа до глубины души. Он отчаянно пытался взять себя в руки. Как же, Господи, рассказать ему, что произошло? Отставив бутылку в сторону, он помедлил, сделал глубокий вдох и наконец повернулся к сыну.
Клэй стоял в дверях. Выражение его лица было вопросительным и одновременно полным страха.
– Ты слышал?
– Да. – Клэй кивнул.
– Прости, сын.
Было еще больнее от осознания того, что Эвелина стала причиной печали сына.
– Но я не понимаю...
– Я тоже, – с трудом ответил отец. – Вероятно, твоя мать хочет немного отдохнуть от нас.
– Она собирается вернуться, да?
Надежда в голосе Клэя заставила Филиппа разозлиться. Сын отчаянно нуждался в заверениях, что все будет хорошо, но Филипп не знал, что ответить. Его раздирали любовь и ненависть к Эвелине. Он отчаянно желал ее и ненавидел одновременно. Ее жестокие слова, полные злобы, ее поведение наносили удар за ударом его любви. И вот это нежное чувство умерло. Его теперь переполняли ненависть и ярость.
И все же Филипп не мог причинить такую боль сыну. Невозможно было сказать Клэю, что его мать – аморальная сволочь, не любящая никого, кроме самой себя, и жаждущая только собственного удовольствия. Движимый отцовским желанием защитить сына от очередного удара, Филипп обнял Клэя за плечи.
– Поживем – увидим, сынок.
Вечером Клэй стоял, спрятавшись в тени крыльца. Он молча наблюдал, как мать села в карету и захлопнула за собой дверцу.
Хотелось подбежать к ней, заплакать и попросить остаться. Хотелось убедить ее в этом, но Клэй знал, что все бесполезно. Она уезжала. Когда карета двинулась вдоль длинной главной аллеи, унося ее из их жизни, Клэя обжигали слезы.
Он сглотнул, испытывая нехватку воздуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42